Светало. Спрятавшееся за густыми низкими тучами солнце все же давало о себе знать. Оно неторопливо разгоняло ночную черноту, раскрашивая город во все оттенки грязно-серого. Серо-коричневые дома, серо-красные крыши, буровато-серый снег на мостовой. Зима в Анк-Морпорке была не слишком щедра на краски. Зато местные жители всегда умели разбавить свои серые будни. Удачными можно было назвать дни, когда они делали это относительно безопасным или практически законным путем.
Ваймс с наслаждением затянулся и выпустил в небо первое за день дымное кольцо. Его окутали умиротворение, усталость, облако табачного дыма и чертовски приятное чувство, всегда приходившее к нему «после». Возможно, это чувство можно было бы назвать чувством выполненного долга, но на вкус Ваймса это звучало уж как-то слишком «по-газетному». Поэтому он просто называл это ощущение «дело сделано».
Да, именно так. Может, мир и не стал в один миг тихим и безопасным, может, в нем еще порядком зла вперемешку с самым отборным дерьмом, но все же на одну крохотную часть этого зла в мире сегодня стало меньше. И Ваймс был к этому причастен. Что самое приятное, он надеялся быть причастным к этому и впредь.
Вот что значит быть стражником. Ты рыщешь всюду, суешь свой нос, куда не просят, потом находишь след и вот уже несешься куда-то сломя голову, надеясь перехватить очередного ублюдка раньше, чем он совершит еще что-то, и пострадает еще кто-то. А потом, если ты достаточно хорош, все кончается, и наступает этот краткий миг стражнического триумфа. Да, именно ради таких моментов и стоит жить. Жаль, что тем, кто никогда не был стражником, это так трудно понять…
Ваймс свернул на Лепешечную и неосознанно замедлил шаг.
«Сибилла».
Ваймс всегда считал, что ему невероятно повезло с женой. И так оно, черт побери, и было. Сибилла была замечательной. Возможно, даже лучшей женщиной на Диске. Она отдала Ваймсу свою любовь, она подарила ему сына. Она дала Ваймсу все, о чем другие только мечтают. Так какого же черта?!
Ваймс устало затянулся. Мысли о жене моментально добавили горчинку в сладкий вкус победы. Он почувствовал себя виноватым, сам не до конца понимая, почему.
Наверное, все женатые пары рано или поздно через это проходят. Хотя, если задуматься, их «сложный период» длился уже долго, очень долго, фактически, с самого начала; раз за разом, день за днем они проходили через бесконечную череду маленьких войн и примирений. Что ж, они всегда были очень разными и даже научились с этим жить. Более или менее научились. Если бы только Сибилла смогла понять…
Ваймс затянулся снова, прогоревшая сигара уже едва не обжигала пальцы. Конечно, он и прежде размышлял о том, что Сибилла вообще в нем нашла, пытался хоть частично взглянуть на ситуацию ее глазами. Это чем-то напоминало старый стражнический прием с влезанием в чужую шкуру, с одним отличием — предположение «что бы я сделал, если бы захотел по-тихому обнести этот дом» сменялось на другое — «почему я предпочту выйти замуж за этого безвестного стражника-неудачника». За эти годы Ваймс хорошо узнал Сибиллу, и, кажется, нашел верный ответ.
Всю свою жизнь от самой юности Сибилла лелеяла мечту — если уж выходить замуж, то за «честного человека». Да, мечта может и странная, причудливо романтичная, но вполне в духе Сибиллы. Возможно, у нее даже был составлен список из нескольких десятков пунктов, по которым она безжалостно отсеивала кандидатов. Шли годы, ничего не менялось (разве что среди претендентов на руку и сердце стали появляться все более морщинистые и мерзкие рожи). И вот на ее жизненном пути объявился Ваймс. Безродный забулдыга, со своей пожухлой гордостью и принципами, которые он упорно топил в себе дешевым виски. Трудно представить кого-то менее подходящего в мужья к наследнице благородного рода. Но вся эта история с драконом… Черт, если смотреть на происходящее с этой стороны, то там и впрямь можно было углядеть какой-то романтический налет.
Ваймс пробил мыском сапога схватившийся за ночь лед и утопил окурок в луже. Его мысли продолжали течь вперед по руслу полусонного сознания.
И вот Сибилла решает, что нашла того, кто ей подходит. Того, кого она так ждала. И делает этого «его», в смысле, Ваймса, своим мужем. Вот только очень скоро она понимает, что к «честному человеку», которого она выбрала, прилагается еще огромное количество «но», которые она выбирать не особенно-то и хотела. И эти «но» — большие, действительно огромные, настолько здоровенные, что порой за ними вообще не видно того самого человека. Особенно когда он раз за разом убегает от тебя в ночь, а порой еще и приносит с собой опасность, которая может коснуться даже вашего сына…
Должно быть, Сибилла ощущала… некое разочарование. Все ее попытки быть правильной женой, ее стряпня, вся ее забота. А все, чем Ваймс был способен ответить — это как можно меньше кривить рожу, когда она говорит ему, что хотела бы выбраться куда-то «в свет» вместе с ним.
А теперь еще и эти крестины, с которых он фактически сбежал. Сибилла к ним так готовилась…
Ваймс понял, что должен извиниться. Действительно извиниться, а не отделаться дежурной коробкой шоколадных конфет или букетом. Вот только что это изменит? В общей перспективе? Пожалуй, ничего. Он не сможет стать тем отличным семьянином, которым хочет видеть его Сибилла, а она так и не поймет, каково это… зачем он делает то, что делает. Порой семейная жизнь может оказаться хуже самого запутанного из дел.
Ваймс осторожно, стараясь не шуметь, приоткрыл ворота своего дома на Лепешечной и проскользнул во двор. Он всегда осторожничал, хотя ворота никогда не скрипели, ведь за ними следил Вилликинс. Но Ваймс все равно перестраховывался. Так, на всякий случай.
В прихожей он быстро разделся и с наслаждением стянул с ног промокшие за ночь сапоги. Ощущение тепла мягко окутало Ваймса с головы до ног. Мгновенно захотелось спать. Не глядя по сторонам, он пробрался в Малую-Почти-Синюю ванную, где всегда оставляли немного воды на случай, если ему придется смывать с себя кровь в слишком раннее даже для слуг время. Крови в этот раз практически не было, поэтому водные процедуры Ваймс завершил максимально быстро. Он переоделся и уже собирался на цыпочках пробраться в спальню, когда его полусонный мозг вдруг выделил из привычного окружения необычно яркое пятно. Ваймс моргнул. Букет. Огромный благоухающий букет на столе в гостиной. Ваймс подошел ближе. К своему удивлению он даже понял, что за цветы перед ним. Это были редкие орхидеи — Драконий зев, Сибилла говорила о них. Ваймс собирался подарить ей несколько этих заморских цветов, но, кажется, немного опоздал. Перебить эту роскошь будет непросто.
Среди ярких развернувшихся лепестков виднелась записка. «Сиятельной Сибилле», — гласили изящные серебряные буквы с кучей ненужных завиточков. Ваймс ухватил записку двумя пальцами и перевернул — подписи не было. Сон улетучился, будто его и не было.
«Сиятельной», значит. Непохоже, чтобы букет был от какой-то старой подруги или родственницы. Те обычно называют друг друга «милочка» или «душенька». На благодарение для крестной матери тоже не слишком-то похоже. Ваймс вернул записку на место. Это был просто букет. Просто. Букет. И Ваймс не собирался начинать расследование против собственной жены. Это было бы глупо, даже подло с его стороны.
Он поднялся на второй этаж и заглянул в детскую. Юный Сэм спал. Ваймс позволил себе пару минут просто тихо полюбоваться на него, а потом осторожно прикрыл дверь и направился в спальню. Это был действительно долгий день.
***
Темница жила своей собственной жизнью. Четко спланированной и понятной. На первый взгляд могло показаться, что понятна она должна быть в первую очередь тем, кто эту темницу построил, и тем, кто планировал держать в ней пленников. В действительности же дела обстояли несколько иначе. Темница была старой, за долгие столетия она повидала немало «хозяев» и «гостей». Часто ее «хозяева» становились ее «гостями», а «гости», по большей части, становились кормом для крыс. Но, так или иначе, все они меняли темное нутро тюрьмы. Год за годом, столетие за столетием. «Гости» делали схроны и рыли подкопы, надеясь выбраться на свободу. «Хозяева» тоже не оставались в стороне: они укрепляли ее стены, меняли решетки, рыли или засыпали тайные ходы. Изменения копились и копились, как пыль под лестницей. Поэтому в данный момент «хозяином» этого места можно было считать человека, наиболее осведомленного обо всех его особенностях, неважно, с какой стороны решетки он находился. И так уж случилось, что сейчас этим человеком был Ветинари.
В углу раздалось шуршание. Из прорехи между камней просунулась крысиная мордочка.
— Писк.
Мордочка исчезла. Мгновением позже из дыры показался крысиный хвост, затем задняя часть крысы, и, наконец, вновь появилась голова, держащая в зубах сложенную бритву. В этот раз Скрп преуспел. Хорошо — бриться старым скальпелем или ножом для писем было бы не слишком удобно.
Скрп вложил бритву в протянутую ладонь и издал длинную тираду, состоящую из вздохов и попискиваний. Красные глазки крысы возбужденно выпучились.
— О, — Ветинари удивленно приподнял бровь, — и что же случилось после?
Доклад Скрпа, хоть и разбавленный немалым количеством уличного крысиного жаргона, все же был весьма обстоятелен и точен (крысы, в отличие от людей, намного больше внимания уделяют деталям, а не общей картине).
— Какого, говоришь, цвета был синяк у Воунза?
— Писк!
— Надо же! Похоже, капитан действительно разозлился.
Ветинари поднял с пола чашку с собранной дождевой водой.
— Выходит, очень скоро капитан присоединится к нам, — Ветинари встряхнул импровизированный помазок из старых писчих перьев. — Подержи, пожалуйста, зеркало.
***
Ваймс открыл глаза и уставился в потолок. Снова эти сны, будь они неладны! С того момента, как он вернулся (хотелось бы верить, что окончательно) в собственное тело, подобные ночные видения время от времени посещали его. В этих снах Ваймс видел прошлое, причем видел его глазами Ветинари.
Ветинари. Ветинари. Ветинари. Патриций будто бы нашел еще один способ действовать ему на нервы. Теперь Ваймс не мог скрыться от него даже в собственной постели.
Сперва Ваймс принял эти видения за самые обычные, пусть и причудливые сны, но очень быстро в этом разуверился. Для снов они были слишком подробны и обладали слишком большим количеством мелких, точных и правдивых деталей. А после пары снов, в которых фигурировал лично он, Ваймс убедился окончательно.
Кто-то не слишком разборчивый в средствах мог бы увидеть в подобной оказии любопытную возможность для подъема по карьерной лестнице… Ха! Зная патриция, Ваймс без сомнений бы поставил все свое жалованье на то, что полет такого ловкача был бы и впрямь стремительным, вот только происходил бы он в противоположном направлении и с весьма предсказуемыми последствиями.
Ваймс же чувствовал только досадное раздражение. Он будто бы тайком подглядывал за чужой жизнью через замочную скважину и никак, черт побери, не мог остановиться.
«Вероятно, побочный эффект от продолжительного и крайне эффективного морфо-ментального слияния», как пояснили волшебники. Говоря обычным человеческим языком: «Ты пересидел в шкуре патриция, так что теперь наслаждайся». Конечно, Парадигмус предложил провести какие-то исследования и эксперименты для выявления и, если повезет, устранения этого «побочного эффекта», но Ваймс твердо отказался. Если уж ему приходилось выбирать между просмотром ярких картинок по ночам или тем, что хоть кто-то снова попытается залезть к нему в голову, то Ваймс определенно предпочел бы картинки. В конце концов, в этом даже было что-то… любопытное.
«Все же у него был ключ, — усмехнулся про себя Ваймс. — Хотя чему удивляться, это же Ветинари. В каком-то роде у него всегда что-то да припрятано в рукаве».
Судя по всему, было уже далеко за полдень. Ваймс решительно отбросил одеяло и поднялся с кровати. Список дел собрался немалый, но если Ваймс что-то и научился ценить, так это дни, которые удавалось начать со спокойного бритья и чашки кофе. Нет, если бы каждое утро начиналось именно так, то он бы просто завыл от тоски, но вот если случай представлялся время от времени…
— Доброе утро, сэр! — приветствовал его Вилликинс.
— Доброе утро, Вилликинс, — отозвался Ваймс. — А леди Сибилла?..
— Ее светлость с утра работала в драконьих загонах, но буквально полчаса назад отлучилась.
Ваймс вздохнул и принялся взбивать помазком мыльную пену. Похоже, разговор вновь откладывался, и, черт побери, кажется, он был этому рад.
— Она… — Ваймс попытался подобрать слова, — была очень расстроена вчера?
Дворецкий на мгновение задумался.
— Нет, сэр. Я бы не сказал.
— О, — Ваймс замер, не донеся бритву до лица. — И то, что она была одинокой крестной…
— Крестным отцом стал господин Блэнч. Если мне не изменяет память, он приходится двоюродным племянником ее светлости по материнской линии.
Ваймс покрутил услышанное в мыслях.
— Она быстро нашла выход из ситуации.
— Если позволите высказать свое мнение, сэр.
— Конечно, говори.
— У него был пошит подобающий случаю камзол. Не думаю, что это решение было спонтанным.
Комок пены в полной тишине шлепнулся на пол, забрызгав все вокруг. Дворецкий проводил его молчаливым взглядом.
— Как думаешь, Вилликинс, — произнес Ваймс после долгого молчания, — я плохой муж?
— Не могу оценить, сэр. У меня самого никогда не было мужа, сэр.
— Возможно, тебе очень повезло, Вилликинс.
— Поверю вам на слово, сэр.
Ваймс начинал догадываться, что коробка конфет уже точно не спасет дело. Сибилла даже не злилась на него. Нет, она просто постепенно переставала на него рассчитывать. Казалось бы, Ваймсу должно было становиться от этого легче, но отчего-то не становилось.
— Прикажете накрыть поздний завтрак в столовой?
— Попроси принести ко мне в кабинет, я хотел немного разгрести бумаги, — отозвался Ваймс. — И еще. Сообщи мне, пожалуйста, когда ее светлость вернется домой.
***
Ваймс сделал глоток ароматного обжигающего кофе и окинул взглядом стол, словно поле предстоящей битвы. Письма, списки по учету, счета и еще целый ворох того, что Ваймсу не удавалось распознать на первый взгляд. Он избегал бумажной работы уже полтора месяца, но сейчас время пришло. К счастью, часть можно было подписать практически не глядя. Поверх корреспонденции лежал свежий номер «Таймс».
Ваймс, не вчитываясь, перелистнул первую страницу со статьей о поимке Янтарного Джека и углубился в ленивое изучение новостей, которые действительно могли стать для него новостями.
Уже на третьей странице его поджидала статья о событиях в Убервальде. «Прольется ли кровь?» — вопрошал заголовок. Это даже звучало глупо, учитывая, о какой стране шла речь. Кровь там проливалась постоянно, просто большая ее часть никогда не достигала земли. Когда у власти сидят сплошь вампиры и оборотни, кровь становится чем-то вроде дополнительной национальной валюты.
В последнее время в Убервальде и впрямь было чертовски неспокойно. Говоря начистоту, там назревала самая настоящая гражданская война, если войну вообще можно считать гражданской на земле, которую и государством-то назвать можно с натяжкой. Да, леди Марголотте удалось объединить под своим началом немалую ее часть. Эту часть она бережно хранила, понемногу, шаг за шагом, выводя ее «в свет». И дело было не только в вампирском вегетарианстве и черных ленточках. Она занималась политикой, настоящей политикой, и получалось у нее весьма недурно. До недавних пор.
А потом дальний Убервальд, состоявший из несметного количества маленьких враждующих графств и герцогств, вдруг перестал вяло шипеть из своих гробов и выступил против Марголотты единым фронтом. Старые упыри не желали жить по-новому. Ничего удивительного. Все, как и у всех остальных.
Конечно, велись разговоры. Пока что велись, по крайней мере. Дальние графства хотели независимости, Марголотта прижала их за горло и отпускать не хотела. К переговорам быстро присоединились убервальдские соседи. Ожидаемо. Ничего страшного не было бы в том, чтобы одни вампиры немного поколотили других. В конце концов, они бессмертны, и навредить им по-крупному практически невозможно, но беда заключалась в другом — между двумя воюющими сторонами всегда попадает кто-то. Как правило этим кем-то становятся самые обычные люди, которых война просто сметает со своего пути, калечит и выжимает досуха. Никто из соседей Убервальда не желал становиться «кем-то».
Разумеется, Ветинари был среди тех, кто вел переговоры. И, насколько мог судить Ваймс, работы у него сейчас было по горло.
Ваймс прикинул, сколько месяцев патриций уже не вызывал его на личную аудиенцию, довольствуясь стандартными рапортами. Не то чтобы Ваймс скучал по этим полным сарказма и взаимных колкостей встречам. Конечно нет! Но в их отсутствии было нечто тревожное. Как в затишье перед бурей.
Он пробежал глазами по тексту. Выходит, через несколько недель в Убервальде соберутся важные шишки в попытке решить дело мирным путем. Ваймс ни за что не сказал бы этого вслух, но, положа руку на сердце, он считал, что если среди этих шишек будет Ветинари, дело может обернуться не самым дурным образом.
Ваймс отложил газету, сделал еще один глоток кофе и принялся за письма. Пара никому не нужных приглашений, списки по расходам и доходам из Щеботанского поместья. Он сортировал письма и ставил подписи, почти не задействуя сознание, пока на вершине стопки не оказался конверт. Обычный конверт. Очень потертый конверт без единой подписи или штемпеля почтамта, зато скрепленный уже знакомой ему печатью со строгой литерой «V».
Дурное предчувствие выпорхнуло у Ваймса из-за плеча и мгновенно ввинтилось ему в висок. Медленно, словно он обращался с ядовитой змеей, Ваймс вскрыл конверт и рассмотрел его содержимое. Письмо было коротким.
«Она понадобится. Скоро».
Она?
Кофе едва не пошел у него носом. Ваймс закашлялся. Дурное предчувствие в один миг превратилось в осознание, пронзившее голову насквозь. Он резко поднялся из-за стола и в два шага подлетел к секретеру. На пол посыпались бумаги и старые блокноты.
«Она».
Именно там он хранил «ее». В глубине, на самой дальней полке, всей душой надеясь, что больше не придется брать ее в руки.
Ваймс взял в руки шкатулку из темного дерева и откинул крышку. «Она» тускло поблескивала в неярком дневном свете. Верига Солнца. Древний артефакт, созданный жрецами Ома, чтобы «усмирять» вампиров. Однажды Ваймсу уже приходилось ее использовать. Картина последствий до сих пор очень ярко стояла у него перед глазами. Верига могла лишить вампира всех его сил, но еще она была настоящим орудием пытки.
Ветинари в своей темной иронии подарил эту проклятую штуку ему, так сказать, на «непредвиденный случай». И вот теперь:
«Она понадобится. Скоро».
Ваймс захлопнул шкатулку.
И сорвался с места.
***
Он влетел во дворец, как очень встревоженный, рычащий себе под нос метеор. Дворцовые стражники, дежурившие у главного входа, едва успели расцепить алебарды, давая ему проход. Впрочем, даже если они и не успели бы этого сделать, Ваймса это вряд ли остановило бы. Сейчас его вообще очень мало что могло остановить. Возможно, даже выстрел из Шматотворца не дал бы должного эффекта. Крепко сжимая под мышкой шкатулку с Веригой, Ваймс взбежал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки разом.
Еще один лестничный проем. Коридор. Приемная. Краем глаза Ваймс отметил, что стол секретаря пустовал.
Он замер, пытаясь отдышаться. Всего в нескольких шагах темнели закрытые двери Продолговатого кабинета. Ваймс не стал стучать. Чуткие вампирские уши патриция наверняка уловили весь топот и шум, который он издавал, а значит, стук в дверь был не более чем простой формальностью. На формальности у Ваймса не было времени.
Он распахнул дверь.
— Ваймс…
Голос патриция выдернул Ваймса из адреналинового прилива и бросил на холодные камни реальности. Ветинари сидел за столом, разбирая корреспонденцию при свете одинокой свечи, и совершенно точно не выглядел, как человек… то есть, вампир, которому хоть что-то нужно срочно.
— Должен признать, это было весьма эффектное появление, — заметил Ветинари, окидывая Ваймса с ног до головы холодным взглядом.
Ваймс почувствовал себя глупо.
— Сэр! — хрипло выдохнул он, стараясь как можно незаметней затолкать в легкие лишнюю порцию воздуха.
— Хотя и слегка бесцеремонное.
— Сэр, — Ваймс запоздало снял шлем и зажал его под мышкой. Теперь обе его руки были заняты. Ваймс почувствовал себя еще глупее.
Нет, он не мог ошибиться. Почерк в записке точно принадлежал Ветинари. Что-то здесь не так. Это очередная дурацкая игра или?..
Ветинари перестал сверлить его взглядом и вернулся к бумагам. В его позе было нечто… Нечто вроде легкого, почти растворившегося эха напряжения. Ваймс сделал шаг вперед.
— Но если уж вы нашли время заглянуть, — патриций поднял со стола утренний номер «Таймс», его глаза на мгновение прищурились, — позвольте поздравить вас с успешной поимкой очередного общественно опасного элемента. Хотя, должен заметить, прежде вам удавалось избежать привлечения простых граждан, пусть и добровольцев, к столь опасным облавам.
— Сэр? — нахмурился Ваймс.
Пожалуй, все же стоило прочитать ту статью на первой полосе.
— Юная леди, выступившая в роли «наживки», если я верно использую ваш жаргон, уже дала интервью, — пояснил патриций.
Мысли Ваймса сделали круг и со скрипом встали на нужные места. Кое с кем придется провести серьезную «воспитательную беседу».
— Это была не особо «юная» и не вполне «леди», сэр. Боюсь, в роли наживки выступил капрал Шноббс.
Правая бровь Ветинари слегка изогнулась.
— Хотя он и правда вызвался добровольцем.
Взгляд Ветинари практически не изменился.
— Он не хотел растерять навыки э… — Ваймс замялся, — тайной полевой работы, сэр.
— Вот как.
— Да, к тому же этот… — Ваймс перебрал в голове несколько не слишком подходящих эпитетов, пока не нашел нужный, — преступный элемент все равно в итоге нарвался на сержанта Ангву…
Патриций продолжал слушать оправдания, выжидательно глядя на Ваймса. Его бровь не дернулась ни на миллиметр.
— … которая тоже была одета… в своем роде «не по форме».
— О, — только и произнес Ветинари.
— Именно так, сэр. Обычно те, кто встречает ее в этом виде, всегда сперва говорят «О», прямо перед тем, как намного громче сказать «Ааааа».
— Действительно, — Ветинари отложил газету в сторону, — похоже, на этот раз удача оставила Янтарного Джека.
Удача? Ха, как бы не так. Конечно, в работе стражника удача и впрямь занимает не последнее место. От нее может многое зависеть: смоет ли дождь следы или оставит их нетронутыми; выглянет ли кто-то из соседей в нужный момент в окно, чтобы разглядеть, в какую сторону удирает грабитель, или нет; пролетит ли мимо стрела, выпущенная в темноте наугад, или вонзится тебе прямо в шею. Вот только в случае с Янтарным Джеком удача почти не играла роли. Он мог быть пойман намного, намного раньше, если бы кое-кто вовремя вынул голову из задницы и делал свое дело.
— Я бы предпочел, чтобы она «оставила его» еще раньше, — проворчал Ваймс. — Например, при рождении. Это позволило бы избежать очень многих жертв.
Патриций неопределенно повел рукой.
— Так или иначе, вы и ваши люди прекрасно справились.
— Это наша работа, сэр.
— Безусловно, — Ветинари выудил из пачки очередную бумагу, — что же касается слухов об оккультной или религиозной природе этих убийств…
Он вгляделся в мелкий убористый почерк и на мгновение поднес бумагу ближе к свече.
— Теория не подтвердилась, — отчеканил Ваймс.
— И он не считал, что таким образом изгоняет из несчастных зло или пытается пленить их души?
— Вы про его любовь к янтарю?
— Именно.
Ваймс понял, что где-то начал тихо тикать часовой механизм, отсчитывающий секунды до момента, когда его терпение и выдержка иссякнут.
— При всем уважении, а для жертв и их родственников есть хоть какая-то разница, был этот ублюдок истово верующим или нет?
— Для них, возможно, разница и невелика, — ответил Ветинари, — но надо мной второй день стоят два десятка встревоженных первосвященников и их не менее встревоженная паства. И они хотят услышать ответ, Ваймс.
Ваймс медленно выдохнул и так же медленно сосчитал до пяти.
— У него не было никаких религиозных идей. На допросе он подтвердил это.
Все так. Иногда камни — это просто камни, а кровожадные подонки просто кровожадны. Никаких красивых легенд или оправданий, просто чистая жестокость.
Ветинари сделал пару кратких пометок в своем блокноте. Ваймс стоял достаточно близко, чтобы заметить крошечное чернильное пятно у него на мизинце.
— Что ж, в таком случае не позволяйте мне себя задерживать.
Ваймс не двинулся с места. Его мысли не переставая метались между чертовым письмом, проклятой шкатулкой и человеком, сидящим за столом пред ним. Все, с него было довольно этого цирка.
— У меня есть один вопрос… сэр.
Ваймс медленно подошел к рабочему столу и не торопясь поочередно опустил на него сперва шлем, затем шкатулку, после чего уперся кулаками в столешницу сам.
— Это должен быть очень важный вопрос… — недовольный взгляд патриция вонзился в Ваймсовы руки.
Ваймса это совершенно не впечатлило. Где-то в метафизических планах бытия счетчик его терпения издал последнее «тик».
— О да.
Правая рука Ваймса метнулась вперед, ухватив шелковый шейный платок, после чего резко дернула на себя. Рывок получился сильным, патриция почти распластало по столу. Между их лицами оказалось не больше дюйма.
На лице Ваймса заиграла нежно-людоедская улыбка.
— Где, черт побери, Ветинари?! — прорычал он.
Позади бесшумно открылись двери.
— Это очень хороший вопрос, ваша светлость, — заметил подошедший Стукпостук. — Но дело в том, что мы и сами точно не знаем.