— Шер!

      Размеренное спокойствие, в котором на протяжении последнего часа прозябала Шер, нарушается довольным и жизнерадостным голосом Санеры; от её хищного, нацеленного на результативную работу настроения не осталось и следа, когда она заскакивает в помещение для отдыха матр. Шер отвлекается от краткой выдержки с проведённого последнего задержания, в которое всё равно не пыталась даже вникнуть, и переводит взгляд на подругу.

      — Давно ведь смена закончилась, — смеётся Санера, приземлившись рядом с Шер на диван, — пора уже домой. Помочь с работой? Если ты осталась из-за неё, конечно же.

      Помещение небольшое, но уютное; какие бы слухи не ходили про матр, но они такие же люди, любящие комфорт и приятный отдых. Потому кабинет, что раньше был чрезмерно минималистичным и строгим, быстро обзавёлся и мягким диванчиком, на котором любят гонять чаи главные бездельники во время обеда, и всевозможными пустяками, вроде комнатных растений, которые постоянно забывает поливать каждый из них, оставляя это на уборщиков, и картины. Остальное пространство занимают полки, где хранятся папки с документами и прочими неинтересными для Шер вещами — её практически невозможно заставить заниматься бумажками.

      Это место — любимое у остальных, чтобы спрятаться подальше от Сайно и не выслушивать его шутки. Поначалу казалось, что это идеальный план — вечно занятый и загруженный генерал Махаматра вряд ли знает, что такое отдых, но матры просчитались в одном — для него не существует преград, когда он желает поделиться новой шуткой со своими любимыми коллегами. В обычное время Шер было весело наблюдать за тем, как остальные неловко пытаются выдать из себя смешки, лишь бы не нарваться на объяснения, но сейчас, когда она пытается спрятаться в этом помещении от собственных тревог, что ещё навязчивее, чем Сайно, как-то не до смеха.

      Разговор с Кавехом, что произошёл в пустыне, на время успокоил беспокойные мысли, но она всё ещё думает больше, чем стоило бы.

      — Нет желания идти домой, — безразлично отвечает Шер, пожимая плечами, прежде чем потянуться, разминая спину.

      Едва она понимает, насколько двояко можно понять её слова, Шер хочет объясниться, но становится поздно — Санера подсаживается ближе, заглядывая в её глаза своим блестящим от тревоги взглядом; кошачьи зрачки сужаются, делая очевидным эмоциональное состояние обычно беззаботной мамы-кошки.

      Даже удивительно, что её настолько легко вывела из равновесия обычная фраза.

      Значит, в последнее время о многом размышляла не только Шер.

      — Что-то случилось? — сходу спрашивает Санера, кусая нижнюю губу клыками. — Ты поругалась с Кавехом? Что-то произошло в пустыне после того, как я оставила вас? Мне стоило остаться?

      — Мы не маленькие дети, Санни, сами разобрались, — вздыхает Шер, отсаживаясь от Санеры, а после и поднимаясь на ноги, — всё хорошо. Просто нет настроения. Не хочу его портить и Кавеху.

      Санера уже собирается возразить, но в итоге лишь сжимает губы в тонкую полоску, отворачиваясь. То, как она отводит взгляд, словно стыдливо, и прижимает уши к макушке, с головой выдаёт её настоящие чувства.

      Шер не хочет нагружать Санеру своими проблемами — потому и решила, что ей не нужно знать ни о визите к заключённому в камере Сефу перед судом, чтобы очистить свою совесть последним разговором с ним, ни о переживаниях о том, действительно ли честно она поступила. Но, кажется, ситуацию это не спасло — Санера всё равно переживает.

      — Ну что такое? — вздыхает Шер, не выдержав и полностью развернувшись к Санере. — Сил нет смотреть на твою расстроенную моську.

      Санера не слишком довольно дёргает ушами и хищно щурится — одновременно и возмущена такому подбору слов, и всё ещё чувствует себя виноватой.

      — Я… — начинает Санера, тщательно подбирая слова, словно они вернулись к тому, с чего начинали, и в ней больше не осталось уверенности в себе, а после сдаётся, вздыхает и низко опускает голову, — мне так жаль, Шер.

      Шер не может тоже не вздохнуть, разминая шею, словно пытается отвлечься от неловкости, и после пытается придумать, как перевести разговор в другое русло.

      Не хочет она возвращаться к этому. Не хочет, чтобы её жалела Санера.

      Как и не хочет, чтобы Санера переживала.

      — Опять о мелочах думаешь, — хмыкает Шер, мотнув головой, — не…

      — Ты — не мелочь, — Санера хмурится и подскакивает к ней, заглядывая в глаза, словно ища в этом жесте смелость для себя, — не мелочь тот факт, что я пренебрегала нашей дружбой, сама того не осознавая. Ты всегда заботилась обо мне, и я, видимо, так привыкла к этому, что перестала помнить о том, насколько это важно. Вспомнила лишь, когда увидела, что Кавех… стал тебе ближе, чем я. Я всё это время думала, что ты ведёшь себя отстранённо из-за характера, но… я просто никогда не умела слышать и слушать тебя так, как Кавех.

      Шер замирает на мгновение, совершенно не зная, чем ответить. Она никогда не была красноречивым человеком — в подобные моменты искренности и подавно. Всё, что она в полной мере осознаёт — жажда внимания сворачивается довольным и сытым зверем на душе, принося удовлетворение.

      И одновременно с этим вину за то, какой ценой это было достигнуто.

      Шер хотела, чтобы Санера наконец-то остановилась, перестала вечно стремиться вперёд, к новым достижениям, знаниям и людям и просто… оглянулась на неё. Вспомнила об их связи, чтобы сама Шер тоже могла убедиться — всё, что произошло в их общем прошлом, было по-настоящему.

      Но она никогда не хотела, чтобы в каждом жесте Санеры было столько сожалений и смущения. Когда они только начали общение, Шер подумала, что хочет помочь этому потерявшемуся котёнку обрести уверенность в себе — теперь не может себе простить то, что сама же отбирает её.

      — Ты мне ничего не должна, — уверенно, словно в душе царит спокойствие, произносит Шер, — и ты ни в чем не виновата.

      Санера глубоко вдыхает, прикрывая глаза. Всем видом даёт понять, что набирается смелости и сил, чтобы продолжить. Шер знает, насколько она волевой человек — как убедилась в этом в их первую встречу, так ни разу и не сомневалась в этом после.

      Это лишь доказывается её следующими словами:

      — Помнишь, что ты сказала мне, когда дала мне копьё и убедила меня в том, что я всё ещё способна сражаться?

      Шер отводит взгляд, неловко разминая шею.

      Конечно же помнит.

      Каждое слово стало её новой клятвой — изменить свою жизнь к лучшему, без слепого следования каждому поручению от Стервятников и нелепой погони за пустым звоном моры.

      — Я пообещала стать самым надёжным щитом для тебя.

      — И ты всё это время честно выполняла своё обещание, — кивает Санера, — в отличие от меня, обещавшей стать твоим копьём. Но я надеюсь, что смогла искупить свою вину, когда помогла тебе расправиться с прошлым. Я рада, что ты наконец-то решилась на это.

      Шер фыркает, всем телом отворачиваясь от подруги. Её трогательная сентиментальность искренне-умилительная — не хочется даже ничего добавлять. Слова кажутся излишними, когда Санера подходит и прижимается в крепких объятьях к ней со спины.

      — Обещай мне, что в следующий раз, когда я начну отстраняться, ты скажешь мне об этом, — просит Санера, крепче стискивая руки, — и пообещай мне, что сходишь со мной на выходных в таверну. Я плачу.

      Выходит лишь усмехнуться.

      — Только ради бесплатной выпивки.

🌟🌟🌟

      Сумеру, которое постепенно укрывает ночь, впервые кажется настолько дружелюбно-располагающим. Шер выходит из академии в приподнятом настроении, оставив Санеру в кабинете заканчивать с личными делами. Несколько мгновений Шер наслаждается тишиной и спокойствием, потягиваясь и сбрасывая с себя скованность из-за затянувшегося рабочего дня, а после — пересекается с Сайно.

      Его смена очевидно окончена; встретить Сайно в гражданской одежде неожиданно, но приятно; напоминает о временах, когда он ещё не был Махаматрой.

      Чудное же время было.

      — Пришёл за Санни? Она скоро закончит.

      — Знаю, — Сайно кивает, — меня скорее интересует разговор с тобой.

      Шер удивленно хмыкает, складывая руки на груди. Закрадываются определённые подозрения, что эти двое сговорились — явно обсуждали случившееся больше, чем стоило, чем ей хотелось бы, и теперь оба считают своим священным долгом убедиться, что всё в порядке.

      Порой ей кажется, что после того, как она стала матрой, у неё появились новые родители.

      Махнув головой, Шер начинает неспешно идти прочь от академии — и дальше стоять возле неё не хочется. Хочется домой, на самом деле. Сайно поддерживает её неспешный шаг, почти сразу же заводя разговор.

      — Я узнал, что ты навещала заключённого, — прямо начинает Сайно, и Шер знает, что он не осуждает, но точно начнёт разговор, который она хотела бы избежать, — жалеешь?

      — Честно? — вздыхает Шер, потрепав себя по волосам. Сайно косится на неё, давая одним взглядом понять, что да, ему необходима честность. — Скорее не могу поверить, что сделала это. До сих пор не уверена, как к этому относиться.

      Сайно заинтересованно наклоняет голову — искренне удивлён такому признанию, но не спешит задавать вопросы. Терпеливо ждёт, пока Шер сама продолжит. Это его жизненное кредо — никогда не спешить с теми, кто ему дорог, и не торопить редкие моменты, проведённые вместе.

      Он может без проблем за двое суток пересечь пустыню; в кратчайшие сроки арестовать рекордное количество преступников, за которыми обычные матры гонялись бы неделями; в первый же день сдать все необходимые отчёты. Но никогда — никогда не будет спешить окончить партию в священный призыв семерых, с удовольствием отыгрывая каждый раунд; ужины и посиделки с друзьями всегда затягиваются из-за его шуток и того, насколько внимательным слушателем он может быть; никого из друзей он не торопит при разговоре и всегда ждёт, когда они сами захотят продолжить.

      Сайно на работе и Сайно в кругу друзей — два разных человека. Шер искренне рада, что ей удалось узнать его с обеих сторон.

      — Не смотри на меня так, — вздыхает Шер, отворачиваясь, — я просто хотела быть уверенной хоть в чем-то и боялась их ареста по той причине, что не стань Стервятников… мне некуда было бы вернуться в случае чего.

Понимаешь?

      Едва ли он понимает её, хоть и пытается — Сайно отводит взгляд, явно размышляя о том, стоит ли открыто делиться своими мыслями. Но это давно стало негласным правилом в их дружбе — всегда быть честными.

      — Тебя бы не приняли так просто обратно, и ты это знаешь. Пустынники жестоки с теми, кого считают предателями.

      — Я знаю, — Шер пожимает плечами, — я знаю, я была среди них шесть лет, естественно я знаю, что случилось бы, если бы я пришла к ним с просьбой… взять обратно. И всё же мне порой казалось, что это лучше, чем не иметь запасного плана.

      Сайно смотрит на неё, не моргая; думает куда больше, чем говорит. Шер почти жаль, что она призналась в этом, но одновременно с этим чувствует, как с плеч спадает огромный груз недосказанных переживаний.

      Санеру ни в коем случае не хочется нагружать своими проблемами и мыслями, но Сайно… он и без того знает о ней больше, чем положено просто знакомому или начальнику. С ним легко и просто. Возможно из-за того, что они безгранично похожи, а возможно из-за того, что Сайно сам такой же — простой и лёгкий на подъём. Болезненно-честный и раздражающе-прямолинейный, но такие люди Шер нравятся.

      — Почему ты не сказала раньше?

      — Что изменилось бы?

      — Стало бы раньше очевидно, как ты боишься одиночества, — Сайно хмыкает, и Шер уже хочет возразить ему, но он не позволяет вставить слова, — ты из-за этого Кавеха взяла к себе?

      — Говоришь так, словно я котёнка с улицы домой взяла, — усмехается Шер, мотнув головой.

      Сама ведь почти так же относилась поначалу. Так же легкомысленно и легко, совершенно ни о чём не заботясь. Возможно, сам Кавех думал похожим образом — в таком случае неудивительно, что они так легко рассорились, как только кто-то сделал акцент на их внезапном сожительстве.

      Сайно в ответ на это ничего не говорит, лишь хмыкает, уловив нежелание и дальше поддерживать этот разговор. Шер благодарна ему за это безграничное понимание и поддержку.

      — И всё же странного ты вдохновения от Кавеха набралась. Он, вроде бы, должен учить строить мосты, а не сжигать их.

      Шер резко останавливается — Сайно машинально проходит ещё несколько шагов вперёд, прежде чем остановиться и вопросительно оглянуться на неё.

      Ради Семерых, это, что, шутка?

      — Не поняла? — уточняет Сайно, подтверждая, что Семеро покинули этот бренный мир и это действительно была шутка. Вместо продолжения диалога он решил перевести всё на свои шутки, к которым она оказалась совершенно не готова. — Сейчас объясню. Кавех — архитектор, который руководил строительством моста в Порт-Ормосе, в свою очередь ты, как часто выражаются, сожгла мосты, отрекаясь от своего прошлого.

      Шер вздыхает.

      — Надеюсь, у тебя больше нет шуток по этому поводу?

      — Есть, — спокойно отвечает Сайно, но по тому, как он чуть задирает голову, становится очевидно, что он более чем горд собой и ждёт возможности сейчас же поделиться ими. Шер вздыхает ещё раз.

      — Ради семерых, Сайно, я не готова к твоим шуткам сейчас, — Шер прикрывает глаза, надеясь на милость непреклонного и сурового генерала Махаматра, — пощади старую, уставшую наёмницу.

      — Старую? Ты младше меня на полторы вечности.

      — И ты гордишься тем, что ещё больший старик чем я?

      — Я смотрю на это иначе — во мне ещё пышет молодость, несмотря на полученные знания, пока ты только готовишься вступить во взрослую жизнь. Полагаю, ты даже не представляешь, сколько я успел познать мудростей благодаря нашей разнице в возрасте.

      — Когда я родилась — ты сопливым младенцем по полу ползал. Что ты там познать успел?

      Сайно сложил руки на груди и с видом великого мыслителя перевёл взгляд на звёздное небо, оставаясь беспристрастным. Шер не может не ухмыльнуться, чувствуя, как настроение верно, но медленно снова приподнимается. Она всегда будет восхищаться тем, как Сайно невозмутимо может декламировать свои шуточки, даже зная, что они совершенно несмешные.

      — Смысл бытия.

      Шер, не сдержавшись, хохотнула, мотнув головой. И всё же продолжила делать вид, что ей определённо точно не нравятся шутки Сайно:

      — Я тебя ненавижу.

      — Насколько?

      — Словами не передать.

      — В море передай. Я её из твоей зарплаты вычту.

      — Это уже слишком подло было, — Шер делает вид, что искренне осуждает, даже головой осуждающе качает, и всё же улыбка с головой выдаёт её. Сайно улыбается в ответ — одними уголками губ. — Я сдаюсь. Ты непобедим.

      — Не могу поверить, что рекордсмен по выслушиванию шуток так просто сдается. Где твоя отвага, позволившая выслушать пятьдесят семь шуток за один вечер?

      — Я была настолько пьяной, что они даже неплохо звучали, это во-первых, — напускно-серьёзным и суровым голосом начинает Шер, на что Сайно задирает голову и с важным видом упирает руки в бока, словно искренне оскорблённый за задетую честь его шуток, — а во-вторых — ты платил за выпивку. Я продалась за алкоголь, вот и вся правда. Живи с этим теперь.

      Сайно хмыкает, но на этом пытка шутками заканчивается — они продолжают путь, и атмосфера, окутывающая их, ощущается совершенно непринужденной и свободной, даже молчание не нарушает его. И всё же Шер не может не оборонить:

      — Спасибо тебе.

      — Обращайся, — Сайно кивает, — рад, если удалось поднять настроение. Тебе стоит быть более открытой. Я и Санера… и Кавех обязательно тебя поддержим.

      То, как Сайно внезапно упомянул и Кавеха, снова вызывает неоднозначные чувства, которые, впрочем, быстро улетучиваются. В нём сомневаться не приходится — она всё ещё помнит разговор с ним в пустыне. И помнит тепло его объятий. Как и объятья Санеры. Неосознанно выходит бросить шутливое:

      — Без объятий только.

      — Не волнуйся, я и не думал об этом, — спокойно отвечает Сайно, — всё же я не корова, чтобы меня обнимать.

      Шер удивлённо выгибает бровь, бросив на него вопросительный взгляд, неуверенная в том, хочет ли она объяснений, или ей и без них неплохо живётся. Сайно, впрочем, её мнение не слишком интересует:

      — Не поняла? Сейчас объясню. Одно из племён в пустыне празднует день коровьих объятий аккурат в день влюбленных…

      Шер резко поднимает руки, жестом высказывая свою капитуляцию, и ускоряет шаг.

      Нет, на сегодня с неё точно достаточно шуток.

🌟🌟🌟

      Шер не удивлена, что ещё на подходе к дому заметила горящий в окнах свет; Кавех наверняка кропотливо работает над своим проектом, за который взялся сразу же, как только они вернулись из Пустыни. Не стараясь не шуметь, она открывает дверь, проходя внутрь, неспешно снимает мантию и разувается, почти не сводя взгляда с полосы света, виднеющейся из-под двери комнаты, отданной Кавеху.

      А после, не долго думая, направляется к Кавеху.

      Он сразу же оборачивается на неё, как только слышит открывшуюся дверь и тихий шаг. До этого — очевидно был раздражён, судя по тому, как он нервно теребит карандаш в руках, но оглянувшись на неё — кажется скорее уставшим, чем злым. Шер подходит к нему, сгорбленно сидящему за столом и подперевшему щёку свободной рукой, и заглядывает из-за плеча в чертежи.

      — Отдохнул бы, — спокойно произносит Шер, пробегая глазами по его работе, — до крайнего срока ещё несколько недель. Нет смысла всё делать за одну ночь.

      — Я хочу как можно быстрее закончить работу, а не тянуть до последнего… но сейчас я чувствую только гнев к своим чертежам, — бубнит Кавех, переставляя руку так, чтобы подпереть ею лоб, выглядя скорее на грани отчаяния, чем злым, — мне кажется, или эта проклятая линия кривая? Я вообще правильно рассчитал размеры? Почему мне кажется, что тут что-то не так?

      Шер наклоняет голову сначала на один бок, а после на другой. Чертежи понятнее не стали, но она и не надеялась на это. Может, архитектуру она и не понимает, но точно знает, что её дураку нужен отдых, а не очередная бессонная ночь.

      — Закругляйся, — Шер хлопает его по плечу, — утро вечера мудренее. Так ведь учёные говорят?

      Кавех в ответ что-то невнятно бормочет, явно жалуясь на свою работу и глупые, кривые линии — Шер ухмыляется, чувствуя внутреннюю необходимость в том, чтобы поднять этому горю луковому настроение и растормошить его. Потому она небрежно обнимает его за плечи со спины, чуть наклоняясь. Он мгновенно прерывает нытьё, заинтересованно замерев.

      — Ты в курсе, что существует день коровьих объятий?

      — Почему ты решила сказать об этом именно во время объятий? — возмущённо бубнит Кавех, выворачиваясь из её объятий и бросая раздражённый взгляд из-под растрёпанной челки.

      Шер ещё больше лохматит его волосы, даже не думая объясняться. Главное, что он наконец-то не зациклен на чертежах.