Лазер-джет, он же «малышка», он же «крошка», он же «клизма», тест-драйв провалил и был безжалостно забракован. Заряд нового устройства копился критически долго, при этом Бич разливался соловьиной трелью дребезжащих элементов, громкой настолько, что можно было периодически покрикивать: «Да-да, я здесь! Все на безоружного Неро! Кто успеет первым — тому самый вкусный кусочек!» — потому что затаиться и перезарядить револьвер или дождаться боевой готовности Лазер-джета при настолько высоком уровне издаваемого шума возможным не представлялось.
Спустя часы проверок, корректировок, мелочных и не очень склок между создательницей и испытателем, и одного обидного вскользь брошенного «бесполезная рухлядь», терпение «крошки», очевидно, исчерпалось. Чрезмерно мощная отдача вывихнула Неро плечо и опрокинула его на спину, намереваясь вдобавок проверить на прочность затылочную кость и, если удастся, наградить испытателя сотрясением мозга.
Человеческий череп оказался крепким, сам Неро — необыкновенно живучим, а Лазер-джет — единогласно признан недоработанным.
Теперь же Неро протирал штаны на диване, закинув здоровую руку на спинку, и ожидал окончания заживления. Нико к травме не подпускал: заново отращивать конечности он, увы, не умел, а с Нико станется переусердствовать с опекой и лишить его даже оставшейся культи. Вот уж какой роскоши накануне решающей битвы с Уризеном позволить себе он никак не мог.
Круглым кошачьим глазом осоловело заглядывало в окна фургона заходящее солнце и, пока никто не смотрел на него, лениво облизывало салон изнутри языками-лучами, точно пробуя на вкус. Подвижные отсветы пятнали стены красно-оранжевым, скакали в чехарде и сливались друг с другом, словно водой разбавленные капли железистой жидкости; подкрашивали волосы и кончики ресниц находящихся в фургоне людей, слабо, едва нанося оттенок и не насыщая его, и ложились на лица неровными треугольными мазками. Темнели. Солнце же осваивалось с каждой минутой всё больше и, смелея, затапливало салон расплавленной медью или будто бы гигантский огненно-рыжий хвост укладывало в проход, как порой делала Тень, доверчиво развалившись кверху брюхом у ног Ви, — и в скором времени одни только тени грифельными полосами расчерчивали пресыщенное тёплыми красками убранство.
Прикрыв глаза и откинув голову на спинку дивана, Неро отстранённо прислушивался к возне в мастерской и тихим невнятным ругательствам Нико. Пахло клеем, нагретой металлической стружкой и промасленной тканью толстых защитных перчаток — привычный запах действовал умиротворяюще; настраивал на спокойный лад.
День выдался богатым на события, и следовало бы разобраться и в произошедшем, и в себе самом — в своём отношении к случившемуся, — но непрекращающаяся суета сказалась утомительно для изнурённого постоянным стрессом организма, и Неро сам не заметил, как задремал.
Нико взяла его в оборот сразу же, стоило ему высунуть нос из подъезда. А он был слишком ошеломлён, слишком опьянён свалившимся на него счастьем, чтобы вяло сопротивляться для видимости и набивать себе цену, и потому безропотно разрешил утянуть себя за локоть в направлении фургона. Ключи от квартиры ощущались раскалёнными и словно бы прожигали одежду насквозь и вплавлялись в кожу. Вселяли необъяснимую уверенность и ни на мгновение не позволяли забыть и забыться.
Неро и не хотел.
Окрылённое сердце трепетало, распушая крапчатые перья, и уносило его к небесам, в его личный Рай с витиеватой буквой «V», искусно выгравированной на табличке у кованых золотых ворот. И ключи уже имелись.
Жаль, завязать новый разговор с Ви не вышло: момента подходящего всё не находилось. Во время испытаний Бича Дьявола тот мелькал где-то поблизости — краем глаза Неро видел жёсткий чёрно-белый силуэт и мечтал поскорее сорвать с себя противно звенящий аппарат и умыкнуть Ви подальше от посторонних глаз; смешать чёрное с белым, носом зарыться в копну мягких волос и угольные изломы татуировок на молочной белизне кожи пересчитать кончиками пальцев. Закрепить то, что произошло между ними в заброшенной квартире, и напомнить и Ви, и себе самому, что теперь так будет всегда.
Как будто об этом можно было забыть. И весомая тяжесть ключей в кармане была тут вовсе ни при чём.
Но Ви держал дистанцию и не приближался, а Неро не решился провоцировать Нико на новую издёвку — не подошёл и сам.
Нико же с него не слезала, не позволяя взять и минуты отдыха, но желая выбить из готовой вот-вот детонировать «крошки» всё возможное. Выбила. Вместе с суставной головкой плечевой кости. Но и это не смогло испортить Неро настроения: тихое ликование смягчало его движения, сглаживало и зубчатые перепады настроения — Неро всего усмиряло явственно настолько, что Нико лишь беззвучно скалилась и заламывала брови, не то сердясь на него за рассеянность, не то втайне радуясь, что ему наконец-то удалось схватить свою сказочную Синюю птицу за хвост.
А Неро не обращал на неё внимания: он витал в облаках. Ослеплённый золотым сиянием, блуждал меж их рыхлыми курчавыми боками не глядя под ноги и не боясь споткнуться. И был воодушевлён как никогда.
Сейчас же диван негромко скрипнул, прогибаясь под весом ещё одного тела, и сонливость как рукой сняло; смахнуло и мягкий, как воздушный птичий пух, налёт приятных мыслей. Вязкой тяжестью налились конечности, густой, плотной, как если бы сердце вместо крови жидкий мёд по сосудам гнало, и Неро оцепенел и взволнованно вздохнул, чуть громче, чем хотелось бы.
Тихое дыхание и знакомый горьковатый запах не оставляли сомнений в том, кто решил составить ему компанию.
Это был он, конечно же, он. Тот, кто был виной медовому дурману в его крови; тот, кто сумел заставить бархатные лепестки спрятать шипы и не ядовитыми чернилами истекать, а тяжёлой липкой сладостью. И в сердце цвести пышно и буйно — но не губительным сорняком, выцеживающим жизненные силы, а прекрасным чувством на букву «л», исцеляющим и вдохновляющим, пылким, живым, называть вслух которое Неро уже давно перестал бояться. Страх этот слез вместе с кожей, расплавленной огнём, а может, и того раньше.
Зашелестев страницами, Ви сдержанно выдохнул и — неожиданно — боком аккуратно привалился к Неро. Словно страшась прикоснуться к нему первым или не до конца понимая, как этот жест будет воспринят, он прильнул плотнее и неуверенно положил голову ему на здоровое плечо. Пугливо и неловко, со стеснением, сковывающим грациозность движений, — и непривычно было воспринимать его таким, «ручным» и покладистым.
Не лукавил Ви, колючим смешком выдёргивая Неро из небытия целую вечность назад:
«Не знал, что ты бываешь таким покладистым».
«Временами».
И если это не было тем самым «временем», то Неро не был бы собой.
Он дождался. Дождался Ви. Его благосклонности; взаимности. Дождался, когда тот утомится бегать, намеренно путая следы и замыкая их цепочку в неудачное подобие ленты Мёбиуса, и сам сделает шаг навстречу.
Даже не верилось. Прежде Неро и мечтать о подобном не смел.
Старательно выровняв дыхание и сосредоточившись на его размеренности, он прислушался к Ви, отчего-то медля и заражаясь его робостью; не желая выдать то, что больше не спит, и боясь спугнуть его. Ви же не шевелился, не то привыкая к близости Неро, не то к своим ощущениям в их полу-объятиях. Но постепенно дыхание его углубилось, сделалось спокойнее, а голова на плече потяжелела: Ви задремал.
Таранным ударом под дых, выбивающим воздух из лёгких, — столь трогательное безоглядное доверие. Вот так просто Ви заснул на плече Неро, словно это обычное для них дело и они вместе уже долгие годы как добрые супруги.
Неро был сбит с толку в той же степени, в какой и счастлив. Он не был против, нисколько нет.
Но рука начинала понемногу неметь, и сотни крошечных иголочек вонзались в кожу одна за одной — от кончиков пальцев до плеча, — лишая конечность Неро чувствительности. Он же, стискивая зубы, не двигался. Истекающий красно-оранжевым вечер и грядущую ночь просидел бы вот так, рядом с Ви, пусть это и стоило бы ему оставшейся руки — неважно. О, он охотно обнял бы его или, стянув свой плащ, накрыл им, чтобы согреть наверняка продрогшие плечи. А может, в приглашающем жесте распахнул бы полы шире и спрятал Ви у себя под боком от целого мира, как мокрого котёнка.
«Ты же хочешь жить, так давай попробуем… вместе. — Одна картинка притягательнее другой, и сердце тяжёлым бутоном разбухало от невысказанной нежности и желания приласкать любимого человека; проявить заботу. — Ты и я, Ви. И никого больше».
Но Неро не смел прерывать идиллию момента и отстраняться от Ви; не хотел отстраняться от Ви.
Не сейчас.
Поэтому он склонил голову набок и щекой осторожно прижался к гладкому лбу. Медленно, будто бы ненамеренно, в полусне; будто он не до конца понимает, что делает. Волнистые волосы щекотали кожу и пахли тонко, ненавязчиво, но по-особенному приятно. Неро уже был влюблён в этот запах.
Наслаждаясь им, впитывая в себя по капле и не то растворяя в себе, не то растворяясь в нём сам, с лёгким волнением он размышлял о том, как заманчиво было бы провести ладонью по острому колену и, сжав выступающую косточку, ногтями щекотно оцарапать через ткань брюк. Чтобы разбудить Ви провокационной лаской и заставить его зашипеть и дёрнуть ногой на пике пронзительного удовольствия. Чтобы узнать, насколько участится его дыхание и выдаст ли он себя тихим вздохом, возгласом или сдавленным всхлипом. Поддразнить и раззадорить. Из тёмного бархата памяти вынуть бережно хранящуюся там жемчужину — воспоминание об их втором поцелуе в Фортуне, горьком из-за лекарственной суспензии на губах Неро и мятном из-за дыхания Ви; поцелуе, во время которого Ви изобличил свою слабость к поглаживанию коленей крупной сладостной дрожью.
«Я не забыл, Ви, я помню, как тебя вело, стоило мне сделать вот так».
Столкнуть его в пропасть и бездумно шагнуть следом, самолично срывая с пояса бумажные тросы — последнюю возможность уцелеть и спастись.
Но нет нужды в спасении. Как нет и желания оставаться целым. Цельным. Пусть это чувство раздробит их, точно острые скалы на дне ущелья, пусть перемолотит на крупные осколки и перемелет в перламутровую пыль — ссыплет в песчаные часы, отсчитывающие вечность крупица за крупицей.
Вечность, проведённую вместе.
Как же хорошо это звучало.
Но Ви не обнять, не накрыть его колено ладонью без риска потревожить и неаккуратно разбудить: левая рука ощущается деревянной, чужой, не своей, а правая, почти восстановившаяся, — с пустым коннектором. Бесполезна.
«И за это ты мне тоже ответишь, Уризен…»
Приоткрыв глаза, Неро покосился на Ви. Молчаливо любуясь им, с тихим трепетом изучая каждую черту утончённого лица, каждую морщинку, родинку, бледную синеву вен под тонкой кожей — разглядывать Ви было особенным наслаждением, непередаваемым и ни с чем не сравнимым. Волнующим. И не надоедающим, нет, никогда.
Красноватые отсветы блестели на длинных ресницах рубиновой крошкой, оттеняли благородную бледность лица и словно бы трогали губы цветом; подкрашивали полупрозрачным алым, точно жидкое пламя по ним неаккуратно размазав. За один этот день Неро сорвал с этих губ поцелуев столько, сколько не наберётся за минувший месяц. Восхитительно. До сих пор в голове не укладывалось и ощущалось затянувшимся, но необычайно приятным сном.
И он не прочь был положить ещё один-два обжигающих поцелуя в мягкий бархат воспоминаний; добавить новых гладкобоких жемчужин к имеющимся, чтобы бережно лелеять их, как самое ценное в мире сокровище, и мысленно возвращаться к ним, когда захочется. Если в этом настанет необходимость.
Пусть Неро и верил, что у них всё впереди и «вечность вместе» — не просто красивый образ, далеко идущих планов всё же не строил. Рано. Неизвестно, что случится завтра, через час, даже через минуту — и сможет ли он целовать Ви так же смело и отчаянно, как утром. А потому с жадностью ловил каждый момент, проведённый с ним; запоминал, запечатлял и чувствовал кожей, на самого себя, как на холст, нанося невидимые следы их близости: запахи, вкусы, мимолётные случайные прикосновения и другие, цепкие, горячие и влажные от проступивших на коже капель пота — намеренные. Запасался воспоминаниями впрок на случай, если… Стоп. Нет, никаких «если».
Никогда.
Прижавшись уголком губ ко лбу Ви, Неро как можно скорее отогнал тревожные мысли. У них получится. Всё будет хорошо. И это объятие, конечно же, не последнее — будут и другие, много-много других. Обязательно.
Негромко, мерно и умильно, почти по-детски сопел Ви и слабо хмурился во сне. Одним своим беззаботным видом отгонял плохое. Он был тёплым, приятно тяжёлым, и, невзирая на онемевшую руку, рядом с ним Неро чувствовал себя живым и довольным жизнью как никогда. Он обязан Ви всем. Он не погиб в огне только благодаря ему: тот же не позволил Неро отдать жизнь за бесценок — вытащил из пекла голыми руками, залечил раны и самого себя отдал; с боем, с болью и смольной ложью в стержне пятнистых перьев — но всё-таки отдал. И маячок, встроенный в коннектор умелыми руками Нико по его настоянию, — как своеобразная метка. Перебор явный, конечно, но Неро ли заикаться о том, что есть перебор, а что нет?..
А Ви, словно почувствовав, что мысли Неро кружат вокруг него, а взгляд щекочет лицо невесомой лаской, неожиданно причмокнул губами. Шаловливо, бессовестно невинно, как маленькие ангелочки из старых мультфильмов, которые Кирие часто включала детям. И, заворочавшись и сместившись ниже, лбом уткнулся в шею Неро.
Частота пульса моментально подскочила, и тот сделался настолько громким, что, кажется, вот-вот разбудит Ви. В крови не сладкий текучий мёд — концентрированный напалм. А на губах Ви отсветы пламени пляшут…
Сухо сглотнув, Неро постарался отвлечь себя счётом собственных вдохов и выдохов, стикеров на потолке и количеством тихо оброненных «сука» и «блять» Нико, попеременно доносящихся из мастерской.
Бесполезно. Ничего не помогало — он точно разбудит Ви биением пульса.
Ви же, сонный, податливый и тёплый, как разморённый сытным ужином кот, повёл лицом вверх и тотчас — вниз; носом игриво потёрся о шею Неро, едва ли не урча. И бесхитростной случайностью выглядит его жест, но с каждой секундой веры в это всё меньше — и кто кого тайно ласкает, притворяясь дремлющим?..
Ответом на вопрос — прикосновение подкрашенных красно-оранжевым губ к шее, к бьющейся жилке. И сердце предательски зашлось дробной частотой, словно воспламенившуюся кровь порошком кислой шипучки разбавили, и та взбунтовалась рыжей пеной, о стенки камер тысячей жгучих пузырьков ударяясь. Неро лица Ви больше не видел — только его неподвижное плечо, залом воротника и блестящие вороные волосы.
Но и этого хватало.
Ему бы воздуха глотнуть — свежего, уличного, но сойдёт и задымленный сигаретами Нико, такой, чтобы не продохнуть и кашлять долго и надрывно, изредка вставляя крепкий мат и руками сизые клубы бестолково разгоняя. Но мокрым и горячим на шее — упругое давление языка на кожу, и хриплым выдохом-стоном Неро выдал себя с головой.
В воздухе необходимости больше нет: шумный выдох опустошил лёгкие, а вдох не сделался — попросту некуда. Бутон-сердце раскрылся цветущей тяжестью, грудную клетку заполонил стрельчатыми соцветиями и, пропитанный горючей кровью, заполыхал костром.
«Ви, перестань…» — Вместо новой попытки вдоха — сиплый скулёж.
Нико поблизости, в паре-тройке шагов от них — у неё места в первом ряду, отдельная VIP-ложа, — но Ви это будто бы не волновало. Замерев на мгновение, точно гигантский змей, выжидающий, когда же яд начнёт действовать, а добыча — медленно погибать, так что можно начать пожирать её заживо, языком он провёл по линии крупной вены увереннее, с нажимом. Задевая кожу зубами и дыша тяжело и шумно — ртом. Понял, что пойман с поличным, стервец, и прекратил играть в притворство.
Неро и самому уже не до игр: Ви усыпил его бдительность и, отогревшись на его груди, тотчас отравил собой, парализовал — и мерещилось Неро, что вот-вот вонзятся ему в горло змеиные клыки, а кровь пенной струёй хлынет в предвкушающе приоткрытый рот.
Запрокинув подбородок, он закрыл глаза и расслабил плечи — чтобы Ви было удобнее. Заживо так заживо. Насмерть — о, пожалуйста! Для Ви он согласен на всё.
Громкие шаги, может быть, нарочито громкие, и дребезжание закрываемой дверцы — это Нико покинула фургон, не постеснявшись напомнить о себе двум зарвавшимся любовникам. А спустя несколько секунд повторный хлопок, чуть тише, чуть дальше, — уже забралась на водительское сиденье и с глухим стуком закинула ноги на приборную панель. Щёлкнула зажигалкой.
Стыдно перед ней ужасно, невообразимо.
Неро — до покраснения ушей и плотного жара в щеках, Ви же… Ви никак. Ничуть.
Змеиные зубы не вонзились в шею, и кровь продолжала напалмом циркулировать по сосудам, нетронутая, ни каплей не пролитая, — но язык исчез, сменившись тёплыми губами, неприятно шершавыми в сравнении с ним. Ви целовал открытую шею Неро медленно, со вкусом, и едва слышимо усмехался; дразнился, нахал, и упивался своей безнаказанностью. Знал же, что при Нико тот его на лопатки не повалит, а штаны если и стащит, то предварительно убедившись, что они остались наедине.
Повезло ему. Повезло.
Он, вероятно, даже не подозревал, насколько.
Начиная понемногу изнемогать от бесстыдной ласки Ви, Неро нетерпеливо поёрзал на месте и раздвинул колени шире. Тесно. Жарко. И дышать по-прежнему нечем: в груди — тлеющий пепел, ядрёный и жгучий, и потемневшие лепестки, свёрнутые ломкими трубочками, медленно догорали. А дыхание Ви выхолаживало влажные следы на коже и каждый мазок словно бы тающим льдом обводило. Внутри — пламя, снаружи — эфемерные ледяные поцелуи. И мурашки сами собой проступили на коже от разности ощущений, от их безумного контраста.
Неро ошибся: Ви не был ручным котом, как не был и гигантским ядовитым змеем — он слишком сложен, слишком ласков и опасен одновременно, чтобы подыскать ему единственно верное определение.
«Что же ты такое, Ви?..»
Затёкшую руку прострелило болью, но Неро с усилием согнул её в локте и приобнял Ви; прижал к себе крепче.
Тот не протестовал.
Идеальный момент. Из тех, что бережно хранятся в памяти, как старые фотографии, выцветшие от времени. Но слишком дороги сердцу запечатлённые моменты, лица, места, чтобы выбросить ветхие бумажные карточки и забыть о них.
— Я за ключами, — прошептал Ви, губами мягко задевая шею Неро. Тот поёжился: россыпь мурашек повторно скользнула вдоль позвоночника колючим хвостом, острым шипом вклинился в поясницу его кончик.
— В кармане, — так же тихо, не открывая глаз, подсказал Неро. Мысленно хмыкнул.
За ключами, значит. Интересный подход.
А Ви аккуратно завозился, не отстраняясь, и сунул руку в карман — не в тот, нет! совсем-совсем не в тот! — брюк. Ладонью надавил на выпирающий член и медленно потёр его, а Неро чуть ли не подбросило на диване.
— Блядь, да в другом! В плаще!
Нико деликатно кашлянула. Ви же хмыкнул, ничуть не раскаиваясь в оплошности, едва ли непреднамеренной, и забрался уже в нужный. Звякнули ключи, перекочёвывая из одного кармана в другой, и снова всё стихло — один лишь вентилятор негромко шелестел лопастями, гоняя нагретый воздух по салону.
— Не иди за мной, — попросил Ви, губами вновь касаясь шеи Неро. — Выспись как следует. Нам нужно сосредоточиться на деле, а уже потом… — Он смолк. Что «потом» — догадаться нетрудно. Неро не торопил, ласково поглаживая его бедро онемевшими пальцами. — И… прости меня. За всё.
И вздрогнул, разом растеряв весь настрой. Крепче прижал Ви к себе.
Извинение ему не понравилось: чрезмерно серьёзным и неуместным оно звучало, чрезмерно контрастно смотрелось на фоне приятного, но почти ничего не значащего разговора. Чужеродным. Как закопчённая чёрная кость, надломленным шпилем торчащая посреди цветущего розария.
— Разобрались же вроде… — не слишком уверенно пробормотал Неро и носом ткнулся в шелковистые волосы.
— Хотел, чтобы ты знал.
— Мы же встретимся завтра, да?..
Нежный поцелуй в уголок губ вместо ответа, и Ви высвободился и упорхнул прочь, как мотылёк, подхваченный порывом тёплого ветра. Одна пыльца невидимая кожу щекотала ощущением тающего поцелуя. И пусто, и серо на душе сделалось вдруг, а красноватые солнечные пятна с лица стекали кровавыми слезами.
Ви словно бы попрощался с ним и приласкал напоследок; поцеловал — подарил перламутровую жемчужину на память, как знал.
Чтобы сгинуть бесследно, как будто его и не существовало никогда.
Негромко хлопнула дверца фургона, и лёгкие стихающие шаги зазвучали в воцарившейся тишине отголосками эха минувшего счастья. Не минувшего, нет, что за дурные ассоциации? Неро и впрямь следует выспаться, чтобы прекратить накручивать себя на пустом месте. А там и с Ви поговорить нормально, уже утром, на трезвую голову, без глупостей и скоропалительных выводов.
Завибрировал телефон, оповещая о новом сообщении, и Неро торопливо нашарил его и, сонно щурясь, уставился в экран.
14.06.ХХ 20:43
Неизвестный номер: «Ист-роуд, 17. Собор Св. Августина. Завтра в 6:00».
Неясная тревога разрасталась, становясь почти материальной: обретала плоть и кровь, вытягивала чёрные окостеневшие когти и на цветущее сердце их кривые тени отбрасывала, точно заранее примеряясь к удару. Определяясь, как бы в один заход срезать все бутоны подчистую и опустошить розарий.
Хмуро потерев лоб запястьем и мысленно проговорив адрес, запоминая, Неро спрятал телефон в карман.
Что ж, выходит, их планы в силе и ранним утром Ви решился выступить против Уризена и положить конец его бесчинствам. Давно пора. Неро с удовольствием разберётся с ублюдком и сделает всё, что в его силах, чтобы оправдать ожидания Ви и выбить для них двоих шанс на желанную вечность вместе.
«К шести, да? Ну хорошо».
Хорошо.