Дверь, перед которой уже третью минуту стоял Илья, ничем не отличалась от остальных общажных дверей. Она была того же непонятного бледно-коричневого цвета, с отколупавшимся по бокам лаком и потёртой металлической ручкой. И всё же этот кусок дерева, в отличие от других, вызывал гремучую смесь эмоций: от жгучей злости и боязливого смущения до робкого любопытства. Если первые не давали Ливневу открыть дверь, то последнее и привело его сюда.

Илья в последний раз одёрнул узкий ворот тонкого свитера — единственной нашедшейся в шкафу закрытой одежды, помимо водолазки, показавшейся ему совершенно непристойной. Шумно вздохнув, он постучал.

За дверью послышались тяжёлые неспешные шаги. Скорость биения сердца Ильи, кажется, росла пропорционально образовывавшейся в проёме щели. Когда знакомый чуть хрипловатый низкий голос поинтересовался «кого там нелёгкая принесла», Ливнев успел тысячу раз пожалеть, что припёрся. И что этим утром, после сна, который он не запомнил, но от которого пришлось экстренно заняться стиркой, к нему пришла странная мысль: нужно попробовать. Значение этого загадочного «попробовать» он и сам до конца не понимал.

— Ох, — выдохнули рядом. Илья оторвал взгляд от пола и тут же наткнулся на мощный голый торс, накаченные грудные мышцы и широкие плечи. И совершенно растерянное выражение вытянутого смугловатого лица. — Это ты.

Ливнев уже открыл было рот, чтобы сморозить несомненную глупость, как вдруг дверь захлопнулась прямо перед его носом. Илья хмуро свёл брови. Затем, поняв, что ему не спешат открывать, заскрежетал зубами. И в тот самый момент, когда он уже готов был сорвать это бесячую лакированную деревяшку с петель и разбить ею нос Льву, дверь неторопливо приоткрылась.

— Ты, чёр-рт возьми, издеваешься надо мной! — тут же взорвался Илья.

— Тихо-тихо, — примирительно поднял руки Лев.

Илья, всё ещё сердито раздувая ноздри, прищурился. Что-то определённо изменилось.

— То есть ты просто хотел надеть футболку? — прошипел он.

— Ага.

— И зачем? — Илья подавил нервный смешок. И что он здесь собирался попробовать? Свои нервы на прочность?

— Ну, — Лев почесал гладко выбритый подбородок с небольшой свежей царапиной под губой, — не могу же я перед тобой топлес щеголять. Неприлично. Мы ещё даже за ручки не держались.

— Я тебя каждый вторник и четверг вижу голышом в душевой после физ-ры, — процедил Ливнев. — Да и какие нахрен ручки! Ты вообще помнишь, что вчера вытворял?

Крайнов смущённо кашлянул в кулак.

— Это другое.

— Ты понимаешь, насколько не-вы-но-сим?

Лев виновато потупил взгляд, но привычная расползающаяся улыбка с головой выдавала его… Веселье? Радость? Задор? Илья уже и свои чувства толком не понимал, что уж говорить об этом сгустке тестостеронов напротив.

— Так зачем ты пришёл? — полюбопытствовал Лев, отступив в сторону и как бы пригласив Илью войти.

— Хотел бы я знать, — выдохнул тот и, немного помявшись у входа, шагнул через порог.

И тут же остановился, принюхиваясь. В воздухе витал смазанный запах Льва, смешавшийся с чьим-то ещё.

— И как ты умудряешься уживаться с другим альфой?

— Так и умудряюсь, — пожал плечами Крайнов. — Мы с Андреем давно дружим. Чай, кофе?

— Ни то, ни другое, — покачал головой Илья.

Они застыли посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу, словно школьники на первом свидании.

— И всё-таки… — нарушил Лев молчание. Илья удивился необычности его тона: ни тени горделивой насмешливости, обычно сквозившей в его голосе. Скорее, наоборот. Как будто он тоже волновался. Как будто за всеми его шутками и подколами и правда скрывалось нечто большее. — Зачем ты пришёл?

— Я… — Илья запнулся. В висках, сбивая с мысли, глухо застучала горячая кровь. Разве Лев когда-нибудь выглядел так серьёзно? Смотрел так серьёзно? — Ну… — Тяжело сглотнув, он совершенно вымученно выдавил: — Попробовать.

Сложив руки на груди, Лев недоумённо приподнял брови. Илья, наткнувшись взглядом на след своей вчерашней вспышки гнева на его предплечье, почувствовал лёгкий укол вины.

— Что-что?

— Попробовать… Господи, да не знаю! — Илья отвернулся в сторону, к висевшему на стене плакату с каким-то малоизвестным рок-певцом прошлого века, и взъерошил волосы, которые ещё полчаса назад старательно причёсывал, избавляясь от последствий сна. — Я просто имею в виду, что, кх-хм, свободен сегодня.

— В смысле? — недоумённо захлопал ресницами Лев. Затем его глаза округлились от удивления, и, наконец, он улыбнулся — шире, чем когда-либо. — То есть ты не против со мной…

— Да, — нетерпеливо прервал его Илья. — Но я чувствую себя так, будто совершаю наиглупейшую ошибку в своей жизни, и, если ты посмеешь засмеяться, я откушу твой чёртов нос.

— Да хоть член! — воскликнул Лев. И рассмеялся. Заливисто, искренне и будто бы от облегчения.

Илья недовольно фыркнул, но свою угрозу исполнять не поспешил. Крайнов же, отсмеявшись, вытер выступившие в уголках глаз слёзы.

— Тогда вечером…

— Нет, — отрезал Ливнев, чувствуя, что совершить ещё один подвиг в борьбе со своей гордостью он точно не сможет. — Сейчас.

— Но в таком случае мне нужно переодеться, — пробормотал Лев.

— А чем тебе эта одежда не угодила? Нормальные спортивки. Даже не растянутые. И футболка, — Илья прочистил горло, подавившись вчерашними воспоминаниями, — тоже.

— Ладно-ладно, как скажешь. — Лев, тряхнув гривой, взбодрился. Достал из шкафа тёмно-синюю — в тон штанам — толстовку без молнии и натянул поверх футболки. — Тебе бы тоже что-нибудь накинуть. Не май месяц на дворе всё-таки. Хм… Вот, возьми. — Он протянул Ливневу сдёрнутую с вешалки джинсовую куртку. — Правда, она пахнет, наверно.

— Не стираешь, что ли? — брезгливо уточнил Илья.

— Мной, в смысле, пахнет.

— Ой, да пофиг.

Как оказалось, не пофиг — Илья будто бы на сеновале очутился, где, правда, никогда не бывал — все его родственники жили исключительно в городе. Тем не менее, он упрямо закатал длинные рукава и постарался выпятить грудь так, чтобы джинсовка не болталась на нём, как на огородном пугале.

— Куда пойдём? — спросил Лев.

— Это я у тебя должен спрашивать, — насмешливо ответил Илья. — Не я тебя всю неделю зазывал на… — «Свидание» застряло у него в горле колючим комком. Это слово казалось точкой невозврата. Ну не мог ведь он согласиться на свидание с альфой! Он же просто… пробует. Как бы понарошку. Типа демоверсия.

Лев, погрузившись в собственные мысли, не обратил внимания на возникшую заминку.

— О-о, придумал! — наконец отмер он, с довольнейшим видом потерев ладони. — Как насчёт лучших в городе чебуреков?

Немолодой бета выраженной кавказской внешности со счастливейшим выражением лица протянул им два поджаристых чебурека, завёрнутых в большие салфетки. Лев с точно таким же счастливым выражением взял свою порцию. Илья его радости не разделял, но продавцу улыбнулся — работников общепита он научился уважать ещё лет шесть назад на своей первой подработке.

Когда они опустились на лавочку под старой раскидистой липой, благоухающей распускающимися почками, Илья язвительно поинтересовался:

— То есть Валю ты тоже собирался кормить уличной едой? Серьёзно? Это ещё хуже, чем протеиновый коктейль под баскетбольный матч.

Несмотря на явную претензию, Лев громко рассмеялся. Он вообще последние пару часов чересчур много смеялся, и смех его не шёл ни в какое сравнение с тем, что Илья привык слышать за эти три года. Настолько, что у него даже не возникало желания откусить чей-то нос, покрасневший от лёгкой аллергии на пыльцу.

— Ты просто попробуй! Аслан готовит — пальчики оближешь. Только пусть остынет немного. — Лев подул на свой чебурек. — А с Валей я и сам понимаю, что мне ничего не светит. Он бы скорее с ожившим учебником по макроэкономике замутил, чем со мной. Даже в течку. Если бы не запах, я бы принял его за бету.

— Тогда зачем нужен был весь этот цирк?

Крайнов пожал плечами.

— Весело было.

— И всё?

— Если я скажу точнее, ты меня побьёшь. — Илья смерил Льва презрительным взглядом, и тот, трагично вздохнув, продолжил: — Твои реакции бесценны. Никогда не бесил человека с таким удовольствием, честное слово.

Илья пихнул его локтём в бок.

— Я же говорил, что драться будешь! — воскликнул Лев, потирая ушибленное место. Хотя Илья очень уж сомневался, что слабый толчок причинил ему хоть какую-то боль. — Лучше ешь.

Лев откусил от чебурека — чуть ли не половину разом! — и Илья последовал его примеру. Как только щедро наперчённое сочное мясо коснулось языка, раздражение сменилось диким гастрономическим восторгом. Вкусовые рецепторы возликовали.

— О Гошподи! — Торопливо прожевав, он сглотнул и вновь откусил. — Вкуснотища! Из чего он их, блин, делает?

— Предположительно, из породистых котят, — с серьёзнейшим видом ответил Лев. — Может, британских или шотландских. — И тут же прыснул: — Да шучу я, шучу! Обычная баранина, если верить его словам.

Илья сделал ещё пару укусов и, когда восторг поутих, вернулся к прерванному разговору:

— Так насчёт Вали ты не был серьёзен?

— Можно и так сказать. Понимаешь… — Лев облизнул блестевшие от жира губы, скомкал салфетку и точным броском закинул её в мусорку у лавочки напротив. — Гораздо проще относиться ко всему, как к игре. Тогда, как ни странно, не так больно проигрывать.

— Звучит трусливо.

— А я и есть трус, — улыбнулся Лев.

Илья сперва не поверил своим ушам: сильнейший альфа факультета признаётся в том, что трус! Крайнов, конечно, всегда был полон сюрпризов, но это уже переходило все границы нормальности.

— Но тогда, — Ливнев опустил взгляд на чужие сцепленные в замок руки, — насчёт меня ты тоже несерьёзен?

Лев некоторое время молчал.

— Был, — всё же ответил он непривычно тихо. — До этого дня. Хотя… Наверно, я переступил эту грань ещё вчера.

— Вот оно как, — выдавил Илья. В голове будто бы завизжала серена, запрещающая думать о том, что вообще скрывается за этими «несерьёзно» и «серьёзно». Где заканчивается одно и где начинается другое. — Прости, что вчера грызанул. Глупость сделал.

— Да ладно, — отмахнулся Лев, явно обрадовавшийся тому, что тема разговора сменилась. — На мне всё как на собаке заживает. — И игриво добавил: — Но мне приятно знать, что ты обо мне беспокоишься, Илюша.

— Перестань вот так вот мурлыкать, — поморщился Илья. — А не то я тебе и вторую руку украшу, мне несложно.

— М-да, флиртовать ты совсем не умеешь… Всё-всё, не бей! — Отсмеявшись, Лев поднялся с лавочки. — Ты доел? Тогда пойдём.

Спустя четверть часа и выпитую банку вишнёвой газировки Илья додумался спросить, куда они всё-таки идут.

— Ко мне домой, — простодушно ответил Лев, продолжая жмякать какую-то неведому зверушку, которую ему удалось вытащить из игрового автомата после пятой попытки. Сперва он и вовсе пытался вручить игрушку Илье, но тот убийственным взглядом исподлобья выразил своё крайне негативное отношение к подобным знакам внимания.

— В каком смысле?!

— В прямом. Видишь во-он то невысокое кирпичное здание? Мои родители живут на первом этаже.

— А нам-то туда зачем? — буркнул Илья, рассматривая приближающийся пятиэтажный дом. Раньше ему отчего-то казалось, что Лев из богатой семейки и что он так, лишь косит под бедноватый студенческий народ, за компанию с друзьями ютясь в общаге. Хотя брендовые вещи тот никогда не носил и последними моделями смартфона похвастаться не мог. Странное дело. — Пусть живут себе спокойно.

— А почему бы и нет? Я как раз обещал им сегодня заскочить.

— Может, хотя бы потому, что на первом свидании уж точно не принято с роднёй знакомить?

— А мы на свидании? — улыбнулся Лев.

— Нет! — спохватился Илья.

— Тогда не вижу никаких проблем. — Лев свернул во двор, и Ливнев, всё еще возмущённо пыхтя себе что-то под нос, поплёлся за ним. — Они чудесные люди, не беспокойся. Ты им понравишься.

— Как будто меня это хоть как-то волнует.

Ну да, Илью это не волновало. Его волновало то, что неосторожно брошенная Валей фраза обернулась этим. Еще в начале недели он привычно цапался со Львом, ни на миг не задумываясь, что собой представляет его жизнь за стенами душных аудиторий. А теперь они идут к нему домой! К этому напыщенному засранцу, которого он невзлюбил с первого взгляда, который вобрал все те качества, которыми так хотел бы обладать Илья… И что теперь, просто мило побеседовать с его родителями? «Здравствуйте, да, я грызся с вашим сыном два с лишним года, а теперь он дарит мне красные розы — правда, они, наверно, уже где-то на свалке — и угощает чебуреками. Удивительно, не думаете? Может, теперь вы покажете мне альбом с его детскими фотографиями? О боже, какой милашка! А там, где он на горшке сидит, есть?» — звучит превосходно!

Будем честны, даже Дарина не знакомила его с родителями. А ведь он — как и она, хотелось верить, — мечтал о свадьбе…

В бурлящее мыслями сознание резко ворвался писк домофона. Илья не успел даже толком разглядеть подъезд — так быстро они оказались перед нужной дверью. В голове тут же стало кристально чисто. Позабылись даже банальные слова приветствия. Затаив дыхание, Илья наблюдал за движениями Льва. Тот медленно опустил металлическую ручку и… ничегошеньки не произошло.

Дверь не поддалась и на второй раз, и на третий. Было определённо заперто.

— Упс, — виновато развёл руками Лев, — кажется, они уехали. Стоило заранее предупредить их.

Илья облегчённо выдохнул. Крайнов же принялся шарить по карманам в поисках ключа, который нашёлся подозрительно быстро.

— Ты ведь это специально, да? — спросил Ливнев, шагнув в темноту коридора следом за Львом.

Тот, щёлкнув выключателем, уклончиво ответил:

— Кто знает, кто знает…

— Ненавижу тебя, — буркнул Илья. Впрочем, недостаточно злобно, чтобы Лев ответил ему чем-то, кроме довольного смешка.

В квартире пахло совсем по-домашнему. И дело было даже не в феромонах, хотя они тоже на удивление приятно щекотали нос. Илья с точностью мог сказать, что здесь пекут хлеб, что здесь пьют травяной чай и что здесь живёт старая кошка. А ещё — что здесь любят. Это было видно и по уютно обставленному коридорчику с небольшими масляными пейзажами на стенах, и по следовавшей за ним не то гостиной, не то столовой с кучей комнатных растений в глиняных горшках. Узнал Илья только фикус, величественно возвышающийся в углу, и выстроенные на окне в ряд фиалки, от которых его папа почему-то был без ума. Может, потому, что омегам — в его семье, по крайней мере, — как бы полагалось любить что-то милое и бесполезное. А альфам — нет.

— Ванна вон там, если что, — махнул рукой Лев. — Я пойду чайник поставлю.

Но, прежде чем он успел отойти, Илья кивнул в сторону попавшейся ему на глаза фотографии в золотистой раме на одной из полок широкого величавого серванта.

— Это твои родители, да?

— Ага, — улыбнулся Лев, подойдя к шкафу.

Высокая светловолосая женщина на фото, придерживая соломенную шляпу, стояла в обнимку с пухловатым бородатым мужчиной на голову ниже неё. Оба совершенно счастливо улыбались. Они, кажется, отдыхали на природе: позади виднелось блестевшее на солнце озеро и расставленные в траве удочки.

— Твоя мама такая высокая, — заметил Илья.

— Обычный рост для альфы.

— Альфы? — округлил он глаза. — Женщина-альфа? Какая редкость. Но в таком случае…

— Да, — подтвердил его догадку Лев, — она не смогла забеременеть от беты. — Затем усмехнулся: — Теперь ты можешь шутить про то, что я приёмный. Поздравляю.

— Дурак я, что ли, шутить про такое, — пробормотал смутившийся Илья. За эту неделю жизнь подкинула ему слишком много сюжетных поворотов. — Ну, раньше я может и пошутил бы, но теперь как-то не прикольно.

— Почему? — полюбопытствовал Лев, зачем-то шагнув ещё ближе. Затем ещё, и ещё, хотя, казалось бы, ступать уже было некуда. — Что изменилось?

— Ну мы же теперь, это, типа, ну…кхм… Крайнов, тебе не кажется, что ты стоишь слишком близко? Существует такая штука, как личное пространство, знаешь…

— Да ладно, — выдохнул он у самого уха Ильи, заставив его сердце забиться ещё быстрее, — как будто ты против. Я же чую, как сильно ты возбудился.

— Кто бы говорил, — фыркнул Ливнев, почувствовав закрадывающийся в лёгкие густой цитрусово-пряный аромат. — От самого-то несёт, как от подростка в первый гон.

— Так это ведь хорошо, — шёпотом рассудил Лев. — Теперь мы знаем, что нас влечёт друг к другу. Но что же мы будем с этим делать?

Илья поднял глаза и тут же встретился взглядом со Львом. Чуть рваное дыхание опаляло скулу. Сглотнув, Илья замер, не смея отвести завороженный взгляд от расплывшегося до самых краёв радужки зрачка.

— Кусаться не будешь? — уточнил Лев, склонив голову так, что кончиком носа он коснулся щеки Ильи. Аккуратно и до странного нежно потёрся, заставив что-то в груди болезненно сжаться.

— Не буду, — едва слышно пообещал Илья. Казалось, повысь он чуть голос — и всё это внезапное наваждение растает, как дым.

Однако губы к губам прикоснулись как нельзя реалистичней.

Если их первый поцелуй был похож на борьбу или даже драку, то этот — на танец. Танец, где не было ни ведущего, не ведомого. Где партнёры одинаково сильно были охвачены эмоциями и где хотелось только одного — донести свои чувства, не говоря ни слова. Илья и не знал, что можно так спокойно себя чувствовать рядом с альфой. Что можно просто целовать тёплые губы, гладить руками широченную спину и мягко перебирать длинные жёсткие пряди, вместо того чтобы пытаться доказать кому-то своё мнимое превосходство. Неужели до него всё это время не доходила такая простая истина: нет ничего зазорного в том, чтобы расслабиться в чужих руках?

Когда Илья уже совершенно позабыл, кто он, где и почему, Лев неспешно отстранился, оставив напоследок поцелуй в уголке губ.

— Ты не перестаёшь приятно меня удивлять, — шепнул он, продолжая водить пальцами по шее Ильи. — Ещё вчера тебе, кажется, хотелось перегрызть мне глотку. Планы изменились? Или ты собираешься добраться до моей глотки другим способом?

Илья невольно рассмеялся. Дышать будто бы стало легче.

— Чёрт его знает, — признался он. На языке вновь завертелось, перекатываясь, словно шарик древесной смолы, неудобное, неповоротливое слово с размытым значением. — Попробовать…

— Попробовать что? — уточнил Лев, склонив голову набок, но не перестав творить что-то непонятное с шеей Ильи. И сердцем заодно.

— А что ты предлагаешь?

— А что ты хочешь? — не позволил уйти Ливневу от ответа Крайнов.

— Понять тебя, — вдруг сорвалось с губ. Ещё Илье хотелось понять, почему на душе у него было так спокойно, почему запах альфы вызывал у него одно лишь стойкое желание зарыться носом в волосы на чужом затылке и почему последние несколько дней вдруг показались ему настоящим сокровищем, которое он навсегда сохранит в своей памяти и душе. Вся их прошлая ругань потеряла всякое значение, поблекла, важным было лишь то, что Лев стоял перед ним, внимательно слушал, улыбаясь, и улыбка его выглядела куда правильней, чем оскал. Но вместо тысячи и одного «почему» Илья добавил: — И себя.

— Хорошо, — мягко усмехнулся Лев. — Давай попробуем.

И, втянув Илью в ещё один неторопливый поцелуй, начал отступать куда-то вглубь комнаты, увлекая того за собой.