В потолке фургона не было ничего интересного. Неро в пятый раз окинул его скучающим взглядом, не задерживаясь на нелепых, но забавных стикерах Нико, наклеенных к месту и без — кто вообще в здравом уме лепит стикеры к потолку? — и на мелких трещинках и царапинах; в пятый раз отметил тиснёные рельефом пластика длинные тени: день неумолимо угасал, близился закат, — и не смог сдержать зевка. В пятый раз.

— Подремал бы ты, а? — донёсся до него голос Нико, приглушённый из-за надетой маски сварщика. Та вовсю трудилась над Панч-лайном, желая сделать его то ли ещё более взрывоопасным, то ли наоборот — более стабильным. Неро так и не понял; он вообще соображал с трудом: затылок ощущался свинцовым, веки смежались, а мысли путались — его неудержимо клонило в сон. — А то смотреть на твои ужимки сил уже нет никаких.

— Так не смотри, — насмешливо парировал он и заворочался на диване, поудобнее устраивая голову на спинке и поправляя лежащую на коленях Красную Королеву.

Отдых ему бы явно не помешал: день выдался насыщенным, богатым на события и полным кровопролитных сражений, — но уснуть Неро не мог по одной веской причине.

— Вернётся он, не переживай, — вдруг повторно подала голос Нико, а Неро поджал губы и в шестой раз поднял воспалённые глаза к потолку. Да, именно по этой причине. — Он, конечно, тот ещё доходяга, но не похож на мальчика для битья и, уверена, сумеет за себя постоять.

Нико, как всегда, видела его насквозь. Командной работе это здорово помогало, но сейчас Неро хотел бы остаться наедине с самим собой и своими мыслями. Гнетущими, тяжёлыми, расплывчатыми из-за дремоты и покрытыми рябью тревоги. Изматывающими мыслями, не дающими покоя и выворачивающими душу наизнанку.

Если Ви и желал ему смерти или помешательства, то лучшего способа достигнуть оного он и придумать не мог: Неро ломался от неизвестности, выгорал из-за его долгих отсутствий и постоянного ожидания, и кровь его была отравлена энергетиками и всё тем же густым чернильно-чёрным цветом. Ви словно томился у него под кожей, растворённый и неотделимый; прикипел, въелся, пропитал насквозь, хотя весь из себя — чужеродный до последнего взмаха ресниц.

— Да мне всё равно.

— Ну да, конечно. Поэтому твои глаза краснее, чем у напившейся крови королевы эмпуз, — саркастично хохотнула Нико и тут же посерьёзнела: — Слушай, если хочешь поговорить об этом…

— Нет.

— Оки-доки! — И снова прежние весёлость и ноты иронии в голосе: поняла, что затронула болезненную тему, и мгновенно отступила. Умница, Нико. — Но если передумаешь — семейный психолог Николетта Гольдштейн к вашим услугам! За дополнительную плату, разумеется.

— Держи карман шире, ага. — Неро не смог сдержать улыбки. Кривой, некрасивой, но искренней. Первой за прошедшую неделю с момента его спуска в метро вместе с Ви.

К счастью, Нико знала, когда следует вовремя притормозить, и затихла; звон инструментов и редкий сухой кашель заядлого курильщика остались единственными напоминаниями о её присутствии. И за это Неро был ей благодарен. Жалел только иногда, что к её стилю вождения такое понятие, как «притормозить», не относилось вовсе. Но она была права: он действительно волновался. И злился. И сам не знал, что в итоге перевесит: его забродившие и превратившиеся в цианид чувства или то, чем они изначально являлись до того, как Ви произнёс то самое ненавистное «не надо».

С тех пор Неро не обмолвился с ним ни словом. Не потому, что вспомнил о гордости и решил сжечь все мосты, но потому, что сам Ви не позволял: он либо околачивался подле Нико, так что выловить его один на один, не вызвав у той подозрений, не получалось, либо исчезал — как сейчас — без предупреждения. И возвращался, когда ему вздумается, не объясняясь и не отчитываясь. Он имел на это полное право.

И хорошо, что хотя бы возвращался, потому что уйти и не вернуться право он также имел.

А Неро свирепел и мрачнел день ото дня всё сильнее: из-за собственного бессилия, из-за гложущего чувства ненужности и той лёгкости, с какой Ви обронил те проклятые два слова.

Сначала «мёртвый груз», теперь — это. Неро следовало прекратить цепляться к чужим словам и научиться обуздывать эмоции, но как можно? Как можно оставаться спокойным, когда тени на потолке становятся всё длиннее, а Ви до сих пор нет? Как можно предаваться глубокому сну, не зная, что с ним, где он, с кем и жив ли до сих пор? Неро так не умел. И справляться с этим не умел тоже и чувствовал себя до противного беспомощным.

Указательный палец с нажимом прошёлся по жёлобу клинка; Неро вновь зевнул и в очередной раз — уже сбился со счёта, в который именно, — принялся изучать цветные наклейки на потолке.

Если бы он победил Уризена тогда, в первое их столкновение, ничего бы этого не было: ни вечеров, сотканных из напряжённого ожидания и неподдельной, какой-то до абсурда щенячьей радости, когда оно оправдывалось сдержанным кивком пришедшего, вернувшегося, наконец-то вернувшегося Ви; «проклятье, Ви, засранец ты эдакий, где ты бродишь, ты хоть знаешь, как я волновался?! Чёрт, да я же места себе не находил!»; ни грудного бархатного голоса, выразительно декламирующего отрывки стихотворений по памяти, когда обладатель его думал, что его никто не слышит; ни мелкого порошка асбестовой пыли в смоляных волосах и на ресницах ещё там, в подземной парковке; тихого кашля и очаровательно покрасневшего носа, по которому нестерпимо хотелось щёлкнуть пальцами или даже нахально чмокнуть его кончик губами; ни солоноватого прикосновения подушечек пальцев и «не надо» на выдохе, в одночасье перечеркнувших всё.

Ви убрался бы восвояси — и из жизни Неро, — не травил душу и не мозолил глаза, а Редгрейв остался бы в относительной целости.

Забавно, что последовательность оказалась именно такой: сначала Ви, а уже после — город с тысячами мирных жителей.

Неро устало прикрыл глаза. Сопротивляться и думать о чём угодно, но не о Ви, бесполезно: мысли замыкались и возвращались к нему снова, снова и снова — бесконечно и неизменно снова. Он проигрывал самому себе.

«А ты… Не надейся на лёгкую победу», — некстати вспомнилось недавнее.

Неро издал смешок, больше похожий на хрип, не замечая настороженного взгляда Нико, брошенного на него из-под полуопущенных ресниц. Сказал бы ему кто раньше, что эта фраза, бездумно произнесённая им в метро, теперь будет восприниматься совсем иначе и станет чуть ли не его жизненным принципом, он рассмеялся бы этому человеку в лицо. Неро перебил больше демонов, чем Ви — искуснее и более стильно, вдобавок, — и одержал победу в импровизированной танцевальной битве, но проиграл самое важное сражение в своей жизни. Лёгкой победы не будет, так он заявил Ви. И от слов своих отступаться не собирался.

«Слышишь, Ви? — уязвлённо, со злостью и досадой, мысленно вознегодовал Неро. — К тебе обращаюсь. Лёгкой победы не будет!»

— Ты что-то сказал?

— М-м? — Неро с трудом разлепил веки и повернул голову к Нико.

Та стояла в своём рабочем углу уже без маски, но в фартуке, и вытирала руки о засаленное полотенце. На столе перед ней лежал полностью собранный Панч-лайн, а инструменты, разбросанные в страшном беспорядке, казалось, всего минуту назад, теперь были убраны и аккуратно разложены по местам.

Неро повёл затёкшими плечами и с неудовольствием отметил наступление ночи: небосклон окрасился непроницаемой синью, и разрушенные здания зубчатыми силуэтами вырисовывались на его фоне; тени на потолке расширились и поглотили всё, до чего могли дотянуться — и царапины, и сколы пластика, и разноцветные стикеры. Отключился он явно надолго. А Ви по-прежнему не возвратился.

«Полчаса», — задал себе установку Неро. Ещё полчаса — и он плюнет на чувство собственного достоинства и отправится на его поиски.

— Ты бормочешь во сне, — пояснила Нико и полезла в карман — за сигаретами, не иначе. Неро знал, что в левом кармане у неё всегда есть пачка и пара сломанных зажигалок. — Мне показалось, ты говорил с…

— Тебе показалось, — резко перебил он её.

— Я ведь даже ещё не сказала, с кем, — как-то непривычно печально улыбнулась Нико и зажала зубами фильтр. Неро нахмурился и недовольно засопел: она его ловко подловила. И улыбка её ему не понравилась. Походило на жалость, а уж что-что, а жалость была последним, в чём он нуждался. — Слушай, Неро… — Щелчок кнопки поджога, и первые витки сизого дыма уже потянулись к потолку и частично сокрыли лицо Нико — одни блики стёкол очков мельком просматривались сквозь них. — Скажи-ка мне вот что: почему в последнее время ты игнорируешь звонки Кирие? Не то чтобы это было моим делом, просто она звонит и постоянно спрашивает о тебе, а я… — Нико облокотилась о столик и повторно затянулась, глубже, длительнее. Точно пробуя на вкус и прогорклый дым, и собственные слова, готовые вот-вот сорваться с губ. Неро незаметно напрягся: упоминание Кирие не сулило ничего хорошего. — Ну не знаю, это странно. И, в общем, я…

— Наверное, телефон на беззвучном оставил и забыл, — неопределённо пожал он плечами и поспешно отвернулся, якобы из-за дыма. Даже рукой взмахнул для правдоподобности, будто бы разгоняя его клубы.

И всё для того, чтобы Нико не сумела увидеть его глаз. Лихорадочно блестящих и лживых насквозь. Потому что о звонках он знал, конечно же, знал и нарочно не брал трубку: не хотел мучить ни Кирие, ни самого себя фальшиво жизнерадостным голосом, когда впору было волком выть на луну или с рычанием бросаться в омут опальных битв, заведомо проигрышных; очертя голову, без оглядки. Чтобы не видеть, не слышать и не ощущать, в какую пропасть скатывается он сам; чтобы чувствовать себя нормальным — урывками, нечасто, но лучше так, чем совсем никак, — и растягивать редкие моменты самообмана настолько, насколько хватит сил.

Потому что иначе он сойдёт с ума окончательно.

Потому что Ви забрал у него всё, что мог, целиком и без остатка. Кроме, разве что, рассудка — и то, Неро знал, это было лишь вопросом времени.

Он пока что так и не придумал, как легче и безболезненнее разорвать ставшие в тягость отношения, и малодушно сбегал от ответственности. Отвращение к самому себе стало чем-то обыденным. Как и вина перед Кирие, неловкость и скованность перед Нико и что-то тяжёлое, удушливое — перед Ви. Неро весь — один сплошной ком нервов, каким-то чудом ещё удерживающий себя в рамках на адреналине, энергетиках, демонической крови и собственных твердолобости и упрямстве.

— …И, в общем, я всё ей рассказала.

Но даже у него есть свой предел.

— Что?! — рывком вскочил он на ноги, едва не сбив висящий поблизости торшер — тот опасно закачался. Красную Королеву перехватил вовремя, а не то та соскользнула бы с колен на пол и хорошо, если не рассекла бы ему голень. — Зачем? Нико, зачем?!

Он сам должен был поговорить с Кирие. Ему нужно время, всего лишь ещё немного времени, чтобы разобраться в себе и растормошить Ви; вытянуть из него не уклончивый, но прямой ответ, любой, каким бы он ни был, и принять его.

«А ты… Не надейся на лёгкую победу». — Или же бороться до последнего. А уже после — решать, что делать дальше.

И Нико не имела права влезать в его отношения с Кирие, какими бы благими намерениями ни руководствовалась.

— О том, что Данте так и не нашёлся, и ни слуха ни о Триш, ни о Леди, — спокойно продолжила развивать она мысль, словно не замечая реакции Неро на свои слова. — О том, что ищем способ, как бы незаметнее подобраться к этой заднице Уризену. А не о том, о чём ты подумал.

И Неро почувствовал себя круглым дураком. А ещё — смертельно уставшим. Он шагнул вперёд, к Нико, обессиленно привалился боком к стенке душевой и опустил глаза к коннектору правой руки. Пустому: отлаженный Бич Дьявола по-прежнему покоился на рабочем столике.

— Хм… Ну да, верно. — Рукоять меча холодила ладонь. На Нико он старался не смотреть, находя металлические элементы крепления весьма занимательными.

— Когда ты уже скажешь ему?

— Не понимаю, о чём ты.

— Давай-ка без этого, — категорично скрестила руки на груди Нико. Её было не провести и не одурачить. Неро поморщился, точно она отвесила ему размашистую пощёчину, и нехотя вскинул на неё глаза. Покрасневшие, воспалённые, инъецированные расширенными капиллярами. Страшно представить, какую правду она могла в них увидеть. — На тебе и так лица нет все последние дни.

— Не замечал.

— Неудивительно, ты когда в последний раз себя в зеркале-то видел? — невесело усмехнулась Нико и стряхнула пепел прямо на пол. — Давно, наверное: ты же всё время глаз с него не сводишь.

— Эй! — уязвлённо воскликнул Неро, а Нико примирительно подняла ладони вверх и продолжила:

— Слушай, не знаю, что там у вас произошло и какая кошка между вами пробежала, но это офигеть как не круто: видеть, как ты сам себя накручиваешь и загибаешься из-за этого. Просто поговори с ним.

— Да? — лязгнул зубами Неро и с силой, до ломоты в мышцах и побеления кожи костяшек, сжал рукоять. — И как ты себе это представляешь?!

Он вскинулся и болезненно оскалился. Вскипел, взорвался, задетый случайно брошенным «просто». Просто поговорить уже не выйдет, не после того, как Ви тактично отказал ему. Не после того, как позволил сохранить остатки чести и не выглядеть полным идиотом, но отверг, всё-таки отверг его — и они оба это понимали. Не понимала одна только Нико и пыталась помочь, но делала лишь хуже. Растравливала незаживающие раны и поверх них наносила новые. Терзала замученного вконец Неро и провоцировала его на агрессию.

И со злостью, болью и агонией раненого зверя, готового вот-вот испустить дух, и едким сарказмом Неро стал пародировать самого себя:

— Эй, Ви, тут такое дело, видишь ли. Я вообще-то не по парням, но с твоим появлением всё пошло наперекосяк! Я тебя нихрена не знаю, но — как там правильно? — «кляну я жребий свой как одержимый, рыдая о любви непостижимой»?* Даже наизусть уже выучил эту чушь, каково, а?! Всё, как в твоей дурацкой книжонке написано!

Нико вздрогнула, явно не ожидая столь бурной реакции, и изменилась в лице; её взгляд метнулся за спину Неро и вернулся обратно, и она округлила глаза и активно замотала головой. Похоже, ярость Неро не пришлась ей по нраву, и она попыталась заставить его замолчать. Но поздно. Его прорвало, его несло, и остановиться Неро уже не мог; не смог бы, даже если бы захотел, пусть и догадывался, что потом, когда остынет, непременно пожалеет о сказанном.

— Так что «не есть, не спать», всё в лучших традициях, тебе же нравится вся эта романтичная мишура, не так ли?! А меня уже тошнит от неё! И от тебя, чёрт бы тебя побрал!

— Неро… — вклинилась, попыталась вклиниться в его пылкий монолог Нико, но безуспешно: Неро от неё нетерпеливо отмахнулся и оборотов не сбавил.

— Да я за всю жизнь столько ударов не пропускал, сколько за эти дни! В каждой битве думаю лишь о том, чтобы тебя, идиота, не зацепить и чтобы эти твари до тебя не добрались, потому что ведёшь себя как бессмертный, а сам на ногах еле стоишь! — На секунду показалось, что за спиной полыхнуло неоново-голубым, и коннектор словно бы нагрелся, но тотчас остыл. Но не сам Неро.

Его трясло от гнева: наболевшее, отыскав выход, лилось неконтролируемым потоком, — и значения мелким странностям он не придавал.

— Неро, хватит! — Нико уже кричала.

— И если ты подохнешь, это будет самым дерьмовым, что случалось в моей жизни! Правда, то, что происходит сейчас, тоже не очень-то похоже на грёбаную радугу! Как тебе такой расклад?! — И опустошённо выдохнул, угас, сник. Вялым жестом закрепил меч за спиной и отмахнулся от самого себя, от обеспокоенно бегающего взгляда Нико и от всего вышесказанного. Точно разом потерял все силы и утратил эмоциональный запал. Ему пора было отправляться на поиски Ви: ночью демоны становились особенно агрессивными, — и он не мог позволить им разорвать его на куски. Не мог позволить Ви пострадать. Не мог позволить самому себе остаться без него ещё хотя бы на минуту. — Нет, Нико, это провал…

— Точно провал, — как-то странно поджала она губы и тяжело вздохнула.

Неро непонимающе моргнул, озадаченный её реакцией: он-то надеялся на участие, на его крупицы, хоть на что-то, но не получил взамен откровения ничего. А спустя мгновение услышал тихие хлопки позади себя. И от хлопков этих колкий холод заструился вдоль позвоночника, а слюна во рту — вязкая-вязкая, клейкая, неприятно горчащая; ни проглотить, ни сплюнуть. И Неро сглотнул комом в горле вставшую нецензурную брань, хотя мог даже и не пытаться: всё равно не вышло.

Испуганные взгляды Нико минутой назад обрели вполне конкретный посыл: она хотела предупредить его, подсказать, не усугубляя ситуации. Но он, болван — какой же он болван! — слишком увлёкся жалостью к себе и всё испортил. Снова. Хотя, казалось бы, куда уже сильнее.

А Нико опустила голову, устало потёрла переносицу и отвернулась, будто бы открещиваясь от происходящего. Неро не мог её винить. Он и сам не отказался бы исчезнуть прямо сейчас; провалиться под землю, в Нижний мир, куда угодно; оказаться как можно дальше от того, что поджидало его за спиной, — расплаты за несдержанность.

Размеренные хлопки сопроводил тихий смешок, и он-то и вывел Неро из оцепенения. Торопливо обернувшись, Неро замер, глядя, как Ви, зажав трость под мышкой, медленно, демонстративно медленно хлопает ему.

— Что ж, — тонко улыбнулся тот, — это было… впечатляюще. Но цитата не совсем верна: вместо «непостижимой»…

— О, смотрите-ка, кто к нам пожаловал! — зло процедил Неро, сгорая от стыда и унижения и не зная, как себя вести. Лучшей защитой всегда было нападение. Должно сработать и в этот раз. — Что-то ты припозднился!

— Но успел на самое интересное, полагаю? — невозмутимо ответил Ви. В глазах его, несмотря на ровный тон голоса, приглушённо мерцали озорные искры.

Неро чертыхнулся сквозь зубы. Ви подслушал ему не предназначенное, высказанное сгоряча, от всего сердца — как давно он вообще здесь стоял? — и теперь имел наглость издеваться над ним. Над его чувствами, над его пресловутой неразделённой любовью, нашедшей выход в броских фразах. И такого подлого удара под дых Неро не стерпит. Ни от кого, даже от него.

— Да пошёл ты! — огрызнулся он и, сжав кулак, стремительно направился к Ви.

Тот стоял у двери и исподлобья смотрел на него, и лёгкая улыбка, играющая на его губах — раньше Неро мог за неё убить, — дробила, перемалывала и раскатывала Неро в пыль, в ничто. Отныне же он хотел убить за неё самого её обладателя. И занёс руку, ощерился и напрягся, но в последний момент передумал — разве он мог, в самом-то деле? — и лишь толкнул Ви плечом и стремглав вылетел из фургона, с мрачным удовлетворением отмечая, что наверняка причинил боль.

— Стой. — Набалдашник трости успел зацепиться за плечо и попытался удержать.

— Сказал же: пошёл ты! — рявкнул Неро, не оборачиваясь. Сбросил трость и размашистым шагом направился прочь: как можно дальше и скорее, куда глаза глядят, да вот только едва ли они видели хоть что-то — пелена гнева застилала их.

Будь он внимательнее, непременно услышал бы в изменившемся тоне Ви и спокойствие, лишённое прежней иронии, и звенящую дрожь, удивительным образом с ним сочетающуюся, и, может быть, даже что-то ещё, незнакомое ему прежде, что заставило бы его передумать и остаться.

Но он предпочёл уйти.

Скрыться от проклятого, сводящего с ума томного голоса, разбавленного издёвкой и смешливыми нотами; от пронзительных тёмно-зелёных глаз, смотрящих лукаво и живо; от Нико и её непрошеной жалости, от её попыток помочь ему, увязшему в тяжком грехе человеку, которому помочь никто уже был не в силах; от собственной совести, настойчиво твердящей о Кирие, и от самого Ви и давления металла на плече, кипящего унижения в крови и фантомного прикосновения, грубого и несдержанного, но заслуженного, заслуженного полностью: нечего играть с чужими чувствами, может и не тем ещё обернуться.

И Неро сбегал, унося свою клокочущую ярость вместе с собой. Именно что сбегал.

Как незрелый неразумный мальчишка.