— Я понимаю тебя.

      Нужные слова в тот момент прозвучали слишком легко и просто для того значения, что было вложено в них. Ночные холода опустились на пустыню; оазис, раскинутый перед их взглядом, укрыт звёздным одеялом, блестящим на водной глади.

      — Я понимаю, — повторил он, словно посчитав, что она его не расслышала, — понимаю, когда обстоятельства, которые ты не можешь контролировать, разрывают противоречиями изнутри.

      Она оглянулась на него через плечо, отведя взгляд от звёзд. Её руки были скрещены на груди, пока его сложены на коленях, ладонями вверх. Подушечки пальцев разъедены песком и мозолями, и всё же весь его вид передавал необъяснимую силу духа и внутренний стержень.

      — Сила, дарованная мне… я не могу ни отвергнуть её, ни принять полностью. Я чувствую её каждым нервным окончанием в моём теле, не имея и минуты спокойствия. И всё же это был мой выбор. В этом наше единственное отличие.

      — Когда я говорила, что хочу плату за работу, я не имела в виду заумные размышления.

      — Я отплачу тебе позже, — спокойно уверенно заявил в ответ, поднимаясь с камня, на котором до этого сидел, — в нужный момент. Пока что мне нечего тебе дать… но после я смогу дать тебе выбор.

      Алые глаза хищно прищурились — громкие слова отозвались грызущим изнутри раздражением и недоверием.

      — Говоришь так, словно он мне необходим. У меня в жизни и так всё отлично, знаешь ли. Главное — семья, а остальное…

      — Настоящая семья не давала бы и намёка на готовность убить тебя в случае ошибки.

      — Семью не выбирают.

      Воспоминания предательски всплывают в мыслях, когда по ушам ударяет скрежет металла. Глефа в руках холодная, заставляющая покалывать кончики пальцев — скопившаяся элементальная энергия просит выхода, но Шер держит её под контролем.

      Семью не выбирают. Шер, по крайней мере, действительно не выбирала — ни ту, что осталась далеко за спиной ещё десять лет назад, ни ту, что вынудила привыкнуть её к жару пустыни, а теперь — желает похоронить в ней, наконец-то настигнув за несколько лет преследований.

      Каждое сражение пустынников — попытка загнать жертву в угол; Сефу кружит рядом с ней, как стервятник над своей добычей, делая редкие выпады в попытках прощупать бреши в защите, хотя сам прекрасно знает, что во всей пустыне не было щита надежнее, чем старая добрая — продажная предательница — Шер. Аббас — держится на расстоянии, ловко перезаряжая арбалет и прикрывая со спины; они всегда были сбалансированной, дополняющей друг друга командой, где каждый знал свою роль и положение. Слаженный, отработанный механизм, который всё же дал сбой.

      Пока у остальной группы — артефакты, дарующие власть над пародией на элементы, у Шер был настоящий Глаз Бога; пока остальные подчиняли себе Пиро да Гео, Шер была бураном посреди пустыни, таким же неуместным и нелепым. В теории — своя, на деле — совершенно чужая, выбивающаяся из стаи голодных падальщиков своей брезгливостью к падали.

      Намеренно ли они в своё время поручили именно ей заказ на убийство? Хотели проверить её на прочность, убедиться в верности? Или просто ждали подходящий момент для того, чтобы избавиться от неё, да не ожидали, что это займёт четыре года?

      Плевать.

      Засыпающая пустыня не способна сдержать мороз; Шер ловко перебрасывает глефу из одной руки в другую, отражая стремительный удар, а после — ловко отскакивает назад, удерживая необходимое себе расстояние. Древко уже покрывается инеем — элементальная энергия скапливается в лезвии, которое резко вонзается в песок, мгновенно смешав его с чистейшим льдом, шипами поднявшимся вверх, отгораживая и не позволяя сходу напасть вновь.

      — Стоило играть в мстителей днём, а не ночью, — усмехается Шер, — это может быть опасным, знаете ли.

      Разыгравшийся азарт остужает собственный холод; мир сужается до маленькой зимы, разбушевавшейся в пустыне. Шер не позволяет себе думать ни о последствиях, ни о том, ради кого всё это было затеяно — она ни разу не бросила взгляд за плечо, чтобы не смотреть на Кавеха, выполнившего её просьбу не вмешиваться.

      — Думаешь, твои трюки со льдом помогут тебе? — сухо, с отчетливым пренебрежением усмехается Сефу. — Предлагаешь бояться тебя? Смех и только.

      Одного тяжёлого удара клинка, пропитанного пиро элементом, хватает, чтобы нарушить обманчивую защиту, возведённую из элементальной энергии. Шер фыркает, прежде чем коротко расхохотаться, вновь перехватив глефу, но не направляя её в сторону противника — словно бой уже закончен. Она не смотрит на своего бывшего товарища — пересекается взглядом с Аббасом, что, внезапно напрягшись, начал осознавать.

      Даже если Шер искренне поверила в его готовность держать язык за зубами — она всё равно всегда была осторожна в важных для неё делах.

      — В пустыне достаточно настоящих хищников.

      — Сефу!..

      Короткий оклик Аббаса быстро прерывается — едва Сефу успевает оглянуться, ему остаётся лишь наблюдать за тем, как точным, выверенным движением копья и без того беззащитный в ближнем бою мальчишка лишается арбалета. Попытка к бегству не увенчалась успехом — он оказывается куда медленнее Санеры, что успевает схватить его за ворот и повалить на песок, приставив к горлу оружие.

      — Искренне извиняюсь за своё небольшое опоздание, — с отчётливым весельем в голосе произносит Санера, улыбаясь так, что прекрасно видно её клыки, когда она оборачивается в их сторону, — пришлось повозиться, чтобы поймать разбежавшихся зверьков. Падальщики, оказывается, на редкость пугливые. Всего тридцать три человека… тридцать пять с вами. Никого не упустили?

      Незабываемое чувство, доступное лишь в тот момент, когда хищник на глазах становится жертвой; Шер видит и панику в глазах маленького проныры Аббаса, пытающегося дотянуться до арбалета, и отчаяние, пришедшее на смену ярости в тёмном взгляде Сефу. Санера, к большому удивлению Шер действительно откликнувшаяся на посланное письмо, пугающе результативна — как и Сайно. Едва ли кто-то способен обойти их, знающих каждую песчинку в пустыне.

      Будет ли Шер жалеть о том, что самолично сдала тех, с кем выросла? О том, что подробно в письме расписала и причины, по которым их можно задержать, и предположительное место их базы, ведь все эти годы продолжала мельком следить за их активностью, чтобы чувствовать себя спокойнее? Пожалеет ли, когда суд объявит очевидный вердикт для тех, кто давно перестал вести честную жизнь наёмников? Покажет лишь время.

      А сейчас она сделала свой выбор.

🌟🌟🌟

      Матры давно не проводили подобного масштабного задержания, потому даже в самый разгар ночи они суетятся, сопровождая задержанных наёмников, чью причастность к незаконной деятельности, кражам и заказным убийствам удалось установить, пусть даже последнее слово в любом случае останется за судом. Санера пообещала разобраться с этим, позволяя Шер наслаждаться остатками своего выходного; по этой же причине было принято решение сделать остановку в деревне Аару, избежав временной суеты в столице.

      Вот только сон сейчас ощущается непозволительной роскошью.

      Кавех покидает дом Кандакии, что гостеприимно приняла их, своих хороших знакомых, у себя. Ночная прохлада ощущается приятнее, чем жара, и всё же он мерзляво кутается в свою накидку, неуютно поддев носком обуви камни, попавшиеся под ногами.

      Он должен быть рад, что всё обошлось и закончилось лучшим образом, но… из-за того, что так и не удалось переговорить с Шер, он чувствует себя виноватым — поначалу разговоры казались неуместным, а после нужные слова попросту не хотели находиться. Пусть она говорила, что не желает возвращаться к прежней жизни наёмницы, и всё же было более чем очевидно, как тяжело ей далось подобное решение. Кавех уверен, что прекрасно понимает её чувства — сам ведь проходил через подобное, когда решился продать дом своих родителей.

      Потому любой ценой хочет быть рядом, даже если не смог вовремя заметить переживания, что одолевали её ещё во время их маленького путешествия, а до этого — не воспринял всерьёз ситуацию при первой встрече с Аббасом, пустив всё на самотёк.

      Кавех знает, что не ему одному не спится — слышал ведь, как скрипнула входная дверь, когда Шер уходила на улицу. Она находится быстро — её густая копна рыжих волос становится своеобразным ориентиром, потому он подходит ближе к каменной ограде, построенной с краю и отделяющему деревню от ущелья, раскинутого под ними.

      — Не помешаю? — аккуратно спрашивает Кавех, надеясь не испортить момент.

      Шер, до этого крепко задумавшись, сидя на широкой ограде и опустив взгляд на ущелье, оглядывается на него через плечо. Смотрит не долго, прежде чем спокойно кивнуть.

      Кавех присаживается рядом, чувствуя под собой прохладу камня и поднимая взгляд на звёздное небо, но спиной к Шер, — та поджимает под себя ноги, до этого свешенные с обрыва, и садится в позе лотоса, складывая руки перед собой в замок.

      — Значит… — начинает Кавех, неуверенный в том, что лучше произнести, но молчать становится слишком невыносимым, — когда ты заходила к Бригаде Тридцати… ты посылала письмо Санере?

      — Да, — Шер легко кивает, — коротко объяснила ей ситуацию и попросила вмешаться, если у неё будет время и возможность. Хотя… у Бригады, конечно, хорошо натасканные посыльные птицы, но я до последнего сомневалась, что она успеет. Пора привыкнуть к тому, что она и Сайно пустынные монстры.

      Кавех усмехается, мельком радуясь тому, что у Шер не такое плохое настроение, как он изначально думал. Шутит, немного ёрничает — ситуация куда лучше, чем могла бы быть. Может, зря переживал?

      Нет. В мыслях до сих пор звучит фраза Шер, что она бросила так внезапно, почти отчаянно, давая понять — они оба ещё слишком далеки от того, чтобы хорошо понимать друг друга. Пусть оба признались в своих проблемах, но подводных камней оказалось слишком много.

      Что он забыл с ней?

      У Кавеха есть ответный вопрос — о чём она на самом деле думает?

      — Ты… — неловко произносит Кавех и кусает щёки изнутри, не зная, как лучше продолжить, но в голове есть лишь одна-единственная мысль, что он обязан, обязан спросить, в порядке ли она, но смелости не хватает, — ты говоришь, что сомневалась в появлении Санеры, но всё равно ждала её, так ничего и не сделав с… с ними, хотя отлично сражаешься. Почему?

      Она матра, прекрасно обращающаяся с копьём. Пусть он не видел этого в живую, — даже задержание Сефу Шер оставила на Санеру, — но о боевом мастерстве представителей закона Сумеру, занятых не самыми безопасными поручениями, знают все. Почему она просто ждала Санеру? Боялась? Не могла поднять копьё на бывших… товарищей?

      Переживала о нём?

      Шер невесело хохочет. Кавех, оборачиваясь на неё полубоком, видит её напряжёную спину и то, как она опускает голову.

      — Это единственное, что я умею — копьём махать, — произносит она, — возможно, мне просто не хотелось, чтобы это было единственным, что ты… запомнишь во мне.

      Кавех молчит, окончательно растеряв и слова, и уверенность. Её слова откликаются в нём сильнее, чем он того хотел бы. Он человек с сотней увлечений и умений, и всё же… никто не будет отрицать, что больше всего выделяется его характер. Кавех не хотел бы, чтобы она запомнила его как драматичного и излишне эмоционального парня, который когда-то жил с ней. В нём есть куда больше… хороших сторон.

      Как и в ней.

      Кавех подсаживается к Шер сзади так, чтобы не видеть лиц, но чувствовать спиной — он чуть откидывается, чтобы прижаться ближе, словно высказывая молчаливую поддержку.

      Он её действительно понимает. Лучше, чем хотел бы — в груди неприятно сдавливает от того, что первый человек, которому хочется искренне довериться, настолько близко знаком с привычным ему отчаянием. Пусть жизни у них были совершенно разными, но итог остался один — они разочарованы в себе, предпочитая замалчивать свои настоящие эмоции.

      И внезапно осознаётся тот факт, что ему не нравится… формулировка её слов.

      Он не хочет её запоминать. Это звучит так, словно они неизбежно расстанутся рано или поздно. Это звучит так… словно он снова потеряет близкого человека. Кавех не настолько наивен, чтобы считать, словно их чувства, в которых они так до конца и не разобрались, будут всегда с ними, но… друзьями-то они могут остаться? Хотя бы друзьями?

      — Ты отлично поддерживаешь людей, — тихо произносит Кавех, разбавляя тишину, — я всегда буду считать тебя язвительной, немного закрытой в себе, но очень доброй и отзывчивой девушкой. Это ничто не изменит.

      Шер мрачно усмехается.

      — А ещё я отлично поддерживала разбой, а люди, которых я раньше звала семьёй, скоро будут осуждены за убийства и контрабанду, не говоря уже об их раскрывшемся плане по незаконному проникновению за стену.

      — Моё мнение о тебе не поменялось, — Кавех игриво, но слабо пихает её локтём, словно проверяя границы того, как далеко ему позволено зайти, а после запрокидывает голову, чтобы посмотреть на звёзды, — ты не обязана отвечать за их преступления. Вы давно уже не связаны, да и вступила ты к ним не по своей воле. Ты хочешь убедить меня в том, что ты плохой человек, но это не ведь не так. Сайно… не позволил бы тебе быть матрой, будь это правдой. Я не устану напоминать тебе об этом.

      Кавех упрямо не отводит взгляд, нервно кусая себя за губу. Он действительно заговорил о Сайно ради того, чтобы напомнить ей истину, но больше — для того, чтобы она… рассказала. Рассказала о том, что её в прошлом связывало с ним. Рассказала о том, почему на самом деле присоединилась к матрам.

      Рассказала о себе. Своих настоящих переживаниях и мыслях.

      Кавех хочет услышать откровения не бывшей наёмницы, не матры, привыкающей к своей новой жизни, а Шер. Шер, с которой он может делиться всевозможными глупостями, часами причитать про переоценённость классицизма и получить в ответ лишь добрые усмешки, прежде чем они вместе приготовят ужин.

      Он хочет оставить все неприятности здесь, в пустыне, и вернуться домой с ней, всё уладив, чтобы их уютный быт продолжал оставаться таким.

      — Ты слишком очевидно хочешь узнать, о чём говорили Сефу и Аббас, — Шер вздыхает, потрепав себя по волосам, но и сама расслабляется, прислонившись к нему ближе, — дело в том, что… когда мы впервые встретились с Санерой и Азалией, Сайно к тому времени только стал генералом Махаматрой. Ещё будучи матрой он выделялся, потому среди не самой честной части жителей Сумеру Сайно воспринимался… угрозой. Было вопросом времени, когда к наёмникам придут, назначив награду за его голову, чтобы избавиться от него, пока ещё была возможность, и он не до конца обжился на своём новом посту.

      — С этим заказом пришли к Стервятникам, — тихо, едва не одними губами произносит Кавех, понимая, к чему она ведёт, — и это дело поручили… тебе.

      — Верно, — Шер кивает, — потому что как раз в то время он вместе с Азалией обратился ко мне по поводу проблемы Санеры. Поначалу я была удивлена тем, сколько они были готовы платить за мою работу, но… чёрт, за Сайно давали в несколько раз больше, но я так и не смогла заставить себя пойти против него. Потому рассказала Сайно и о заказе, и о заказчиках, заработав клеймо предательницы в пустыне. Хорошие отношения у меня сохранились лишь со столичными наёмниками, что всегда были против подобных заказов, потому уважают меня за выбор.

      Кавех тяжело сглатывает, не зная, что ответить на подобное признание. Он столько раз упоминал Сайно в разговоре, не зная, что у них действительно искреннее и неподдельное доверие друг к другу — невозможно не доверять человеку, что отказался от привычных устоев, чтобы спасти чужую жизнь. Но…

      — Почему ты… была готова на подобное ради Сайно? — неуверенно спрашивает Кавех. — Вы были знакомы до этого, верно?

      — Мы познакомились с ним, когда он ещё был дастуром, — Шер вновь кивает, податливо отвечая на все вопросы, словно ей больше совершенно нечего терять, — он отправился в пустыню из-за какого-то своего заумного исследовательского дела, а я тогда уже была наёмницей. Не хочу вдаваться в личные подробности, но некоторое время мы вместе болтались по пустыне. А потом… он пришёл ко мне через пару лет, став Махаматрой, с просьбой вновь помочь. Я не могла ему отказать, в нём всегда было… что-то. Возможно, я просто купилась на то, что он искренне доверял мне, несмотря на репутацию Стервятников. Но знаешь легенды про суд Осириса? Я уверена, что сердце Сайно было бы легче, чем перо истины.

      Хочется ответить хоть что-то, чтобы высказать свою поддержку и понимание, но выходит лишь поджать губы от осознания, насколько они… чужие люди. Кавех, в отличие от Санеры и Сайно, никто для Шер.

      Чувствует ли она раздражение из-за того, что кто-то вроде него так настойчиво лезет в её жизнь?

      — Прости меня, — вздыхает Кавех, потупя взгляд перед собой, не зная, что ещё сказать ей на все прозвучавшие откровения, — я… не должен был. Я…

      — Ещё раз извинишься — я тебя ударю, — фыркает Шер, перебивая его, — я сама выбрала рассказать тебе это. Не хотела бы — молчала.

      — Просто… тебя наверное злит, что я лезу в твою жизнь, — Кавех неуютно проводит ладонью по лицу, пытаясь отогнать непрошенное раздражение на самого себя, — но… я правда хочу этого. Хочу понять тебя. Мне жаль, что мы не встретились раньше.

      — Не думаю, что это хорошо закончилось бы, — слабо усмехается Шер, и Кавех, нахмурившись, усмехается в ответ.

      Какая же… глупая штука эта судьба. Абсолютно нелепая, непонятная и необъяснимая.

      От разочаровывающих мыслей его отвлекает тот факт, что Шер, как и он пару минут назад, пихает его локтём, привлекая внимание. Шер отстраняется от него, разворачиваясь вполоборота, и пусть её подавленное состояние всё ещё очевидно, но она ухмыляется ему одними уголками губ, словно ободряюще.

      — Не думай о пустяках. Или о том, что уже не изменить. Я не против, что ты… лезешь в мою жизнь. Можем сойтись на мнении, что ты… очаровательный вторженец.

      Кавех не может не улыбнуться, но почти сразу же его улыбка дрогнула. В памяти вновь всплыли её слова и незаконченный разговор.

      — Ты так и не объяснила, что имела в виду в пустыне.

      Шер вздыхает. Не раздражённо, но устало — прошедший день из-за возвращения тревожного прошлого явно вымотал её, не позволяя ярко проявлять негативные эмоции, как это было, когда он впервые спросил об этом. Вместо этого она отводит взгляд, неуютно поведя плечами.

      — Я просто поняла, насколько ты… особенный. Я всегда думала о том, что на фоне остальных я чертовски заурядная, но ты… даже бесишь своими талантами.

      Кавех чуть наклоняет голову, чувствуя, как щёки тронул трогательный румянец. Это прозвучало слишком неожиданно, к тому же от Шер. Смущение затапливает разум, словно он лишь сейчас осознал свои былые достижения, а до этого жил в блаженном неведении.

      — Не могу поверить, что ты можешь чувствовать себя неуверенно из-за меня, — растерянно и виновато бубнит Кавех, садясь так, чтобы суметь притянуть Шер для крепких, почти отчаянных объятий.

      Хочется забрать все разочарования Шер себе и уберечь её от последующих разочарований. Это несправедливо, что настолько потрясающая и добросердечная девушка вынуждена сомневаться в себе из-за событий в прошлом, на которые она не могла повлиять. Это несправедливо, что она… настолько похожа на него. Спокойствие приносит лишь тот факт, что Шер обнимает в ответ, обхватывая за плечи и пряча лицо в его шею. Кавех гладит её по спине и прижимается губами к макушке, постепенно успокаиваясь и отгоняя внезапно нахлынувшие чувства.

      Нет смысла думать о том, что уже нельзя изменить, верно. Лучше — позаботиться о будущем.

      — Когда вернёмся, — шепчет Кавех, крепче стискивая её в своих руках, — я покажу тебе свои старые рисунки. Они были смешными и нелепыми. Особенно первые чертежи. С моим первым проектом в детстве была одна забавная история… услышишь её и поймёшь, что я просто дурак. И этого ничто не изменит. Так что, так что… можешь считать меня нелепым и дурным, но не думай о… таких глупостях. Оставь это мне.

      Кавех не видит, но Шер улыбается — впервые за этот долгий день искренне и довольно, прикрывая глаза.