Ваймс не спал, скорее, находился в том странном состоянии между дремотой и бодрствованием, знакомом всем стражникам на долгом и изнурительном посту. Первый же непривычный для лагеря звук заставил его распахнуть глаза.

      В этих звуках не было ничего особенного — просто женщина звала кого-то, но по мере того, как менялся ее голос, Ваймс все сильнее убеждался в том, что дело плохо.

      Из фургончиков начали высовываться разбуженные люди. Один из дозорных поспешил навстречу женщине.

      — Ты слышишь, о чем они говорят? — спросил Ваймс у примостившегося на плече Груши. — Можешь перевести?

      Бесенок прекратил жевать врученный ему Ваймсом сухарь и развернул огромные полупрозрачные уши.

      — Она спрашивает, не видели ли дозорные ее дочь, — Груша немного покрутил ушами, прислушиваясь. — А вот он отвечает, что нет. Теперь она начинает плакать.

      — Это я вижу.

      — Ах да, прости, — Груша кашлянул в кулачок. — Теперь он предлагает разбудить Беату и спросить у нее совета.

      Ваймс фыркнул. Эти Вольные способны сделать хоть шаг без одобрения своей предводительницы? Подобная покорность все меньше напоминала преданность и все больше зависимость. Это было неправильно. И хотя Ваймс и помнил поговорку про свой устав и чужой монастырь, недовольство все равно лезло из него наружу, как пена из забытого на огне кофейника.

      — Будешь переводить.

      Ваймс поднялся на ноги. Ему нужно было думать о том, как пробраться в замок проклятого Виконта, как вытащить оттуда Ветинари, не развязав при этом чертову войну, но вместо этого он снова готов был ввязаться в совершенно не свое дело.

      Нет, не так. Оно стало «его делом» в тот миг, когда он увидел испуганные, полные слез глаза матери, осознавшей, какая опасность может сейчас грозить ее ребенку, и понимающей, что, вполне возможно, она останется с этой опасностью наедине. Вот именно с этого мига Ваймс просто не мог поступить иначе. Отвернувшись от такого один раз, обязательно отвернешься в следующий, и вот уже очень скоро почти все вокруг кроме собственной задницы и бумаг, которыми можно эту задницу прикрыть, станет «не твоим делом».

      — Спроси у этой женщины, как давно она проснулась и заметила пропажу? Может, нам повезет, и девочка просто мучается животом за ближайшим кустом, — Ваймс очень хотел бы верить именно в такое развитие событий, но готовиться стоило к худшему.

      К чему именно? Ваймс не был уверен. Девочка была местной, а значит, несмотря на юные годы, прекрасно осознавала опасность этих мест, и не могла просто из каприза отлучиться погулять. Ее похитили? Ваймс не поручился бы за свой слух на все сто, но дозорные ничего не заметили, да и собаки не поднимали шум. Значит, дело не в волках и даже не в оборотнях. Вампиры могут действовать очень тихо, тише, чем кто-либо, но как насчет приметы о «не приходить без приглашения»? Дерьмо!

      Груша оказался незаменимым помощником в этом путешествии. Хорошо еще, что Вольные хотя бы мельком слышали о достижениях магическо-технического прогресса, а не насадили Ваймса на вилы просто за обладание «бесовской коробкой». Проблем и без того хватало.

      — Она говорит, что прошло уже больше четверти часа.

      «Четверти часа с того момента, как мать проснулась, — отметил про себя Ваймс. — В действительности могло пройти и больше. Слишком долго для похода за ближайшие кусты. Плохо дело».

      Ваймс обернулся и увидел, как в их сторону спешит старший из дозорных.

      — Спроси у него… — начал Ваймс, но старший заговорил первым.

      У него был тихий сиплый голос, похожий на стариковский кашель. И, судя по интонации, нес он очень дурные вести.

      — Этот человек говорит, что дозорные нашли следы, ведущие от лагеря. Они прошли по ним немного, но следы ведут далеко вниз по склону и теряются в лесу. Он говорит, что ему жаль.

      Женщина прижала руки ко рту, сдерживая рвущиеся наружу рыдания.

      «Нам очень жаль». Этой фразой обычно заменяют «Мы ничего не можем сделать».

      Так.

      Ваймс сжал кулаки и медленно выдохнул. Длинная струя похожего на дым пара повисла в воздухе.

      Так. Они и в самом деле не собирались идти на поиски. Это было ожидаемо, но от этого ничуть не меньше выводило Ваймса из себя.

      — Скажи, что я требую вернуть мне оружие, — сквозь зубы выдавил Ваймс. — А потом, те, кто посмелее, могут отправиться вместе со мной на поиски.

      Бесенок послушно перевел. По тому, как вытянулись лица дозорных, Ваймс понял, что сейчас стал в их глазах кем-то вроде блаженного безумца, идущего дракону в пасть.

      — Скажи, чтобы пошевеливались!

      Один из дозорных и в самом деле бросился прочь, Ваймс очень надеялся, что бросился он выполнять поручение. Старый фокус. Немного уверенности в голосе — и вот люди вокруг уже убеждены, что ты знаешь, что делать. Главное не показывать, что это совсем не так.

      В этот раз сработало. Спустя несколько минут меч и доспехи вернулись к нему. Ваймс был рад им, как родным. Может, проку в борьбе с вампирами в них и немного, но он все равно предпочел бы отправиться в лес с оружием.

      — Что ты задумал, герр Ваймс?! — растрепанные от сна волосы придавали Беате воинственности.

      Ваймс открыл было рот, чтобы ответить, но Беата уже схватила его за запястье и повлекла подальше от собравшихся. Будто они смогли бы понять хоть слово из сказанного.

      — Зачем? — тихо спросила она.

      Ваймс не мог не отметить, что в ее голосе мелькнула пара рассерженных нот, хотя железная хватка на запястье намекала на настроение хозяйки куда красноречивей.

      — Зачем? — тихо прорычал Ваймс. — Где-то там в лесу, среди волков, вампиров и черт знает чего еще, бродит ребенок, а ты спрашиваешь меня, зачем?!

      — Ты даешь им надежду. Ложную надежду. Надежду, которая ярко светит, но больно жжет. Ты же знаешь, что случилось в Клешце, — Беата смотрела ему в глаза. — Ты хочешь повести их туда на смерть, я не могу этого позволить.

      Ваймс медленно и демонстративно убрал руку Беаты со своего запястья.

      — Но мне ты не позволить не можешь.

      — Друг, прослушай…

      Ваймс не дал ей договорить.

      — Ты сказала, что я свободен уйти, так ведь?

      Беата пристально смотрела на него несколько мгновений, но потом просто вздохнула и отступила на шаг назад.

      — Все так, — она вздохнула. — Но я прошу тебя передумать.

      Ваймс отмахнулся.

      — Я пойду туда и верну девочку, — он отвернулся, чтобы уходить. — Или не вернусь. Так или иначе никто больше не пострадает.

      Кроме крохотной крупинки человечности в сердце каждого, кто останется сидеть у костров. Нельзя просто спокойно жить дальше и как ни в чем не бывало смотреть в лицо своим соседям, зная, что вы сделали, а вернее, не сделали. А самое главное, понимая, что в любой момент любой из них или ты сам можете оказаться той самой «незначительной погрешностью» в вопросе выживания всех остальных. Даже математика жестокой необходимости может уйти в абсолютный ноль, когда беречь оказывается попросту нечего.

***

      Они хотя бы дали ему факел.

      Ваймс шел вперед по заснеженному ночному лесу, все больше удаляясь от лагеря Вольных. Он был уверен, что кое-кто из них до сих пор таращился ему вслед, может, с надеждой, а может и мысленно хороня. Откровенно говоря, ему было наплевать на то, что эти люди о нем думали. На что ему не было наплевать, так это на то, что никто из Вольных не сказал ни слова поперек решению их предводительницы, даже мать пропавшей девочки. Все они просто… смирились. Эта покорность, слову ли Беаты или просто тяжелой судьбе по-настоящему выводила Ваймса из себя. Единственным существом, все же увязавшимся следом за ним, оказалась одна из собак.

      Сейчас эта собака шла по его следам, немного позади, то и дело останавливаясь, чтобы настороженно понюхать воздух. Ваймс всегда считал, что собаки должны бежать где-то впереди, тычась мордами в снег и выискивая… ну, что им там положено выискивать, но эта уверенно держалась сзади. Говорят, что собаки — самые умные из зверей. Кто знает, может это поведение было очередным тому доказательством.

      Ваймс спустился с одного заснеженного холма только для того, чтобы тут же начать взбираться на другой. Следы маленьких ног вели по прямой все дальше и дальше. Девочка не плутала в лесу, она двигалась куда-то и делала это очень уверенно. Увы, Ваймс был намного тяжелее пропавшей девочки, поэтому там, где она проходила без труда, он порой проваливался в снег едва ли не по пояс.

      Мороз снова давал о себе знать, впиваясь своими когтями Ваймсу в кожу. Рана на ноге ныла сильнее с каждым шагом. Снег, холод, лес, опасность, таящаяся где-то среди заснеженных кустов, а потом снова холод, снова проклятый и лес и, разумеется, еще несколько тонн снега. Эта страна вознамерилась вытянуть из Ваймса все жилы. Если ему суждено вернуться домой, то остаток дней он проведет, поддевая под бриджи шерстяные подштаники независимо от времени года.

      Второй подъем оказался даже круче первого, но Ваймсу удалось забраться на вершину холма, хватаясь за торчащие из снега ветки и корни деревьев. Как же он скучал по унылым, ровным, усаженным капустой полям равнины Сто.

      Ваймс позволил себе небольшую передышку. Он привалился спиной к дереву и поднял факел над головой. Свет пламени в такой темноте должен быть хорошо заметен не меньше чем на полмили даже среди деревьев. В другой ситуации Ваймс предпочел бы обойтись без него, чтобы не привлекать лишнего внимания, но те, кто мог напасть из темноты, заметили бы Ваймса и без всякого света, а вот подать знак потерявшемуся ребенку о том, что его ищут — бесценно.

      — Эй! — крикнул Ваймс.

      Темнота поймала и проглотила этот окрик, вновь не оставив ничего кроме звука дыхания и скрипа снега под сапогом. Ваймс смотрел на уходящую вдаль цепочку детских следов. Даже если девочка продолжала идти вперед, сейчас разрыв между ними должен был уменьшиться. Вопрос лишь в том, насколько?

      Снова пошел снег. Надо было поторапливаться, пока он не засыпал следы.

      Ваймс заставил себя оторваться от дерева и продолжить путь, но не успел он сделать и десятка шагов в верном направлении, как над лесом разлетелась… песня.

      В ней не было слов, один лишь мотив. Ваймс замер. Любому понятно, что услышать мелодичную протяжную песню где-то посреди чертового «нигде» — это очень-очень дурной знак. Особенно если эти песня поется ласковым женским голосом.

      Собака позади прижала уши и утробно зарычала. Ваймс был с ней полностью солидарен. Будь у него самого на загривке шерсть, сейчас она бы стояла дыбом. Пальцы сами собой нащупали в кармане Веригу, тепло ее звеньев немного успокаивало. Немного.

      — Ну, что, пошли? — обратился Ваймс к собаке.

      Та даже не повернула к нему головы, полностью поглощенная тем, что таилось впереди. Только кончик закругленного хвоста подрагивал от напряжения.

      — Ну, как знаешь.

      Ваймс двинулся вперед. Он не мог различить направления, песня звучала как будто сразу отовсюду, но, судя по всему, он шел правильно. Звук становился все громче и громче.

      Снег усилился, закрывая все вокруг белесой пеленой. Он приставал к одежде, налипал на ресницы, лишая Ваймса возможности видеть. Проклятье, да даже растущие вокруг деревья превратились в неясные силуэты. Если кто-то или что-то сейчас попытается напасть, он даже не поймет, откуда пришелся удар.

      Ваймс стиснул зубы. Песня продолжала звучать. Когда-то он слышал, как матросы рассказывали о странных морских девах, которые зачаровывали моряков своим пением, а потом топили в океане. Интересно, зачем им это? Они испытывают к морякам какую-то особую неприязнь или попросту жрут человечину? Ваймс уже начинал свыкаться с мыслью, что его постоянно хотят сожрать, предварительно превратив мозги в кисель. Но, хоть голос невидимой певицы звучал все ближе и все громче, разум Ваймса все еще оставался при нем. Как легко научиться радоваться мелочам!

      Сквозь снежную пелену на мгновение проступил нечеткий силуэт. Ваймс смахнул рукавом налипший на ресницы снег и вгляделся вдаль. Силуэт не исчез, хотя заметить его все еще было непросто. Белое на белом. Ваймс сделал еще несколько шагов вперед, чтобы глаза смогли четко различить невысокую фигуру в длинном белом плаще из дурностаевого меха. Сомнений не было — пела именно она.

      Ваймс подошел ближе и замер в нескольких футах, когда незнакомка обернулась к нему. Теперь он мог без труда рассмотреть не только ее, но и самое важное — детские следы, обрывающиеся ровно у того места, где она стояла. Ваймс выставил перед собой факел, намереваясь использовать его для отвлечения, как только дело дойдет до драки, а уж потом…

      — Тоброй ночи, комантор, — незнакомка откинула с головы капюшон и… перестала быть незнакомкой.

      Ваймс мог не узнать поющий голос, но он хорошо запоминал лица. Хотя, когда он в последний раз видел это лицо, оно принадлежало живому существу, а не умертвию.

      — Фрау Герта, — Ваймс и не подумал разжимать пальцы, держащие Веригу, — какая неожиданная встреча.

      Ваймс почти не кривил душой. Конечно, он слышал, что эти земли принадлежат фон Диклиху, а значит, здесь можно было повстречать кого-то из его людей или нелюдей, но вот Герта… Этой встречи Ваймс и правда не ожидал. По правде говоря, он думал, что вообще больше никогда ее не увидит. То, что с ней и с фон Диклихом приключилось в городе, могло любому отбить всякое желание приехать туда еще раз, но они сейчас и были совсем не в Анк-Морпорке.

      Фрау Герта улыбнулась, из-под бледных пухлых губ показались клыки. Но вовсе не клыки впечатлили Ваймса сильнее всего. Что такое клыки? Это просто длинные острые зубы, много у кого они есть. Неприятное, но вовсе не самое грозное оружие. Нет, самая сильная и тревожная перемена таилась во взгляде. Отстраненную надменность высшего хищника, или хищника, который искренне считает себя таковым, не могут скрыть никакие улыбки и ухищрения.

      — Я искала фас, — почти пропела Герта.

      — До или после плотного ужина? — Ваймс сделал шаг вперед.

      — Что? — тонкие светлые брови удивленно вспорхнули вверх.

      — До или после?

      Герта не спешила нападать. Но Ваймсу было прекрасно известно, что бывают случаи, когда лучше ударить первым, ведь иначе шанса нанести удар у тебя не будет вовсе. Он старался не смотреть, но его взгляд сам собой возвращался к оборвавшейся цепочке следов. Чертов снег мешал. Нужно было подобраться поближе, еще немного ближе.

      Ваймсу оставалось сделать еще какие-то пару шагов, чтобы занять идеальную позицию для атаки, когда Герта приподняла полу своего плаща.

      Ваймс замер. Под покровом пушистого белого меха пряталась та самая голубоглазая девчушка. Она прижималась к Герте и улыбалась, глядя на Ваймса потерянным взглядом.

      — Отпусти ее, — сухо произнес Ваймс.

      Он не думал сейчас о том, намеревается ли Герта шантажировать его или кого-то из Вольных жизнью девочки. Он мог думать только о ее затуманенном, растерянном взгляде. Девочка не боялась, но не потому, что не чувствовала опасности, а потому, что вампирская магия заставляла ее не бояться. Так же, как она заставила ее покинуть лагерь и проделать весь этот путь по ночному лесу. А еще он очень, очень сильно старался не думать о том, что Герта и впрямь так… охотилась. Как быстро в человеке, пусть даже и бывшем, может умереть человеческое? Сложный вопрос, учитывая, как часто человечности недостает даже вполне обычным людям.

      — Ох, — во взгляде Герты на миг мелькнуло смятение. — Это софсем не то, о чем фы потумали, комантор. Мне всеко лишь нужно пыло выманить фас из лагеря этих дикарей…

      — Я сказал, отпусти ее, — Ваймс был совсем не в настроении спорить и точно не собирался повторять еще раз.

      Кажется, Герта почувствовала это. Она покачала головой, а потом наклонилась к девочке, что-то коротко шепнув той на ухо. Та широко улыбнулась и сделала несколько шагов по направлению к Ваймсу. Маленьких, но очень уверенных шагов.

      — По-настоящему отпусти.

      — Тля ее ше безопасности лучше…

      Ваймс очень надеялся, что его взгляд передает хотя бы часть того, что уже накопилось у него внутри.

      — Ты хотела видеть меня? Я здесь, а теперь отпусти ребенка.

      По всем законам жанра следовало добавить мрачное «иначе», сопровождающееся какой-либо угрозой. Но Ваймс не угрожал, он просто ставил в известность. Внутри него полыхала злость, но в самой сердцевине этой злости обосновалась ледяная уверенность — девочка не пострадает, и не было никаких там «иначе».

      Фрау Герта вздохнула. Ваймс не уловил никакого звука или движения, но бредущая к нему девочка вдруг оступилась и упала на четвереньки в снег. Когда она снова подняла взгляд, тот был полон растерянности и страха, но, по крайней мере, этот взгляд принадлежал ей самой. Девочка крутила головой, словно не понимая, как она тут очутилась. Скорее всего, она и вправду ничего не помнила. И прямо сейчас не могла понять, чего ей следует бояться сильнее: того, что она оказалась в лесу одна, вампиршу, глядящую на нее, или угрюмого мужчину в вонючем плаще. Все сомнения разрушил холодный собачий нос и шершавый язык, тут же принявшийся вылизывать ее лицо. Девочка ухватилась за шерсть единственного знакомого ей существа и поднялась на ноги.

      — Не бойся, все будет хорошо, — слова вырвались у Ваймса прежде, чем он подумал о том, что ребенок все равно их не поймет.

      Из-за плеча послышался голос Герты. Ваймс потянулся было за бес-органайзером, но девочка, взглянув на него в последний раз, развернулась и торопливыми скользящими шагами двинулась прочь, держась рукой за холку пса.

      — Что ты сказала ей?

      Герта уже стояла у него за плечом. Но в этот раз он успел заметить движение и почувствовать колебание воздуха. Один ноль в его пользу.

      — Я скасала ей, чтопы она спешила к сфоим. И скасала ей, что фы останетесь.

      «Вот как», — фыркнул себе под нос Ваймс.

      Он проследил, как девочка спустилась с холма и взобралась на следующий, все так же опираясь на спину своего четвероногого спутника. По крайней мере, пес сможет защитить ее от волков. Лагерь не так уж далеко. Она доберется.

      Только когда маленькая фигурка скрылась за холмом, Ваймс снова обернулся к Герте.

      — Что дальше?

      Герта зябко потерла ладони друг о друга. Ей не могло быть слишком холодно, уже не могло. Этот жест был скорее привычкой, не рассеявшейся тенью прошлой жизни, а еще он выдавал тревогу. Очень по-человечески.

      — Граф фон Дорн шелает фитеть фас.

      Ваймс встретил это известие, не меняя выражения лица.

      — А ты, выходит, у него вместо почтового голубя? Неужели фон Диклих тоже присягнул этому типу?

      — Нет, — ответила фрау Герта.

      Это было очень неуверенное «нет». За таким обычно кроется ремарка «пока еще».

      — А что будет, если я откажусь?

      Вот, снова этот жест.

      — Из уфашения к фам, герр Файмс, я уйту, — Герта умолкла на мгновение, подбирая слова, — но я толшна претупретить фас, что токта за фами притут тругие, и они…

      — Будут просить не так вежливо?

      — О та…

      Ваймс задумался. У него не было никакого желания лезть в логово к дракону с фанфарами и с парадного входа, но если этот граф уже и так знал о нем… Даже больше. Знал, где его искать, и даже кого за ним послать. Откуда знал, кстати? Вариантов ответа на этот вопрос было очень много. О самых нежелательных он предпочел не думать.

      Что ж, он хотел попасть в замок к этому графу-виконту, как можно скорее, а это определенно был самый быстрый и верный способ. О деталях можно было подумать потом, если представится случай.

      — Хорошо, — бросил наконец Ваймс. — Веди.

      Герта протянула ему руку. Пару мгновений Ваймс таращился на нее, прежде чем протянуть свою в ответ. Конечно, теперь фрау Герта была вампиршей, а вампиры умеют летать. Ваймс предпочел бы чувствовать твердую землю под ногами, ну, или снег на худой конец, уж слишком сильно ныли руки и ребра после предыдущего полета, но мнения Ваймса никто не спрашивал.

      Тонкие пальцы сомкнулись у него на запястье, и Ваймс почувствовал, что поднимается в воздух. Сказать, что этот полет был мягче, значит, не сказать ничего. Ваймс едва ощущал вес собственного тела, поднимаясь все выше и выше над землей. Небо встретило его слабым ветром, который все равно пробирал до костей. Где-то Ваймс слышал, что после сильного мороза, почти как после ожогов, кожа может сходить лоскутами. Если это действительно так, то очень скоро он рискует оставить все свое лицо в каком-нибудь местном сугробе.

      Ваймс извернулся и посмотрел вниз. В паре футов ниже его сапог проплывали верхушки здоровенных елей. На миг почудилось, что он увидел мелькнувший вдали огонек костра и совсем крошечные огоньки, тянущиеся дальше от него. Может, это было обманом зрения, но Ваймсу очень хотелось верить, что это огни факелов все же выступивших на поиски Вольных.

      Огоньки пропали из вида, и Ваймсу осталось только любоваться раскинувшейся впереди горной грядой. Она тянулась и извивалась, словно огромная безумная шипастая змея. На самых вершинах лениво плясали октариновые всполохи.

      Горы качнулись перед глазами Ваймса — Герта пошла на снижение. Несмотря на то, что вампирша спускалась довольно плавно, он все равно умудрился задеть ногой особенно цепкую ветку и едва не остался без сапога.

      — Я думал, мы летим в замок.

      — Ф Штайншайдер? Просто так? — судя по голосу Герты, он предположил что-то совершенно неприемлемое. — Найн, герр Файмс. Это пыло пы…

      — Невежливо? — предположил Ваймс, уже приметивший внизу запряженную двойкой лошадей карету.

      — Мошно скасать и так.

      Ноги наконец-то вновь коснулись пусть мягкой и холодной, но все же поверхности. Одна из лошадей немедленно попыталась ухватить Ваймса за рукав, но, почуяв убийственный нафталиновый дух, тут же отпрянула. Хоть что-то в этом мире остается неизменным. Ваймсу хотелось надеяться, что лимит укусов на месяц, ну, хотя бы на ближайшую неделю, был исчерпан. Растревоженная при ходьбе рана от волчьих зубов продолжала ныть. На всякий случай Ваймс обошел лошадей по дуге.

      Герта уже ожидала его в карете, хотя Ваймс был уверен, что не слышал хлопка двери. Вампиры… Еще немного, и он сможет дать любому вервольфу сто очков вперед в деле «отвампирского бешенства».

      Ваймс забрался в карету, не трудясь отряхивать снег с сапог, и уселся напротив фрау Герты. Даже если кто-то может двигаться быстрее ветра, это не значит, что его не стоит держать на виду. Это добавляло хоть каплю спокойствия и, быть может, только иллюзорную толику контроля над ситуацией.

      Трудно чувствовать себя спокойно, понимая, что дивное создание, сидящее напротив, с легкостью может влезть тебе в башку, если еще не влезло, увидеть все твои мысли и почуять запах каждой твоей эмоции.

      Прямо сейчас Ваймс благоухал недоверием и плохо сдерживаемым гневом.

      Герта не проронила ни звука, но лошади, будто повинуясь привычной команде, тронулись вперед, быстро перейдя с шага на тряскую рысь.

      За окном потянулись темные силуэты деревьев на фоне безрадостно-белых сугробов. Карета подпрыгивала на камнях, каким-то чудом умудрившихся не покрыться снегом, поднявшийся ветер завывал не хуже стаи волков. Герта смотрела прямо на Ваймса, он отвечал ей хмурым немигающим взглядом. Моменты напряженного молчания складывались в минуты, а минуты норовили сложиться уже во вторую четверть часа.

      Герта нарушила молчание первой.

      — Комантор, я понимаю, что мой спосоп назначить фстречу мог покасаться слегка… диковинным.

      Диковинным? Уж скорее диким. В голове Ваймса роилось много эпитетов для описания ситуации, но большая их часть стала бы открытием даже для уроженца Теней.

      Герта подалась вперед и торопливо продолжила:

      — Та поймите ше, я не могла просто фойти в лакерь этих тикарей, это пыло пы слишком… хлопотно.

      Ваймс фыркнул.

      — Комантор, неужели фы думаете, что я мокла… что я стала пы…

      — Ну, первый шаг ты уже сделала. Решила, что ты вправе отнять у этой девочки самую главную из свобод, — Ваймс криво и совсем невесело усмехнулся. — До следующего не так далеко, как ты думаешь.

      — Найн! — возразила Герта поспешней и громче, чем можно было ожидать от существа, уверенного в своей правоте. — Это просто маленькая улофка, чтопы изпежать большого крофопролития, не более!

      — Сейчас ты убеждаешь меня или себя?

      — Но… — Герта осеклась на полуслове.

      Ваймс знал, как это обычно бывает. Власть… меняет. Даже самых честных и благородных. Один раз ты легонько превышаешь свои полномочия. Ничего серьезного, сущий пустяк, к тому же на тебе лежит такая ответственность за окружающих. Что такого, если ты немного выйдешь за рамки? В конце концов, тебе будут только благодарны! За первым разом следует второй и третий, но не беда, это ведь ради благого дела, не всем дано это понять, не на каждом лежит такая ноша. Идет время, раз следует за разом, и вот ты сам не замечаешь, как твой взгляд проходит сквозь всех, кто тебя окружает. Как их голоса превратились в ничего не значащий шум. Они слишком глупы и незначительны, ты распоряжаешься ими, и ты в своем праве. Это же так естественно!

      Правители, полководцы, даже стражники, все, кто в какой-то мере облечен властью, сталкиваются с этим испытанием.

      — Фы ошипаетесь, герр Файмс…

      Голос прозвучал едва слышно. Хищное превосходство, до этого мига окружавшее Герту, развеялось, и из-за него проступила тень самой обычной девушки, смущенной и встревоженной, еще не успевшей раствориться в высокомерной вседозволенности, присущей многим кровопийцам. Это вселяло в Ваймса толику надежды.

      Задумывалась ли она о том, как изменится, прежде чем решиться на рискованный шанс? Задумывается ли каждый из них? По крайней мере, она подумает теперь. Может, эти мысли позволят ей немного дольше оставаться человеком. В метафорическом смысле этого слова.

      Ваймс ощутил странное, гнетущее неудовлетворение, словно находился не в том месте, будто убеждал не того собеседника. Неудивительно, что обычно он предпочитал действовать, а не размышлять.

      — Я был бы рад почаще ошибаться в таких предположениях.

      Герта ответила осторожной улыбкой.

      В карете вновь повисла тишина, но совсем не такая мрачная, как прежде. Ваймс вздохнул и снова уставился в окно. Не то чтобы смотреть в него было особенно занимательно, но мрачный заснеженный пейзаж удивительным образом побуждал к размышлениям, а подумать было о чем. Например о том, как пережить предстоящую встречу с древним враждебно настроенным вампиром. Конечно, у Ваймса все еще была Верига, но она была всего одна, а вот вампиров в замке могло оказаться существенно больше. Да и сам граф вряд ли будет стоять столбом, позволяя Ваймсу Веригой воспользоваться.

      — Герр Файмс, я вишу, что фас смущает мое нынешнее… полошение.

      Голос Герты оторвал Ваймса от представления одного из наиболее невеселых и неаппетитных вариантов развития событий.

      — «Смущает» — не совсем то слово.

      Слово и вправду было «не тем». Верным словом было «неодобрение», если выражаться предельно мягко.

      — Но разфе фы не мечтали пы провести фечность с тем, кого люпите?

      Ваймс моргнул. Герта улыбалась, и улыбка эта была счастливой и искренней. Ее не портили даже кончики клыков, видневшиеся из-под верхней губы. Конечно, Ваймс помнил, что девушка без ума влюблена в своего вампирского господина, но шаг, на который она решилась, все равно казалась Ваймсу неосмотрительным. Супружеские пары с легкостью могут измотать друг друга и за несколько лет, страшно представить, какие двери открывает перед ними вечность.

      Но взгляд, которым смотрела на него юная вампирша, не позволил Ваймсу высказать свои сомнения вслух.

      — Я не привык заглядывать в свою жизнь дальше, чем на месяц вперед, — выдавил наконец он.

      — О, — улыбка Герты вмиг стала какой-то озорной и хитрой, — неушели?

      Ваймс с сомнением покосился на вампиршу, но та, кажется, и не собиралась развивать тему, с задумчиво-мечтательным видом отвернувшись к окну. Чутье подсказывало Ваймсу, что оно и к лучшему. Сейчас были вопросы и поважнее.

      — Значит, Виконт приказал доставить меня к нему?

      Фрау Герта может и перестала быть человеком, но своих чувств скрывать так и не научилась. Не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить, как упоминание фон Дорна срывает мечтательную улыбку с ее губ.

      — Граф фон Дорн, — Герта сделала весьма значительный акцент на титуле, — опратился к Бенедикту как к хосяину этих семель с просьпой отыскать фас.

      — Дай угадаю, это была одна их таких просьб, на которые нельзя ответить отказом?

      Герта помолчала немного, явно подбирая правильные слова. Ваймсу было достаточно и выражения ее лица.

      — Граф тейстфительно очень могущестфенный вампир, еко лучше иметь ф союзниках, а не ф протифниках.

      Надо же, как дипломатично.

      — Поправь меня, если я ошибаюсь, — Ваймс откинулся на сиденье. — Но я слышал, что фон Дорн охотнее ищет слуг, а не союзников.

      — Многие присягнули ему, это так, — осторожно заметила Герта. — И это фесьма неопычно для нас.

      Действительно, когда ты являешься злобным территориальным хищником, от тебя трудно ожидать теплых чувств к твоим столь же хищным соседям, то и дело норовящим посягнуть то на твою пищу, то на твою землю. Но вот в чем фокус, почти любой самый лютый волк машет хвостом и падает на спину, если ему угрожает кто-то значительно больше и сильнее его.

      — Но федь и ситуация сложилась неопычная, — продолжила Герта, все так же тщательно взвешивая слова. — «Нофый мир» тейстфительно наступает, и это не нрафится очень многим.

      — Не нравится даже больше, чем прислуживать Виконту? — уточнил Ваймс.

      — Раймар фон Дорн — наслетник старого и уважаемого рода. Мошно скасать, что он практически местный герой.

      — Из-за того, что он вознамерился обнести Убервальд здоровенной стеной, призванной оградить его от «света нового дня»?

      — Нет, — фрау Герта покачала головой. — Он стал героем мноко раньше. У неко тейстфительно немало заслуг. Фы ше слышали, что он прекратил бесчинства собстфенного отца? На это мало кто спосопен.

      В «прекращении бесчинств» Ваймс видел не столько героизм, сколько долг и, в конце концов, здравый смысл, но то, с каким трепетом вампирша произнесла последнюю фразу, невольно заставляло задуматься.

      Если остановиться хоть на минуту и подумать, о Мяснике фон Дорне он знал не так уж много, но даже эти крохи информации заставляли волосы на голове шевелиться. Должно быть, усмирение такого «папочки» подняло нынешнего фон Дорна в глазах соплеменников.

      — Он тейстфительно сильный литер, — продолжила Герта. — Таше вервольфы боятся и уважают его.

      Конечно, «сильные лидеры». У Ваймса непроизвольно заныли зубы. Вторая сторона медали, потрепанная ширма для самых деспотичных и кровожадных ублюдков у власти.

      — И он не фпервые фыступает протиф Марголотты фон Убервальд, но в этот раз у него на руках фсе карты.

      О да, и имя главной из них начинается на «В» и заканчивается на «И». Ваймс устало потер переносицу. О жестокости Виконта спрашивать было бесполезно, уж слишком это обыденное дело в этих краях. Что-то вроде: проснулся, умылся, выпотрошил горничную, забывшую принести сливки, выпил свой утренний кофе. Все как обычно.

      Но вот кое о чем Ваймс не спросить не мог.

      — А тех, кто присягает ему, не смущает, что Виконт не держит собственного слова?

      Герта непонимающе нахмурилась.

      — Между ближним и дальним Убервальдом ведь было объявлено перемирие, — пояснил Ваймс. — Все ждали предстоящего саммита. Очень цивилизованно.

      Если бы только слово «цивилизованно» не считалось время от времени почти оскорбительным.

      — Но никакие договоренности не помешали Виконту разорить целый город.

      — О чем фы? — Герта выглядела действительно изумленной, что было довольно странно, ведь Клешц находился совсем недалеко от границы их с фон Диклихом земель. Неужели новости в Убервальде расползаются настолько медленно?

      — Клешц, — пояснил он, — небольшой городок у границы. Был городком, теперь это одна большая братская могила.

      — Но…

      — На твоем месте я бы рассказал Бенедикту о нем до того, как он решит заключить союз с этим вашим героем.

      — Вы уферены, что это пыл Виконт? — Герта вовремя спохватилась, — то есть граф фон Дорн? Что это пыли его фойска? — голос вампирши подрагивал от смятения и едва скрываемой надежды.

      Когда вы совершили или почти совершили очень большую и опасную ошибку, очень хочется убедить себя, что никакой ошибки не было.

      — Могло ли это пыть случайностью?

      Ваймс скептически приподнял бровь.

      — Или профокацией?

      Он задумался. Когда дело касается большой политики и большой власти, любые средства кажутся… приемлемыми, даже такие. Что такое несколько десятков смертей в обмен на государственную целостность? Пустяк. Но главный фокус состоял в том, кто именно мог устроить подобную провокацию. Марголотта, чтобы обвинить Виконта в нарушении мирного договора перед лицом всего мира? Или сам Виконт, чтобы обвинить Марголотту в попытке обвинить его в нарушении мирного договора? Когда наступит день сбора, свою роль сыграет тот, кто сможет предоставить доказательства или просто станет врать увереннее. Вот только никакие слова и доказательства уже не вернут убитым жизнь.

      Тем временем густой лес сменился каменистым предгорьем и силуэтами острых горных вершин на горизонте.

      — В любом случае, это преступление, военное преступление. И будь я проклят, если не выясню, кто за ним стоит.

      Ваймс старался не думать о том, что это далеко не Анк-Морпорк, и никто из убитых не был подданным Анк-Морпорка, а значит, его полномочия здесь были весьма и весьма шаткими. Да чья бы земля это не была, никто не должен иметь права безнаказанно вырезать невинных граждан. Закон не должен допускать подобного. Не закон какой-то страны, а просто Закон. Что-то фундаментальное и всеобъемлющее, поддерживающее мир не хуже слонов.

      — Для этоко фас прислал лорд Ветинари?

      — Что?

      — До большой фстречи еще неделя, — пояснила Герта. — Он прислал фас, чтопы расфедать опстановку и подготофить почфу для пергофороф? Но отчеко он отпрафил фас одного?

      Ваймс ответил не сразу. Из того, что, а главное, как говорила Герта, становилось понятно — она не знает о том, что Ветинари уже здесь. Закономерно, ведь с одной стороны патриций и отправлялся сюда тайно, а с другой — Виконт явно не спешил демонстрировать всем свой главный козырь в предстоящих переговорах. Теперь бы понять, хорошо это или плохо.

      — Я не был один, — мрачно ответил Ваймс. — На подъезде к Клешцу на нас напали.

      Судя по выражению лица фрау Герты, она и без всяких подробностей представила дальнейшее развитие событий. Вампирша торопливо обернулась на пейзаж за окном и снова посмотрела на Ваймса. Невысказанное «поворачивать поздно» и «бежать уже некуда» маревом повисло в воздухе.

      Ваймс выглянул в окно и понял разом две вещи: во-первых, оказывается, есть места еще более неприветливые, чем заваленный снегом лес, во-вторых, кажется, они уже почти добрались.

      Карета миновала перевал и выехала на узкое, продуваемое всеми ветрами плато; копыта коней застучали о каменистую поверхность, на которой ни на минуту не задерживался снег. Карета опасно накренилась. Будь ветер посильнее, и все путешествие грозило бы окончиться на дне глубокого каменистого ущелья.

      Дорога, если ее можно было так назвать, сделала крутой поворот, огибая громоздящийся на ее пути скалистый клык. Только теперь Ваймсу удалось разглядеть замок, словно каменный нарыв вырастающий из скалы.

      Этот замок походил на замок Марголотты не больше, чем цепь от кандалов походит на ажурное золотое колье. Тот, кто строил его, был убежден, что замок — это в первую очередь крепость, так же, как во вторую, и в третью. Здесь не было места архитектурным изыскам и украшениям, тут бал правили лишь суровая практичность и несокрушимая неприступность. От плато замок отделял глубокий провал, но перекинутый через него цепной мост недвусмысленно намекал, что гостей уже заждались.

      У самого моста карета остановилась.

      — Герр Файмс… — кажется, Герта и сама не знала, что именно ей следует сказать, но Ваймсу слова и не требовались.

      Он распахнул дверь и выпрыгнул из кареты. Волчий укус тут же отозвался болью на этот залихватский жест.

      — Утачи фам, комантор…

      Ваймс криво улыбнулся. Одной только удачи ему явно будет маловато, но все же даже это лучше, чем ничего. Коротко кивнув Герте, он захлопнул дверь кареты.

      Лошади, нервно прижимавшие уши и пританцовывающие на месте, сорвались в бешеный галоп. Им явно не терпелось убраться отсюда подальше. Ваймс прекрасно их понимал.

      Он поднял глаза. С этого ракурса нависающая над ним громада замка выглядела еще более удручающе. Несколько суровых квадратных башен напоминали затупившиеся от времени, но все еще очень крепкие зубы. Что ж, возможно, это были единственные тупые зубы на много-много миль вокруг.

      Ваймс сделал шаг на мост, и доски тихо скрипнули под его сапогом. Цепи, удерживающие мост, едва заметно колыхались, издавая звук, который можно было бы назвать позвякиванием, не будь их звенья вдвое больше Ваймсова кулака. Беснующийся ветер бесцеремонно сорвал с головы капюшон.

      Замковый двор в отличие от дороги утопал в сугробах. Короткая, наполовину занесенная свежим снегом вереница следов тянулась от моста к центральной постройке и дальше — ровно до тяжелых окованных металлом дверей. Не заблудишься.

      Ваймс должен был испытывать как минимум беспокойство от предстоящей встречи с Виконтом, но прошедшие несколько дней будто выдавили из него саму возможность бояться или беспокоиться.

      «Я приехал сюда за чертовым Ветинари и без него я отсюда не уеду».

      По мере того, как Ваймс приближался к дверям, его пальцы сжимались в кулаки сами собой.

      Двери больше напоминали еще одни замковые ворота и выглядели без труда способными сдерживать натиск тарана или выстрелы требушетов. Чтобы постучать в такие, одних кулаков мало. Но стучать и не понадобилось; едва Ваймс подошел ближе, двери сами открылись перед ним, медленно, с протяжным скрежетом, в лучших традициях Убервальда. Ваймс фыркнул. Этим фокусом его было уже не удивить.

      Внутри царила вязкая, негостеприимная, пахнущая стариной и тленом темнота. Ваймс шагнул в нее, не медля ни секунды.

      Двери за ним захлопнулись, резко и без намека на зловещей скрип и скрежет. Весьма практично — когда жертва уже оказалась внутри, можно не беспокоиться о приличиях, а просто поскорее отрезать все пути к отступлению.

      Ваймс провел ладонью по сомкнувшимся створкам. Они прижимались друг другу так плотно, что между ними едва поместилась бы иголка и, разумеется, нигде не было даже намека на замок. Выход для «гостей» тут явно был не предусмотрен.

      — Гуттенахт, — раздалось у Ваймса из-за плеча.

      Ваймс должен был отдать себе должное, он умудрился даже не вздрогнуть от неожиданности. Один ноль в его пользу. То, что пальцы в этот миг намертво вцепились в звенья Вериги, можно было оставить, фигурально выражаясь, за скобками. Ваймс нарочито неспешно обернулся и встретился взглядом с Игорем. Этот Игорь был довольно высок, горбат и, говоря по правде, встретиться с ним взглядом на самом деле было весьма затруднительно, ведь правый и левый глаз слуги смотрели в противоположные стороны, ни на миг не пересекаясь в одной точке. Возможно, это давало дополнительный обзор и не позволяло никому незамеченным подобраться к нему со спины.

      — Мафтер ждет, — пророкотал Игорь.

      — Так веди, — отозвался Ваймс.

      Игорь кивнул и, развернувшись, зашагал вперед по длинному коридору, слегка подволакивая ногу. Ваймс последовал за ним. Их шаги гулким эхом отражались от стен, а нервно подрагивающий огонек почти прогоревшей свечи, которую нес провожатый, отбрасывал на грубую каменную кладку причудливый подвижный узор из теней и бликов. На этих стенах не было украшений. Никаких картин или гобеленов, только оружие и щиты. Часть этих щитов, испещренная вмятинами и зазубринами, уродующими рисунок, по всей видимости, была чем-то вроде боевых трофеев. Другие же выглядели хоть и старыми, но прекрасно сохранившимися, и несли на себе одно и то же изображение — расправивший крылья выверн с короной в когтях. Нетрудно было догадаться, что это был герб фон Дорна.

      — Скажи-ка, — начал было Ваймс, но Игорь прервал его, подняв шестипалую ладонь и отрицательно покачав головой.

      Ясно. Разговоры в этих стенах тоже не приветствовались.

      Коридор уперся в еще одни громоздкие двери с потемневшими от времени дверными молотками в форме выверньих голов, зажавших в клювах кольца. Игорь несколько раз поднял и опустил молоток, после чего двери с тихим скрипом открылись. Игорь кивнул Ваймсу, указывая идти вперед, сам заходить внутрь он явно не собирался.

      Что ж, пред смертью не надышишься. И еще неизвестно, чья именно это будет смерть! Чувствуя, как его кровь буквально вскипает от хлещущего через край адреналина, Ваймс сделал шаг вперед.

      Двери за его спиной захлопнулись.

      — Сэм Ваймс, — раздалось из полумрака.

      Произнесший это голос, низкий и повелительный, непроизвольно затрагивал какие-то древние струны внутри сознания, заставляя беспрекословно подчиниться его обладателю.

      Ваймс непроизвольно встал навытяжку, на всякий случай покрепче сжав Веригу в кулаке.

      Раймар фон Дорн сидел за широким дубовым столом, застланным старой пожелтевшей картой, и выглядел он… довольно необычно для вампира. Во всяком случае, для привычного Ваймсу вампирского типажа. В нем не было ни аристократической утонченности, ни самодовольной надменности, ни тем более вальяжной развязности, привычной для работающего в «Голубом коте» Златосерда (что было особенно занимательно, ведь эти двое являлись вампирскими братьями по отцу).

      Военная выправка, широкие плечи. Даже длинные на старинный манер волосы не добавляли фон Дорну ни капли утонченности, и секрет крылся вовсе не во внушительных усах, которые прилагались, так сказать, комплектом.

      Вампир был одет в длинную подпоясанную красным тканевым поясом рубаху, но по всему становилось ясно, что самой привычной для него одеждой были доспехи.

      — Наконец-то, — вампир даже не смотрел на Ваймса, задумчиво изучая лежащую перед ним карту. — Сядь.

      Ваймс считал себя человеком закаленным в общении со всяческими важными шишками, привыкшими вертеть всеми, кто был ниже их по рангу или статусу, но оказалось, что все это не было даже разминкой. Ваймс успел сделать несколько шагов вперед, прежде чем опомнился и замер, крепко сжимая кулаки. Он не любил, когда им пытаются командовать, а уж когда это пытаются делать кровососы…

      Злость помогла если не прочистить мозги, то хотя бы немного сконцентрироваться.

      — Нет, — голос Ваймса упал в тишину, словно камень на дно пересохшего колодца. — Я здесь не за этим.

      Фон Дорн поднял глаза от карты. Что ж, прямо сейчас Ваймсу предстояло узнать, пряталась ли на дне этого незримого колодца стая-другая ядовитых змей или еще что похуже.

      Виконт медленно поднялся из-за стола. Ваймс мысленно чертыхнулся. Вампир был высок, очень высок, едва ли не выше Ветинари. Вот только в ширину в нем могло бы поместиться два или даже три патриция. Определение «здоровяк», сказанное в сторону Виконта, выглядело досадным преуменьшением.

      «Если бы мне пришлось задерживать кого-то его габаритов, — подумал Ваймс, — я бы прихватил с собой троллью дубину вместо обычной казенной, а еще лучше попытался бы вырубить его чем-то издали. Вот тут бы и пригодился Шматотворец».

      Фон Дорну понадобилась всего пара шагов, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние.

      — Сразу к делу, значит? — разговаривал вампир практически без акцента, лишь звучные гортанные гласные, то и дело разрывающие целые слова и фразы на куски, напоминали, что морпоркский не был для графа родным. Пожалуй, в этом не было ничего удивительного — за несколько сотен лет можно выучить немало языков.

      Ваймс поднял голову и уставился прямо в глаза нависающему над ним вампиру. Может, это было и не слишком мудро, но когда древний кровосос стоит меньше чем в шаге от тебя, для мудрости уже поздновато.

      Получится ли накинуть ему на шею Веригу? Жаль, что вампиры не слишком чувствительны к ударам в пах — это помогло бы сравнять разницу в росте.

      — Не вижу смысла тянуть, твоя милость, — оскалился Ваймс.

      К графу приличествовало обращаться «ваше сиятельство», но Ваймс не преминул указать вампиру на его «низшее» прозвище. Это была неприкрытая издевка. И Ваймс надеялся, что эта издевка попадет в цель, ведь если тебе все равно не избежать драки с вампиром, пусть лучше он в этот момент побольше злится и поменьше думает. Тогда у тебя, может, и будет крохотный шанс. Наверное.

      — Ах да, — фон Дорн улыбнулся с видом существа, давно не практикующего это занятие, — мой неофициальный титул… Я даже нахожу его забавным. Особенно веселит меня то, что произносить его предпочитают шепотом.

      Улыбка вампира исчезла так же резко, как и появилась, но Ваймс все равно успел вдоволь полюбоваться клыками.

      — Держи союзников в страхе, чтобы враги и вовсе были в ужасе — это твоя стратегия? — с усмешкой спросил он.

      — Страх — древнее наследие этих земель, но дело не в нем. Не только в нем, — Виконт отстранился. — Ты должен понимать. Когда тебя нарекают прозвищем, желая оскорбить и унизить, есть лишь одна дорога — принять его с гордостью, поднять над головой, как знамя, сделать своим вторым именем. И вот тогда эта злая шутка обернется острием совсем в другую сторону. Не так ли, Терьер?

      — Хватит болтовни! — Ваймс сделал шаг вперед. В голове шумело от хмельной безвыходной храбрости. — Где лорд Ветинари?

      — В подвале, — бросил в ответ Виконт, почти безразлично пожав плечами, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

      — Что ты с ним сделал?!

      — Я? — Виконт выглядел удивленным, насколько может выглядеть удивленным многовековой мертвец. — Я предоставил моему гостю лучшую комнату, где его не побеспокоит солнечный свет.

      Фраза звучала более чем двусмысленно. Что может быть на уме у кровожадного упыря? Да практически все, что угодно, особенно если это «все» включает в себя кровь, промывание мозгов и целый букет садистских развлечений.

      — Ты не веришь моему слову? — голос Виконта опустился на пол-октавы ниже, словно хищный зверь, припавший к земле пред броском.

      — Слову того, кто без сомнений нарушает мирный договор? — злость дала Ваймсу сил для еще одного шага вперед. — Или слову того, кто приказывает вырезать целый город?

      Еще один шаг.

      — А что насчет фон Звейг? Ей ты тоже давал свое слово, обещая беспрепятственный проезд через свои земли?

      Лицо Виконта будто окаменело.

      — Да, у меня есть определенные сомнения в этом слове, — продолжил наступать Ваймс, — особенно после того, как на моих глазах жестоко убили моих спутников, и собирались высосать меня!

      Сейчас. Ваймс внутренне подобрался, стараясь ни жестом, ни дыханием не выдать своего следующего движения, скрывая участившееся сердцебиение под завесой возмущения и гнева. Только бы он не читал сейчас его мысли, если упырь сунется к нему в голову — все пропало.

      К удивлению Ваймса, Виконт не кинулся вперед и не попытался располосовать его от брюха до горла в ответ на дерзость. Напротив, упырь даже первым отвел глаза.

      — Клешц… — произнес он со вздохом. — Боюсь, это крайне прискорбное недоразумение, которое может дорого мне обойтись.

      Виконт отвернулся, будто задумавшись о чем-то своем, но в тот миг, когда Ваймс уже был готов нанести удар, вампир шагнул в сторону. Шаги у него были действительно богатырские.

      Ваймс скрипнул зубами. Недоразумение?! Какое охренительно дипломатичное название для чертовой кровавой бани!

      — Скучающие дети, оставленные без присмотра, могут натворить немало бед, но, заверяю тебя, это нападение не было спланировано, а все виновные в нем понесли соразмерное наказание.

      Ваймс сверлил взглядом вампира, будто специально обернувшегося к нему спиной. Вряд ли это было провокацией, скорее всего фон Дорн просто ни во что его не ставил. Что ж, у Ваймса есть только один шанс его «удивить».

      Тем временем Виконт снова подошел к столу и наклонился, поднимая что-то с пола. Движение было обманчиво неспешным, но не успел Ваймс и глазом моргнуть, как это «что-то» уже летело прямо ему в лицо. Тело отреагировало быстрее разума, перехватив предмет прежде, чем он впечатался Ваймсу прямо между глаз. Хорошо еще, что ему хватило инстинкта самосохранения, чтобы перехватить снаряд левой рукой. Выпустить из рук Веригу сейчас было бы крайне неразумно.

      Ваймс разжал кулак и уставился на лежащую на ладони деревянную фигурку. Фигурка была не крупнее шахматной и изображала сидящую на колючей ветке птицу — герб фон Звейг.

      — Что же касается баронессы, — продолжил фон Дорн. — У нас не было никаких договоренностей насчет безопасного прохода через мои земли, даже наоборот, ей было запрещено покидать ее имение.

      — Потому что там ее проще было найти и уничтожить? — фыркнул Ваймс.

      Виконт ответил коротким и не слишком веселым смешком.

      — Полагаю, ты имел счастье побеседовать с Амайей Катериной, не так ли?

      Ваймсу понадобилось время, чтобы покопаться в памяти и вспомнить полное имя леди Марголотты фон Убервальд.

      — Не строй иллюзий на ее счет. Она всегда была весьма изобретательной… проказницей. Хитроумной и расчетливой, — на лице фон Дорна не было гнева, лишь легкая поволока ностальгии и даже чего-то вроде одобрения. — То, что она перешла на бычью кровь, ничего не меняет. Я бы мог рассказать тебе очень много увлекательных историй из прошлого. О да, ты мог бы открыть для себя много нового.

      — У меня нет времени для вечера воспоминаний, — ответил Ваймс несколько поспешней, чем следовало.

      Серьезность и легкость, с которой фон Дорн говорил то, что он говорил, заставляли желудок Ваймса неприятно сжиматься. Он никогда не любил вампиров, он не доверял им, но он привык к тому, что большая часть знакомых ему вампиров развеивала или хотя бы старалась развеять его подозрения. Думать о том, что все, действительно ВСЕ подозрения могли оказаться правдой, было на редкость неприятно.

      — Справедливо, — кивнул фон Дорн. — В таком случае, я скажу тебе лишь что устранение баронессы фон Звейг было необходимо. Оно стало жестом доброй воли, знаком моего расположения лорду Ветинари и его городу. Заверением в моей искренности и залогом нашего будущего союза.

      — Убийство как жест доброй воли?

      Фон Дорн посмотрел на Ваймса странным недоумевающим взглядом.

      — Учитывая твое положение, глубина твоего невежества поражает, — произнес он после некоторого молчания. — Неужели тебе не известно, какой властью мы обладаем над нашими потомками? Я преподнес лорду Ветинари самый ценный подарок — свободу воли.

      Ваймс открыл было рот, но закрыл его, так ничего и не сказав. Он помнил, какой ужас испытал, когда услышал от Салли о способности вампирических «отцов» и «матерей» влиять на сознание своих пасынков. Но еще он помнил страх в глазах фон Звейг и ее желание убраться подальше как можно скорее. Ее слова о том, что разум Ветинари — слишком крепкий орешек, что его не пробить. Тогда Ваймса это убедило. Но если копнуть глубже, ведь слова — это только слова.

      — Она утверждала, что не может его сломать, — вслух эти слова звучали еще более жалко.

      — Разумеется, она так говорила, — отмахнулся фон Дорн. — Твой господин обладает сильной волей. Пока баронесса находилась далеко, его разум и впрямь был в безопасности. Но задумайся, как бы все могло обернуться, находись она рядом? Предпринимай она попытки одну за другой?

      Ваймс проглотил подступивший к горлу ледяной комок.

      — А главное, задумайся, зачем госпожа фон Убервальд решила призвать ее к себе?

      Холод осознания медленно растекался по венам. Баронесса фон Звейг могла и впрямь не желать влезать Ветинари в мозги, но как бы она поступила, если об этом ее попросила бы Марголотта? Фон Звейг не могла скрыть своего отношения к правительнице ближнего Убервальда, а влюбленные часто делают глупости ради тех кого они любят, не так ли? Могла ли Марголотта об этом попросить? Сейчас Ваймс уже не был уверен, что знает верный ответ на этот вопрос.

      — Вижу, что ты представил себе вероятную перспективу, — губы фон Дорна разошлись в подобии улыбки, больше напоминающей волчий оскал, — но позволь продемонстрировать правдивость моих слов на наглядном примере.

      Виконт вновь опустился в кресло. Он не произнес ни звука, не подавал никаких сигналов, вообще ничего не делал, но вся его поза говорила о спокойном ожидании… чего-то.

      Ваймс обернулся — ничего не происходило. Он сделал осторожный шаг вперед, потом еще один. Теперь он мог хорошенько разглядеть застилающую стол карту и множество небольших деревянных фигурок на ней. Фигурки изображали цветы, птиц, змей, волков и странных тварей, названий которых Ваймс не знал, но все они определенно были геральдическими. Каждая из фигурок обозначала одного из бесчисленных местных графов, баронов и черт знает кого еще. Взгляд Ваймса остановился на той, что была крупнее остальных — распахнувшем крылья выверне, гербе самого фон Дорна. Что примечательно, в отличие от изображений на щитах, этот выверн не держал корону в когтях, а носил ее на уродливой рогатой голове. Простой, но весьма красноречивый символ.

      Протяжно заскрипела дверь. Ваймс обернулся на звук и уперся взглядом во впалые испуганные глаза уже знакомого ему вампира.

      Визг, вонь и плавящаяся под звеньями Вериги кожа.

      Это был предводитель вампиров, напавших на них при подъезде к Клешцу. Ваймс должен был бы напрячься, ожидая «продолжения банкета», но вампир не выглядел желающим или даже способным напасть. Похоже, фон Дорн не соврал, говоря о наказании. Что бы в себя это наказание не включало, оно было способно даже бессмертного мертвяка превратить в трясущийся обтянутый кожей скелет. Скелет с посеревшей, но чистой кожей. Ваймс не видел никаких следов от прикосновения Вериги, а это означало только одно — после ранения этот вампир успел подкрепиться. Может быть даже кем-то из оставшихся солдат.

      Вампир выглядел так, словно больше всего на свете он желал броситься наутек, но вместо этого наоборот подходил ближе. Движения его были резкими и ломаными, големы и те движутся плавнее.

      «А ведь он и в самом деле хочет убежать, — понял Ваймс. — Просто не может».

      Чужая неодолимая воля заставляла ноги вампира шагать вперед, а руки — безучастно болтаться вдоль тела. Только вытаращенные в ужасе глаза давали понять, что он все еще находится в сознании. Это производило определенное впечатление. Кровопийцы крайне редко выглядят испуганными.

      — Итак, Вальтер, — произнес фон Дорн, даже не глядя на подошедшего пасынка. — Полагаю, тебя Сэму Ваймсу можно уже не представлять.

      Взгляд Вальтера метнулся от графа к Ваймсу и обратно, став еще более затравленным. Ваймс готов был поклясться, что будь упырь человеком — он уже намочил бы штаны.

      — Сегодня твое наказание завершится, — голос фон Дорна не сулил ничего хорошего. — Игорь!

      Игорь беззвучно, как умеют только они, возник в комнате с небольшим медным подносом в руках. На подносе стоял простой жестяной кубок, почти до краев наполненный водой. Слуга поставил поднос на краешек стола и так же тихо отошел в сторону.

      — Пей, — приказал фон Дорн.

      С губ Вальтера сорвался тихий всхлип.

      «Святая вода, — понял Ваймс. — Он пытается заставить его совершить изощренное вампирское самоубийство».

      Вальтер протянул дрожащую руку за кубком. Несколько капель на стенках кубка, попав на кожу, тихо зашипели, прожигая ее. Запахло жженой плотью.

      Вампир бросал умоляющие взгляды, но Ваймс даже не пошевелился. Не потому, что происходящее было в каком-то извращенном смысле справедливо, ведь с кровопийцей, привыкшим ломать волю своих жертв прежде, чем убить их, поступали так же, нет. Ваймс не мог пошевелиться потому, что каждую его мышцу сковал ужас осознания, а всплывающие в воображении картины изображали Ветинари, двигающегося, будто сломанная марионетка. Также безвольно подносящего к губам кубок с неизбежной мучительной смертью и…

      — Стой! — Ваймс протянул руку, но опоздал — Вальтер залпом опрокинул в себя содержимое кубка.

      Он захрипел и неловко шагнул назад. Вонь паленой плоти стала нестерпимой. На каменный пол упало несколько густых черных капель, очень быстро превратившихся в смрадный ручей — вода прожигала вампира изнутри. Вальтер рухнул на колени.

      Все происходило быстро, но от этого не менее мучительно. Вампир тлел и рассыпался на глазах, как брошенная в костер тряпичная кукла. За минуту от него осталась лишь опаленная одежда и почерневший дымящийся… остов.

      — Игорь, — пророкотал фон Дорн. — Приберись.

      Слуга послушно (и все так же неслышно) возник за плечом Ваймса и, небрежно подхватив то, что осталось от Вальтера, поволок прочь. У самых дверей от обуглившегося скелета что-то отвалилось, но Игорь не обратил на это никакого внимания. Двери за ним захлопнулись.

      — Надеюсь, мое объяснение было достаточно наглядным?

      — Весьма, — выдавил Ваймс, все еще глядя на отвалившийся от Вальтера кусок, оказавшийся обуглившейся нижней челюстью.

      Челюсть неспешно дымилась и рассыпалась мелким черным прахом.

      — Прекрасно, — фон Дорн откинулся в кресле. — Теперь ты яснее видишь мой резон. Баронессе нельзя было позволить… существовать. Не сейчас.

      Ваймс не ответил. В голове у него царил настоящий кавардак из беспорядочно мечущихся мыслей, где каждая новая была поганей предыдущей, а все теории и предположения смешивались в единый, неразделимый, по-змеиному шипящий клубок. Еще час назад все было просто и ясно. Виконт представлялся опасным противником, которому непременно нужно было дать бой, и неважно в прямом или переносном смысле. Теперь же… Перед Ваймсом приоткрылась настоящая смердящая шарада. Кто в действительности был врагом, а кто союзником? Кто и на чьей стороне пытался выступать? В какие игры вообще играл Ветинари?

      Действительно ли Марголотта… рассматривала возможность манипулировать им через фон Звейг? Это случилось после того, как Ветинари начал тайные переговоры с Виконтом, или это переговоры с Виконтом были закономерным продолжением действий Марголотты?

      Ваймс чувствовал, что стоит на очень тонком льду, под серой мутной поверхностью которого снуют темные силуэты зубастых акул большой политики, и лед этот уже начал трескаться.

      Пусть так. Ваймс никогда не был хорош в этих мутных играх. Все его попытки вмешательства рождали кучу суматохи и поднимали со дна множество дурно пахнущих фактов. Обычно он…

      — Есть над чем подумать, не так ли? Но добавлю еще немного пищи для размышлений, на закуску, — фон Дорн снова кивнул на стоящий неподалеку стул. — Не беспокойся, я не задержу тебя надолго. Я понимаю, что тебе не терпится увидеть своего господина.

      Ваймс скривился, но проглотил очередного «господина», как не обращают внимания на неверное употребление слов иностранцем. Неприятный осадок все равно остался скрипеть на зубах.

      — Ты видишь во мне врага, жестокого тирана, восставшего из тьмы веков. Да, я стар, и я жесток, но я не враг твоему чудесному новому миру. Подумай сам, — Виконт облокотился на стол, отполированная временем древесина тихо и жалобно скрипнула. — Ваш свет «разума и прогресса» норовит залезть в каждую щель, но попав сюда он не воссиял над землей, подобно новому солнцу, а лишь разбудил тихо дремавшее змеиное гнездо. Ему невдомек, чем это может закончиться.

      — Сейчас я должен спросить «и чем же»? — поинтересовался Ваймс.

      — Сегодня он встречает возмущение и сопротивление, — будто не услышав сарказма продолжил фон Дорн, — но рано или поздно мы все приспособимся к нему. Приспособимся, а не изменим своих привычек. С ними нам расстаться намного тяжелей. Представь, что станет с твоим миром, когда мои родичи перестанут бояться его?

      Ваймс представил. О, картина ему совсем не нравилась.

      — Такое уже едва не случилось однажды с небольшим королевством у наших границ, — фон Дорн подтолкнул по столу деревянную фигурку длиннохвостой птицы. — Мысли Сорокулы были остры, а идеи прогрессивны, но он покинул свою землю, покусившись на землю ведьм, за что и поплатился. Он действовал поспешно, хотя был близок, действительно близок.

      Фон Дорн сжал пальцы, и деревянная сорока лишилась крыльев.

      — Мы — это наша земля, наши владения. Земля дает нам силы и власть.

      — И как скоро у вас окажется достаточно силы, чтобы сделать всю землю «своей»? — уточнил Ваймс.

      Фон Дорн кивнул ему, как понятливому ученику.

      — Конечно, это случится не сразу. Возможно, на это уйдут сотни лет, но в нашем распоряжении вечность.

      Ваймс опустил глаза на карту и понял, что она была неполной, вернее была частью чего-то целого. Не самые ровные срезы по краям намекали на то, что она была всего лишь «вырезкой» чего-то большего. Может даже карты всего Диска, такой огромной, что она должна была бы занять всю эту комнату.

      — Твой мир упорно пытается разрушить дамбу, чтобы быть сметенным речным потоком, — продолжал фон Дорн. — Я же предлагаю вам способ укрепить ее. Я предлагаю вам спасение.

      — А что ты хочешь взамен?

      — Землю всего Убервальда, — глядя ему прямо в глаза ответил Виконт. — И власть. Все очень просто.

      Это был очень прямой ответ, намного более прямой, чем Ваймс ожидал услышать.

      — И где же подвох?

      — Думаешь я лгу? Тебе?! — фон Дорн недобро прищурился.

      Чувство самосохранения Ваймса многозначительно откашлялось в кулак. Вот теперь он определенно нащупал черту, за которой заканчивалось все это напускное вампирское гостеприимство.

      «Тебе не по нутру, что приходится общаться с на редкость недоверчивым бифштексом, не так ли? Бифштексы не должны задавать лишних вопросов и уж точно не должны спорить с поваром».

      — Я говорю с тобой начистоту, — после недолгого молчания продолжил фон Дорн, — но если тебе захочется сладких речей, прячущих под собой яд лжи и недосказанности, то ты можешь еще раз побеседовать с Амайей Катериной.

      Ваймс вновь опустил взгляд на карту, на границы, обозначавшие значительные или совсем крохотные клочки земли, где на каждом из этих клочков правил свой маленький «королек». Столько свар, столько стычек, столько пустых, крохотных, но древних междоусобиц. Неудивительно, что фон Дорн исходил слюной, глядя на эти кусочки большого пирога.

      Но кое-какая мысль не давала Ваймсу покоя.

      — Ты говоришь, что убил… уничтожил фон Звейг, чтобы освободить Ветинари.

      — Все так.

      — А где сейчас тот, кто создал ее?

      Последовал еще один неторопливый одобрительный кивок.

      — А ты смышленый, для смертного. Задаешь верные вопросы.

      Ваймс не нуждался в одобрении древнего кровососа, особенно если оно выражалось словами вроде «смышленый». Такой похвалой обычно награждают совсем маленьких детей или собак.

      — Старый барон спит уже много лет, по моему приказу его склеп запечатали символами всех существующих и уже сгинувших религий — он не поднимется.

      — А как насчет того, кто создал его? — уточнил Ваймс. — Как далеко тянется эта марионеточная нить?

      По лицу фон Дорна мелькнула едва различимая тень смятения.

      — Мы можем жить вечно, но для некоторых это слишком… утомительное занятие. Обычно те, кто решил удалиться от мира, не возвращаются.

      — Обычно? — Ваймс вцепился в шаткий довод с напором, присущим всем стражникам. — А если…

      — Кто знает, — туманно ответил фон Дорн. — Подобное не случалось по меньшей мере сорок тысяч лет.

      Конечно, Виконт не был настолько стар, но вампиры благодаря своей долгой не-жизни и отличной памяти считаются лучшими историками. Отчего-то Ваймсу все равно спокойней не становилось.

      — К тому же власть отцов не абсолютна, — фон Дорн сцепил пальцы в замок, — хотя редко кому удается ее побороть.

      — Например, тебе?

      Виконт повел рукой, вновь откидываясь в своем кресле.

      — Мой отец погребен в подземелье собственного замка, а я стал его тюремщиком, — почти смакуя ответил фон Дорн. — Иногда я спускаюсь туда, чтобы убедиться, что он все так же бессильно визжит в своем заточении.

      — А ты не думал, что подобная хрупкость родственных связей — это у вас семейное? — Ваймс поглядел на черную дорожку из праха — все, что осталось от Вальтера. — Раз твои детки уже начинают показывать характер?

      Густые брови дон Дорна приподнялись, будто бы Ваймс предположил что-то совершенно нелепое.

      — Я понимаю, что их нападение произвело на тебя сильное впечатление, — усмехнулся Виконт, будто они говорили о чем-то не важнее по случайности разбитой детьми вазе, — но…

      — О да, ситуации, когда у меня на глазах ломают и убивают людей, обычно довольно сильно западают мне в душу! — огрызнулся Ваймс. — Не каждый день меня и моих спутников пытаются высосать досуха!

      Фон Дорн устало вздохнул и потер висок.

      — Поверь мне, Сэм, никто из нас никогда не «попытается тебя высосать». Убить — быть может, если пожелает досадить твоему хозяину. Но пить твою кровь — нет. Это было бы за гранью всех приличий.

      Проглотить «хозяина» да и еще в паре с «Сэмом», звучащим в устах вампира, как собачья кличка, было уже невозможно. Весь разговор Ваймса не оставляло ощущение, что фон Дорн до него снисходит, но прямо сейчас все допустимые пределы остались позади.

      — Он мне не хозяин.

      — Отчего же? — удивление фон Дорна было совершенно искренним. — Это самое точное определение твоему нынешнему положению. Стоящая на тебе отметка — величайшая награда для смертного. Никто не станет пить твою кровь, никто не услышит твоих мыслей. Ты можешь называть это какими угодно словами, но сама твоя кровь кричит о том, кому ты принадлежишь.

      Это ведь могло быть просто фигурой речи. Могло ведь?

      — Отметка? — едва слышно выдавил Ваймс.

      Фон Дорн выглядел действительно изумленным. Он даже не сразу нашел слова для ответа, недоверчиво глядя на Ваймса.

      — Ты… Ведь предлагал ему себя? Свою кровь и свою жизнь. Ты тянулся к нему в своем разуме? — осторожно, словно общаясь с очень недалеким ребенком, уточнил фон Дорн.

      Стул все же пригодился — Ваймс рухнул на него, как подкошенный. Слова вампира контузили покрепче тролльей дубины. Даже накопившаяся злоба в этот миг недоуменно зашамкала обеззубившими челюстями и поджала хвост.

      Он предлагал Ветинари… Боги, даже в мыслях это звучало ужасно. Особенно в мыслях.

      Он напоил Ветинари своей кровью, чтобы тот прекратил наконец пачкать черной жижей полы Продолговатого кабинета и не истязал себя из-за ран, которые получил из-за недостаточно хорошо исполненной работы самого Ваймса. Это Ваймс своими собственными руками напялил на Ветинари проклятую Веригу, едва не лишив патриция не то что рук, но и головы. Тот жест был не «предложением себя», нет. Он был всего лишь исправлением допущенных ошибок. Никто кроме самого Ваймса не должен был расплачиваться за них! Ваймс никогда бы этого не допустил. Вот, именно так и обстояли дела. Так это звучало куда лучше, ладно, немного лучше.

      «Тянулся к нему в своих мыслях». Зараза!

      Ваймс вспомнил видение захватывающей и полной азарта погони по ночному городу где-то в глубинах своего сознания или воображения и тихо застонал. Нет, он не тянулся к Ветинари, он самым бесцеремонным образом его сграбастал! Эм… задержал. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Откуда ему было знать?! В тот момент он вообще не понимал, что происходит! Он действовал на чистом инстинкте!

      Зараза… Чертов Ветинари просто надул его, обвел вокруг пальца! Проклятый мозгокрут знал, что никакие «иди ко мне и живи вечно» и прочая чушь не то что не сработают, а дадут строго противоположный эффект. Поэтому он, так сказать, зашел с другого конца. Да чтоб его!

      Ваймс чувствовал себя не просто обманутым или использованным, нет, он чувствовал себя… чувствовал… В общем, чувствовал себя намного хуже!

      — Ты… — прервал было затянувшееся молчание фон Дорн.

      Ваймс не дал ему договорить. Резко поднявшись со стула, он вперил в вампира остекленевший взгляд.

      — Лорд Ветинари в своих апартаментах в подвале?

      Фон Дорн кивнул:

      — Игорь тебя проводит.