Ювве еле дождался конца проповеди. Отец Мёрсье по своему обыкновению обрушился на обычай сожжения Дьявола — язычество, по его мнению — и на безудержное обжорство и пьянство, неподобающее перед святым праздником. В церкви было почти пусто: явились только самые ревностные прихожанки с мужьями, которые развалились на скамьях, мучаясь похмельем; большинство же вальдзейцев отсыпалось по домам. По крайней мере, этим утром Ювве не приходилось скрывать недомогание — любой спишет это на вчерашнюю пирушку. А когда не нужно скрывать, даже дышится будто бы легче.

Он со вздохом поднялся со скамьи, доплелся до алтаря и, накинув на плечо полотенце, обеими руками поднял тяжелую чашу с вином для причастия. Ювве подумалось, что многие добрели до церкви только ради того, чтобы опохмелиться. Они получали от святого отца гостию, обмакивали в потир, клали в рот и вытирали губы полотенцем — и всё это невыносимо медленно, так что у Ювве все силы уходили на то, чтобы держаться на ногах. Причастное вино жгло ладони даже через сосуд. Вблизи алтаря ему всегда становилось совсем худо, даже во рту появлялся металлический привкус; Ювве опасался, что еще немного — и у него пойдет носом кровь, как с ним случалось в детстве с непривычки.

Подошел Тезе. Похоже, он не спал всю ночь, под глазами залегли тени. Обмакивая гостию, он посмотрел Ювве в лицо — Ювве не решился встретиться с ним взглядом. «Ничего, когда-нибудь помиримся, куда он денется».

По сути, им обоим некуда деваться.

Тезе оказался последним из причащающихся — к облегчению Ювве. Святой отец направился к дверям провожать паству — и принимать комплименты за проповедь; а Ювве понес дарохранительницу и потир в ризницу. Скинув с плеча полотенце в корзину для белья — госпожа Мёрсье заберет, когда заполнится — Ювве вытащил из стоящего на столике полупустого графина стеклянную пробку, вставил воронку и вылил в графин остатки вина. Он не дождался, когда из воронки сбегут последние струйки, и несколько капель упало на столешницу. Ювве чертыхнулся. Наклонился к корзине за полотенцем — и когда распрямился, увидел в дверном проеме отца Мёрсье.

Тот поцокал языком.

— Ты невнимателен сегодня, мой дорогой мальчик.

— Да, простите, святой отец. Устал вчера на празднике. — Ювве с подчеркнутым старанием вытер капли. — Пожалуй, пойду домой, посплю.

— Не спеши, у меня к тебе разговор. Отчего твой батюшка не появляется в церкви? Пожури его, Ювве. Ты же все-таки его сын. Уговори приходить хотя бы на большие праздники. — Отец Мёрсье выглянул из ризницы, убеждаясь, что снаружи в церкви никого нет, и прикрыл дверь.

— Я знаю, святой отец, я постоянно его зову с собою, но он… — завел Ювве привычные оправдания, но отец Мёрсье приложил палец к его губам.

— Ш-ш-ш. Я хочу поговорить не о твоем отце — это не о нем у меня болит сердце. Тебе ведь известно, мой хороший, что ты для меня гораздо важнее, чем просто один из бывших учеников? С тех пор, как мы с тобой… как я взял на себя заботу о тебе, не проходит и дня, чтобы я о тебе не вспоминал. Ты всегда можешь обратиться ко мне за поддержкой, ты же помнишь?

Ювве прикрыл глаза.

— Конечно, святой отец. — «Ну всё, застряну тут с ним на весь день».

— Так отчего же ты ищешь общества тех, кого нисколько не заботит ни твое благополучие, ни твой душевный покой? — Отец Мёрсье положил ладонь ему на щеку, вынуждая посмотреть на него. — Этот господин из города — я думал, ты слишком умен, чтобы прельститься такой… мишурой. Что ты знаешь о нем? И что он знает о тебе? — ничего, ведь он не растил тебя со школьной скамьи, не утешал, не помогал облегчить тяготы взросления. Он здесь ищет того же, что и все они, городские, — забавы. Они все способны лишь пользоваться… портить, оставлять после себя грязь — на всем, к чему ни притронутся.

— Ну, меня уже не испортишь, верно? — не удержался Ювве.

Отец Мёрсье всплеснул своими точеными руками.

— Вот видишь, — сказал он с глубоким огорчением в голосе. — Он уже начал влиять на тебя. А ведь ты такой вежливый мальчик — откуда столько злобы? — Отец Мёрсье вздохнул, как будто отчаялся растолковать урок нерадивому ученику. — Послушай, Ювве, я не сержусь, — сказал он мягко. — Я все понимаю: юности свойственно увлекаться. Я всего лишь хочу уберечь тебя от душевной раны. Этот человек…

— Не знаю, что вы там себе навоображали, — перебил его Ювве: он уже так устал, голова раскалывалась, хотелось поскорее домой и спать, а тут еще святой отец с его предостережениями… — Его светлость ходил с моим отцом на охоту, а потом я прислуживал в ресторане, как всегда в сезон. Он захотел сходить поглазеть на сожжение Дьявола — я отвел. Я стараюсь хоть немного помочь отцу. Одними ирисками сыт не будешь, знаете ли. — Он повернулся к отцу Мёрсье спиной, давая понять, что разговор окончен; раздраженно поставил сосуд с вином в шкафчик и захлопнул дверцу — ударил ею сильнее, чем следовало, и стекло в дверце задребезжало.

Отец Мёрсье обнял его сзади. Он был миниатюрного роста, доставал губами только до плеч, и Ювве всегда недоумевал, зачем целовать плечи, он же там ничего толком не чувствует через одежду. А сегодня так он вообще в плотном отцовском костюме — его собственные штаны и рубаха, конечно, не успели высохнуть за полночи.

— Я же вижу, когда ты лжешь, мой милый, — ласково сказал ему отец Мёрсье. — Сколько тебе твердить: тебе незачем скрывать от меня правду. Я знаю, что этот дворянин… пробудил в тебе волнение. Ты не виноват, Ювве. У юношей в твоем возрасте возникают желания… нужды… которые необходимо удовлетворять. Я же говорил тебе, мой хороший: ты всегда можешь прийти за помощью ко мне, — и он скользнул рукой за пояс брюк Ювве.

Ювве сделал вялую попытку высвободиться.

— Мне не надо… Не надо, святой отец, не утруждайтесь.

Отец Мёрсье, не послушав, расстегнул ему брюки. Ювве бросило в дрожь, когда чужая ладонь легла на его член — натертую кожу жгло и пощипывало после вчерашней ночи. Но вместе с тем, к его стыду и досаде, им завладело привычное возбуждение — словно его тело до того привыкло к прикосновениям святого отца, что уже не могло на них не откликнуться. Отец Мёрсье тоже это заметил. По голосу Ювве услышал, что тот улыбается:

— А говорил, не надо… Я же знаю, я и сам был когда-то в твоих летах.

Отец Мёрсье частенько это повторял, а Ювве представить себе не мог, что отец Мёрсье когда-то был не отцом Мёрсье, а сопливым парнишкой. Ювве казалось, что он возник из ниоткуда прямо в церкви, уже в священническом облачении, круглых очках и с указкой в руке.

Его движения были неторопливы, размеренны. Ювве сжался под человечьей кожей. Он так ужасно, мучительно, тошно не хотел этого делать, все внутри него переворачивалось и корчилось. Но только внутри. Снаружи он стоял привалившись спиной к святому отцу, откинув голову ему на плечо, и смотрел на давным-давно выученные трещины на потолке. «Какая разница». Он хотел поскорей кончить и отвязаться, но никак не получалось — то ли из-за того, что отец Мёрсье как всегда не спешил, то ли Ювве еще не собрался с силами после вчерашнего. Обхватив руку отца Мёрсье, он стал его подгонять и ощутил, как тот потирается о его ягодицы затвердевшим членом. Ювве оперся локтями о стол.

— Вставь мне, — сказал он через плечо.

Отец Мёрсье любовно погладил его по ягодицам.

— Боюсь, мой мальчик, мы с тобою истратили все миро, а нового мне еще не прислали.

— Давай так, без масла. — Перед внутренним взглядом Ювве вспыхнули образы прошедшей ночи: вздрагивающая спина Йердегарда, его руки, вцепившиеся в дерево, ломающие кору; Ювве добавляет слюны и смотрит, как член медленно втискивается меж ягодиц, и Йердегард сам насаживается сильнее…

Отец Мёрсье рассмеялся.

— Ты мой юный безумец. Хорошо, что я за тобой приглядываю, иначе… страшно представить, до чего довела бы твоя неуемная похоть. — Не прекращая ласкать член Ювве, он опустился на колени. — Нет-нет, мой мальчик, я бы никогда не обошелся с тобою так жестоко.

Отец Мёрсье провел языком от мошонки до ануса, поцеловал его, лизнул — Ювве застонал и раскрылся, впуская язык в себя. «Обошелся жестоко», — сказал отец Мёрсье; значит ли это, что Ювве обошелся жестоко с Йердегардом? Верно, у него сейчас там тоже жжет и ноет. Ювве поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть, какой он — покрасневший, растянутый… Смыл ли Йердегард его сперму, когда вернулся в номер? Может, только вытер? Ювве мог бы вылизать Йердегарда так же, как отец Мёрсье вылизывает его; потом двинуться ниже и взять в рот мошонку, прижаться, глубоко вдохнуть его запах — амбры и мускуса, позволить ему кончить на лицо, или в горло, или куда он сам пожелает…

Ювве затрясся от удовольствия. Он упал грудью на стол, кусая губы, чтобы не застонать — вдруг кому-нибудь вздумается искать пастора в ризнице. Измученный член прямо-таки горел. Отец Мёрсье встал с колен; выудив из корзины полотенце, вытер руки.

— Надеюсь, я хоть немного утолил твою жажду, — сказал он, потрепав Ювве по волосам. — Теперь беги. Наверное, отец тебя заждался.

— Спасибо, — выдавил из себя Ювве.

Покинув церковь, он повернул не к лесу, а к деревне: не хотелось показываться на глаза отцу, делать вид, что все в порядке. Чувствовал он себя паршиво. И выглядел, должно быть, паршиво — но все равно спешил к «Вальдзейскому дьяволу». Ему не терпелось встретиться с Йердегардом — наперекор отцу Мёрсье с его осточертевшей заботой. Ювве отчего-то был уверен, что стоит ему вновь увидеть Йердегарда, как вся погань, которая покрывала его с головы до пят, мгновенно сойдет, как не бывало.

Он почти бегом добрался до гостиницы — и остановился как вкопанный. Автомобиль исчез. Остались лишь следы колес, и они тянулись прочь из Вальдзее.

Ювве кинулся в бакалею — пусто; обежал ее и нашел Тезе в кладовой, сортирующего пустые бутыли со вчерашнего праздника.

— Где его светлость? — Ювве даже не удосужился поздороваться.

Тезе ответил, не поднимая головы:

— Они с дамами уехали в город еще утром.

Ювве забыл, как дышать. Не отдавая себе отчета, он провел ногтями по лицу, по человечьей коже, которая вдруг стала душить. Сквозь звон в ушах пробился голос Тезе:

— Ты бы мог хоть чуть-чуть притвориться, что тебе на меня не плевать.

Ювве с трудом сфокусировал взгляд на Тезе.

— Что?..

— Мы с самого детства вместе, — продолжал тот со слезами в голосе. — А ты… Ты вот так просто… вышвырнул меня из своей жизни.

Ювве вспыхнул.

— Чего ты от меня хочешь?! — закричал он, схватил Тезе за грудки и рывком поднял на ноги. Тезе болтался у него в руках, как тряпичная кукла, ошарашенный его неожиданной силой. Ювве протащил его через кладовую, вжал в стену, взяв одной рукой за шею — сила Ювве кипела, неслась по телу ревущим потоком, зажигала тысячи огней под кожей, и так упоительно было наконец-то дать ей волю.

— Чего ты от меня хочешь?! — прорычал он в перепуганное лицо Тезе. — Этого? Ты этого хочешь? Все твои разговоры о дружбе — только ради этого, ведь так? — Он дернул штаны Тезе — пуговицы застучали по полу — взял его за член и стал тереть, удерживая у стены за шею.

— Нет, нет, Ювве, нет, — прохрипел Тезе.

— Чего это «нет», — Ювве задвигал рукой еще быстрее, — ты гляди, как у тебя стоит.

Тезе заскулил — наверно, Ювве слишком сильно сжимал его член; или его шею. Тот зажмурился; из-под ресниц выкатились слезы, губы некрасиво изогнулись. Он вцепился обеими руками в запястье Ювве, но не пытался его остановить. А может, не мог — Ювве не давал себе труда разбираться. «Если б не хотел, у него бы не стоял». Он посмотрел на красивый ровный член Тезе. Небось, дрочил что ни день, думая о Ювве. Представлял, как насаживает его на этот член. Или как долбит его в рот.

Ювве перехватил его по-другому, сверху; еще несколько движений — и Тезе забился в его хватке.

— Ненадолго же тебя хватило, — хмыкнул Ювве, вытирая ладонь о штаны Тезе.

Тот осел у стены. Его била крупная дрожь; он глядел в одну точку, обхватив себя руками.

— Ну, доволен теперь? Помирились? — сказал ему Ювве сверху.

Тезе медленно повернул голову.

— Что с тобой не так? — прошептал он. — Что ты такое?

По дороге зашуршали шины. Не веря своим ушам, Ювве со всех ног бросился к парадному входу, оставив Тезе дрожать на полу.

Автомобиль цвета слоновой кости сиял на своем законном месте; из него вылезли ее светлость и компаньонка и засеменили к ресторану. Йердегард вскинул руку из-за руля.

— О, Ювве! Ты кстати, — воскликнул он, распахивая дверцу. Ювве уж было решил, что Йердегард пригласит его прокатиться, но тот вылез из автомобиля и сказал, указывая на чучело рыси на заднем сиденье: — Будь добр, подними это чудовище ко мне в номер.

Массивный деревянный постамент выглядел неподъемным, но Ювве был слишком счастлив, чтобы его остановила столь незначительная преграда. Он обхватил чучело и потащил наверх, пошатываясь от тяжести.

Йердегард, первым взлетев по ступеням, отпер и распахнул дверь, впуская Ювве в свою комнату. Ювве уже здесь бывал — вместе с Тезе прибирал номера к приезду путешественников — но теперь это комната Йердегарда, и Ювве вошел в нее затаив дыхание, словно впервые.

— Куда желаете поставить?

— У кровати. Пускай охраняет мой сон.

Ювве опустил рысь на пол — она едва его не перевесила, и он с трудом разогнулся.

— Знаете, — сказал он, разглядывая рысь, — это ведь работа моего отца. Он побывал в городе незадолго до вашего приезда. — Ювве провел ладонью по шерсти. — Удивительно. Отец ее увез, а вы возвратили обратно в Вальдзее.

Приблизившись к нему сзади, Йердегард тоже запустил пальцы в рысью шерсть.

— Скоро она уедет со мной из Вальдзее навсегда, — заметил он.

— Навсегда, — повторил Ювве — и у него сжалось сердце.

Йердегард сплел пальцы с его пальцами на спине рыси.

— Поедем с нами, Ювве. Увидишь мое имение. Приданое супруги позволило восстановить былое великолепие: никаких протекающих крыш и заплесневелых стен, и одних только спален бесчисленное множество. Нам с тобой будет из чего выбирать.

Ювве задумчиво потрогал рысьи уши.

— Что же я буду делать в вашем великолепном имении?

— Все, что мне пожелается, — ответил Йердегард со смехом.

Ювве тоже улыбнулся, но улыбка вышла невеселой.

— И что на это скажут ваши знакомые? Ее светлость?

— Ее светлость уже уяснила, что молчание — золото. А для знакомых… ну, скажем, я нанял камердинера. Почему бы и нет? С моим новоприобретенным капиталом могу позволить себе поиграть в довоенные времена.

От понимания, что Йердегард не шутит, Ювве стало светло на душе — но эта тихая радость почти сразу же заглушилась отчаянием. Нет, никуда он не уедет — не с тем, что он скрывает внутри. Он не выдержит постоянно быть на виду, постоянно в человечьей коже, вдали от дома. И что будет с отцом? Даже рассказать ему об отъезде было бы немыслимо.

Ювве хотелось плакать. Он резко развернулся к Йердегарду и поцеловал, стараясь запечатлеть в памяти его вкус, этот его упоительно-терпкий запах восточных пряностей. Он хотел было встать на колени, но Йердегард не дал:

— Погоди. Я хочу по-другому.

Он снял с Ювве пиджак, расстегнул ему рукава, выправил рубашку из брюк; когда Йердегард взялся за галстук, Ювве забеспокоился: ему ведь никогда не завязать его как прежде. Отец заметит…

— Зачем раздеваться? Вдруг ее светлость зайдет…

— Ее светлость отправилась пить кофе. Она будет пить кофе, сколько потребуется. — Йердегард распустил галстук, и Ювве сдался — сам сбросил с себя рубашку, чуть не повыдрав пуговицы, скинул туфли и брюки.

Поразительно — под взглядом Йердегарда он совершенно не испытывал смущения. Наоборот, ему нравилось, что тот смотрит. Ювве забрался на кровать, лег на спину, выжидающе глядя на него — тот не разделся, только вытащил член из ширинки.

— Повернись лицом к рыси, — велел он, отыскивая что-то в несессере.

Ювве встал на четвереньки. Оглянувшись, он увидел, что Йердегард достал баночку помады для бороды и усов. По телу Ювве пробежал трепет предвкушения. Он никогда не понимал, почему отец Мёрсье так млеет от члена в заднице — сам он не испытывал особого наслаждения. Но сейчас его взволновала сама мысль о том, что Йердегард им овладеет, что он, Ювве, ощутит его в себе, будет всецело ему принадлежать.

Йердегард вдавил ему в анус большой палец.

— Сдается мне, ты успел набраться опыта, даром что всю жизнь прожил в глуши, — сказал он, добавляя большой палец левой руки. — Спишь за деньги с путешественниками, Ювве-Дуве?

— Я сплю с пастором за еду, — криво усмехнулся Ювве.

Йердегард расхохотался.

— Ну как я брошу здесь такое сокровище? Цены тебе нет, юный мой шутник. — Вытащив пальцы, он со шлепком взялся за бедро Ювве и приставил член к его анусу.

Ювве остановил взгляд на ощеренной морде рыси. Он много дней наблюдал, как отец работает над ней — самой ценной добычей за сезон — и было странно видеть ее здесь, часть их с отцом тайного мира. Рысь глядела на Ювве неестественно-зелеными искуственными глазами. Ему вспомнилась бредовая угроза отца, что Ювве выпотрошат и вставят стеклянные глаза, если он себя выдаст. Как знать, может, ему бы понравилось смотреть на всех через стеклянные глаза. Ничего не чувствовать и ни в чем не нуждаться, как эта набитая паклей рысь.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Ювве расслабился, впуская Йердегарда в себя. Его член был ненамного больше, чем у отца Мёрсье — Ювве это отметил еще прошлой ночью на ощупь — и ему не составило труда принять его целиком. Йердегард положил вторую руку ему на спину. Он начал двигаться, не особо церемонясь — верно, почувствовал, как хорошо Ювве растянут. В комнате раздались звонкие шлепки. Ювве встревожился, что другие постояльцы услышат; он-то даже дышать старался потише, хотя ему становилось всё труднее не стонать на каждый толчок члена. Что, если сам господин Обернгер зачем-нибудь поднимется сюда? Или отправит Тезе перестелить постели в номерах? «К черту их всех». Ювве громко, с удовольствием, застонал, выгибаясь так, чтобы Йердегард вошел еще глубже.

Он начал подаваться навстречу члену. Ювве всегда было неприятно трение там, внутри; его только передергивало, когда отец Мёрсье дотрагивался до этого места. Но, оглядываясь на Йердегарда, Ювве видел, как тот возбужден, с каким восторгом он встречает каждое его движение, и смотрит на Ювве — в это трудно поверить, но да — смотрит с обожанием.

Йердегард вбивался в него все быстрее и быстрее. У Ювве навернулись слезы; он не смог бы сдерживать вскрики, даже если бы хотел. Сквозь пелену перед глазами он смотрел на рысь — считал зубы, усы, полосы на лбу. Судя по всему, Йердегард скоро кончит, осталось потерпеть совсем недолго. Его собственный член уже не стоял, и он боялся, что Йердегард заметит. Но Йердегард его не касался, просто упер ладони ему в спину и долбил — с такой силой, что Ювве едва не тыкался лицом в морду рыси.

Наконец, когда Ювве стало совсем невмоготу, Йердегард из него вышел. На поясницу Ювве брызнула сперма. Он продолжил стоять на четвереньках, дожидаясь, когда Йердегард закончит; потом, стараясь не прислушиваться к ноющей боли в анусе, повернулся к Йердегарду и заглянул ему в лицо.

Тот смачивал пальцы духами из флакона.

— Мы уезжаем из Вальдзее завтра поутру, — сказал он, проводя кончиками пальцев по шее, за ушами и по вискам. — В Гессен, на воды. Если надумаешь, приходи.