Его сознание, то рассыпаясь на части, то на краткий миг собираясь воедино, дрейфовало по волнам… Недосмотра?.. Недоброжелания?.. Недоработки?.. Недомогания?
Возможно… Нет, неверно. Было слово точнее — боль.
Особенно резкий спазм вырвал его из беспамятства, самым действенным, хотя и бесцеремонным образом приобщив к реальности. Болело все. Даже волосы — вопреки всякому здравому смыслу.
Участок сознания, отвечающий за восприятие окружающей действительности, слабо сигнализировал о том, что рядом кто-то есть. Ветинари не без некоторых усилий сосредоточил взгляд. Фигура приобрела очертания… Сэмюэля Ваймса.
Ваймс.
Успокоенное этим открытием сознание едва было не нырнуло в забытье снова, но Ветинари волевым усилием сумел удержать его на плаву. Прямо сейчас он видел нечто важное.
— А, Ваймс…
Звуки неохотно складывались в слова, горло полосовало болью на каждом вдохе и выдохе, но это тоже было важно.
— Как вы себя чувствуете, сэр?
— Практически мертвым.
Это был честный ответ. Возможно, даже слишком честный, но, учитывая обстоятельства, приемлемый. Намного важнее сейчас было обратиться к своей памяти и отделить реальность от галлюцинаций.
— Кто был тот малый с невероятно кривыми ногами?
— Джимми Пончик, сэр. Некогда владел очень толстой лошадью и был жокеем.
Чудесно. Значит, эта сцена ему не привиделась. Ветинари ощущал легкое раздражение оттого, что в данный момент не мог полностью довериться собственной памяти. Например, кайман в его постели определенно был плодом его же воображения. Горький кайман. Хм… Нелепость. Они даже не водятся в этой части Диска.
Но горечь была вполне реальной. Она копилась в ставшей вязкой слюне и оседала на зубах. Допустим.
Ветинари задал еще несколько вопросов, поддерживая очаровательно-нелепую беседу с командором. Эта беседа помогала ему сосредоточиться, слова практически не имели смысла… Или имели?
Кайман. Кайма. Окаймленный.
Сознание попыталось выдать очередной фортель, утащив его обратно в пучину бреда. Или нет? Ветинари не оставляло ощущение, что один из осколков его «я» сейчас что есть силы пытается достучаться до остальных.
Кайма.
Да, у возившегося с ним коновала действительно были весьма обметанные потрескавшиеся губы (эта деталь особенно ярко въелась в память), но это не было редкостью для человека, проводящего много времени на открытом воздухе и не слишком следящего за собой.
Вероятно, стоило сконцентрироваться на другом. Мышечная слабость, потеря и спутанность сознания, горечь во рту. Подобные симптомы может дать более трех десятков различных ядов.
Бывают ли кайманы ядовиты? Нет, кажется нет.
Ветинари на миг прикрыл глаза, подавляя очередной приступ головокружения. Перед его внутренним взором тут же предстал кайман в шлеме и с сигарой в зубах. Нет, это было уже слишком.
— Сэр? — всклокоченная шевелюра командора тут же нависла над ним.
Пару мгновений они смотрели друг на друга.
Кайма?
Ветинари приподнялся на локтях, чтобы лучше рассмотреть лицо Ваймса.
— Ваймс, у тебя когда-нибудь ногти на ногах чесались?
Нелепица идеально сделала свое дело. На миг глаза Ваймса широко распахнулись, а рот приоткрылся. И вот она. Едва заметная потемневшая кайма по краю губ и такая же, только еще бледнее, на нижнем веке. Эти временные метки появлялись лишь на начальных этапах воздействия, прежде всех остальных симптомов. Если упустить момент, то в следующий раз их можно будет разглядеть только на трупе.
Ветинари слабо улыбнулся, узнав старого друга.
Мышьяк.
Но введенный не через пищу и, скорее всего, не через прямой контакт с кожей (это еще предстояло проверить), а иным весьма необычным способом. Стоило признать, что подобная изобретательность мастера достойна восхищения. Впрочем, для признания чужих заслуг и собственных просчетов сейчас был не лучший момент. Были вещи и первостепеннее.
— Спасибо, Ваймс. — Ветинари сел на кровати и взял со столика кипу бумаг. — Не смею больше тебя задерживать.
Ваймс застыл с открытым ртом, в его взгляде попеременно мелькнули обида, злость и упрямство. Очаровательно, но совершенно несвоевременно.
Ветинари ценой некоторых усилий придал своему лицу и голосу максимально холодно-отстраненное выражение.
— Что-нибудь еще, командор?
Ваймс захлопнул рот и сжал кулаки, желваки на его щеках вздулись.
— Ну… Кажется, нет, сэр. Думаю, я пойду, сэр.
Ветинари предпочел давить до конца.
— Если не возражаешь. И, наверное, в моем кабинете тоже скопилось много бумаг, буду очень признателен, если ты пошлешь за ними кого-нибудь.
Хлопок дверью всегда удавался Ваймсу недурно, но именно этот определенно мог занять почетное призовое место. Эффект должен был продлиться достаточно долго. Командору прямо сейчас не помешает немного проветриться подальше отсюда.
Ветинари отложил бумаги и осторожно поднялся на ноги. Дел было невпроворот.
***
Ваймс распахнул глаза и закашлялся. Если в его жизни и случались пробуждения гаже этого, то их было очень немного. Такое ощущение, что горло расковыряли ржавым ножом, а потом еще и щедро сыпанули перца поверх.
Он вытащил из сумки флягу и сделал несколько больших жадных глотков. Вода была ледяной, зубы мгновенно заломило, но хотя бы чертова горечь и боль ушли. Ваймс закрутил крышку и отбросил флягу в сторону.
Проклятые сны. Теперь к ярким картинкам прибавились и ощущения. Надо было соглашаться на предложение волшебника. Это уже переходит всякие границы. Еще немного, и он окончательно оветинарится.
Ветинари.
Довольно странно. День за днем наблюдая за ним — за его лицом, напоминающим непроницаемую маску, слушая голос, то отдающий распоряжения, то отпускающий колкие замечания, следя со стороны (чаще с возмущением или раздражением) за отлаженной работой машины под именем Ветинари, можно было легко упустить из виду тот факт, что патриций мог испытывать страдания. Особенно такие.
Ваймс откинулся на сиденье и по самый нос закутался в плащ. О том, чтобы снова уснуть, не могло идти и речи. Он был слишком разбит и взвинчен для этого. Не из-за сна. По крайней мере, не только из-за него. Именно так. Все-таки прошлое, каким бы оно ни было, оставалось прошлым, а Ваймса всегда больше интересовало настоящее и следующее за ним ближайшее будущее. Что-то, куда он без труда мог заглянуть.
Прямо сейчас его настоящее состояло в бесконечной тряске на дороге, а заглянуть он не мог никуда кроме своей дорожной сумки да того самого прошлого, ну, и может еще своего воображения вдобавок. Воображение у Ваймса было не то чтобы очень богатое, скорее оно было весьма односторонне развито в силу особенностей его работы. Но там, где оно было развито… Черт!
Ваймс стукнулся затылком о подрагивающую стенку кареты и закрыл глаза. Сны — это только сны. Какими бы они не были, они не могут влиять на настоящее. Только в дешевых романах погибающий главный герой посылает своей возлюбленной «последнее прости» в виде какого-нибудь многозначительного сна. Это глупо.
Ваймс — не девица, вздыхающая у окна, а Ветинари не безропотно принимающий свою судьбу романтичный путешественник. Черт, да патриций сам кому хочешь так прочистит мозги, что никакое «последнее прости» уже не понадобится. Уж это он умеет делать лучше всех. Годы практики, чтоб его! Какой случай ни вспомни, каждый раз, когда казалось, что уж на этот-то раз песенка Ветинари спета, он снова выходил сухим из воды. Взять хоть тот же случай с отравлением…
Мысль совершила мертвую петлю и вновь вернулась к событиям едва растворившегося сна. Минуточку…
Минута прошла, и не одна. Ваймс сидел, тупо глядя в одну точку, и начинал закипать. Он и без всяких снов хорошо помнил те дни. Патриций в отключке, разворошенное змеиное гнездо из глав гильдий и знати, убийства и големы. И он сам посреди этого чокнутого водоворота, пытается… сделать все правильно. Нет, в итоге ему удалось распутать это дело. Раскрыть заговор и по крайней мере попытаться призвать к ответу виновных, но оказывается, что все это время…
Не удержавшись, Ваймс треснул кулаком по стенке кареты. Стекла жалобно задребезжали, а спящий на переднем сиденье почтальон тревожно всхрапнул во сне.
Все это время Ветинари не просто знал и молчал, нет. Даже находясь в бессознательном состоянии, он умудрялся манипулировать Ваймсом. И не просто манипулировать — извращенно «опекать» его, словно неразумную зверушку, не способную распознать источник опасности. За долгие годы работы Ваймс уже успел привыкнуть к тому, что патриций походя использует его для осуществления своих планов, но это переходило всякие границы.
«Я могу привлечь его за препятствование расследованию, — думал Ваймс, — и плевать, что это было расследование покушения на него же самого!»
За окнами кареты что-то протяжно засвистело, вероятно, ветер.
«Клянусь, если с ним все в порядке, я сам оторву ему голову! А потом приставлю на место и снова оторву! Я…»
Продолжить список Ваймс не успел, потому что карета резко подлетела в воздух и, сделав неудачный полуторный тулуп, рухнула на бок. За время этого недолгого, но насыщенного полета Ваймс успел дважды поздороваться боками с полом и потолком кареты, а один раз лбом с затылком спящего почтальона.
Сквозь гул крови в ушах Ваймс услышал, как истошно заржала и почти сразу же замолкла лошадь. Послышалось странное клекотание и звук безусловно животного происхождения, в то же время не похожий ни на что слышанное Ваймсом ранее.
— Эй, — как можно тише прошептал Ваймс, — ты цел?
В ответ глухо застонали. К счастью, этот стон скорее относился к разряду «ох-голова-моя-голова», а не к «я сломал себе спину, а ребра теперь торчат у меня из груди».
Удостоверившись, что меч все еще при нем, Ваймс осторожно поднялся, а затем выглянул из разбитого окна, теперь занимающего место потолка.
Снаружи он увидел нечто. И это нечто жрало их лошадь.
— Вот черт…
Нечто оторвалось от трапезы и посмотрело прямо на Ваймса. Оно было примерно вдвое крупнее лошади, имело широкие перепончатые крылья и внешне напоминало незаконнорожденное дитя какой-то распутной летучей мыши, согрешившей разом с каждым зверем и птицей в лесу. Невероятная мешанина шерсти, рогов, чешуи и перьев. Будто деревенская модница, не знающая, что же лучше надеть в этом сезоне, напялила все сразу.
Зубастый клюв приоткрылся, и в воздухе мелькнул раздвоенный язык. Ваймс, стараясь не делать резких движений, потянул из ножен меч.
— Это чего-ой! Это чего-й же делается?! — завопил «старина Эд» откуда-то из ближайшего сугроба.
Хорошая новость — старик был жив. Плохая новость — это могло оказаться весьма кратковременным явлением. Крылатая тварь отвернулась от Ваймса и бросилась на крик.
Проклиная все на свете: чужую страну, чудовищ и крикливых стариков, Ваймс рванулся следом. Бежать по свежевыпавшему снегу было тем еще удовольствием, а тварь совершенно не была намерена давать ему хоть немного форы. Она уже почти настигла Эда.
Старик, разглядевший наконец, «чего-й же именно делается», на мгновение замолк, а затем издал настолько пронзительное меццо-сопрано, что человеческий слух едва мог различить его верхние октавы. А вот тварь могла. И ей они явно не понравились. Чудовище приподнялось на задних лапах, угрожающе распахнуло крылья и приготовилось к броску.
— Эй! — Ваймс походя подхватил с земли что-то, прежде бывшее частью их кареты, и швырнул в нее. — На меня смотри, чтоб тебя!
Обломок шлепнул тварь по мохнатому боку, не причинив никакого вреда. Уродливая голова нехотя обернулась к Ваймсу.
— Ты арестована!
Ваймс не слишком-то размышлял над тем, что именно он кричит. Самым главным сейчас было не дать чудовищу сожрать Эда. Об остальном можно было подумать и потом. Секунды через две, например.
Окрик все же сделал свое дело. Чудовище распушило перья на голове и издало мерзкий скрипучий крик.
— Что, думаешь, такая крутая? — Ваймс покрепче перехватил меч, прикидывая, какая из частей твари лучше поддается усекновению (густая шерсть и кое-где проглядывающая из-под нее чешуя не внушали особого оптимизма). — Однажды я уложил дракона! А уж он-то покруче тебя будет!
Строго говоря, это было не совсем правдой. К самому «укладыванию» дракона он имел весьма опосредованное отношение. Главную часть работы сделал малютка Эррол. Но, учитывая обстоятельства: «город не был выжжен дотла», «никто не поедал девиц» и, самое удивительное, «Ваймс остался жив», данный исход все равно можно было смело считать победой. К тому же, блеф всегда был одним из самых действенных орудий стражника, особенно, когда реальный перевес был совсем не на его стороне. И когда стражник был в ужасе.
Чудовище неловко подпрыгнуло в воздух и расправило кожистые крылья.
— Ох, черт…
В один миг Ваймс сделал сразу два наблюдения: первое — в воздухе тварь чувствовала себя намного лучше, чем на земле, и второе — кажется, ему все же удалось серьезно ее разозлить.
Растопыренные когти неслись на него с высоты со все нарастающей скоростью. Ваймс попытался уклониться, откатившись влево, но те все же успели его зацепить. Скрипнув о металл доспехов, один из когтей подцепил его за нагрудник, будто маринованный пикуль на вилку, и подбросил на несколько футов вверх.
Ваймс совершил резкий кувырок в воздухе и рухнул на землю. Конечно, снег смягчил падение, но оружие от удара все равно выбило из руки. Тварь описала круг в воздухе и ушла на второй заход.
Ваймс оглянулся — рукоять меча торчала из снега футах в девяти от него. Можно успеть! Он перекатился на живот и, не поднимаясь на ноги, прямо на четвереньках со всей возможной скоростью пополз вперед. Боевой клич твари звучал все ближе.
Он успел, практически. В миг, когда рука уже тянулась к мечу, сверху рухнул огромный, вопящий и премерзко воняющий ком ярости. Ваймса всей тяжестью вмяло в снег, когти твари вдавились ему в кольчугу.
«Это чертовски нелепая смерть, — мелькнуло у Ваймса в голове, — и проклятую Веригу, я так и не довез…»
Поток покаянных мыслей споткнулся о простой, но приятный факт — никто не спешил откусывать Ваймсу голову. Более того, тяжесть будто бы переместилась со спины, когти разжались и больше не норовили выдавить из него всю требуху.
Тварь его нюхала. Ваймс чувствовал, как вдыхаемый и выдыхаемый чудовищем воздух колышет волосы. Воздух этот смердел дохлятиной и чем-то, что даже нос урожденного анк-морпоркца, как истинного знатока вони, все равно не мог распознать. Ваймс потянулся за оружием.
И тут чудовище чихнуло. Знатно, можно сказать, чудовищно сильно. Ваймса обдало удвоенной волной вони и слюней. Вес, давящий на спину, исчез окончательно. Тварь просто рухнула на бок и судорожно забила крыльями по снегу, не прекращая чихать. Это походило на настоящий припадок.
Ваймс схватил меч и спешно отполз подальше, туда, где ни когтистые крылья, ни длинный, похожий на кнут хвост не могли бы его задеть. Хотя чудище тоже всеми силами, кажется, старалось убраться от Ваймса подальше. Ловя короткие моменты между приступами чихания, оно поднималось на лапы, и упираясь крыльями в землю, пыталось подпрыгнуть в воздух. Словно огромный вонючий шерстяной кузнечик.
Одна из таких попыток наконец увенчалась успехом. Перепончатые крылья сумели поймать ветер, и чудовище, отфыркиваясь и жалобно визжа, рванулось прочь.
Когда силуэт твари окончательно растворился в небесах, Ваймс поднялся на ноги. К нему уже спешил выбравшийся из раскуроченной кареты возница.
— Что это было? — только и смог выдавить из себя Ваймс.
— Это? Думаю, это был настоящий выверн. Мне дед про них рассказывал.
— Дед рассказывал? — Ваймс все еще пытался отдышаться.
— Ага. В молодости он разбойничал по ту сторону Овцепиков, там эти твари тогда стаями водились, — с радостной улыбкой сообщил почтальон, но потом на всякий случай уточнил. — Дело прошлое.
— Не сомневаюсь, — откликнулся Ваймс, все еще глядя в опустевшие небеса.
— Он еще рассказывал, что они жуть как не любят запах нафталина. Черт его знает почему.
«Вот в чем дело, — запоздало сообразил Ваймс. — Чертов вонючий плащ и в самом деле спас мне жизнь. Спасибо, Моркоу».
— Давай-ка займемся настоящим, — Ваймс оторвал взгляд от темных небес и опустил его на грешную и покрытую примятым снегом землю.
Вдвоем они вытащили все еще причитающего себе под нос старину Эда из сугроба. Старик испуганно таращил глаза, но в остальном, кажется, был в полном порядке. Чего нельзя было сказать об их карете. И лошади.
— Вот ежели б мы не отдали вторую лошадь… — возмутился Эд.
— То сейчас у нас было бы две дохлых лошади, — парировал Ваймс.
Все трое взглянули на лошадиную голову. Та лежала в трех футах от тела и с философской укоризной смотрела в небеса.
— Да, можно сказать, Перчинке повезло…
Они перевели взгляд на то, что осталось от дилижанса. Даже последний профан в каретном деле понял бы, что на колеса его снова не поставишь. Одно из них до сих пор продолжало медленно бесшумно вращаться.
Пошел снег.
— Так, — заключил Ваймс, подводя неутешительные итоги. — Сколько отсюда до ближайшего жилья?
— Пешком по снегу?
— И с тремя мешками писем на плечах! — напомнил Эд, явно вознамерившийся исполнять свой почтальонский долг до конца.
— Если вперед, то миль девять, а если решим вернуться — около семи.
Мороз к ночи крепчал, поднялся ветер.
«Если пурга станет сильнее, мы рискуем заблудиться. А даже если мы не заблудимся, Эд уж точно не перенесет такой переход. А может и не только Эд…» — Ваймс был исконно городским жителем, но что-то подсказывало ему, что неподготовленные походы в мороз и метель редко хорошо оканчиваются.
— Переждем здесь, — заключил он, — но надо согреться. Разведем костер. У нас полно бума…
Старина Эд вцепился мешок с письмами, словно тот был ему ребенком, и зло зыркнул на Ваймса из-под косматых бровей.
— … дерева, — успокоил старика Ваймс. — Сложим его из обломков.
Идея была хороша, но на деле разжечь костер по такой погоде оказалось непросто. Огонь нужно было защитить от усиливающегося ветра, который, как назло то и дело норовил сменить направление, к тому же обломки лакированной древесины из безвременно почившей дверцы дилижанса на удивление упорно не желали разгораться. Потребовалось больше получаса времени, полкоробка ваймсовых спичек, одна провонявшая рыбьим жиром старая газета и немереное количество высказанных и невысказанных ругательств, чтобы костер все же разгорелся.
Ваймс протянул руки к огню. За полчаса пальцы успели почти полностью потерять чувствительность от холода. Кожу болезненно покалывало.
Дело дрянь.
Даже если он найдет способ выбраться из этой передряги (а он его, черт побери, найдет!), это непрошенное путешествие снова растягивалось. Не меньше чем на пару дней.
Ваймс вытащил из своей сумки шкатулку и приоткрыл крышку. Огненные всполохи заиграли на серебристых звеньях Вериги. Эта штука была нужна Ветинари, возможно, прямо сейчас. Для чего? Ваймс уже устал теряться в догадках. Он всегда был скорее человеком действия. Узнал. Сорвался. Побежал. По дороге влип в историю из-за того, что не все предусмотрел.
От костра тянуло спасительным жаром. Спать практически не хотелось, но вот мысли в голову лезли самые странные.
А как бы поступил Ветинари, окажись он на его месте?
Ха, Ваймс готов был поспорить, что Ветинари бы в такую передрягу просто не угодил. Он бы подготовился, а не мчался вперед сломя голову. Он бы знал и о вывернах, и о каждой колдобине на дороге. У патриция всегда был наготове план, а если этот план не срабатывал, тогда находился запасной. Запасной…
Ваймс захлопнул крышку и поднялся на ноги. На миг ему почудилось, что он увидел вдали мелькнувший огонек, почти сразу же утонувший в снегопаде. Глупость, какой самоубийца выедет сейчас на дорогу? Да ни одна лошадь…
Огонек мелькнул снова, уже немного ближе. Потом еще ближе. Ваймс прищурился и прикрыл глаза рукой от очередного порыва ветра.
Из снежной пелены выплыла карета. На одном из ее боков покачивался одинокий фонарь, окна были плотно зашторены, а козлы пустовали. Карета напоминала один из этих кораблей-призраков, про которые так любят рассказывать байки в портовых трактирах. Единственный белоснежный, едва различимый на фоне пурги конь уверенно тянул ее вперед сквозь ледяное буйство стихии.
— Да чтоб меня, — прошептал Ваймс.
Поравнявшись с их импровизированным лагерем, конь замер. Это была неподвижность, недоступная ни одному существу из плоти и крови. Ничего удивительного, ведь этот конь был големом. Алые угольки его глаз бесстрастно уставились на Ваймса.
Дверца кареты распахнулась. Сквозь завывание пурги до Ваймса долетел смутно знакомый и до тошноты учтивый голос.
— Ваша светлость, не желаете ли подняться на борт?
***
Итак, Ваймс не ошибся, запасной план все же существовал. Ну, может, не совсем план. Скорее, совершенно разумные действия весьма разумных людей, которые вполне разумно рассудив, пришли к всецело разумному выводу, что чокнутому командору, рванувшему в никуда практически без подготовки, где-то посреди его безумного забега может понадобиться… рука помощи.
В карете было слегка тесновато, она явно не была рассчитана на комфортное путешествие пятерых взрослых мужчин. Хотя, учитывая обстоятельства вроде беснующейся снаружи снежной бури, было грех жаловаться на тесноту.
— Мы сможем подвезти вас, милостивые господа, до Малого Пахнеца. Где вы сумеете отдохнуть и нанять новую карету, — с улыбкой произнес темноволосый мужчина, — после чего — вернуться к выполнению своего служебного долга.
И хотя в его внешности без труда угадывались клатчатские корни, говорил он на чистом морпоркском без единого намека на акцент. Даже обращаясь к почтальонам, этот «клатчатец» с полуулыбкой продолжал смотреть на Ваймса. Это раздражало. Будто Ваймс и без того был недостаточно раздражен (по большей части собственной реакцией на происходящее). В долгу он не остался, также неотрывно буравя Клатчатца взглядом.
Ваймс помнил его. За те дни, что он провел, сидя в шкуре Ветинари, он успел познакомиться с некоторыми из Клерков. Клатчатец был одним из тех, что выполняли для патриция «особые поручения». Немного покопавшись в своей памяти, Ваймс даже вспомнил его имя — Одиир.
«Итак, ко мне приставили «надсмотрщика», — размышлял Ваймс. — Снова.»
Но этот хотя бы не пытался дурачить Ваймса своей деланной беспомощностью. Мужчина выглядел крепким и хорошо подготовленным.
«Надеюсь, скоростному втыканию колов в сердца и швырянию склянками со святой водой он тоже обучен. Это бы очень пригодилось, учитывая, куда и зачем мы направляемся».
Карета, влекомая могучей силой коня-голема, мерно ползла вперед. В какой-то момент Ваймсу показалось, что облепленные снегом колеса вовсе перестали вращаться, но на движении самой кареты это никак не сказалось.
Клерк прикрыл глаза и откинулся на сиденье, делая вид, что задремал. Ваймс тихо фыркнул себе под нос и перевел взгляд на его спутника — молодого, очень худого (что не могла скрыть даже самая теплая одежда) паренька с коротко стриженными волосами. Парень спал, нелепо запрокинув голову назад.
Их так и не представили, но Ваймс успел заметить пару значимых деталей. Крохотные точечные ожоги на подбородке, стриженные почти под корень волосы и специфический запах, окутывающий его, выдавали в пареньке практикующего выпускника гильдии алхимиков. Даже перед тем как уснуть, он практически не говорил, бросая на Ваймса беспокойные взгляды, когда считал, что тот ничего не замечает. Что ж, у них еще будет возможность познакомиться — путь до Здеца неблизкий.
За окном кареты тоскливо завывал ледяной ветер.
***
Ваймс вышел, а говоря по правде, практически выпал из кареты в окружающий мир, мгновенно провалившись по колено в снег. Снега было много, а еще больше было солнца. Ваймс болезненно сощурился. Солнечные лучи отражались от белоснежных сугробов, становясь только ярче, будто намереваясь выжечь глаза. Налицо был преступный сговор сил природы.
Ваймсу понадобилось несколько мгновений, прежде чем он смог различить очертания Малого Пахнеца (все же ему намного чаще приходилось иметь дело с острым недостатком света, нежели с его избытком). Именно очертания. После ночной бури городок почти полностью скрылся под снегом. Некоторые домишки можно было различить только благодаря торчащим из сугробов и дымящим в небеса печным трубам. Кое-где люди уже успели прокопать себе ходы и тропы, но большей частью Малый Пахнец походил на один огромный снежный ком, из которого деревянной иглой торчала клик-башня.
Мимо Ваймса, по колено (а местами и по пояс) утопая в снегу, проследовали почтальоны с мешками писем на плечах. Старина Эд даже помахал ему рукой на прощанье. Ваймс усмехнулся. Можно сказать, что старик сделал свое дело — несмотря на все передряги, он сохранил письма, которые, пусть и с некоторым опозданием, все же найдут своих адресатов. Ваймсу оставалось надеяться, что он будет столь же удачлив.
Он вытащил из-за пазухи портсигар.
— После сильной бури наступает самое сладкое затишье, не так ли, ваша светлость?
Ваймс зажал в зубах сигару и похлопал себя по карманам в поисках спичек. Клерк возник рядом с ним почти незаметно.
— Как по мне, затишье наоборот бывает перед бурей.
— Истина рождается там, где двое делятся друг с другом мудростью, — улыбнулся клерк.
Ваймс только фыркнул в ответ. За годы невольного вращения в высшем обществе он приобрел идеальный иммунитет к высокопарным фразам.
— Не знаю насчет мудрости, но кое-чем поделиться было бы неплохо. Например, информацией.
Улыбка клерка стала чуть шире, но, кроме губ, ни единый лишний мускул на его лице не дрогнул. В другой ситуации подобное умение владеть собой могло бы даже вызвать восхищение. В конце концов, этому парню было у кого учиться строить непроницаемую гримасу.
— Я знаю, кто ты. Знаю, чьи поручения ты исполняешь, — глядя в «искренне недоумевающие» глаза собеседника, заявил Ваймс. — А еще я хочу знать, что происходит. И зачем, черт побери, ты тащишь с собой алхимика?
Этот факт и впрямь ставил Ваймса в тупик. В деле борьбы с вампирами больше пригодился бы какой-нибудь жрец или священник, хорошо подготовленный убийца, на худой конец. Но алхимик? Он что, изобрел какой-то особый антивампирский порошок?
— Не думаю, что я в полной мере смогу удовлетворить это любопытство, ваша светлость.
Ваймс сделал очень долгую и глубокую затяжку. Огонек сигары скользнул вперед больше чем на полдюйма.
— Потому что и сам не знаю ответов на большинство вопросов, которые вы пожелаете мне задать, — закончил клерк.
— Ты не знаешь, что и зачем ты делаешь? — скептически уточнил Ваймс.
— У меня есть задача, которую я должен выполнить. Прочие знания могут только мешать.
Могло ли это быть правдой? Да, пожалуй. Но эта правда все равно неохотно укладывалась у Ваймса в голове.
— Что, неужели ты не задаешь совсем никаких вопросов? Он говорит прыгать, и ты прыгаешь?
Кажется, только теперь улыбка добралась до глаз клерка.
— Как и большинство, ваша светлость, как и большинство.
Большинство? Вот уж нет! Бездумное исполнение приказов, пусть даже самых разумных, может толкнуть на весьма скользкую дорожку. Например, через время ты можешь перестать замечать, что эти приказы стали не такими уж разумными.
— Прошу простить меня, — прервал клерк его размышления, — теперь мне нужно удостовериться, что наши спутники должным образом устроены и получат новую карету и лошадей.
Ваймс перевел взгляд на здание, бывшее, по всей видимости, конюшней, потом на клик-башню над ней.
— Я похож на идиота?
— Нет, ваша светлость, вы похожи на профессионала своего дела. А как профессионал вы должны меня понимать.
«Сперва обязанности? Что ж иди, отчитайся, но не думай, что этот разговор окончен».
Ваймс проводил клерка взглядом. Если он будет просто отправлять сообщение, то это займет у него четверть часа. Если же станет ждать ответа… Что ж, Ваймс в любом случае намерен был провести это время с пользой.
Он заглянул в карету — алхимик все еще спал, замерев в нелепой позе. Все младенцы Диска могли бы позавидовать такому сладкому и крепкому сну.
Ваймс постучал по колесу кареты сапогом, обивая с него снег. Это не дало никакого результата. Ваймс приложил чуть больше усилий, но все, чего смог добиться — это сонного ворчания. Надо было действовать наверняка.
Забравшись обратно в карету, Ваймс довольно ощутимо пнул алхимика по сапогу. Всхрапнув, парень все же распахнул глаза.
— Прости, не хотел тебя будить, — соврал Ваймс, устраиваясь на сиденье напротив.
— Что? — парень сонно оглянулся кругом. — Где мы?
— Небольшая остановка, — Ваймс выдохнул сигарный дым, который тут же окутал все вокруг. — Малый Пахнец, кажется. Одиир отлучился решить пару насущных вопросов.
— Одиир? А-а, господин Али.
Ваймс фыркнул себе под нос. Он был готов поклясться, что это не настоящая фамилия клерка. То, что алхимик не до конца понимал, с кем именно путешествует, тоже было важным штрихом к картине. Однако, в отличие от клерка, он должен был знать причину своего путешествия, даже если эта причина будет… не полностью правдива. Ваймс готов был зацепиться за что угодно.
— Непростое путешествие, не правда ли?
Алхимик сонно улыбнулся и кивнул.
— О да, такая дальняя дорога, а меня еще вечно укачивает в каретах. Хорошо еще, что пилюли, которые дал мне господин Али, помогают, хотя от них все время хочется спать. Надо будет разобрать состав. Мне даже приснилось, что этой ночью…
Взгляд алхимика наконец-то стал осознанным и впился в Ваймса.
— О, господин Ваймс! Это и вправду вы?! Значит, мне не приснилось?! — алхимик попытался подскочить на ноги, но едва не ударился о потолок кареты и снова опустился на сиденье.
Если этот парень всегда так активен, то Ваймс прекрасно понимал, почему клерк решил пичкать его снотворным.
— Это и вправду я.
— Я так рад! Так рад с вами познакомиться!
— Мы еще не познакомились, — усмехнулся Ваймс.
— Что?
— Твоего имени я еще не знаю.
— А, — алхимик просиял. — Конечно же. Вы уж простите меня, сэр. Я не хотел быть невежливым.
Он быстро стянул с себя перчатку и протянул Ваймсу руку. Движения у него были резкие, но четко выверенные, пусть силенок и не слишком много.
— Меня зовут Жар, сэр, Жар Горюй.
Ваймс внимательно вгляделся в глаза паренька. Что-то с ним было не так, за шумностью и суетливостью проступала тревога.
— И какова же цель твоего непростого путешествия, господин Горюй?
— О, это секретная миссия, — Горюй нервно облизнул губы. — Меня призвал сам лорд Ветинари.
— И зачем же он тебя призвал?
— Это совершенно секретная миссия, — повторил Горюй и сцепил руки. — Ему нужны мои знания!
Ваймс устало вздохнул. Этот парень понятия не имел, зачем именно он нужен, в этом не было никаких сомнений. В этот раз дурацкие шпионские игры Ветинари вышли на новый уровень, если уж непосредственные участники этой игры понятия не имеют о своих ролях, то…
— Господин Ваймс, я могу задать вопрос?
— Конечно, — Ваймс все еще был погружен в размышления, попутно отмечая, как Горюй нервно покусывает щеку изнутри. Его и впрямь что-то очень тревожило.
— Я… Я никогда прежде не общался с лордом Ветинари лично. Это большая честь, что мои скромные познания сейчас нужны ему.
Горюй ненадолго замялся. Ваймсу даже не нужно было напрягаться, чтобы заметить, как он пытается подбирать слова, борясь с подступающим волнением. Вот только в этом волнении чувствовалось нечто не совсем обычное.
— Вы… Вы могли бы дать мне совет? Рассказать… каково это — работать на такого опасного, жестокого и беспощадного человека?
— Жестокого? — переспросил Ваймс.
Так это был страх? Парень боялся Ветинари? Хм, его боялись многие. Некоторые даже вполне оправданно.
— Бросьте, все знают, что количество тайно казненных им исчисляется тысячами!
Про патриция ходило несметное количество слухов, будто соперничающих между собой в изобретательности и кровожадности. Большая их часть была полнейшей чушью, меньшая — базировалась на вывернутых наизнанку фактах, а самая крохотная… хм, в общем, все вместе они формировали образ Ветинари, в который верили люди. Большинство из этих людей хоть как-то (в меру своих мозгов и осведомленности) фильтровали эти слухи, прежде чем поверить в них, но, похоже, Горюй был не из их числа.
— Ого, — только и смог произнести Ваймс, — прямо все?
Горюй улыбнулся быстрой, немного снисходительной улыбкой. И тут у Ваймса открылись глаза — юный алхимик не боялся встречи с патрицием, он ее предвкушал.
— Конечно! — кивнул Горюй. — А пыточная под дворцом? Яма со скорпионами — самая невинная из ее забав. Вам доводилось бывать там?
«Пыточная, — Ваймс прикрыл глаза. — Нет никакой пыточной. Старому мерзавцу не обязательно брать в руки клещи, чтобы узнать о тебе всю подноготную».
Ваймс снова посмотрел на Горюя, замершего в предвкушении ответа.
«Постой, а в каком смысле «бывать», черт побери?!»
— Послушай, — начал Ваймс, — я знаю, что слухи порой бывают очень красочными, но...
— Понимаю, вы вынуждены хранить эту тайну. В конце концов, это ваша работа.
В другой ситуации Ваймс бы оскорбился самому предположению, будто он может покрывать чьи-то грязные дела, тем более пытки, но глядя в бегающие глаза Горюя, он понимал, что просто не может этого сделать. Физически.
Когда-то он и сам был таким. Ну то есть нет, таким он не был никогда! Но все же были времена, когда образ патриция… казался ему намного более отталкивающим, чем сейчас. На самом деле, прошло действительно немало времени, прежде чем Ваймс окончательно осознал, что сталкивается только с образом. Образом, который сам Ветинари взрастил и старательно поддерживал. Что-то вроде рабочего костюма, пошитого по особым меркам. Только в отличие от костюма, образ нельзя было просто снять. По крайней мере, без последствий.
Но тот действительно работал и был полезен. Чтобы окончательно понять это, Ваймсу пришлось обзавестись собственным образом. Перед Не-Стой-У-Меня-На-Пути-Ваймсом или Мне-Плевать-Кто-Ты-Только-Попробуй-И-Я-Тебя-Из-Под-Земли-Достану-Ваймсом намного легче открывались нужные двери и потайные дверцы, а многие проблемы предпочитали обходить его стороной. Конечно, у этого была и обратная сторона… Образу нужно было соответствовать.
— Но часть тайного все равно всплывает на поверхность, — не унимался Горюй. — Конечно, это лишь вершина айсберга, об истинных размерах которого мы можем только гадать…
— Неужели, — пробурчал Ваймс.
— Например, господин Звон. Помните его? После того, как он посмел бросить вызов лорду Ветинари во время ежегодной торговой ассамблеи, — Горюй заговорщически понизил голос, — его больше никто не видел.
Ваймс вытаращил глаза. Он прекрасно помнил прошлогоднюю торговую ассамблею, на которой и сам к огромному неудовольствию присутствовал. И он помнил момент, о котором говорил Горюй. Молодой счетовод действительно тайно пробрался туда, где его не должно было быть, и действительно прервал пространный монолог Ветинари о товарообороте (целью которого было уморить всех присутствующих, не иначе), но лишь для того, чтобы рассказать об очень старой проблеме, о которой другие маститые торговцы, боясь за свое тепленькое место и не-совсем-законно-нажитое имущество, предпочитали молчать.
— Господин Звон, значит, — хмыкнул Ваймс, — это тот, что открыл свой второй офис на Котлетной аккурат под Страшдество?
Горюй недоверчиво нахмурился.
— А как насчет господина Пага? Он исчез после инцидента на встрече Клатчатской делегации. Кто, по-вашему, покарал его за провинность?
Провинность? Да старик был просто болен. Этот парень всерьез считает, что пара приступов кашля во время церемонии может стоить кому-то в современном Анк-Морпорке головы?
— Его не видели потому, что господин Паг сейчас работает в Анк-Морпоркском посольстве в Клатче. Сухой жаркий воздух — то, что нужно его больным легким.
Но Горюй не собирался сдаваться так легко.
— Проныра Эл?
— Лично видел его хлещущим пиво в Виноградной Горсти в прошлую пятницу, — уже откровенно веселясь, парировал Ваймс.
Кажется, эта игра могла затянуться. Горюю следовало бы сыграть в нее с Моркоу, уж тот-то знал куда больше народу лично, а значит, эта «обвинительная лапта» могла длиться не одни сутки. Хотя, наверное, даже это не привело бы чокнутого алхимика в чувство. Забавно, Ваймс всегда считал, что все алхимики просто обязаны быть «немного того», но он предполагал, что сходить с ума они должны на почве своих кислот и порошков. Хотя, может, этот просто однажды слишком сильно надышался чего-то не очень полезного, и с тех пор он такой?
Горюй вздохнул и разочарованно покачал головой.
— Полагаю, о тайне бессмертия лорда Ветинари вы тоже не можете говорить?
Ваймс напрягся.
— Ну, теперь он вампир. И это не секрет.
Почувствовав хоть какую-то ответную реакцию кроме отрицания, Горюй воспрял духом. Он подался вперед и принялся делиться информацией с новой силой.
— Ведь он не просто вампир, — доверительно сообщил Горюй. — Его не кусал ни один из кровососов.
— Почему ты так думаешь?
— Так ведь наши местные крови не пьют!
— А, — Ваймс кашлянул. — Действительно, я как-то не подумал.
Это было просто удивительно. Господин Горюй обладал поистине феноменальным разумом, отсеивающим все, что не укладывалось в его картину мира. Никакие вероятности или даже неоспоримые факты не брались в расчет. Вдвойне ироничным было то, что сам Ваймс знал как минимум одного «кровососущего» вампира, постоянно проживающего на территории города и оказывающего весьма специфические услуги гостям «Голубого кота».
— Говорят, он заключил договор с самим Смертью!
— Ух ты… — почти искренне выдохнул Ваймс.
— О да, в обмен на новые загубленные жизни!
Ваймс почувствовал, что от этого разговора у него начинает болеть голова. Он даже малодушно пожелал скорейшего возвращения клерка. В пути Горюй хотя бы молчал.
«Интересно, где ты видел всех «их», которые «говорят»? У тебя дрожат губы и трясутся руки, как у одного из этих чертовых поклонников серийных убийц, что коллекционируют вырезки из газет, и сами готовы убить за кусок веревки, на котором повесили их «кумира». Только ты пошел даже дальше, чем они. Ты дистиллировал все жуткие байки и слухи, составил свой собственный образ Великого и Ужасного Ветинари, и поверил в него. Не просто поверил, ты… им одержим? Это чертовски нездоровая хренотень».
Ваймсу захотелось помыть руку, которую пожимал Горюй. Для чего бы этот тип не был нужен Ветинари, Ваймс не спустит с него глаз.
«Парень, ты ведь не видел никого из действительно чокнутых кровожадных параноиков у власти. Ты понятия не имеешь, каково это, когда людей хватают на улицах и бросают в пыточные. Черт, да ты даже ни единого комендантского часа не застал!»
— Но кровь он и вправду пьет, — продолжал между тем Горюй. — Говорят, он предпочитает девиц…
— С дневной щетиной и размером ноги не меньше, чем семь с половиной, — проворчал себе под нос Ваймс, неосознанно потянувшись к шее.
— Что-что? — встрепенулся Горюй.
— Да так, ничего, — Ваймс потер шею ладонью и сладко хрустнул позвонками, потягиваясь. — Уверен, твоя работа на лорда Ветинари будет полна удивительных открытий.