Наступает весна, которая создает какие-то новые чувства. Бэкхён гордо говорит, что ему теперь восемнадцать, на что Чонин делает замечание о том, что это не так важно. Всё вокруг расцветает, вместе с Чонином, который растет еще больше, вытягивается весь. Бэкхён, конечно, тоже растет, но медленнее, да и не так заметно. Но тут ничего страшного, просто у Чонина буквально кости меняются, мышцы, потому что он сам по себе такой мутант. Отчасти даже завидно.

Снег тает, потому парни получают возможность вернуться к своим вагонам. Там особо уже нечего ловить, но всё равно шарятся, забирают последние игрушки ребятне и книги. Чонин в последнее время стал получать от них удовольствие, так что Бэкхён даже не против нести их, тяжелых, у себя в рюкзаке, если это ради него. Тонкая ленточка в чужих волосах приветливо играет с ветром, потому Бэкхён тихо радуется, глядя на это, когда идет позади Чонина.

— Я тут прочитал, — начинает Чонин, лениво покачивая ногой, закинутой на другую. Он в очередной неудобной позе читает книгу, потому что сегодня очередь Бэкхёна готовить ужин, — что мы не живем, а выживаем.

— В смысле?

— Ну, раньше такой образ жизни считался выживанием.

— Сводим концы с концами, — усмехается Бэкхён, на что Чонин хмурится, возвращает взгляд книге, а потом удивленно смотрит на парня.

— Ты уже читал?

— Ага, — Бэкхён возвращается к ужину, а Чонин недовольно стонет, — я же не рассказываю тебе, что будет в конце.

— Даже не смей, — ворчит он. Бэкхён кивает и сам себе улыбается, потому что Чонин кажется до сводящего в животе милым, таким обычным, когда они остаются один на один. Так давно вместе, что невозможно даже представить вариант того, что они могли бы быть порознь.

— До меня тут дошел слух, — шепчет Чонин, привлекая этим внимание сильнее, если бы говорил в голос, — что кое-какой монстр устроил бунт.

— Зевс?

— Я не знаю, насколько это правда, но шакалы Салливана рыщут всё вокруг, — он делится этим, потому что ему немного боязно. Человек вызывает у него смешанные чувства. Еще более смешанные у него вызывает Зевс. Крошечный ирис поглядывает на Бэкхёна из-под рукава его рубашки, как бы прося совета. Парень мягко поглаживает его пальцами, замечая, как тот начинает исчезать.

— Надеюсь, нас убережет жизнь встречаться с кем-то из Эвельса, — признается Бэкхён, хотя прекрасно знает, что ничего в этом мире не может идти по их плану, — если с Зевсом кто-то вроде Опссо, то я ощущаю себя наименее паршиво.

— Явно не кто-то вроде Джоя.

— Почему ты так думаешь? — Чонин смотрит на него, недовольно вскидывая бровь, — что он тебе сказал?

— Что он и Зевс неспециальные враги.

— Нес..как?

— Кто-то целенаправленно делал всё, чтобы они стали врагами друг другу, — Чонин закатывает глаза, эта тема ему почему-то нравится меньше, чем всё до этого, — Джой не сильный противник, но он прекрасно знает, как перегрызть Зевсу шею.

— Все вокруг думают, что Зевс способен убить кого-то вроде Софта. Ты действительно поверишь в то, что Джой достаточно смышленный для него противник?

— В том то и дело, что достаточно смышленный. Ты смог его обдурить достаточно, чтобы его защита не убила нас тогда.

— Звучит необычно, — усмехается Бэкхён, — против монстра бороться смекалкой.

***

Они натыкаются на неприятности там, где их не ждали. Очередная вылазка в мокрый снег кончается слишком быстрым бегом. Бэкхен уверен, что никогда не бежал так быстро. Достаточно быстро, чтобы и Чонин не успел перебраться в тело волка и был вынужден нестись на своих двоих. А дело было только в том, что из-за неверной карты они забрели на чужую территорию, а это оказалась территория цыган, которых все предпочитали обходить стороной. И теперь парням убегать от разборок, которые произошли из-за них.

— Я сейчас умру, — хрипит Чонин, немного сбиваясь с темпа. Бэкхен ловит взглядом свои маленькие цветочки, что судорожно пытаются показать правильную дорогу, но путаются вместе с паникующими ирисами.

— Терпи.

— Я серьезно, — Бэкхен оглядывается на Чонина, понимая, что что-то не так. Он и сам напуган так, что перед глазами пляшут цветы, но Чонин кажется совсем выбитым из сил. Звук погони за ними все еще продолжается. Бэкхен хватает Чонина за руку и сворачивает с тропы, падая в снег. Дыхания хватает только на то, чтобы попросить не шуметь. Снег сам поднимается, чтобы спрятать их.

Бэкхен не уверен, что это его сила, жмурится, стараясь сбить цветение перед глазами, в последний момент ловя какой-то желтый цветок в толпе своих родных. А когда открывает глаза, понимает, что вокруг слишком тихо. Чонин держит руку у рта, чтобы дышать тише и не выдать их. А Бэкхен видит в его плече стрелу. Ирисы просили остановиться. Он тянет руку в сторону оружия, но Чонин вертит головой, прося повременить. Точно, они могут привлечь внимание.

Бэкхен пытается перевести дыхание нормально, не думая о том, в какой ловушке они оказались. А потом кто-то хватает его за шею, делая сильный захват, и вытягивает из защиты снова на тропу. Бэкхен спутано понимает, что это цыгане, коих они пытались обмануть. Но как? Кровь Чонина замерзает на снегу такими темными следами, что не верится. Иллюзии Бэкхен не скроют что-то, что он не скрывал целенаправленно. Чонин пытается брыкаться, но он даже обратиться не может со стрелой в теле.

— И что вам тут нужно? — с акцентом звучит не совсем понятно, но Бэкхен улавливает. Они посреди тропы в окружении чужих людей. Рука Чонина беспокоит больше всего.

— Мы не специально, нам дали неверную карту, — оправдывается Бэкхен, прекрасно зная, что Чонин будет только рычать на это все.

— Вы из лагеря, явно не просто так, — они говорят что-то на своем, что даже сила Бэкхена не переводит для него, а потом один из держащих Чонина, перехватывает парня за хвост, заставляя откинуть голову назад. Шакалы не могут сопротивляться чему-то такому, потому что им нужна свободная шея и возможность вертеть головой. Лучший способ их бесполезности, — шавка умрет, если не ответите.

— Я сказал вам правду. Мы не выполняем работу лагеря! — Бэкхен паникует, то ли от чужих слов так заводится, то ли сам замечает, как едва дергаются чужие пальцы, — отпустите его!

— А тебя? — это торг. Шакалы простой вид мутантов, в некоторых местах их даже не оставляют. Что можно предложить за жизнь шакала?

— Я знаю, как проникнуть в любой лагерь, — это первое, что приходит в голову. Чонин смотрит на него немного осуждающе. Словно выбор был? Цыгане переговариваются, а рядом с Чонином выбирается из-под снега желтый антирринум. Что?

Свистящий удар раздается где-то сверху, а потом рука, державшая Бэкхена пропадает, отчего он падает на снег боком. Все вокруг тонет в тишине, хотя цыгане начинают бежать, а ветер поднимается неистово. Чонин оказывается на снегу тоже, отчего Бэкхен порывается встать, чтобы спастись, но милый цветок у ног парня просит подождать. Бэкхен протягивает руку к Чонину, чтобы укрыть его от метели. Хотя бы так.

Когда ветер перестает хлестать по лицу, Бэкхен все еще ничего не слышит. Зато прекрасно видит, как кто-то подходит. Оборачивается, встречаясь взглядом с Опссо. Черт. Надо же было ему тут появиться. Он что-то говорит, а Бэкхен не слышит. Пытается подняться, а Опссо понимающе кивает и пальцами стирает кровь с лица и шеи Бэкхена. Полоса идущая от уха. Чонин смотрит на них, но особо не шевелится, словно не может вовсе. Стрела немного сломана, но все еще торчит в плече. А его белые волосы растрепаны по снегу, такие яркие почему-то.

Бэкхена кто-то хватает со спины за голову, закрывая ладонями уши. Больно, все шипит внутри, но стоит человеку отойти, как появляется хоть какой-то внятный звук. Девушка, красивая и кого-то напоминающая. А желтый антирринум принадлежит ей. Потому что это не цветок Зевса, у того он совсем другой. И это даже не львиный зев, а что-то в разы отличное.

— Так ты хоть немного придешь в себя, — говорит она, а Бэкхен слышит это отчетливо, — а вот тут беда.

Она подсаживается к Чонину, мягко рвет рукав его куртки, чтобы проверить стрелу. У Бэкхена перед глазами все плывет, вместе с холодом, который его ослабевает. А тут еще и кровь вокруг. Его и Чонина. Чонина, которому нужно помочь. Бэкхен пытается к нему подвинуться и предложить девушке помощь, но шипение в ушах становится настолько невыносимо, что парень жмурится, а открыть глаза уже не может.

***

Бэкхён открывает глаза, понимает, что вокруг спокойно, поэтому позволяет себе снова попытаться провалиться в сон. Только вот он не дома, да и нет рядом Чонина. Из-под руки поглядывает милая кампанула, которая успокаивает и говорит, что всё хорошо. Парень переворачивается на спину, закрывая глаза сгибом локтя, потому что немного щипет, то ли от наличия света, то ли от напряжения.

— Долго ты очухивался, — говорит кто-то. Бэкхён пытается вглядеться, но приходится часто моргать, а потом снова прятать зрение под рукой. Больно. А спросить не получается, потому что в горле сухо, — Опссо притащил вас ко мне, не волнуйся.

Человек подсаживается рядом, помогает присесть и попить. Голова идет кругом, а глаза открыть до конца не получается. Мужчину Бэкхён не разглядывает, но видит достаточно спокойные цветки рядом, поэтому успокаивается и сам. Укладывается набок, ощущая тошноту. Но так даже получается немного смотреть прямо, пусть и щуриться.

— Что тебя ведет?

— Цветы, — Бэкхён отвечает на вопрос до того, как понимает его смысл. Замирает, даже переставая дышать. Никто не должен знать, кто он. А тут такой вопрос. Мужчина смеется, замечая его реакцию.

— Я знаю, что ты проводник, не волнуйся, никому не скажу.

— Вы тож...

— Нет, я не проводник. Но я знаю, как вы устроены, потому что какое-то время назад ребята, вроде тебя, были очень даже в почете. Плохо себя чувствуешь?

— Не могу проморгаться. Да и в ушах звенит, — признается Бэкхён, разглядывая чужие цветы. Он не очень знает, что это. Когда-то видел этот цветок, но понятия не имеет, как он называется и для чего служит.

— Значит, это переход. Ты кажешься достаточно юным.

— Мне семнадцать.

— И таковым явл...

— Переход?

— Становишься сильнее, — поясняет мужчина, — ваш организм перестраивается под вашу силу. Возможно, у тебя уже было что-то, что похоже на кошмар. Было же?

— Два раза, — признается Бэкхён, — один раз всё покрывалось цветами, а второй - я пытался нахвататься чужой силы. Что сейчас?

— Обычно, третий переход это связи. Твоя сила связывается с кем-то, с кем ей удобнее взаимодействовать. Есть с кем? — Бэкхён кивает, а мужчина указывает куда-то в сторону, куда он даже посмотреть не может из-за собственного бессилия, — он в порядке, их раны быстро затягиваются. Я оказал ему помощь. А твоя сила, вероятно, многое ему подправила.

— В смысле?

— Ядовитые стрелы, — звучит так себе, но Бэкхён не дергается на волнения, — но с ним это ничего не сделало, пусть он и обессилел немного. Но всё будет хорошо. Думаю, в себя он придет быстрее, чем окончательно ты.

— Кто вы?

— Я же отв...

— Я про имя.

— Хань.

— Бэкхён.

— Говоришь настоящее имя?

— Вы тоже. Правда за правду.

***

Хань знает о проводниках много, что дает ответы на многие вопросы Бэкхёна. Различные предметы, как у Бэкхёна цветы, являются теми самыми проводниками. А их силы достаточные, чтобы защищаться, но не нападать. Защищают они обычно связи, а не самих своих владельцев. Поэтому всё, что делает сила Бэкхёна для Бэкхёна - во имя Чонина. Последний же приходит в себя пару раз, даже пытается болтать, но в основном спит.

Бэкхён рисует Ханю его цветы, узнавая новое для себя - дафнию. Красивые цветки, которые, наверное, спасут ему жизнь. Уже спасли. Бэкхён отходит дня три, полтора из которых Чонин бодро болтает с Ханем и пытается с Бэкхёном. Последний в полной мере понимает, что такое связь, о которой сказал мужчина, когда сводит руку у сгиба локтя, а Чонин удивленно смотрит на свою и не может понять, почему он не ощущает боль от удара. Пытающаяся настроиться связь пока что отдает все проблемы Чонина Бэкхёну. Не радужно.

— Нам надо вернуться в лагерь, пока нас не посчитали мертвыми, — замечает Чонин, потягиваясь. Ленточка с его волос осталась у Бэкхёна в кармане, как напоминание. Хань отдал ее парню, пока Чонин был не в курсе, а тот и не стал возвращать, потому что темные следы крови не отстирывались вовсе.

— А еще каким-то образом сказать спасибо Опссо и девчонке с ним, — мужчина куда-то ушел, оставив ребят одних, а они и срываются на разговоры, немного в других тонах и мыслях, — ощущения всё еще так себе.

— Когда я становлюсь сильнее, я ощущаю себя ужасно, — шепчет Чонин, на что Бэкхён может только улыбнуться. У Чонина буквально прописывается зверь в теле, меняющий ему кости и ткани, а у него...цветы. Прорастают изнутри, потому что они его каркас, — я серьезно. Будто это напрягает меня и становится...

— Бременем.

— О, такое же ощущение? — улыбается Чонин, а Бэкхён смотрит на него и ворует неловкий поцелуй с его улыбки. Смотрят вот так друг на друга, почти носами соприкасаясь.

— От моего просто тошнит, так что это другое. У тебя же сначала это ощущается через боль. Я бы не вписался в такое, поэтому у нас и ощущения разные. Что-то вроде того, что мне тошно от того, каким сильным я стал, а тебе...

— Тошно от того, какую боль я этой силой могу причинить.

— Мы всегда так...

— Продолжали мысли друг друга? — Бэкхён кивает, понимая, что не всегда. Да, они отлично понимают друг друга, иногда даже слова не используя. А тут, словно мысли читают. Словно они у них одни на двоих. Когда Бэкхён про это думает, Чонин кивает тоже, делая эту пару раз. Скорее всего на озвученный вопрос, но от мыслей становится жутко.

— Это из-за тебя, думаешь?

— Есть такое предположение.

— Я не против, если это упростит нам жизнь, — Бэкхён хочет сказать, что это ее может испортить, но предпочитает промолчать. Уверенности в новом дне становится в разы меньше, чем было до этого. А до этого она была едва ли.