Первым к Неро вернулся слух.
Негромкий шелест птичьих перьев, скрип когтей о что-то гладкое, плотное, похожее на дерматиновую обивку дивана, и монотонный гул неясного происхождения мазнули по вискам наждачной бумагой; словно бы обожгли ушные раковины и отдались ноющей болью в темени, вынуждая Неро страдальчески поморщиться. Тихая, но определённо безобразная какофония.
К ней спутанное сознание готово не оказалось.
Как и к сильным запахам.
Неприятно пахнуло сыростью, в лицо ударил стойкий дух жжёных помоев, гнили и тонкий металлический, едва уловимый на их фоне, — крови. Вслед за слухом восстановилось обоняние, но Неро успел пожалеть об этом тотчас же: замутило нещадно. В желудке густая лава плескалась и грозилась извергнуться наружу, мышцы ломило, а в каждой кости — раскалённый металлический прут с крошащейся резьбой, ввинченный до упора. Под пальцами же — кем-то заботливо расправленное шерстяное покрывало: Неро ощутил колкое, оцарапав поверхность на пробу.
Во рту кто-то погиб страшной смертью, вероятно, или он на спор выпил полпинты мочи бегемота, страдающего циститом: отвратительная затхлость и привкус всё той же крови с терпкими примесями намертво въелись в язык. Неро вознамерился было проглотить мерзостную слюну и хоть как-то облегчить своё состояние, но попытка успехом не увенчалась — и букет изысканных вкусов остался при нём во всём своём богатом разнообразии. Прекрасно. Час от часу не легче.
По крайней мере, это означало, что осязание и вкус также восстановились.
Неро и подумать не мог, что пробуждение может быть столь мучительным.
Липкий туман в голове, как из нитей паутины сотканный или из просроченной сахарной ваты, заслонял собой воспоминания, склеивал их и, пряча в дальних уголках сознания, развешивал по стенам мокрыми нечёткими фотографиями. Не добраться до них, не рассмотреть и не вспомнить, что послужило причиной скверному самочувствию, что произошло, где он очутился сам и где сейчас находится Ви.
«Ви… Блять! Точно».
Необходимо отыскать его. Но для начала вспомнить, когда и где он видел его в последний раз. Трудно, едва ли возможно, едва ли выполнимо: высокими столбами курился туман, вился и дрожал, словно от пламени свечи или кончика сигареты Нико взявший начало, как дым, — и нить рассуждений, оборвавшись сама собой, потерялась в его душных клубах.
Открыть глаза — настоящее испытание: ресницы склеились, под веками жжение, точно кто-то не постеснялся пригоршню перца бросить в лицо Неро прежде, чем лишить его сознания; а в уголках глаз уже скопились первые едкие капли. Нужно собраться. Взять себя в руки. В руку. Нико оценила бы шутку: чёрный юмор по её части, чем жёстче и токсичнее, тем лучше. Закатывая глаза и пренебрежительно фыркая себе под нос в ответ на некоторые из её импровизаций, Неро втайне усмехался: сказать по правде, ему такой юмор также был по душе, но лишний раз баловать зазнайку Нико он не собирался…
«Не отвлекайся».
Ход мыслей прервался; мелкая дрожь, как от холода, пробрала мышцы, а на коже проступили мурашки. Внутренний голос отчего-то зазвучал голосом Ви: менторским, отчуждённым, лишённым мягкого благодушия, как когда тот бывал в особенно дурном расположении духа. Так странно. Нехорошо.
Тревожно.
«Ты здесь, Ви?.. Как… Как в Фортуне, когда я?..»
Тот укоряюще молчал. Может, припоминал былые обиды, а может, не посчитал важным ответить или решил таким образом наказать Неро. Или его здесь попросту не было — потому и ответить он не мог.
Только бы не последнее. Пожалуйста. Пожалуйста!..
Тревога усиливалась, давила на виски, а на корне языка — клейкий ком, провоцирующий новые рвотные позывы. Но наращивал громкость отвлекающий гул снаружи, обретал форму и сбивался в слова, грубые, отрывистые, как молотком вколоченные в доски, — это Нико болтала с кем-то, очевидно, оставив Неро отлёживаться в фургоне. В фургоне, однозначно: лопатками и поясницей он каждую впивающуюся пружинку дивана помнил и не узнать не смог бы даже будучи при смерти. Ближе, громче — раздражающее шуршание перьев, чьё-то сосредоточенное сопение и скрип обивки под давлением когтей. И ничего больше. Тишина.
Ни малейшего намёка на присутствие Ви.
«Поговори со мной, — предпринял ещё одну попытку ухватиться за исчезающий образ Неро, — почитай свои стихи, пофиг, честно, какие! Хоть самые стрёмные и непонятные! Скажи что-нибудь!..»
Нет ответа.
Разочарование душило, и ржавой пеной прикипал к нему страх. А молочно-белые клубы сгущались, тяжелели, как отсыревшее под дождём ватное одеяло, и норовили лишить Неро его маленьких достижений — органов чувств; снова вернуть его в вощёное обесцвеченное беспамятство. Чтобы не мешался. Не путался под ногами. Не служил никому не нужным балластом.
«…Данте? При чём тут Данте?»
Кажется, его голос также доносился откуда-то издали, вплетаясь в неясный гомон на периферии.
Мешались, комкались мокрой бумагой остаточные мысли и рвались по линиям сгибов. Вот-вот Неро потеряет всё: свои ощущения, самого себя и отзвуки голоса Ви — спасительный, но затухающий маяк — в дымном ничто.
— Неро, — вдруг окликнул его некто, враз вырвав из пут клейкого и паутинно-белёсого.
Голос скрежещущий, сухой, неприятный — Неро никогда прежде его не слышал. А может, и слышал: болезненная пульсация в висках и туман в голове не позволяли выудить из памяти что-либо полезное. Ничего. Совсем ничего. Глухая пустота. Сипло заскулив, Неро мотнул головой и попытался распахнуть глаза — вновь неудачно.
— Хватит отлёживаться, лентяй, поднимайся. — Мягкий толчок тупым и холодным в щёку. Рукоять ножа? Клюв? — Кончай халтурить, я же вижу, как ты дёргаешься! — Ещё один толчок, настойчивее и бесцеремоннее.
Крепко пахнуло сырыми перьями, а желудок тут же протестующе скрутило. Неро поморщился, не без труда сглатывая кислое, и вяло отмахнулся рукой, но прилипчивого собеседника не задел — вещать тот не прекратил и тише не стал, ничуть не смутившись недружелюбного жеста.
— Ага! — обрадовавшись неизвестно чему, воскликнул болтун. — Очухался, значит! Сразу бы так! Времени в обрез, птенчик, так что слушай и вспоминай, если Уризен последние мозги тебе не отбил: когда вы разделились с Ви… Ви — это… твоя брюнетка: ноги от ушей, остеохондроз от шеи до копчика, с книгой, таинственный не в рот ебись, ну, у тебя стоит на него, короче. — «Моя… кто? Да что ты несёшь?! Подожди, я не…» Неро прошиб холодный пот. Никаких брюнеток он знать не знал и в помине. — Так вот! Ты пошёл бить морду Уризену — он тебе руку отхерачил по локоть, ну, не в этот раз, а раньше! — а Ви, это который брюнетка, напоминаю, нашёл меч Спарды и Данте. Не в смысле меч Данте, а Данте! Живого! Обдолбаться повезло, а? Кстати, Данте — это…
Слишком громко. Слишком быстро. Слишком много слов. Накрыв лицо ладонью, Неро зажмурился. Он ничего не понимал и слова вставить не мог — попробуй тут вклиниться в этот поток непрерывной болтовни, учитывая, что язык не подвижнее варёной картофелины! Поэтому оставалось лишь слушать и пытаться поспевать за ходом мыслей невидимого собеседника. Одно радовало — туман рассеивался, и медленно, но неуклонно прояснялось сознание.
— …воткнул в себя Мятежник, я уж подумал, в жопу эти именины, выпилиться захотел, старикан, но хер там плавал! — не сбавлял оборотов говорящий, повышая голос на особенно эмоциональных моментах — и почти взвизгивал. — В такую ебанину превратился, я чуть не облысел! Он и спас твою задницу, ну, не без моей помощи, конечно! Вспоминаешь хоть что-нибудь, эй? Эй, ты слушаешь меня вообще?! Пацан?.. Пацан!
Это Грифон, бесспорно. Его голос, его манера речи с растянутыми гласными и согласными, жёваными и глухими, как будто он глотал их как крупные куски мяса и чудом не давился. Крошечная победа над беспамятством обрадовала Неро, воодушевила и придала сил — так что хватило на целое слово.
— Г… Где…
— Он с Триш, — моментально понял фамильяр. — Её мы тоже нашли. Данте нашёл, точнее. И оставил на Ви, нет, ты подумай! А сам съебался! Скинешь так Ви на левого мужика — печень выклюю, без шуток. — Новый настырный клевок в щёку и хлопанье крыльев о круглые птичьи бока. — Вставай уже, задрал умирать! Я тебе не нянька, серьёзно.
Боль отступила, мышцы расслабились, а калёные прутья рассыпались и осели в костях металлической стружкой. В висках ещё шумело, но главное, золотое зерно, ядро громоздкой информации, понемногу укладывалось в голове, так что Неро позволил себе облегчённо выдохнуть. Ви с Триш, с ним всё хорошо — остальное не столь важно.
А потом он вспомнил всё разом. Каждый час, каждую минуту — прошедшее утро целиком и то, чем закончился его бесславный поединок с Уризеном. Воспоминания наводнили, точно невидимую плотину, доселе сдерживающую их, прорвало — и Неро подскочил на диване как подброшенный. Испуганно вскрикнув, Грифон свалился с подлокотника и распластался на полу комковатым ковром из перьев.
Неро же не смотрел на него: остервенело тёр никак не желающие разлепляться веки и тихо чертыхался.
Всё выходило из-под контроля и крошилось в ладонях песчаными фигурками с раннего утра. Демоны заполонили Редгрейв, словно целый месяц не был потрачен на то, чтобы избавить город от этой скверны. Они поджидали на каждом углу. Повсюду. Десятки и сотни — бессчётное множество озлобленных тварей, навостривших мечи-косы-ножницы и жаждущих кровопролития. Превосходство ревело, изрыгая длинные языки пламени, а Бичи Дьявола с треском ломались и сменялись один другим настолько часто, что Неро не всегда успевал отслеживать, чем орудует в данный момент.
У собора в назначенное время его встретил не Ви, а самонадеянный Голиаф. Позже были и другие: Гильгамеш… Леди! Он вытащил Леди из тела Артемиды, перламутром облитой крылатой сирены. С Ви виделся урывками, почти никак; жив — и ладно. «Я тоже. Я тоже, видишь? Пожалуйста, береги себя». Большего желать не смел: не в том они оказались положении, чтобы плечом к плечу продвигаться вперёд и приглядывать друг за другом, как это бывало раньше.
Жуткое «там Ви, и он…» воздух не сотрясало и не роняло на асфальт синие перья, забрызганные густой демонической кровью, — уже хорошо; не так страшно. Почти терпимо. И Неро, буквально прорубая себе путь через полчища врагов, непреклонно двигался вперёд, не зная, не подозревая, что это было лишь началом.
Что дальше станет только хуже.
Решительно иссекая очередной из немногих оставшихся корень Клипота, рукавом он стирал кровь с лица и небрежно очищал Красную Королеву, забрызганную по самую рукоять, им же. А дальше — битва с Уризеном, до обидного короткая, унизительная, и толстые щупальца, сдавливающие грудь до хруста рёбер и кровавой пены на губах. Броские фразы «Владыки» о ничтожности самого Неро и гигантский демон, пышущий пламенем и крыльями полосующий зловонный воздух «тронного зала»; демон, посмевший бросить дерзкий вызов Уризену, будущему повелителю Нижнего мира, — Данте.
Воспоминания рябили перед глазами, метались воздушными змеями с длинными подожжёнными хвостами и, казалось, пахли так же: дымом и гарью. А Неро, с болью разодрав склеенные ресницы и наконец обретя зрение, согнулся, зажал рот ладонью и тяжело задышал.
Последний обрывок минувшего, последняя пёстрая лента с курчавым сизым следом — мглистое, устланное сахарно-паутинным туманом, ничто.
— Он… Он снова тащил меня на себе? — неживыми губами спросил Неро, наконец прекращая терзать собственное лицо, и встревоженно уставился на Грифона.
Подняться на лапы тот уже успел и теперь сосредоточенно поправлял перья, бубня себе под клюв нелестное о неких психованных мальчишках.
— Много чести, — ворчливо фыркнул кошмар и несогласно качнул рогатой головой. Кончив приводить себя в порядок, мощным взмахом крыльев он устремился к Неро и по-хозяйски устроился на его коленях, без особой бережливости впиваясь в них когтями. — Это я тебя приволок. Тебе схуднуть явно не помешает, пацан.
От сердца отлегло, и слабая улыбка несмело тронула уголки губ Неро. В этот раз Ви поступил благоразумнее и не стал рисковать собой из-за него — новость отличная. При условии, что история не имела двойного дна, разумеется.
Но золочёным серпантином радужек были окаймлены зрачки демона, блестящим, праздничным, как мелкими блёстками усыпанным в два слоя, а в глубине их, зрачков, — гранитная тревога. Улыбка Неро померкла. Грифон мог глумиться сколько угодно, но непривычно серьёзный взгляд выдавал его с потрохами. За мишурой сарказма и искрящимися блёстками таилось что-то каменное и холодное. Что-то, о чём знал он сам, но понятия не имел Неро.
И как быть, что делать с этим — неясно.
— Спасибо, — неуютно повёл плечами Неро и, быстрее, чем успел пожалеть об этом, протянул руку и взъерошил атласные перья на шее Грифона. — И, эй… — шутливо прищёлкнул по клюву, но тотчас отдёрнул руку, не желая остаться без пальцев, — сам ты брюнетка!
— Если тебе действительно не срать… — склонил голову набок фамильяр, мужественно стерпев и неожиданную ласку, и издёвку, — присматривай за ним. Ему крепко досталось от жизни. Ты и представить себе не можешь, через что он прошёл. А мы с котиком… — Он замялся, переступил с лапы на лапу, больно отдавив Неро колено, но, поглощённый собственными мыслями, едва ли это заметил. Золочёные глаза остекленели, потускнели блёстки-искры, а серый гранитный рисунок тревоги проступил отчётливее. — Не всегда сможем быть рядом.
— Куда же вы денетесь?.. — напряжённо усмехнулся Неро.
Но Грифон рассыпался, не дав ответа. Наверняка у Ви нахватался приёмов, как бы действеннее вогнать иглу собеседнику в затылок и оставить его один на один с ней, холодной и болезненной. Коленям стало легче, а душе — горше и тяжелее. Пристегнув первый попавшийся Бич Дьявола к нейроконнектору и подхватив меч, Неро поспешил выбраться из фургона.
К дьяволу. Он со всем разберётся сам, не впервой.
Возгласы снаружи сделались громче — это Нико шумела, в основном. А на фоне её восхищённых выкриков улавливалась… музыка. Бодрая, динамичная, как в каком-нибудь уютном пабе «для своих», где бармен лениво протирает столешницу, до блеска отполированную локтями завсегдатаев, а в воздухе витает хмельное веселье. Неро покачнулся, ухватился за дверцу фургона человеческой рукой и потряс чугунной головой, прогоняя звон в ушах. Крепко же его приложило, однако.
Смрад Клипота самочувствия не улучшал. Густые пары́ жжёных помоев и демонической крови, вполовину приглушённые дешёвым ароматизатором и невыветриваемым запахом сигарет в салоне, снаружи же свербели в носу и клеились к коже сальной плёнкой. Хотелось отряхнуться как мокрый пёс и избавиться от них. Но не так-то просто, помечтай, Неро: смердящий Клипот был повсюду. Тугими перекрученными стеблями стлалось под ногами нутро демонического дерева, вилось вверх и вниз — покуда хватало глаз, — отбрасывая в стороны отростки-рёбра, и ржаво-красным отражалось от стенок фургона. Карандашными линиями очерчивали квадратные пластины Оторвы его тени.
Почти красиво. И монументально, несомненно.
Если бы ещё не этот запах…
Неро выдохнул. Вдохнул. Утёр проступившую на лбу испарину и, сглотнув липкий ком, выглянул из-за фургона.
Ни Данте в дурацкой шляпе и длинном развевающемся шарфе — точь-в-точь пылающий хвост воздушного змея, — выписывающий ногами такие вензеля, что ни один уважающий себя мужчина в его возрасте не рискнёт их повторить, ни эффектная, скептически скрестившая руки на груди Триш, и Нико, хлопающая в ладоши, вниманием Неро не завладели.
Но завладел кое-кто другой.
На выступе дьявольского дерева особняком ото всех сидел Ви.
Опустив голову, одной рукой вцепившись в набалдашник трости, другой же упираясь в собственное бедро для дополнительной опоры, он, казалось, был готов не то вот-вот упасть, не то испустить дух. И всеобщего веселья явно не разделял.
Игла в затылке провернулась, точно невидимый вентиль, и кровь отхлынула от лица.
Неро остановился, не сделав и шага. Так бывает. Как если бы он только планировал ступить на оживлённую трассу и мысль оформилась в порыв, но порыв в действие — не успел: невнимательного пешехода уже подмяла под себя неизвестно откуда вырулившая машина, тупым неуправляемым рылом завалившись на тротуар. Узорным протектором шин пересчитала каждую кость с треском: справа налево, слева направо, сверху вниз — и наоборот. Треск настоящий, не надуманный — это металлические пальцы вцепились в воротник и потянули его вниз, ослабляя, добавляя ткани новые прорехи к имеющимся.
На Ви было страшно смотреть. И не смотреть, уже увидев, уже зная, какой он, — страшно не меньше.
Кожа с костей слезала рваной бумагой, словно мышц у него отродясь не было — один твёрдый остов и поистрепавшаяся нарядная обёртка. Весточкой из прошлой жизни — жжёное пятно на воротнике, к ней же — след зубов на шее, характерный, тот самый, увидеть который можно лишь зная, куда смотреть. Восковая бледность или всё та же, бумажная, расчерченная трещинами, как паутиной заломов — скомканный и разглаженный вновь лист. И красные пятна дрожали на плечах.
Нет.
Нет-нет, это Ви дрожал, не они.
«Я же, блядь, просил! — стиснул зубы Неро и наотмашь, не глядя, ударил бок фургона металлической ладонью. — Сколько раз призывал Кошмара? Два? Три? Двадцать?!»
Омерзительный скрежет и новые царапины на обшивке, две высеченные искры, упавшие к ногам, но тотчас потухшие, и привкус собственной крови на языке — так, должно быть, ощущалось бессилие. Тупое, непреходящее. Фантомной болью отдающее в правое плечо.
Концентрированное.
К счастью, на странный шум никто внимания не обратил: танец Данте увлёк всех — нашёл время, престарелый выпендрёжник! — за исключением самого Неро и, может быть, Ви.
Сплюнув солёное под ноги, Неро угрюмо уставился на последнего.
Тот не был настолько плох, когда они разошлись каждый своей дорогой. Их расставание цветными фотокарточками отпечаталось в памяти Неро: деревянная лошадка с облезшей краской, горечь чужих воспоминаний, наэлектризовавшая воздух, и будто бы случайное прикосновение к плечу — щелчком того же электричества. Ви поделился с Неро сокровенным — частицами своего прошлого, — но тему замял быстрее, чем, вероятно, хотелось им обоим. Не то время, не то место — Неро понимал и ни на чём не настаивал.
Но разбавленной акварелью сам собой рисовался в его воображении юный Ви: тонкий, звонкий, с копной кудрявых снежно-белых волос и недетской серьёзностью во взгляде. И сердце болезненно сжималось при мысли, что одним роковым днём этот чудесный ребёнок лишился всего. Как он спасся? Выжил ли кто-нибудь из членов его семьи или он шатался по залитыми кровью улицам, тихо рыдая от ужаса, совсем один?..
«Ему крепко досталось от жизни. Ты и представить себе не можешь, через что он прошёл», — врезался в мысли сухой голос Грифона, порошком ржавчины присыпав влажную акварель образа.
И, кажется, именно сейчас эти слова обрели для Неро свой особый смысл.
Наверняка это и было ответом. Как и кошмары Ви, как и его судорожное «Мундус!..» в заломах простыней, плевком — в ненавистное прошлое.
Багровое свечение вокруг Ви, взрослого, настоящего, смазалось, поплыло и распустилось абстрактными цветами, а Неро торопливо вытер мокрые ресницы и встряхнулся. Он уничтожит Уризена и остановит этот ад. Из шкуры выпрыгнет, если потребуется, и демоном станет, и дьяволом — кем угодно, как угодно, — но справится. Не ради собственной мести и Ямато, не ради города, но ради одного напуганного белокурого мальчишки из прошлого. Мальчишки со сбитыми коленками и заплаканным лицом, которому никто не помог; которого никто не спас; для которого в своё время не нашёлся один-единственный Неро, готовый отдать за него жизнь.
И пусть теперь всё иначе: Ви больше не беззащитный ребёнок и волосы его чернильно-чёрные, не светлые, а на коже — магические узоры, таящие в себе опасных демонов, — но Неро здесь, рядом с ним. И его предложение, озвученное в Фортуне, по-прежнему в силе.
Бумажная фотокарточка сменилась следующей, и взору предстал широкий разлом перед ногами, а вдали, на фоне мощного ствола Клипота — небольшой дом с перебитым хребтом крыши. Когда-то Ви жил там и, должно быть, был счастлив… Но мысль не оформилась, не додумалась, прерванная шорохом размеренных шагов — это Ви уже медленно удалялся на поиски легендарного меча. Отказавшись присоединиться к Неро и разделить с ним триумф победы (и хорошо, что отказался!), он отделался скользкой неопределённостью, как делал это всегда, чтобы тот не смог придумать повода увязаться следом.
И, видимо, стоило душному нутру Клипота поглотить чрезмерно заботливого «надзирателя», как Ви тотчас решил пренебречь безопасностью и поиграть в самодостаточность. Призывать каменного гиганта столько раз, сколько захочется, позабыв на время, как много сил для этого требуется.
Доигрался.
Надо было плюнуть на всё и снова запереть его в фургоне. Меч Спарды, каким бы могуществом ни обладал, не стоил таких жертв.
— Данте! — Размашистым шагом Неро устремился к охотнику, едва дождавшись, когда тот кончит впечатлять женскую половину их команды незаурядной хореографией. Нетерпение зудело между лопатками и гнало его вперёд. — Я с тобой.
На Ви стойко не смотрел: жалости и невнятной тоски во взгляде тот бы ему не простил, а прочесть нудную лекцию, перемежающуюся отборным матом — для доходчивости, — на предмет безалаберного отношения к собственной безопасности Неро ещё успеет. Он надеялся, что случай представится в ближайшее время. И если Ви захочет проспать трое суток кряду, восстанавливая силы, Неро не станет ему докучать и подождёт. Запасётся выражениями. Самые красочные из них запишет в заранее заготовленную тетрадку и выделит цветными маркерами, чтобы не забыть.
Кто бы что ни говорил, а терпеливым быть он также умел.
Ви научил.
— Может, отсидишься в этот раз? — нехотя обернулся Данте.
— Чтоб я не путался под ногами? Нет уж, спасибо! — Неро уступать не собирался. Хмурясь, напирая, он взмахнул Оторвой перед лицом Данте. Не желая принимать отказ, не теперь. — У меня есть всё, что мне нужно, взгляни сам!
Данте блестящей смертоносной игрушкой впечатлён не оказался, а Неро чуть ли не взвыл от досады.
Не получалось!
Он упускал из виду что-то важное, определённо. Иначе Данте не запрокидывал бы голову и не отводил взгляд, как если бы ему неуютно находиться рядом с Неро было, как будто Неро — досадное препятствие и, не будь его, он уже давно бросился бы вдогонку за Уризеном.
«Что ж ты отплясывал тогда так весело-задорно, когда мог быть уже на полпути к ублюдку?!» — И то ли зубы скрежетали, то ли тугоподвижные пальцы новенькой Оторвы. Неро не злился, нет.
Он был в ярости.
Реакция Данте больно ударяла по самолюбию; в особенности с учётом того, что и Ви становился невольным свидетелем «ненужности» Неро. Кто бы мог подумать, что Данте окажется настолько злопамятным и не простит Неро его неуклюжего поражения Уризену? Да, второго по счёту, но что с того? Нужно было убедить его. Настоять. Поскорее покончить с этим вдвоём, и пусть Ви отлёживается в фургоне: шерстяное покрывало наверняка ещё не успело остыть после Неро.
И хорошо бы поблагодарить Ви за очередное спасение, к слову. Но с этим позже.
— Ты не понял меня, — предпринял ещё одну попытку отделаться от неуступчивого союзника Данте. — Не в этом дело…
С хрустом сжался человеческий кулак, с тонким звоном — металлический, а мышцы напряглись пружинно — всё тело словно бы изготовилось к удару. К атаке. Если Данте не возьмёт его с собой, Неро пойдёт один, своей дорогой — и это не обсуждалось.
— Пусть идёт, Данте.
Выстрелом, раскатом зарождающегося грома — низкий нездоровый голос Ви. Неро дёрнулся, обернулся, моментально теряя к Данте интерес. А Ви поднялся и, тяжело опираясь на трость, заковылял к ним. Вблизи он выглядел ещё хуже, чем показалось поначалу: белым песком, горстью праха, рассыпанного по картонному макету человека. Неро внутренне содрогнулся. В своих кошмарах он видел его таким же и ничего не мог с этим поделать. Никак не мог помочь.
Как и сейчас.
— Мы теряем драгоценное время. — Ви обращался вроде бы к Данте, но взгляд его свинцом давил на Неро. — Нужно бросаться в погоню, и как можно скорее.
— Что, неужто и ты с нами собрался? — хмыкнул Данте, нетерпеливо переступив с ноги на ногу.
Неро бегло обжёг его взглядом. Он тоже хотел бы знать. Или не знать — заткнуть уши и зажмуриться, так что ответ даже по губам прочесть не удалось бы. Он сам не понимал, какое чувство в нём сильнее: эгоистичное желание видеть Ви возле себя и защищать его от возможных опасностей или же с неспокойным сердцем устремиться вперёд, к цели, зная, что Ви где-то там, позади, под присмотром Нико; но один, без него, Неро.
И голодные ножницы тупыми лезвиями скреблись на душе оттого, что именно Ви, человек, который ещё вчера отговаривал Неро ввязываться в битву и чуть ли не вышвыривал его жестоким «ты мне не подходишь», сегодня настаивал на его участии. О глубине отчаяния, столь разительно изменившего его мнение, стоило бы крепко поразмыслить, но Ви был прав: терять время в их случае — непозволительная роскошь.
— Я должен пройти этот путь до конца.
О, ну кто бы сомневался! Неро дёрнул уголком губ и спрятал руки за спину, мрачнея с каждой секундой всё больше. Положа руку на сердце он предпочёл бы вариант с фургоном и Нико, но если Ви успел задумать что — пиши пропало. До него уже не достучаться; проще было Уризена переубедить захватывать мир, чем Ви — добровольно засовывать голову в петлю.
— Что ж, впечатляющий аргумент, мистер Поэзия. — А Данте был сама беззаботность, полная необъяснимого энтузиазма. Человеческий кулак зачесался от желания придушить его. — Я пойду своим путём, а вы двое можете идти своим. Так сказать, ради достижения нашей великой цели.
Картинно отсалютовав напоследок, он оставил их. Закостеневших, неподвижных, машинально глядящих ему вслед, как слепые манекены в витринах. Ви дышал тяжело, трудно. Ртом. Словно в этом дрянном месте для него не осталось ни глотка кислорода, а тонкие чешуйки неприятным зудом подтачивали горло, точно мелкая соль. Неро же почему-то не мог отыскать в себе сил посмотреть на него. Его вины в том, что Ви истощил себя, не было, но муторно делалось на душе, скользко, склизко, словно кровавыми пятнами замарано — как если бы те невидимые ножницы самих себя ранили и мокрым тряпьём разлетелись, обрызгав всё, до чего смогли дотянуться.
Невыносимо было видеть трещины на коже Ви и ёжиться от шума его нездорового дыхания, невыносимо было ощущать иглу в затылке и понимать, что самостоятельно её не вытащить — не тогда, когда Ви прилагает все силы к тому, чтобы покончить с собой столь изощрённым способом, прикрываясь благим делом. Никаких благих дел от него не требуется: у него есть Неро, пусть использует его, так ведь проще, легче. Правильнее.
Но когда бы Ви прислушивался к его мнению…
«Да к чёрту!»
И Неро сорвался на быстрый шаг, не оглядываясь на Ви. Почти сбежал, надеясь оставить позади его и, если получится, Данте. Покончить с Уризеном самостоятельно, чтобы Ви не пришлось жертвовать собой и буквально рассыпаться на ходу, устилая землю мелкими белыми лепестками — частицами себя. Если гибель демона утихомирит шторм в душе Ви, даст ему то, в чём он так отчаянно нуждается, и дарует долгие ночи без чёрных сновидений, то Неро не видел для себя ни одной причины, из-за которой ему стоило бы задерживаться.
Он сделает всё сам и не позволит Ви так легкомысленно растратить себя. Не позволит. Нет.
Ни за что.