Ювве стянул с бечевки рубаху и просунул голову в ворот.

— Высохла? — спросил отец — он стоял в дверном проеме, наблюдая, как Ювве одевается.

— Ага, — соврал Ювве. Он выстирал рубаху еще вчера ночью, когда вернулся из «Вальдзейского дьявола», но утро выдалось прохладное, пахло дождем, небо затянули тучи, и рубаха высохнуть не успела. Надеясь, что отец не полезет проверять на ощупь — воротник и манжеты были совсем сырые — Ювве заправился, надел подтяжки и уселся на порог обуваться.

— Не подпались там у костров, — сказал отец, и от напряжения в его голосе Ювве тоже стало тревожно. — Если пойдет дождь, сразу уходи к Обернгерам. Не хватало еще простудиться. Слышишь? — нетерпеливо переспросил он, словно подозревал, что Ювве из одного лишь упрямства станет торчать под дождем.

— Конечно, пойду к Тезе, — согласился Ювве.

— Не иди домой, промокнешь, — повторил отец. Потом проворчал себе под нос: — Не знаю, как ты обойдешься, если опять начнешь вонять… Мужаешь, что ли? Такая вонь… Постарайся не потеть.

Ювве проглотил это абсурдное требование; только сказал, надеясь, что хоть немного успокоит отца:

— Жарко не будет, вон какое небо. Не вспотею.

— Не скачи там сильно.

— Не буду. — Ювве поднялся, стараясь не обращать внимания на то, как придирчиво отец его оглядывает — как будто отыскивает в нем изъян, нечто, что выдаст его перед людьми. — Ну, я пойду? Надо еще забежать к Тезе за нарядом.

Ювве сказал это и сразу же пожалел — отец насторожился:

— Ты что, хочешь нарядиться Дьяволом?

— Все наряжаются, вот я и подумал… А то каждый раз спрашивают, почему я не наряжаюсь, — оправдался Ювве.

Отец кивнул.

— Да-да, надо. — У него вырвался тяжкий вздох. — Бедный мой сыночек.

Отец обнял Ювве так, точно провожал его навсегда. Ювве испугался, что отец заметит мокрый воротник, но он сказал лишь:

— Ты с ними осторожно, да?

— Да, не беспокойся. Отдохни после охоты.

Ювве кинул Бенно палку, отвлекая его от калитки, перепрыгнул через цепь, которая покатилась под ноги, и припустил по тропе. Невысохший воротник холодил шею, Ювве поглядывал на штаны и думал, что по-хорошему следовало выстирать и их — хотя бы застирать спереди; но тогда бы он не вырвался из дому. Остается надеяться, что у людей не настолько тонкий нюх. «Вот были бы у меня духи, как у его светлости!»

Пока Ювве шел по лесу, ветер разогнал облака, и Ювве вышел в чудесный солнечный полдень. Однако вместо радости он огорчился: теплеет, вдруг он начнет потеть? Хотя, может, через наряд будет незаметно…

Он поздоровался с господином Обернгером, который вытащил из закромов огромную, в человеческий рост, фигуру Вальдзейского дьявола, вырезанную из фанеры, и прилаживал ее перед входом в ресторан. Дьявол держал в одной лапе кружку пенящегося пива, а в другой — колбаску на шпажке, и плотоядно облизывался.

— А Тезе где? — спросил Ювве.

— Наверху, — ответил бакалейщик, не оставляя попыток выровнять Дьявола, который всё заваливался на правый бок. — Обижается племянник на тебя: совсем ты его забросил.

«Да пусть хоть изобижается, мне что за дело». Ювве поблагодарил и взбежал по лестнице в гостиницу. Там стояла тишина; его шаги громко заскрипели по коридору. Ювве пошел на цыпочках. Он посматривал на двери справа и слева, прислушиваясь к шорохам за ними — или, возможно, то была всего лишь игра воображения. «Любопытно, в каком номере остановился его светлость? Йердегард…» Ювве повторил одними губами: «Йердегард». Даже имя у него необыкновенное, такое… словно из средневековой поэмы. Рыцарь Йердегард. Не то, что у него — Ювве-Дуве; на ум не приходит ничего, кроме дурацкой детской дразнилки.

Ювве свернул за угол, где прятался чулан — там господин Обернгер держал швабры, мыло, крысиный яд и еще множество необходимых (и ненужных) в хозяйстве мелочей. Из-за приоткрытой двери тянулась полоска электрического света: в чулане не было окон. Ювве сунул голову в проем.

— Эй, Тезе. Можно к тебе?

Тезе вскинул голову и просиял.

— Ювве! Заходи, конечно! Я тут подштопываю наряд, — он показал старый солдатский плащ, на который его тетушка нашила разноцветных лоскутов. На капюшоне красовались рога, один наполовину оторвался — его-то Тезе и прилаживал обратно.

— У вас не найдется чего-нибудь для меня? — Ювве обвел взглядом наряды, которые Тезе выгреб из-под завалов прочего хлама. — Вон та шкура, к примеру? Или она для твоего дяди?

— Нет-нет, бери, конечно! — обрадовался Тезе. — Вот здорово, а я думал, ты не любишь наряжаться.

Ювве поднял шкуру — она оказалась козлиной — отряхнул от пыли и накинул себе на плечи. Тезе подскочил, чтобы завязать тесемки на шее.

— Гляди, — сказал он, гордый за свою шкуру, — тут еще «голова» есть. — Он нахлобучил на Ювве капюшон, с которого свисали нанизанные на проволоку коровьи кости; а прямо перед глазами торчали два клыка из картона, оклеенного блестящей оберточной бумагой.

— У, какой страшный! — удовлетворенно протянул Тезе. — Давай еще лицо тебе размалюем. Вообще мировой Дьявол выйдет.

— Да не нужно, Тезе… — но не нашел в себе силы сопротивляться, когда Тезе усадил его на пол и принялся вымазывать ему лицо чем-то жирным и резко пахнущим — у отца так пахло в сарае с ружьями, когда он набивал там чучела.

— Какая удача, что распогодилось, — говорил Тезе, обводя пальцами рот Ювве, — повеселимся с тобой на славу! Дядюшка уже колбаски поднял из погреба. Старый Аге согласился сыграть на клавишной скрипке… — Тезе подправил краску на подбородке. — Знаешь, Ювве, — он подался ближе, разглядывая свою работу, — я уж боялся, что ты больше не хочешь со мной водиться.

Ювве не нравилось, что Тезе оказался так близко. От запаха краски — гуталин это, что ли? — отбился нюх, и Ювве почувствовал себя беззащитным; а тут еще Тезе со своими дурацкими переживаниями.

— С чего бы я расхотел с тобой водиться? В нашей дыре больше и водиться-то не с кем, — натянуто улыбнулся Ювве.

— А если б было с кем… ты бы не стал?

— Брось, Тезе. Что на тебя нашло? — Ювве встал с пола, чтобы прекратить разговор. «Конечно, не стал бы, сдался ты мне сто лет!»

Тезе тоже встал. Он взял Ювве за запястье измазанными в краске пальцами — Ювве передернуло.

— Ты бы лучше с тем богачом из города, да, Ювве? — спросил он, и его голос дрогнул. — Дядюшка сказал, он поил тебя вином вчера в ресторане… и вы там до ночи просидели… вдвоем…

— Я пришел вчера в ресторан прислуживать постояльцам, как мы с твоим дядей и сговорились, — произнес Ювве. — Я что, виноват, что кроме его светлости больше никто не пришел? — Ювве постарался совладать с лицом.

Тезе помотал головой.

— Он интереснее меня, да? Потому что городской, — сказал он с горькой обидой. — Но послушай, Ювве! Ты же не знаешь, чего он от тебя хочет!

Ювве прямо посмотрел на Тезе.

— Да чего бы ни хотел — лишь бы убраться из этого болота!

Ювве самого ошеломило собственное признание. Он никогда не думал, что когда-нибудь сможет — и вообще, что когда-нибудь даже в мыслях допустит — уехать из Вальдзее. И уж тем более не с его светлостью — откуда взялась эта фантазия? Так опозориться перед Тезе…

Тот стоял напротив словно в воду опущенный.

— Прости, Ювве, — вдруг сказал он. — Я не знал, что тебе настолько у нас плохо.

Больше ничего не говоря, он шагнул мимо Ювве к двери и тихо вышел. «Небось, реветь пошел». Ювве со злостью стянул с головы капюшон — коровьи кости застучали друг о друга. Как теперь скрывать от отца, что они с Тезе не дружат? Ювве столько времени заставлял себя ошиваться рядом с этим дураком, слушать его дурацкие разговоры, играть в его дурацкие игры, смеяться его совершенно дурацким шуткам — и вот, на тебе! Все испортил! Да еще и черт знает из-за чего!

«Надо догнать и все исправить». Ювве кинулся вон из чулана. Завернув за угол, он на бегу налетел на что-то — его обдало амброй и мускусом, и смеющийся голос проговорил над ним:

— Что такое?! Солнце еще не зашло, а на меня уже набрасывается Вальдзейский дьявол!

Ювве отшатнулся.

— Прошу о снисходительном извинении, — выдохнул он, радуясь, что Тезе вымазал ему лицо — его светлость хотя бы не увидит, что он покраснел до бровей.

Его светлость, взяв Ювве за подбородок, стал его разглядывать.

— А ты вложил все свое старание в костюм, как я посмотрю, — одобрил он. — Осмелюсь предположить, ради меня?

— Да, господин, — ответил Ювве чуть слышно.

— Йердегард, — напомнил его светлость. Подхватив капюшон, он поднял его Ювве на голову. — Не снимай. Тебе идет.

Вдвоем они спустились из гостиницы и направились на луг, где уже начали ставить палатки для праздничных соревнований. Они прошли мимо Тезе — тот поднял голову и посмотрел им вслед долгим взглядом, но Ювве сделал вид, что не заметил. «К черту его, помирюсь как-нибудь потом».

Как только Ювве появился у праздничного «городка», его позвали помогать. Он сбросил поднадоевший наряд, извинился перед его светлостью и пошел вбивать в землю колышки палаток и переносить столы. Над лугом уже разносился аромат колбасок и жаренных на углях сладких лепешек. У Ювве заурчало в животе. Солнце припекало, от работы хотелось пить, и, утирая пот со лба, Ювве опять забеспокоился, что от него несет зверьем. Придется завернуться обратно в шкуру, чтобы его светлость им не забрезговал.

Тот расположился на складном стуле и наблюдал за Ювве, рассеянно покручивая в руках трость. Ювве угадывал, что его светлости нравится смотреть, как он трудится. Наверно, это соответствовало его представлениям о деревенских юношах. Не задумываясь, под взглядом его светлости Ювве помогал односельчанам с бóльшим рвением, чем обычно, когда ему приходилось работать задаром. Он по собственному почину подхватывал мишени, расставлял стулья, таскал хворост для костров, брался за другой конец шеста, к которому после привяжут чучело Вальдзейского дьявола из соломы. Он расстегнул жилет и рубаху до пояса — да, жарко, но он никогда не стал бы этого делать, если б не знал, что за ним с интересом следят. Он украдкой нет-нет да и оглядывался на его светлость, пытаясь угадать по его лицу, доволен ли тот, не заскучал ли. И опять Ювве стало стыдно за Вальдзее, за их бесхитростные развлечения.

— Попытаешь удачу, Ювве? — спросил его светлость, когда все приготовления были закончены и на луг в сумерках стянулась вся деревня и городские, съехавшиеся на праздник. Ювве с его светлостью остановились перед мишенью, над которой сверкала сахаром булочка с корицей.

— Еще бы!

По правде сказать, Ювве терпеть не мог этот аттракцион, он вообще едва выносил эти глупые соревнования, одни и те же каждый год; но ради его светлости изобразил воодушевление. Дождавшись своей очереди, он запустил мячом в мишень. Мишень покачнулась — булочка полетела в Ювве. Он поймал ее обеими руками.

— Вот так ловкость! — воскликнул старик, заправляющий аттракционом; а его светлость, сунув трость под руку, наградил Ювве аплодисментами.

Ювве вернулся к нему, не зная, куда девать булочку, которую он нечаянно раздавил в ладонях.

— С тебя половина добычи, — сказал его светлость, — ведь это я привел тебя сюда. — Он раскрыл Ювве ладони, оторвал от булки завитушку, мокрую от подтаявшего на солнце сахара, и откусил крохотный кусочек. — Это самая вкусная часть, — сказал он. — Она всегда слегка непропеченная. Попробуй, — и он протянул ее Ювве.

Ювве съел у него с руки. На этот раз Ювве намеренно задержал губы на его пальцах и выпустил изо рта не торопясь. Взглянув на его светлость, убедился, что ему это пришлось по душе.

Они доели булочку, и его светлость провел большим пальцем по нижней губе Ювве:

— Ты запачкался корицей.

— Спасибо… — Ювве улыбнулся, — …Йердегард.

— Надо же, ты наконец-то запомнил! — притворно изумился его светлость.

Уже вовсю полыхали костры, отчего вечер казался еще темней, а лица, даже знакомые, — гротескными масками. Его светлость остановился у палатки с пивом и колбасками; помня о вчерашнем, Ювве пить отказался, но съел жирную, брызгающую горячим соком колбаску — обжег язык и небо. Его светлость попивал из запотевшей кружки, глядя на Ювве, как глядят на забавного экзотического зверька. Когда они отошли, Ювве не знал, что делать с измазанными жиром руками — вытереть потихоньку о шкуру? Он думал, что его светлость предложит свой платок — у него наверняка есть платок, да еще с вензелем — но тот молчал, шел, прибивая тростью травинки под ногами, через празднующих, костры и палатки. В конце концов Ювве сорвал широкий лист и с горем пополам вытерся.

— Тебе не странно, Ювве, — проговорил его светлость задумчиво, — жить в таком месте? С ряжеными Дьяволами повсюду?

— Это ведь только раз в году. — Ювве увернулся от подвыпивших городских — тех же самых, кого они встретили вчера в ресторане — те протопотали мимо в рогах, хвостах и с перепончатыми крыльями.

— Побьюсь об заклад, ты бы хотел уехать отсюда, — сказал его светлость.

Ювве вздрогнул — на мгновение он испугался, что его светлость услышал их с Тезе ссору.

— Нет, ваша светлость, — ответил Ювве, глядя себе под ноги, — мне здесь живется неплохо. — Поколебавшись, он добавил: — Я не могу бросить отца.

— Опять «ваша светлость». Хозяин отеля отрекомедовал тебя как смышленого малого, а ты даже мое имя никак не запомнишь.

Ювве ответил улыбкой на его улыбку.

— Йердегард. Простите…

Он вдруг обнаружил себя на опушке леса — а он и не заметил, как они отошли от «городка». Музыка и вопли празднующих доносились и сюда, но как бы глушились, распадались на обрывки мелодий, легкие отзвуки. Над самым большим из костров поднялось рогатое чучело на шесте. Ветер развевал лохмотья, в которые оно было обряжено, и издалека, на фоне пламени, оно казалось живым — как будто корчится, вырывается, пытается улететь от своих палачей.

— Сейчас будут сжигать Дьявола, — сказал Ювве.

Они сели на поваленную непогодой сосну и стали смотреть, как Вальдзейского дьявола под развеселую песню носят вокруг костра. Люди в хороводе подпрыгивали, приседали и делали «рога» пальцами. Вот Дьявол в последний раз поднялся над всполохами — и его опрокинули в огонь. Все радостно закричали.

— Удручающее зрелище, ты не находишь? — нарушил молчание Йердегард.

Ювве не знал, что ответить. Йердегард стянул с его головы клыкастый капюшон и запустил пальцы ему в волосы.

— Все-таки я заберу тебя отсюда. Уверен, мы отыщем тебе лучшее применение, чем растрачивать юность в этом захолустье.

Ювве тихо рассмеялся.

— Лучшее применение? Это какое же?

Вместо ответа Йердегард потянулся к нему и поцеловал. Ювве ждал этого, но все равно замер, не зная, как себя повести. Нужно ли показать, что тоже хочет? Или притвориться ошеломленным? Теперь, когда дело зашло так далеко, Ювве еще больше боялся ошибиться. Йердегард раздвигал языком его губы, и Ювве ему позволил, открыл рот, почувствовал его вкус — амбра, кардамон, ладан и перец, к которым добавилась корица и горечь пива. Ювве стало ужасно жарко в своей козлиной шкуре. Он дернул завязки на шее, чтобы высвободиться, но Йердегард перехватил его руки и не позволил снять шкуру. Прижав его коленом, Йердегард просунул руку ему в штаны.

— Ну-ка, посмотри на меня, — потребовал он хрипло.

Ювве взглянул ему в лицо, освещенное отсветами костров — багровые блики плясали в глазах. Йердегард вымазался в краске, пока целовал, — казалось, его рот, усы и бородка запачканы кровью, словно он загрыз кого-то заживо. Ювве содрогнулся от возбуждения. Рывком притянув к себе Йердегарда за воротник, он впился в его губы. Ювве не сдерживал стоны — не хотел, да и не мог, так завладело им острое удовольствие от этой пахнущей амброй и мускусом близости, от чужого языка на его языке, от чужой ладони на члене. Не разрывая поцелуй, он опустил одну руку и нащупал член Йердегарда. Тот сменил охотничий костюм на летний льняной, и Ювве вообразил, что сквозь тонкую материю чувствует даже прожилки на члене — хотя, вероятно, это были всего лишь швы на нижнем белье. Краем уха он слышал, как улюлюкают празднующие, радуясь сожжению Вальдзейского дьявола. Если кому-то из них придет в голову отвернуться от полыхающего чучела и посмотреть в их сторону… «А, к черту!» Ювве слез с поваленного ствола. Отбросив за спину полы своей шкуры, принялся расстегивать Йердегарду брюки. Ювве трясло от нетерпения; он злился на себя и на дурацкие крохотные пуговки, которые выскальзывали из-под пальцев. Его собственный член стоял уже так, что Ювве вздрагивал при каждом движении, когда ткань штанов проходилась по головке. Йердегард смотрел на него сверху вниз — похоже, его необычайно занимали старания Ювве. Но когда Ювве, наконец, справился с его брюками и, обнажив его член, смочил слюной губы, Йердегард вдруг отстранился.

— Подожди, идем, идем сюда, — проговорил он сиплым шепотом — у него будто не хватало дыхания, чтобы говорить в голос.

Придерживая брюки, Йердегард увел Ювве на несколько шагов глубже в лес. Сосны на этом склоне росли негусто — Ювве без труда мог видеть меж стволов, как водят хороводы вокруг горящего Дьяаола, и оттуда тоже наверняка могли разглядеть светлые пятна льняного костюма и голубой рубахи Ювве. Но Йердегарда это не беспокоило — а Ювве уже не хватало сил, чтобы беспокоиться; он скинул с плеч подтяжки и сбросил штаны — поверх голых ягодиц упала козлиная шкура.

Йердегард окинул его удовлетворенным взглядом. Ювве стоял перед ним, не зная, чего от него ждут. Отец Мёрсье всегда делал все сам. А как желается Йердегарду? Может, ему и вовсе не надо знать, что для Ювве такое не в новинку.

— Только погляди на себя, — прошептал Йердегард все тем же свистящим шепотом, от которого у Ювве мурашки бежали по коже. Ювве вспомнил, что на нем мохнатый капюшон с клыками и костями, а лицо размалевано красным. «Глупее не бывает».

Йердегард взял его за член. Провел по нему рукой, потом сплюнул себе на ладонь и провел по члену, размазывая слюну.

— Ну, не разочаруй меня, Ювве, — сказал Йердегард — и, повернувшись к нему спиной, оперся о широкий ствол перед собою, спустив брюки.

У Ювве кровь забухала в ушах. Он не слышал ни музыки, ни криков, ни гула костров — не услышал бы, даже если б все празднующие направились сюда. От запаха духов кружилась голова. Ювве взял Йердегарда за бедро и надавил членом между ягодиц, но от волнения никак не мог попасть. Йердегард направил сам. Он чуть присел на член Ювве, выпустил воздух сквозь зубы, сделал вдох и насадился сильнее.

Обоим стало больно. Но Ювве испытал еще и другое, острое чувство — или… жажду, желание вцепиться в бедра Йердегарда и натягивать на себя — пусть и через боль. Заставить его кричать…

— Вытащи, смочи получше, — приказал Йердегард.

Ювве осторожно высвободился. Слюны как назло было мало; он облизал пальцы, на ощупь отыскал анус и засунул средний и указательный. Йердегард подался назад, принимая их полностью. Ювве без труда нашел нужное место, поддел средним пальцем, потер — Йердегард, охнув, сжал его в себе.

— Может, я просто вот так… — начал Ювве, радуясь, что хоть в чем-то способен угодить — он нередко проделывал это для святого отца.

Йердегард отрезал:

— Нет. Попробуй еще раз. Медленно.

Постаравшись собрать побольше слюны, Ювве размазал ее по члену. Вошел, чуть согнув колени. На этот раз пошло лучше; Ювве входил, пока не прижался пахом к ягодицам Йердегарда. Тот двигал рукой на члене — видать, отвлекал себя от боли. У Ювве не осталось терпения ждать, пока Йердегард привыкнет — он положил руки ему на талию, задирая пиджак, жилет и рубашку, обнажая нежную незагорелую кожу, на которой оставались яркие следы от пальцев, — и стал вбиваться в него быстро, сильно, размашисто.

Рука Йердегарда соскользнула с дерева. Он опустился на четвереньки — Ювве увидел, как его холеные пальцы утонули в массе прошлогодних листьев; на левой руке блестело обручальное кольцо, на правой — перстень с печатью. Ювве засадил ему с еще пущим остервенением. Йердегард заскользил коленями в грязи; он начал сам подаваться навстречу члену, и каждый удар выбивал из него отрывистые, загнанные вскрики. Ювве повалился грудью ему на спину — застучали коровьи кости, свисающие с капюшона — просунул руку вниз, нашел его член и взялся помогать Йердегарду кончить, потому как чувствовал, что его самого надолго не хватит. Отец Мёрсье вечно выговаривал Ювве за «недостаток самообладания». Сейчас Ювве некстати об этом вспомнил — и на него накатило.

Он поторопился вытащить, но не успел — залил семенем и внутри, и ягодицы Йердегарда, и мошонку. Острый запах примешался к амбре и кардамону.

— Ох, простите, простите! — Ювве в панике попытался вытереть Йердегарда рукавом.

Тот поймал его руку.

— На этот раз тремя пальцами, — велел он.

Ювве сделал, как тот хотел. Внутри было широко и мокро, пальцы легко скользили; Ювве то вытаскивал их почти полностью, то одним движением вводил так глубоко, как мог — так нравилось отцу Мёрсье, и, судя по всему, Йердегарду тоже. Тот лег щекой на землю, тер себе член; его бедра мелко вздрагивали. Вдруг он напрягся всем телом. Ювве, испугавшись, что сделал что-то не так, хотел было вынуть пальцы, но Йердегард сказал ему резко — почти выкрикнул:

— Нет! Держи так, не двигайся!..

Ювве застыл. Пальцы начало покалывать. Йердегард издал долгий стон, дернулся на пальцах Ювве — и отпустил, обмяк, выругавшись на выдохе — Ювве изумился, что его светлость знает столь грязные мужицкие ругательства.

Ювве вытер пальцы о подол рубахи — все равно снова стирать. Начали возвращаться звуки внешнего мира — пьяное пение празднующих, взвизги клавишной скрипки, жужжание ночной мошкары. Ювве прихлопнул комара у себя на шее.

Йердегард встал, подтягивая брюки. Весь его щегольской костюм безнадежно замарался грязью и красной краской с лица Ювве; к потемневшим, промокшим на сыром опаде коленям и локтям прилипли сосновые иглы.

— Не ходи за мной, — сказал он, не глядя на Ювве: застегивал пуговички ширинки. — Подожди здесь с минуту. Ты ведь не хочешь упасть в глазах всего вашего благопристойного селения.