Беззвучным всплеском ударилась тьма, взбунтовалась и разошлась волнами, рассечённая хвостами пламенеющих звёзд чужого взгляда, пронизанная молчаливым, угрожающе невысказанным, и расслоённая порывистым движением, как атакующим выпадом, как ножом, — вперёд.

Задетые потоком воздуха, узорные лепестки на полу дрогнули и смелись прочь, рассыпали стройный бледно-розовый ряд. Затерялись в нахлёстах полумрака.

Неро же не то что последовать их примеру и скрыться, даже дёрнуться не успел, как оказался натурально заломан, скручен за запястья и грубо выволочен в гостиную.

Налетев на него коршуном, Ви не оставил и шанса спастись; его руки — крепкие, огненно-колючие, шелушащиеся и словно бы рассыпающиеся пеплом — болезненно давили на выступающие косточки запястья, до тихого треска сжимали пластик и держали так, точно вырвись Неро из хватки — пострадает сам или их обоих уничтожит, и себя, и Ви, и от города влажного багрового пятна не оставит; точно сделается вторым Клипотом, второй катастрофой.

О, разумеется, Неро не собирался ветвиться шипастым и поглощать чужую кровь галлонами, но вместе с захватом Ви чем-то жгучим и хлёстким ударило в грудь, и длинные царапающие нити, как петли колючей проволоки, как растительные наросты, зазмеились под кожей, крепко-крепко скручивая плечи и бёдра, не в пример тому, как Ви выворачивал его руки и тащил за собой; из паха виток за витком высвобождались ощерившимся железом, и где-то там же, гремучей смесью — страх, восторг, ошалелое возбуждение и неприкрытое облегчение оттого, что Ви всё-таки не ушёл. Неро колотило. Зубы лязгали, попеременно попадая то на губу, то на язык, и во рту становилось солоно и терпко из-за каждого промаха, из-за каждой раны.

Сопротивляться он и не думал.

Тяжело дыша, Ви надавил увереннее, жёстче, вынуждая Неро поднять руки выше и согнуться, опустить голову. Боль усилилась, закольцевала суставы горячим, и Неро поддался; взглядом врезался в пол. А в отражении — тусклые всполохи синего, полосы текучего ультрамарина и полупрозрачные перья, трогающие разлетевшиеся лепестки и неосязаемо липнущие к ногам. Уделив им всего секунду, отвлёкшись, Неро тут же запнулся и грохнулся на колени — и едва не взвыл от резкой скручивающей боли: Ви не успел его отпустить, повалился следом и прижал сильнее.

Передёрнув плечами, выровняв руки за спиной и смягчив неприятное, Неро сухо рыкнул и встряхнулся. Пол под коленями почернел сетью свежих трещин, облился бледно-голубым и тотчас же впитал свечение в паутинный рисунок, а хватка Ви словно бы ослабла на мгновение; он словно бы отступился, передумал — но сразу же вернул себе прежнюю силу и уверенность. Не высвободил Неро и не допустил «второго Клипота». Второй катастрофы.

Возможно, в чём-то Ви всё же был прав. Возможно, во всём.

— Поднимайся, давай! — Ловко перехватив Неро за плечи, он встал вместе с ним и всего его круто развернул на месте.

Цепкий оценивающий взгляд снизу вверх и беглый, почти издевательский поцелуй в висок, зеркально отражающий их последний поцелуй на пороге ванной комнаты — и Неро воздуха глотнуть не успел, как тут же оказался отброшен назад. Неожиданно. Мощно. Безо всяких пощады и снисхождения. Врезавшись в ребро столешницы поясницей, потеряв равновесие и нелепо взмахнув руками, он опрокинулся на спину, снёс собой бесчисленные вазы с цветами и под звон бьющихся стекла и керамики, под грохот собственного сердца и тихий шелест льющейся воды, неуклюже распластался на столе.

На рабочем столе Данте, чёрт бы это всё побрал!

Крепко дохнуло стоялой водой, повеяло кисловатым запахом увядающих бутонов, а ещё — мурашками по коже, мелкими, колючими, игольчато острыми — их общим гелем для душа: кожей Ви, его волосами.

— Скучно было, да? — ласково пропел Ви, улыбаясь, и бедром элегантно прислонился к столу. — Ну что ж, тогда позволь компенсировать эту жертву. Какие развлечения ты предпочитаешь? Невинные? На грани с экстримом? Или… — Его ладонь властно легла на колено Неро. Погладила, приласкала и тотчас надавила грубым рывком, так что наружной поверхностью бедра — вплотную к столешнице; открывая пах, выставляя напоказ. — Доверишь выбор программы мне?

Одновременно с окончанием фразы — путы Тени на запястья тяжёлыми шлепками липкого, тянущего и багряно переливающегося. Неро ахнул, дёрнул коленом и рванулся прочь рефлекторно — и не смог рук от стола отодрать: Тень не поддалась, сгустилась чёрным пузырящимся и удержала его на месте, вот же предательница! Никогда больше Неро не пустит её на кровать! И спать в обнимку с ним не разрешит!

На периферии загудело: проезжающий мимо автомобиль забросил пригоршню рассеянного света в окна, скрылся спустя мгновение и перестал быть слышимым — спустя два. А полупрозрачный лунный свет, разбавленный бледным ксеноновым, горстью бликов — в лицо Ви, высветляя его дьявольские, в колотых звёздах, глаза, его снисходительную предвкушающую улыбку, и по губам тонким слоем мерцающей бирюзы размазываясь. У Неро томно заныло в паху, в то время как в груди молотило и дробилось, раскалённой пылью взмётывалось, сердце.

Никогда больше — если выживет, поправился он про себя.

Ви же придвинулся ближе, сел на край стола и сделал улыбку шире, и в чертах его лица, в уголках губ и изящных линиях носогубных складок Неро вдруг увидел правду. Простую и понятную, возмутительно предсказуемую. И вскипел моментально; не сдержался, не смолчал.

— Ты н-наебал меня! — яростно рванулся он из демонической хватки, заикаясь от негодования. — Ты хотел, чтобы я это сказал! Это ты, это!.. Специально! Да ты!.. Ты подал мне идею!

Западня-Тень удержала, не сдвинулась и не растянулась эластично, а Неро грохнулся лопатками о столешницу, протестующе взбрыкнул свободной ногой — и задел лишь пустоту. Не хватало воздуха, густой цветочный запах душил, а лицо калилось стыдом и обидой: он же чуть не умер там, в темноте ванной комнаты, отсчитывая секунды с момента ухода Ви; он надумал себе ужасного, до грани с помешательством себя довёл и решил, что разрушил их отношения до основания! Выходит, его провели? Сыграли на его чувстве вины, на стыде и раскаянии? Ви, клятый манипулятор, опять за своё, да как он мог!

О, а он мог, ещё как мог; и Неро не стоило бы забывать, с кем он имеет дело и с кем захотел свою жизнь связать.

Ви — демон, дьявол, горделивое достоинство и превосходство во плоти — ничуть не смущаясь свободной рукой коснулся внутренней поверхности его бедра и ногтями щекотно оцарапал; ими же провёл вдоль, от колена к паху, с лёгким нажимом. Склонился ниже зачем-то и — прежде чем Неро распознал его замысел и успел среагировать, прежде чем воздуха глотнуть смог и в петли Тени вцепиться судорожно, — ладонью накрыл его член. Потёр. Плотно, но нежно и медленно — о, проклятье, как же невыносимо медленно! Пальцами скользяще очертил контуры наливающегося твёрдостью ствола. И, смягчив лунную улыбку, игриво, с лёгкой шалостью, взгляд неожиданно заточил до стальной остроты. Руку одним касанием — ниже, и туго сжал мошонку.

В кипящую взбудораженность словно бы ледяной водой плеснуло — шипящий пар и растравленное предвкушение напополам с головокружительным восторгом обожгли, прокалили насквозь и заставили прикипать к лакированному дереву, как к горячей сковороде. Неро точно подбросило; он сбился с мысли, осёкся — рот открыл и закрыл тотчас, и снова, раз, другой, пытаясь выдавить из себя что-либо связное, и не смог. Попробовал подтянуть колено, закрыться — а Ви, как если бы по глазам всё понял или мысли его прочёл, усилил нажим за мгновение до напряжения мышц. Не позволил.

— Я хотел, чтобы ты прекратил прятаться от меня и вышел, — на удивление спокойно хмыкнул он и, расслабив ладонь и отпустив Неро, кончиками пальцев принялся рисовать в его паху узоры через ткань. Другая рука по-прежнему крепко фиксировала колено. — Так что, будем считать, я всего лишь ускорил процесс. Сам ты придумывал бы, как избавиться от меня, до рассвета.

— Неправда! — протестующе фыркнул Неро и зажмурился, сгорая от наслаждения и стыда. От стыда в особенности: нет, не до рассвета, а до рассвета после минувшего рассвета, разве что, едва ли раньше. — И я… Ох! Я не стал бы врать.

— Опять врёшь, — укоряюще покачал головой Ви и, убрав руки, легко соскочил со стола.

Хрустко ступая по осколкам ваз, мягче, по-кошачьи — по рассыпавшимся цветам и лужицам воды, и указательным пальцем вычерчивая невидимую непрерывную линию на глянцевитой поверхности стола — дрожью вдоль позвоночника тихий, на грани слышимости, скрип, — он неспешно обошёл распятого пленника и, сделав полный круг, остановился у него в ногах. Отодвинул мешающийся стул. Неро следил за ним не дыша; кожей ощущал длинное скользящее прикосновение, подаренное не ему, но словно бы обещанное. И ждал продолжения. Фразы, действий — чего угодно или всего сразу. А Ви вдруг подмигнул лукаво, нагнулся над пленником, локтями оперевшись по обе стороны и намеренно прогнувшись в пояснице; грудью касаясь его живота на вдохе. Сверкнул глазами остро, многообещающе, с заточенным до блеска знанием, чего он хочет на самом деле. И выдохнул тягуче, хрипло:

— Придётся с этим что-то сделать.

— Например? — непослушными губами спросил Неро, стараясь придать голосу расслабленную небрежность. — Прибьёшь меня к столу и оставишь так?

Старался напрасно: на последнем слоге голос взволнованно дрогнул, сорвался.

Ответ последовал с задумчивой задержкой. Не сразу.

— Гм, если ты настаиваешь…

Рывком отстранившись, выпрямив спину и словно бы стряхнув с плеч мерцание лунного света, Ви обхватил себя за локти, склонил голову набок в обманчивой отрешённости. Оценивающе взглянул на распластанного Неро, на его запястья, опутанные чёрным, на покрасневшее колено и недвусмысленно бугрящийся пах — и улыбнулся тонко, не ему, но себе; собственным мыслям, едва ли различимым в клубящейся тьме на дне глаз. А Неро, взглядом тревожно мечась между его глазами, губами, коротко дёрнувшимся кадыком и переплетением теней на шее, с дрожью восторга отчётливо понимал, что всё, что было до этого момента — лишь подготовка, невинное развлечение. Что сейчас, в этот самый момент, шутки закончились.

Тратить время на игры Ви больше не станет.

Он скучал в одиночестве и поджидал Неро у двери ванной комнаты отнюдь не за этим.

Ладонью стерев улыбку с губ, размазав по коже мерцающее полупрозрачное, Ви плавно подался вперёд. К Неро.

Сердце дрогнуло, ударилось пламенем и сосуды струящимся напалмом заполонило. Неро напряг шею, плечи — и приподнялся над столом насколько смог; к Ви потянулся — так же, насколько смог, насколько получилось. А тот, бегло коснувшись его бёдер, ладонями невесомо пройдясь по волоскам и жажду прикосновений больше раззадорив, чем утолив, указательным пальцем подцепил резинку белья. Оттянул немного и рукой поперёк живота повёл, скользя под тканью; костяшкой ощутимо надавливая на кожу по линии тонкого отпечатанного следа и невидимую пылающую полосу поверх него рисуя. Такую же, как ту, что на столе выводил минутой ранее. Неторопливо, с едва уловимой нежностью, плавно изгибая запястье — и чёрного лакового взгляда от лица Неро не отводил.

В горле сухо, колко и горячо — и Неро мучительно сглотнул, брови заломил и глаза ненадолго закрыл, пережидая момент, переводя дыхание. Никого не существовало, казалось, кроме него и Ви; ничего в целом мире не осталось, кроме жёсткого прямоугольника под лопатками, грохота напалмовой крови в висках и длинного ласкающего прикосновения чуткой руки. Ничего, кроме густого вяжущего запаха неудачно скомбинированных букетов.

Давно нужно было выбросить их все.

Дрогнув ресницами, Неро приоткрыл глаза — и столкнулся взглядом с галактической бездной, агатово-чёрной, заключённой в широких зрачках Ви идеальными кругами; с размаху влетел в орнамент дрожащих звёзд-бликов и забыл, о чём думал за мгновение до этого. А в тёмных рассыпчатых туманностях — ответ влажным блеском, белой полосой, множественно перечёркнутой узором ресниц; ответ, желанный и правильный, вопроса к которому не задашь вслух, а откровения не услышишь: да, ничего и никого; только он и Ви — вразрез этой ночи, вне времени и окружающего их пространства. Друг для друга, жадно и полно. Упоённо. Сладостно.

И долго настолько, насколько они сами того захотят.

Мышцы — всё та же разогретая глина, пластичная, податливая, но сопротивляющаяся на уплотнение. А Ви тихо усмехнулся, надавил сильнее — и рефлексы взяли своё. Дрогнул живот, и что-то скомканное, шипастое, петля за петлёй раскрутилось в паху и заполонило изнутри приятной распирающей болью; её эхом — фантомное отражение в кончиках механических пальцев, с силой впивающихся в демонические путы.

Шею и плечи — ломотой от напряжения. Неро же, с трудом приподнявшись на локтях выше, отвоевав для себя новые сантиметры свободы, как заворожённый всматривался в глаза Ви и в сглаженные тьмой взмахи его ресниц влюблялся снова и снова; весь — под провокационным скользящим прикосновением, под костяшкой его пальца; весь — для него.

И через раз напоминал себе дышать, теряясь на остатке продолжительного выдоха.

Добравшись до выступающего гребня тазовой кости, Ви остановился. Вопросительно изогнул бровь, и Неро слабо кивнул. Сухой ладонью — под поясницу, и Ви мягко, но настойчиво надавил; Неро тут же напряг мышцы, послушно приподнялся. Одним уверенным движением стащив бельё, Ви оставил его полностью без одежды. С блуждающей улыбкой на губах, в излишне зрелищном и триумфальном жесте он взмахнул трофеем над головой и отбросил его в темноту не глядя. Шагнул назад и тихо удовлетворённо хмыкнул, явно оценив открывшийся вид.

Пробрало стыдом, калёным возбуждением, и Неро почти сел, до боли вывернув запястье — чтобы увидеть, как ладони Ви ложатся на бёдра, как цепкие пальцы впиваются в кожу и коротким рывком Ви подтаскивает его к себе.

— Ви, стой… стой! — панически лязгнул зубами Неро, грохнувшись на столешницу, крепко ударившись спиной и ощутив вставший член Ви ягодицами; попытался отползти — и не смог. Пальцы Ви словно бы сталью налились, ногти вонзились в бёдра, а петли Тени уплотнились, опутали предплечья живой пульсирующей сетью. — Попридержи коней!

— Один раз ты уже помешал мне достичь желаемого, — вкрадчиво, но с прорывающимся жаром зашептал тот и отступил; опустил голову и щекой о колено любовника потёрся бархатно, нежно, губами коснулся внутренней поверхности его бедра — и зубами прихватил неожиданно. И ласково, и на грани с неприятным, как близкая к вспышке злости кошка. Предупреждающе. — Во второй раз я не позволю тебе всё испортить.

Вот же своенравная «Маркиза»!

— Ну не здесь же! Данте убьёт нас. — Последняя вялая попытка остановить Ви; не для Ви, не для самого себя — для противно зудящей совести. Обессиленно растянувшись на столе и расслабив плечи, Неро уставился в потолок. Ничего не видя, не слыша и чувствуя лишь влажные поцелуи на бедре, чередующиеся мягкими укусами; тёплые выдохи и это же тепло скрадывающие вдохи; жёсткий нажим пальцев. — Не шучу, ему это пиздец как не понравится!

— Пусть выберется сначала, — мстительно улыбнулся Ви, оскалился и клыками кожу в очередной раз задел, а Неро в изнеможении мотнул головой, шумно сглотнул. Подёргал путы; ни на что не надеясь и не рассчитывая, слабо, на проверку — Тень не шелохнулась. Разумеется. Может, оно и к лучшему, ведь так он не сможет… — Если боишься, что перестараешься и я развалюсь, то могу оставить тебя связанным, — точно уловив его мысль за хвост, с тихой болезненной насмешкой протянул Ви. Склонился ниже.

— Ты знал?..

Он знал!

Он понял, чего именно боится Неро, и… как он это понял — уже неважно, достаточно знания того, что это же Ви, не кто иной как Ви, и десяток вопросов крупной гроздью срезался разом, не нуждаясь в пояснениях; но как долго?! Он же мог поднять этот разговор давным-давно, разворошить осиное гнездо недомолвок, но избрал свои тайные тропы вместо того, чтобы признаться напрямую. Струился шёлковой лентой, Неро с ума сводил и терзал его каждую ночь, отказываясь действовать в открытую. Как и Неро, пожалуй. Ещё одна черта, характерная им обоим; скрытность, не присущая Неро прежде. Влияние Ви? Отпечаток на душе, оставленный им, словно личная подпись или метка? Оставил ли Неро и в нём свою характерную отметину?

Вместо ответа — ещё один влажный след зубов на коже.

— И… знаешь, — вдруг сыто проурчал Ви, устраиваясь у стола поудобнее, и на Неро навалился грудью. Неро встрепенулся, затаил дыхание. — В какой-то момент я поймал себя на мысли, что привык засыпать под звучание твоего голоса. Так что… — Шаг назад, и кончиком носа — по рельефу мышц пресса и светлым волоскам, тонкой цепочкой ведущим к паху. Тяжёлые смоляные локоны упали Неро на живот, защекотали движением, а шелестящее дыхание приласкало горячим. В шёпоте Ви — тепло и разлитой терпкий яд, способный убить одной каплей. Перчёная сладость. Опиум. — Будь хорошим мальчиком, не сдерживай себя.

— Только попроси, — нервно сглотнув, усмехнулся Неро.

И волнительно, и страшно, и колотящееся сердце бьёт так, что голову кружит-кружит, в висках и затылке раскатывается ритмичным эхом. Он распят на столе как жертва на алтаре, как ягнёнок с церемониальной ленточкой на шее. Доигрался. Заврался. Из чуткого любовника превратил Ви в дьявола-искусителя и наделил его незримыми крыльями, звёздными глазами и голосом, кожу живьём снимающим с первых же полутонов. Поделом. Пусть Ви заживо его съест, поглотит, пусть ничего от него не оставит; Неро не против, он просит, он близок к тому, чтобы умолять…

Первый мазок языком — протяжённый, от основания члена до головки, лёгкий и практически не ощутимый. Завершённый осторожным прикосновением губ. Поцелуем. Мягким, как если бы на пробу сделанным или ищущим границы чужой чувствительности — и сладкой истомой под кожей разлилась признательность за нежность, за трепетную аккуратность и неспешность, а в груди разгорелось, распалилось ярче и тяжелее, бушующее сердце.

— Ох, Ви…

Второй — смелее, влажный от слюны, будоражащий яркостью ощущений и запоздалым осознанием. С тихим смехом под конец, с приятно болезненным нажимом пальцев на бёдра. Мурашками, нетерпением и желанием большего, как тысячей ледяных уколов, как электрическими разрядами — по груди и животу, по онемевшим плечам; жалящей россыпью.

Приподнявшись на локтях, не желая упустить из происходящего ни мгновения, Неро поймал острый блестящий взгляд Ви как метательный нож. Дрогнул, сипло вздохнул и повалился обратно, пронзённый им, мучимый чувственной лаской. Раненый. Сражённый наповал. Насчитанные эмпузы и ножницы разлетелись клочьями сизого тумана, забились в щели и трещины пола. Не спать Неро этой ночью. Похоже, что и Ви не видеть пестрящих образами сновидений: ему не до этого.

Им обоим — совершенно не до этого.

Отпустив бедро любовника и ладонью обхватив основание его члена, Ви принял головку ртом; неосторожно зацепил зубами — и Неро рыкнул, дёрнул механической рукой, пытаясь высвободиться и порывистым движением стряхнуть болезненное. Помочь Ви и направить его. Но густая чернь не распахнула жёстких объятий, не соскользнула с предплечий смольными струями и не высвободила. Ну точно, предательница и есть! А Ви кончиком языка мягко надавил на задетый участок, горячим влажным прикосновением перетёк на уздечку и плавно принял глубже; губами сдавил ствол и языком — жарко, плотно и скользяще — приласкал тонкую натянутую кожу. Короткими мазками и точечными касаниями, всплесками наслаждения. В непостоянном ритме, приятном, но сбивающем с толку; в поиске нужного.

И тихим оставаться невозможно.

Глубоко вдохнув и выдохнув, протяжно, с голосом, с томным грудным урчанием — вторя любовнику, — Ви задвигал головой ритмичнее и легче. Задавая новый темп. Ускоряясь. И пальцами сжал основание члена теснее.

А тот дёрнулся сам собой, мышцы живота дрогнули, и Неро сухо зашипел, в пояснице выгнулся и напрягся всем телом, сконцентрированный на ощущениях и противостоящий им. Он выдержит, он не облажается, как в ванной комнате. И — о, проклятье, Ви же наверняка почувствовал его вкус, обо всём догадался! — жжёным стыдом в лицо ударило; колючей россыпью мурашек, подкожным зудом — по груди повторно.

Если вкус Ви и уловил, то виду не подал. Он взял глубоко, почти на всю длину, но тут же конвульсивно содрогнулся, отстранился рывком и закашлялся. Не рассчитал. Подавился. И неосознанно впился ногтями в бедро Неро до кровавых полулуний. Петли Тени тревожно замерцали багряным, заструились живым потоком, а Неро, подгадав момент, рванулся прочь; стиснул зубы от натуги — и высвободил Плен Чувств. Поднялся на человеческом локте и подтянулся к Ви. Тень же перетекла на грудь, освобождая руки и плечи, но самого Неро не выпустила; крепкими подвижными ремнями крест-накрест собралась, к коже прикипела тёплым — да и чёрт бы с ней!

Пластиковым пальцем — по фарфоровой щеке, бережно отодвигая упавшие на лицо пряди; лаская, успокаивая. Костяшкой напряжённую носогубную складку разглаживая и нежно трогая лучик занимающейся улыбки. Ви вдохнул глубже, мимолётно потёрся щекой о руку Неро и возобновил прерванное. Осторожнее, неспешнее, не на всю длину — осознав свою ошибку. Сместив кисть ниже, не желая мешать, Неро сомкнул пальцы вокруг основания своего члена поверх руки Ви, ладонью надавил на костяшки его пальцев. То ли поощряя, то ли поддерживая, то ли потому что вслух озвученное «я люблю тебя» прогремело бы гудком клаксона, показалось глупым и неуместным. А Ви зубами мягко надавил на ствол, сгибом указательного пальца в механическую ладонь упёрся: понял.

Он увлекался.

Отыскивал подходящий темп, и размеренные влажные прикосновения, долгие, тянущие чувствительную кожу, изредка сбивающиеся с ритма, Неро и в самом себе теряться заставляли, и в них. В гуще топкого наслаждения. Разлитым пузырящимся жаром, как вскипячённой газировкой, как бензиновым душем, окатывало и заполоняло живот изнутри; Неро весь — радужными пятнами переливающееся горючее, Ви же, слюной блестящие полосы на его члене оставляя, искрил оголённым проводом. И Неро жадно ловил каждое его действие, каждую искру. Полыхал, как никогда не полыхал в торговом центре Редгрейва. А в груди билось и грохотало, пульсировало огненным и дымным, потяжелевшее сердце.

Дышать стало труднее: Неро почти сел, и мерцающие пурпуром ремни уплотнились в сопротивлении, удержали. Ви же отпускал себя, двигался смелее и бесстыднее — а вместе с ним, Неро чувствовал, понемногу поддавались и они.

Недолго ему оставалось быть прикованным к столу.

Коротко облизнувшись, собрав с верхней губы капли пота, кончиками механических пальцев он надавил на мошонку. Без вибрации и дополнительной стимуляции, оттягивая момент оргазма. Человеческими пальцами поддел локоны Ви, струящуюся гладкость пропустил между ними и сжал в кулаке. Ви сверкнул взглядом исподлобья, точно лезвие из ножен вынул на мгновение, но не запротестовал. Волосы прилипли к его лбу, ресницы дрожали, а на губах влага мерцала бликами, такими же — на члене Неро тонкой плёнкой угадывалась. И несложно рассмотреть, что щёки и губы Ви больше не лунно-белые, но с тёмным полутоном, наверняка покрасневшие.

Вид потрясающий.

Неро глотнул воздух ртом, задержал выдох. Может, ему показалось в темноте, а может, Ви и впрямь горел так же, как он сам. Густо и искристо. Истлевая до основания и отдавая происходящему всего себя. Отдавая всего себя Неро. Но одних догадок мало, голову по-прежнему кружит, дурманит, и Неро хочется большего, ему нужно большее — потому он стиснул волосы крепче и потянул, вынуждая Ви запрокинуть голову. Глотая интимность момента вместе с цветочным запахом, не упуская ни капли прозрачного эфемерного, в его глаза заглянул проникновенно — и порезался об остроту взгляда, о заточенную сталь и обломки ледяных комет. А Ви, не разрывая зрительного контакта, приоткрыл рот и надавил языком на заднюю поверхность головки. Помассировал. И сама собой дёрнулась нога, стоило кончику круговым мазком пройтись по тонкому тяжу уздечки, по чувствительным складкам; задеть как струну — и гудящим стоном отозвалось в груди эхо удовольствия, скатилось с губ коротким всхлипом.

— Ещё… — Голос не свой, чужой, дребезжащий слабостью и почти умоляющий. — Сделай так ещё…

Ресницы Ви дрогнули, опустились; он подчинился.

Упруго надавила спинка языка, заскользила в темпе, близком как к срыву в частое ритмичное, так и к полной остановке; припухшие губы повели по стволу члена с мягким давлением, а Неро, задыхаясь, теряя контроль и отпуская себя вслед за Ви, включил медленную вибрацию. Сжал мошонку. Выпутав из волос другую руку, он протянул её Ви — а тот, отпустив его бедро, схватился за запястье. Ладонь мягкая, влажная, больше не колюче-огненная, но пальцы по-прежнему цепкие, как если бы с металлическими стержнями вместо фаланговых косточек были; как если бы Бич Дьявола в его плечо был встроен, не в плечо Неро. Взгляд — непроглядная бездна, полная неизъяснимого нечто.

Знать бы, о чём он думал в этот самый момент, трудно выдыхая и в очередной раз глубоко беря Неро; что происходило в его голове, в его сердце.

Неро жизни не пожалел бы за то, чтобы открыть этот секрет.

А Ви, закрыв глаза на мгновение и тайны от алчущего любовника утаив, взял его член полностью, на всю длину; задержал дыхание — и не подавился. В паху словно выстрелило горячими шипами, тонкими изломами прокалённой проволоки протянуло; разлитой жар уплотнился, застыл тяжёлой янтарной глыбой. Неро рванулся всем телом, сцедил воздух сквозь зубы и, не выдержав под конец, ахнул. В глазах Ви, затуманенных, утративших былую лезвийную жёсткость взгляда, отразилось и запульсировало нежно-голубое: вены под кожей Неро налились светом, цветом; сама кожа замерцала перламутровыми переливами, как демонический хитин, и скользящими пятнами, светлыми полумесяцами рефлексов разукрасила лицо Ви. Гулко ухнув и прекратив работать, почернел глубокой продольной трещиной Плен Чувств.

— Остановись, — прохрипел Неро и вонзил ногти в запястье Ви. — Ви, остановись!

— Для меня, — ненадолго прервавшись, зашептал Ви и быстрыми смазанными поцелуями покрыл подрагивающую головку, — сделай это для меня.

Несколько глубоких заглатывающих движений, насыщающих цвета ощущений до предела, давление спинки языка на член, а пальцев, под механическими, — на мошонку, — и янтарь заполыхал белым, взорвался огненными осколками и сумасшедшим фейерверком чувств под кожей заискрил; колючая проволока скрутилась туже, взъерепенилась железом — и выдернулась единым сплавленным конгломератом. Неро перетряхнуло, ослепило, оглушило — и он обильно кончил, не то рыча, не то проклиная Ви в шальном экстатическом полубреде.

Самого себя утратив на пике головокружительного наслаждения.

Тьма заметалась, запестрела обрывками оттенков и сомкнулась волнами. Звон в ушах нарастал. Далёким отзвуком — два глотка Ви, его тихий одобрительный смешок, едва слышимый за грохотом собственного сердца, и шаловливый шлепок по бедру.

И всё стихло. Угомонилось, побледнело; вместе с остатками сил схлынуло серой водой.

Неро не успел опомниться, прийти в себя и колотые витражные мысли на провисшую нить сознания нанизать, как остался один. На столе, разгорячённый, разоружённый и опустошённый ошеломительным оргазмом. Лениво пошевелился, прислушался к собственным ощущениям: под лопатками прохладная твердь, на груди — полосы и ленты Тени, давящие, медленно перетекающие от ребра к ребру; насколько сильно рвался прочь, как рвался, когда и куда — уже неважно, уже не нужно помнить и знать. Но проверить бы следовало, как там Ви.

И где, для начала.

Свесив ноги и кончиками пальцев нащупав пол, Неро попытался сползти со стола, пойти за Ви, отыскать его, но Тень сверкнула красным и крепко прижала — Неро же втиснуло в столешницу, затылком припечатало, и он, лязгнув зубами, обмяк и растянулся на ней. Сглотнул солоноватое и руки в стороны раскинул, как смятая штормом бумажная птица — крылья. Развалился на чужом рабочем столе не расстроившись, тихо радуясь короткой передышке, выравнивая дыхание и самого себя пытаясь собрать в кучу. Скорее бы. Но требовалось время: сказывались последствия длительного воздержания; уютная слабость не отпускала, вату и в голову, и в мышцы словно бы подкладывала с заботой. Как ей воспротивишься?..

Серебром рассыпа́лись минуты. Расколотые, развеянные и худо-бедно отмеренные вдохами и выдохами, они застывали в воздухе пылинками, мерцали, подсвеченные бледным лунным светом. И постепенно сливались в единую временную полосу, опутывали Неро, как ещё одной петлёй Тени. Удерживали в сладкой полудрёме.

Гирлянда пульсирующих огоньков под кожей понемногу угасала; мелко подрагивал и скрежетал элементами сломанный Бич, убаюкивал монотонностью звука. А лежать вразвалку на твёрдой поверхности уже не казалось глупым и неудобным. От запаха цветов голова тяжелела и не переставала кружиться, в паху мокро и холодно, а на душе — гулко, пусто и необычайно легко. И хочется дотронуться до себя, кончиками пальцев собрать остатки стихающего удовольствия, и в то же время дождаться Ви. Он же вернётся. Он непременно вернётся к Неро.

Сомнений больше ни на грамм.

И хрупкой нежностью, теплотой и благодарностью ветвится в груди цветущий бархат при мыслях о Ви; распускает матовые лепестки. Благоухает неощутимо, но так, что не узнать об этом нельзя. Не почувствовать в сердце эти соцветия нельзя; никогда — с момента их спуска в метро в Редгрейве, а может, и того раньше, с момента их странного сумбурного знакомства в госпитале.

Кто бы знал, к чему оно в итоге приведёт…

Размяв плечи и со вкусом хрустнув шеей, Неро закинул руки за голову и сонно уставился в потолок. Он ни о чём не жалел. Ни в чём не раскаивался. Едва ли не с первых дней их совместной работы он боролся за Ви — и награду свою заслужил, отвоевав её у Ви же, у смерти и, позже, у себя самого. Он всё сделал правильно, а если и нет — дьявол бы с этим всем, победителей не судят!

Тьма дохнула в лицо густым цветочным, согласно промолчала.

Серебряные минуты сменили одна другую, новой невидимой петлёй перехлестнули грудь Неро — и рассеянный полумрак вдруг зашевелился, шифоновыми лентами сплёлся и заколыхался под потолком. Загипнотизировал плавностью движений. Неро осоловело моргнул — ресницы склеивались, веки тяжелели, — и тот распустил узлы, располовинился: узкими лучами ксеноново-белого, как начищенными до блеска ножами, разрезал его свет фар проезжающего мимо автомобиля; надо же, ещё один полуночник. В глазах защипало, заслезилось, и Неро, оставив борьбу с усталостью, смежил веки. Глубоко вздохнул и улыбнулся. Окончательно погрузился в топкую сонливость.

Хорошо-то как.

Но характерный шелест упаковки и щелчок крышки тюбика разбудили спустя, казалось, четверть секунды, и рывком безжалостно вернули в реальность. Штопором выкрутили из ватного и тёплого, как пробку из узкого горлышка непочатой бутылки, и на стол небрежно швырнули; напомнили, кто он и где. С кем.

Ви уже был возле него.

Спокойный, невозмутимый и собранный, как будто и не уходил никуда; как будто ничего не было: ни голодных ласк, искренних и откровенных в каждом прикосновении настолько, что дух захватывало и сердце пылающим железом утяжеляло; ни долгого контакта взглядов; ни белого и янтарного под кожей, взрывоопасного и взорвавшегося. Он выделялся из скользящих теней белизной кожи, высился гладким мрамором — не хрупким растрескавшимся фарфором, больше нет. Кончики тёмных волос заострились, склеились влагой и скрутились полукольцами, а на лбу и щеках — капли воды рябым блеском: он умывался. И полотенцем утруждать себя, вероятно, не стал. Так даже лучше, живее, естественнее — Неро залюбовался, не смог отказать себе в удовольствии. И заметил, что губы у Ви всё такие же покрасневшие и припухшие, восхитительно истерзанные, а в глазах, в просветах узорной тени ресниц — не то тающие звёзды, но то брызги янтаря переливаются плавно; это у него от Неро, это он задел янтарным, передал вместе с самим собой, со своим дыханием и сердцебиением. Со своей любовью, о которой так и не посмел упомянуть вслух.

Сморгнув остаточную пелену дрёмы, Неро приподнялся на локтях и потянулся к нему, к Ви, заострённый, самого себя заточивший и готовый к чему угодно; готовый на что угодно.

А Ви стукнул о столешницу чем-то пластиковым и склонился к Неро. Смягчился, улыбнулся, засиял белоснежным — и навсегда запомнился ему таким: встрёпанным, сдержанно счастливым и прекрасным; прекраснее, чем он выглядел когда-либо ещё.

— Что, уже устал? — с подозрительной насмешкой пропел Ви и мягко шлёпнул Неро по бедру, заставляя его поднять ноги и согнуть их в коленях; пятками неудобно опереться о край стола. Сгибом указательного пальца провёл между его ягодицами и надавил скользкими подушечками.

Неро охнул, разом понимая, что ничего не закончилось и самое интересное, напротив, только начинается. А ещё — что в позиции сверху будет явно не он. С учётом его нынешнего положения — ничего удивительного. Но странно, на грани мыслимого: пальцы, длинные, тонкие и изящные; пальцы, которые он тащил в рот ещё там, в Фортуне, и которые представлял… где только не представлял, честно говоря, теперь ласкали и стимулировали его мышцы. Более настойчивое давление — и они в нём. Два сразу.

Резко.

Больно.

Резче и больнее, чем могло бы быть, и Неро поморщился, скрипнул зубами: не сумел удержаться, — и напрягся всем телом.

Да уж, стоило быть честным хотя бы с самим собой: не совсем так он представлял себе их первый секс. Совсем не так. Чаще всего в воображении вырисовывались гибкая спина Ви, плетение графитовых узоров, словно бы оживших и движущихся под ладонью в такт его дыханию, и светлые бёдра, напряжённые и широко расставленные, звонкие — на шлепок; может быть, где-то за границами видимого имелись и пара локонов, упавших на лоб, и прихваченная клыком губа, — а если и нет, Неро обязательно добавил бы их мысленно. Для лёгкой пикантности. Для завершённости. Идеально. Его выдуманные картины пестрели яркостью и насыщенностью; вкусом чужой кожи, чужого пота утяжеляли язык, но отчего-то практически никогда — Неро вдруг уцепился за это откровение и будто бы щелчком электричества по пальцам получил — он не видел себя на месте Ви. Не видел себя таким. Открытым, распахнутым полностью и уязвимым. Подчинённым.

Ощущать себя беспомощным настолько было дико и непривычно. Неправильно.

Неприятно.

Может быть, он поторопился с выводами — и не был готов действительно ко всему.

Сгустившись и чёрные крылья расправив, тьма взмахнула ими, заплескалась серебристо-рябым; из-за приторно сладкого запаха цветов было не продохнуть — Неро закрыл глаза и, стараясь не кривиться, сглотнул подкативший к горлу липкий ком. Медленно лёг на стол. Его мутило, ниже поясницы растекалась давящая боль и замыкала на себе звенящей цепью. Происходящее совершенно не радовало.

Совершенно.

Дышать стало будто бы труднее, точно его собственное неприятие обрело вес и теперь давило на горло: надуманные образы идеального рушились, а вместе с ними крошащимся и обугленным ссыпа́лись приятные воспоминания о минувших ласках; забивали дыхательные пути как копотью. Неро задыхался.

Панически хватанув воздух ртом, он лязгнул зубами и съёжился. Пластиковыми пальцами брякнул о стол.

— Что-то не так? — Ви, испытующе глядя на него, нахмурился и тотчас остановился. — Ты весь белый.

Ничего от него не скрыть. Ну, разумеется.

Сейчас это было некстати — и Неро досадливо поморщился, отрицательно мотнул головой: пусть продолжает, раз уж начал. Он не станет портить ему момент, стерпит, не развалится. По сравнению с тем, как его демоны порой кромсали, так что собственные внутренности видно было в глянцевитой кровавой плёнке, как в анатомическом пособии, это пустяком должно считаться. Мелочью. Очередным неудобством, которое терялось в череде других, подобных ему.

Должно.

Но всё-таки не считалось.

Ви же медлил. Не верил. Свободной рукой он обнял Неро за согнутую ногу, приник к ней и положил подбородок на колено. Большим пальцем другой, холодным, влажным, слегка надавил на складки мошонки — Неро вздрогнул. А Ви вопросительно вскинул бровь, подбородком медленно потёрся о колено. В его прикосновениях — удивительная нежность, рассыпчатая и перламутровая, не оставляющая следов, как мимолётное касание мотылькового крыла; а на дне глаз резными тенями стелется участие, тающими галактиками, немыми вопросами, ни для одного из которых не существовало подходящих слов. Неро выдохнул, громко сглотнул, и тревога вороновым крылом мазнула по лицу Ви, уронила чёрные перья ему на голову и во влажные волосы вплела, как ещё одни пряди, как не чужие — свои.

А Неро, глядя на него, считывая его взгляды-жесты и не видя в них ничего, кроме неподдельного и искреннего беспокойства, понял вдруг отчётливо и явственно: он, Неро, олень. Да ещё какой! Всем оленям олень, с глупостью, ветвящейся как рога, массивной, трехъярусной и искусно загнутой — любому белохвостому на зависть.

«Один раз ты уже помешал мне достичь желаемого», — говорил ему Ви, и Неро слушал его, а слышал что-то другое, поверхностное и простое — но когда же Ви изъяснялся просто?

Один раз — это, конечно, Уризен, никаких вопросов и сомнений тоже никаких. А второй… «Во второй раз я не позволю тебе всё испортить» — выходит, был и второй. Был и есть: желаемое — это же он, Неро! Ви хотел его. Его. Без какой-либо подоплёки, без корысти и личной выгоды, как в Редгрейве. Без желания унизить или наказать его за Уризена, за ложь, за множество мелких прегрешений. Как Неро желал его, так и Ви — его; они сшитые одной нитью, в один узел связанные и соединённые общими артериолами-венулами — стыдно было забыть об этом, позволить собственным демонам вклиниться в столь интимный момент и развеять его очарование. А грубость, влекущая за собой боль, лишь следствие того, что Ви тоже человек, который может ошибаться или чего-то не знать. Не уметь. Именно в своём несовершенстве он совершенен, в идеальности, на просвет дающей трещинки, как обезвоженный цветочный лист.

И в том, что происходит, ничего плохого нет.

Да, Неро не был готов — но единственное, к чему он был готов в принципе, это всю ночь торчать под дверью ванной комнаты и до мозоли на языке отсчитывать секунды до рассвета. Так что жаловаться ему явно не на что. И не нужно. Ви будет нежен, как уже был до этого: Неро подскажет ему, обозначит свои границы и позволит изучить их, постепенно, пошагово. Всё получится. Он приведёт расшатавшиеся нервы в порядок и настроится, прекратит впадать в кому всякий раз, стоит Ви сработать чуть жёстче, чем необходимо. Он справится.

Они справятся.

— Знаешь, если ты не настроен, нам не обязательно… — тактично улыбнулся Ви и осторожно потянул руку прочь. Подушечками пальцев непреднамеренно надавил — и задел внутри что-то; что-то, о существовании чего Неро едва ли догадывался, но его до кончиков дрогнувших пальцев пробрало, ломкими иглами-сосудами пронизало и пустило по ним раскалённое и вязкое под давлением. Пламя. Подожжённую топлёную смолу. Концентрат наслаждения.

— Нет, всё нормально, продолжай, — неуклюже пробормотал Неро и накрыл неумолимо краснеющее лицо ладонью. — Просто… Дай мне минуту.

Не минута, секунда — и он зашипел, стоило Ви тут же вернуть пальцы, медленно задвигать ими.

Должным терпением не отличался никто из них; взволнованные, ещё не остывшие после минувшего — ничего удивительного.

— Расслабься, должно стать легче.

— Да, спасибо за бесценный совет, — больше капризничая, чем сердясь всерьёз, огрызнулся Неро. Ладонью вытер взмокший лоб и глаза ею же на мгновение накрыл.

Щёки пылали, горели стыдом и цветом, а движения Ви становились смелее и настойчивее; ощутимее. Неро глубоко вдохнул и обмяк на столе, развёл бёдра шире. Под поясницей ломило: распирающая боль ширилась и истончалась, постепенно отпускала, сменяясь терпимым и в чём-то неуловимо приятным. Чувствовать себя полностью беззащитным и предоставленным другому человеку — во всех отношениях — оказалось невероятно волнительным. Кажется, впервые в жизни он открывался кому-то настолько; вверял себя в чужие руки, перешагнув через себя и через глубоко укоренившийся инстинкт охотника, каждую секунду ожидающего удара в спину. Было не так просто, как хотелось бы, но он не жалел.

К этому нужно было привыкнуть.

— Обращайся, — мягко пророкотал Ви и, отпустив его бедро, освободившейся рукой пощекотал живот, тронул вялый член. — Постоянным посетителям скидки.

— Боже, Ви! Для твоих шуток есть стоп-слово? — страдальчески закатил глаза Неро. Ладонь поднялась и хлопнулась о лицо сама собой. Благо не тяжёлая механическая — человеческая. — Со стихами и то не так стрёмно было! Клянусь, я спрячу телевизор, а заодно и Грифону клюв начищ… А-а-аргх!

Ви своего добился: заболтал Неро, отвлёк его и, сделав пластичным и податливым, вернув в «глиняное» состояние, добавил ещё один палец. Этот потрясающе находчивый изверг явно знал, что делает. Полыхающий стыдом, изнемогающий от тупой боли и нарастающего тревожного предвкушения, Неро уже не понимал, сколько там пальцев. Но, по ощущениям, Ви набалдашник трости в него затолкал, или целое бревно, или пару отростков Клипота в виде гербария сохранил и наконец-то нашёл им крайне экзотичное применение. Неприятно же, чёрт бы это всё побрал! Его задница не ваза! И не уж точно резиновая!

Может быть, Неро поторопился с выводами и Ви не будет нежен в этот раз. Не настолько.

Не с ним.

И пусть.

— А я клянусь, если не перестанешь сорить остроумием, я найду способ заткнуть твой рот. — Ви взгромоздился на стол одним коленом, потеснил Неро.

— Тебе же нравится мой голос. — Неро игриво потёрся внутренней поверхностью бедра о его бок — и заработал шлепок, звонкий, предупредительный.

Мягко толкнул Ви ногой, не успокаиваясь, намеренно нарываясь и провоцируя его на большее. Они или потасовку устроят в итоге, или свалятся на пол вместе и заключат друг друга в объятия уже там, или Ви прекратит его терзать и наконец-то возьмёт.

Он готов, теперь готов по-настоящему отдаться ему. Принадлежать ему всецело и без остатка мгновения, минуты, часы; столько, сколько Ви захочет быть с ним, — да хотя бы и целую жизнь. Вечность. Желанную вечность, затянутую в тугую атласно-чёрную петлю, как те, что темнели на груди Неро и — ему же не мерещится? — приглушённо урчали.

— Только в виде нечленораздельных звуков. — Ви отпихнул его колено локтем. — …ну так что, порадуешь меня?

Замерев, посерьёзнев, он пристально заглянул в глаза Неро магнитными галактиками, словно выискивая что-то в них, на дне или в их тенях, в потайных углах души, доступ к которым даже сам Неро давал себе крайне редко и неохотно; в нём самом.

А Неро кивнул и хрипло хохотнул, вновь пьянея, с ума сходя от восторга.

Всё случится здесь.

Не в спальне, не на диване и даже не у музыкального автомата или у барной стойки, как в каком-нибудь малобюджетном порно-ролике, или в его воображении. Сейчас. Здесь. В этой комнате, на столе, среди керамических осколков и размётанных по полу цветов, под звёздным взглядом Ви, полным неизъяснимого волнения. Неро сухо сглотнул, потерявшись в чужих глазах на мгновение, и тепло тотчас устремилось в пах густой волной, член потяжелел и слабо дрогнул. Бисерины пота, проступившие на лбу, собрались в крупные капли, щекотно скатились с висков и потерялись в волосах. Затылку влажно и горячо: за спиной полыхают мосты — пути назад нет.

Данте точно убьёт их обоих.

— Шоу окончено. Вон! — вдруг громовым раскатом прогремел Ви и взмахнул рукой — его волосы тут же побелели, кончики трескуче взметнулись вверх; чёрным песком смело с кожи краски, в воздух подняло и клубящимся вихрем устремило на второй этаж. Неро шарахнулся от неожиданности, а Ви прижался к нему бедром, удержал. Хлопнула дверь спальни, а где-то вдали, за ней, обиженно вскрикнул Грифон и что-то тяжёлое ухнуло, грохнуло и заскрипело каменным.

Дышать стало в разы легче: Тень рассыпчато скатилась с груди, исчезла вместе с остальными фамильярами; на коже в местах её захвата — синюшно-багровые вдавленные полосы, в паре мест — поверхностные царапины, сочащиеся блестящим; а Ви бережно коснулся ран, пробежался по рельефным линиям кончиками пальцев. Щекотно и нежно — и мурашками вдоль позвоночника тотчас откликнулось тело. Неро сипло выдохнул, передёрнул плечами, машинально смахивая колючее.

— Прости, — коротко, сухим бархатом прошептал Ви в ответ на его растерянный, протрезвевший взгляд. Аккуратно убрав влажные пальцы и щёлкнув ими по ягодице напоследок, придвинулся ближе. Напряжённо улыбнулся. — Но мысленно выслушивать комментарии Грифона я не намерен. Уж точно не сейчас.

— Сейчас? А он что, всегда?..

— Ты не хочешь знать, поверь.

— А… Ох, нихера ж себе! — взвыл Неро и заскрёб ногтями по столешнице, рефлекторно дёрнулся, пытаясь отползти: Ви членом протолкнулся глубоко, до основания, не жалея ни любовника, ни себя; латекс и скользкий гель едва ли помогали, и боль красными полосами заметалась ниже поясницы, отразилась от мышц и костного остова — Неро зажмурился, мучительно вздохнул и вцепился в края стола. — Это пиздец. Пиздец. Пиздец! Да я ебал!

— Технически… Впрочем, неважно. С твоего позволения, предположу, что столь бурная реакция вызвана моими действиями, а не новостью о болтающем в моей голове Грифоне, — самодовольно хмыкнул Ви и выпрямил спину, ладони властно положил на талию Неро — и ниже сместил, на выступающие костные гребни; надавил пальцами на ягодицы. — А теперь расслабься, расслабься, расслабься…

Медленно двинулся назад — и снова вперёд толкнулся, мягко, неспешно, а у Неро внутреннее пламя не стихает, всё так же рисует жгучие фигурные петли и мечется, бьётся, гремит в крови кипящим шампанским. Крупно вздрогнув, он напряг бёдра и навстречу Ви подался; не рассчитал — одна нога тут же неуклюже соскользнула со стола, болезненно проехалась по жёсткому деревянному ребру. И челюсти напряжённо сомкнулись, зубы стукнулись, зацепили кончик языка; во рту вновь и солоно, и с привкусом металла — с привкусом их грубых нетерпеливых поцелуев; того самого, первого, неправильного и восхитительного в своей запретности, в безрассудности и нахальстве Неро, в тихом недовольном согласии-несогласии Ви.

Великолепный привкус.

Громко сглотнув, языком по нёбу размазав остаточное послевкусие, Неро на губы Ви уставился из-под полуопущенных ресниц — и поймал тень углубившейся носогубной складки, меркнущую улыбку, понимающую, а оттого не менее провокационную; как сладковатую ядовитую насмешку кончиком языка слизнул с его кожи — и зашипел от очередного толчка, приподнялся на локтях и дерзко оскалился Ви в ответ.

А Ви вызов принял: властно взялся за его бедро, поскрёб ногтями — и Неро понял, вновь согнул ногу и опёрся о край стола ступнёй. Ви же толкнулся грубее, жёстче и больнее, в спине выгнулся и головой мотнул небрежно, неаккуратно, так что взметнувшиеся волосы белую искру пропустили, щёлкнули электричеством — и улыбнулся неровно, криво-косо-с дрожью губ; не стесняясь самого себя и откровенно наслаждаясь и собой, и Неро, и происходящим между ними. Глаза закатил мутно-белым, почти страшным, и широко осклабился; белый — весь белый с ног до головы, до влажного проблеска клыков, до трепета кончиков волос, и такой же соблазнительный. Мучительно желанный.

И двигаться в одном ритме с ним, видеть, как он берёт его, Неро, и брови непроизвольно заламывает в сладостной агонии, как блестят его приоткрытые губы, и голову не терять — непросто; не в таком положении. А на столе слишком тесно для них обоих, слишком твёрдо и неудобно. Всего — слишком.

Неро справится, он выдержит, он должен; его фрагментарно демоническое сердце — едва ли.

Ви же протолкнулся резче, глубже — и ещё, и ещё, роняя перья нежности и обнажая сокрытый под ними литой хребет стремления обладать, — а Неро запрокинул голову вслед за ним, сморгнул пот с ресниц и сдавленно рыкнул. Цветочная сладость густой тяжестью осела в лёгких, в трещинках губ рассыпалась остаточным вкусом, как лунной пылью; Неро с шеи Ви собрал бы её подчистую, вместе со слюной проглотил и хватанул бы бледную кожу над бьющейся жилкой, на языке почувствовал учащённый пульс — и головокружительное нетерпение, и жажду, и густое, напитанное алчным, желание, такое же, каким полыхал он сам. Раскрасил бы шею Ви всеми оттенками пурпурного и лилового в память о дьявольских цветах, которые так ему и не подарил.

На мыслях о цветах всё и остановилось; закоротило и заискрило перегретый разум, замкнуло: боль усилилась. Вместо чувств — всплески яркого, невероятный коктейль, пикантно украшенный ею, болью, как полупрозрачной долькой лайма. И насыщенно, и терпко, и хорошо — если бы не одно «но».

Боль усилилась.

Она не гасила возбуждение, пока ещё нет, но и не позволяла развернуться ему в полную силу, заполонить тело без остатка; не позволяла Неро сосредоточиться исключительно на приятных ощущениях. Плавно покачиваясь — но не избавляя Неро от неё; смягчаясь и сглаживая свои же острые углы — но не избавляя Неро от неё, Ви ласкал его член, не давил, лишь ненавязчиво поглаживал — но не избавлял Неро от неё. Его пальцы скользкие и холодные, а Неро казалось, что он горит и каждое прикосновение оставляет на нём огненную полосу, плавит, растапливает — и выжигает дотла. Очередной толчок — очередной всплеск красного, тугая спираль, ввинчивающаяся ниже поясницы; и выдох прервался, скомкался и перешёл в сухой кашель.

Ви бросил короткий настороженный взгляд — Неро весело ему подмигнул.

Да, ему больно, всё ещё больно, всё ещё дико и экстатически головокружительно, но восторг от происходящего калит, наполняет зноем — и под ладонями Ви его кожа вновь переливается гирляндой мелких огоньков, подсвечивает пальцы синим, как если бы крошечные лампочки, увивающие капилляры, вспыхивали, лопаясь тонким стеклом; в глазах Ви отсвечивает далёкими отражениями и бледно-голубыми полукольцами троится.

Дышать в голос, хрипеть и делиться с Ви давящей тяжестью своих ощущений — на грани с провокацией, с новым вызовом, и Неро не стеснялся, в награду получая великолепный вид постепенно краснеющего лица Ви, рдеющих пятен на его щеках и шее; Ви же отпустил его член и белым муаром растёкся по столу, колючий, горячий, как нагретый солнцем мелкий песок — и прильнул к Неро. Опёрся рукой о стол, вторую — под поясницу; не меняя темпа, но действуя смелее, жёстче. Угол проникновения сменился, член мягче надавил на переднюю стенку, прошёлся по чувствительной области нежнее и легче, и Неро с чувством выматерился, закусил губу и ногтями срезал слой лака со столешницы; ухватился за стол — не за Ви, нет.

А гибкое тело всё так же льнуло к нему, ластилось; приподнятые светлые волосы тихо трещали, и короткие щелчки терялись в смешанном шумном дыхании. В грохоте пульса Неро, в эхе мощных ударов его сердца.

Выдержать бы, справиться с самим собой — как же, как же!.. Слишком поздно вспоминать о самоконтроле.

Раскалываясь от нарастающей боли, от удовольствия, текущего по паху пастельной палитрой с прожилками ржаво-рыжего, Неро прикрыл глаза, напоследок уловив опалесцирующий красный в голубоватом ободке, — и подался бёдрами навстречу Ви. Членом мазал по животу любовника, тёрся влажным о его гладкую кожу, и восторг закипал в горле утробным рычанием. Грудь защипало — с трудом приоткрыв глаза, Неро уставился на Ви мутно и непонятливо: его лоб взмок, пара прядей потяжелели и извилистой серостью приклеились к коже; капля пота скатилась по виску, ещё одна — с кончика носа сорвалась и упала на грудь Неро, на кровавые отпечатки Тени; уколола солью и не зашипела, испаряясь, хотя могла бы — должна была.

Ви был на грани.

И тут же в тугой узел стянулись красные полосы под поясницей, задрожали натянутыми концами; Неро зажмурился, стиснул зубы. Он тоже. Он тоже. Он тоже.

— Тебе больно, — срывающимся шёпотом вдруг выдавил Ви. Не спрашивал — утверждал.

— Всё с кайфом, — протестующе мотнул головой Неро, кончиками пальцев нащупал его запястье и крепко сжал. — Через пару часов буду как новенький. Не… Ах, останавливайся! Не… Ты понял!..

Но Ви уже вышел полностью, распрямился — и Неро чуть ли не взвыл от разочарования. Пришлось нехотя отпустить его руку, вытереть разгорячённое лицо ладонью. Раздражённого вздоха сдержать он и не подумал: да к чему эти нежности, для кого — для него?! Оставил бы уж как есть и не срывал подступающий оргазм ни себе, ни Неро. Неро притерпелся, его регенерация и не с таким справлялась, ему бы скорее, как можно скорее, без промедлений и ненужных ласк, — а Ви подхватил чудом не свалившийся со стола тюбик и добавил смазки, выдавил её всю. Дрогнула рука, неаккуратно сомкнулись пальцы, и часть пролилась на стол — наплевать. Стол всё равно придётся менять. Запах резкий, синтетический: смазка, похоже, самая дешёвая, наверняка ещё и просроченная — другой в закромах Данте находиться, конечно же, не могло.

Дважды наплевать.

— Давай уже быстрее!.. — не выдержал Неро, заёрзал на столе; подошва вновь соскользнула, тупой болью обожгло голень, а бедро со шлепком опустилось на натёкшую вязкую лужицу.

Насмешливо сверкнув глазами из-под ресниц, Ви тихо рассмеялся и нарочно — Неро готов был поклясться Красной Королевой, он сделал это нарочно! — медленно отложил в сторону опустевший тюбик. А Неро перекатился на бок, устав бороться с то и дело соскальзывающими ногами, и кое-как согнул их в коленях. Ви же подобрался к нему, коснулся холодом — и легко вошёл на всю длину. Плавнее, неспешнее, — и Неро расслабленно выдохнул, с наслаждением прижался разгорячённой щекой к прохладной столешнице. Так лучше, определённо, лучше — Ви был прав. Короткая задержка того стоила.

Фрикции Ви сделались размереннее, ритмичнее: он остудил себя и, подобрав неспешный темп, удерживал Неро за бедро, — а Неро подстраивался под него, в давящем, распирающем ощущении вновь находя уже знакомое, густой тяжестью ширящееся, удовольствие. Боль мешать перестала: остаточным оттенком она растворилась в скользящих движениях, в тёмном — взгляде Ви, в светлом — его коже и волосах. В его запахе, едва уловимом в сладком цветочном облаке и нотах дешёвой синтетики. В самом Ви.

Зажмурившись, широко оскалившись, Неро хрипло расхохотался: Ви просил голос, но каскадом нарастало, распирало изнутри красным узлом спутанных ощущений, расцветающим оргазмом, и рваные смешки, сиплые возгласы и невнятный мат — всё, что получалось.

Когда-то он задавался вопросом, каким Ви мог быть в постели — и ответ оказался до смешного прост: любым. Но самым лучшим, идеальным партнёром — потому что любим. Совершенным.

Склонившись ниже, Ви поощрительно мазнул губами по его плечу, задел зубами.

— Ох-ты-ж-блядь!.. — не выдержал Неро, крупно содрогнулся всем телом — и стал съезжать со стола; бестолково заскрёб ногтями по дереву, и себя, и Ви утаскивая в блестящую битой керамикой полутьму.

Ви же вышел из него, взобрался на стол полностью, любовника — рывком назад и на живот, и Неро бахнулся подбородком об острый угол, от искр перед глазами ослеп и крепко глотнул собственной крови. Понял быстро и отчётливо: нежность заканчивалась здесь. Вцепился в стол дрожащими пальцами — и не напрасно.

Подхватив любовника под бёдра, Ви приподнял его и властно удержал на месте; толкнулся, и ещё, и ещё, часто, дерзко и разнузданно, со звучными влажными шлепками. Экстаз — закалённой стрелой в основание затылка, к шее; и разрядом электричества, шаровой молнией, прокатился по рецепторам. Поясницу и пах пробрал до дрожи. Неро зубами — в столешницу, в узкое лаковое ребро, и древесина затрещала, рассыпалась во рту сухим крошевом: зубы длинные, крепкие, уже не человеческие — не каждый демон сможет похвастаться такими. Ви же брал его, ни в чём себе не отказывая, а Неро, прогибаясь в пояснице и сотрясаясь от мощных толчков, дробил дерево зубами и щекой собственное клокочущее дыхание по столешнице размазывал. Взмокший, затасканный, заляпанный смазкой, весь в блестящих кляксах, как в рыбьей чешуе — видели бы его сейчас Рыцари Ордена или Его Святейшество, эти высокоморальные фанатики! Или… Ох, да не пошли бы они все?!

А Ви отстранился, решительно надавил сверху ладонями, и Неро врезался в столешницу всем телом, щепкой подавился — и возбуждённым членом прижался к влажному пятну, к скользкой тверди. Дыхание Ви на шее множилось мурашками, и горячим языком вдоль лопаток кверху чертилась невидимая полоса. От нежности — одно воспоминание, как и от боли. Ви брал то, что принадлежало ему: брал так, как хотел, как ему бралось — жадно, нетерпеливо, но всё ещё с бережливой аккуратностью; Неро бы так не смог, не сумел бы удержать себя на грани и не сорваться. Ви же толкнулся жёстче — и пустой тюбик свалился с края, глухо стукнулся о пол, а стол заскрипел, тихо ругаясь на своём, древесном: он не рассчитан на парное бешеное родео, да и навряд ли выдерживал вес чего-то более громоздкого, чем десяток коробок из-под пиццы; он вот-вот развалится. Но остановиться сейчас, перебраться к дивану, да хотя бы и к стене привалиться — невозможно. Позже.

Всё на свете — многим позже.

— Что, всё-таки хочешь прибить меня к столу? — развесело фыркнул Неро, жмурясь и крупно вздрагивая, отплёвываясь от древесной стружки. — Прикинь, Данте вернётся и оху… Ах-х-ты-ж!..

Глубокий укус за складку кожи между лопатками мгновенно лишил его желания разглагольствовать и дальше. Ви же, не разжимая зубов и закусывая кожу, как дикий зверь или демон — загривок партнёра, не замедлялся; и Неро был почти парализован, почти — не полностью. Членом он елозил по столу, мучительно приятно скользил по пролитому, и ловил дыхание Ви на слух: оно ускорялись — беспокойное, шелестящее, с прорывающимися рыком и грудным стоном, — и Неро, прогибаясь в спине, прижимаясь к твёрдому животу любовника поясницей, внутренний жар выпускал наружу вместе с ответным глухим рокотом. Отдавался Ви. И отпускал себя, как никогда и ни с кем не отпускал прежде.

Член Ви давил изнутри, сладостно раздражал сплетение нервных окончаний, массировал их упругой головкой, и Неро горел огнём, не ржаво-красным и губительным — чистым синим. Перед глазами искрило, взрывалось белым и тотчас меркло, чтобы вспыхнуть вновь; слепило и выжигало, языками пламени вылизывало изнутри и пах, и поясницу. Надрывало мышцу за мышцей, пульсировало в сосудах и жгло — напалмом; тем же чистым синим сиянием.

— «Как пламя, провожаемое ветром; как молнии, рождённые раздором, — языком приласкав укус, горячим бархатным шёпотом Ви коснулся слуха Неро. Ладонью проскользнул под живот и сжал головку его члена. — Как ниспаденье раскалённых звёзд на ледяную пену океана…»*

Неро затрясся, сдавленно зарычал и рыком захлебнулся; тугим узлом скрутилось в паху удовольствие, петля к петле плотно легло — и взорвалось горящими лентами, заметалось дымным, горячим и устремилось наружу. Неро толкнулся в ладонь Ви и трудно, с ревущим стоном, на грани с болезненным, кончил.

Плен Чувств ударился о ребро столешницы, затрещал пластиком — и что-то массивное, светящееся распахнулось за спиной, озарив комнату приглушённой голубизной. Несколько мощных толчков, так что зубы застучали, а уши заложило от собственного рокочущего дыхания, — и Ви кончил следом, обессиленно опустился на спину Неро, раскинув руки в стороны. Мокрый, горячий и на удивление тяжёлый. Пытаясь не свалиться самому и Ви не столкнуть необъятной громадой за спиной, Неро кое-как сместился на бок, повернулся к Ви. Тот дрожал от усталости, пот блестел над верхней губой щепотью бликов; часто вздымающаяся грудь, как и шея, набрала в чернилах, волосы также потемнели. Тьма отступила, спугнутая неоновым ультрамарином — и в глазах Ви больше не оказалось ни звёзд, ни текучих туманных галактик, но отражение перьев яркими полосами исчерчивало лаковый блеск зрачков. И восторг, чистый восторг — в мягкой улыбке и трепещущих ресницах.

Неро не удержался — бегло поцеловал Ви. Прикрыв глаза, тот вытянул шею и доверчиво подался вперёд, разделил поцелуй, принял ласку — и одарил Неро своей.

Подхватив Ви и аккуратно уложив его поперёк стола, Неро навис сверху. В столешницу упёрся и сломанным Бичом, и человеческой рукой, и гигантскими полупрозрачными когтями. А Ви выдохнул длинно, широко распахнул глаза и… скривился. Неро мысленно отвесил себе крепкий подзатыльник — всеми конечностями сразу: запоздало сообразил, что шлёпнул Ви спиной прямиком на полупрозрачную серебристую лужицу. На раскатанные по столу гель-смазку и капли спермы.

— М-м… упс? — виновато улыбнулся, на мгновение опустив взгляд. Ви же отмахнулся и закатил глаза, не скрывая насмешки.

Ладно, они ещё поработают над аккуратностью.

По плечам скользнуло щекотное, заструилось между лопаток, а на лоб вдруг упала длинная светлая чёлка. Растерянно мотнув головой, Неро сдул пряди — те легко приподнялись, подхваченные порывом воздуха, и сразу же опустились. Кончиками защекотали ресницы. Непривычно-то как! Неро растерянно посмотрел на Ви, а тот протянул руки, бережно убрал волосы с его лица и ухватился за рога — рога? рога, ему не показалось?! это шутка про оленя вышла из-под контроля или Неро что-то не так понял?! — и насильно склонил его к себе. Поцеловал.

— Только не говори, что это из-за того, что ты представлял на моём месте кого-то другого, — неловко пошутил Неро, дурашливо боднувшись. — Они же исчезнут, да?..

— Если нет — срежу и повешу на стену, — улыбнулся Ви неопределённо, так, что невозможно было понять, шутит он или нет. — Мой лучший трофей.

— Я это запомню. — Неро цапнул его за плечо зубами и, не встретив сопротивления, беглыми щекочущими поцелуями принялся осыпать и шею, и грудь, периодически отплёвываясь от лезущих в рот собственных волос. А Ви рассмеялся, голову запрокинул, выгнулся всем телом и животом прижался к животу Неро.

Неро же качнулся в сторону, пальцами уже скользя по бокам Ви и намереваясь не то загладить, не то защекотать его до полусмерти, но призрачное крыло, единственная надёжная опора, внезапно исчезло, а сам он потерял равновесие — и свалился со стола, вскрикнув от неожиданности; Ви за собой утащил. В мокрые цветы рухнул, на рассыпавшиеся бутоны; задницей и спиной — неромантично приземлился на осколки. Зашипел сквозь зубы от боли. И неприятно, и колется ощутимо — а Ви распластался на нём, крупно дрожа и смех в его плече пряча горячими выдохами. Неро туда же: развеселился, рассмеялся вслед за ним; обнял подрагивающие плечи человеческой рукой, глянул на механическую — Плен Чувств на кочергу сделался похож, не на боевой протез и уж точно не на имитацию руки: без трёх пальцев, с выбитым запястьем, зияющий широкой трещиной, как кривым ухмыляющимся ртом. Пошевелил уцелевшими пальцами — и коннектор нагрелся, брызнул острой пластиковой крошкой, тонко зазвенел металлом.

Похоже, придётся переделывать основательно всё.

Не переставая негромко посмеиваться, Ви уселся на Неро верхом и подобрал лепестки с пола; в спине гибко прогнулся — и на себя, и на любовника их ссы́пал вместе с капающей водой. Неро поёжился, зябко лязгнул зубами, а Ви уже обмяк и вновь тяжело опустился ему на грудь, на водяные брызги, лепестки и багровеющие застоявшейся кровью перекрёсты. Наверняка слыша биение его сердца, мерные удары, выстукивающие «я люблю тебя» на азбуке Морзе. Возможно, что-то выстукивая своим сердцем в ответ. Возможно, нет.

Если бы Ви сказал, что тоже любит его, вслух, Неро умер бы на месте от счастья.

Но обошлось без жертв.

Они много смеялись, целовались, и Ви игрался с лепестками цветов — в какой-то момент остро напомнив Неро воображаемого беззаботного мальчишку из прошлого «до», — прежде чем уставшие и измученные наконец поднялись и поплелись в душ, придерживая друг друга.

Два-один. Этот раунд совершенно точно был за Ви.

И Неро был счастлив проиграть.