Он тонет. Тихо, просто проваливается с головой и не может двигаться. Ни вздохнуть, ни пошевелиться, просто какая-та холодеющая слабость. Бэкхён жмурится, закрывает глаза еще и руками, пока не приходит в себя. Никакой воды. Они всё еще в лесу, потому что собирались вернуться домой. Чонин идет немного впереди, поэтому сейчас стоит, обернувшись, и смотрит вопросительно, потому что чужая заминка была ему заметной. Милая кампанула склоняет голову немного набок, когда Бэкхён смотрит на нее, что устилает дорогу.

— Что-то не так? — у Бэкхёна не бывало логичных видений. Это не была его способность, он украл ее у кого-то, но всё еще не мог понять, у кого. Видения не были чем-то, что говорило о конкретных событиях, иногда создавая вид, что это чужие воспоминания. Почему он тонет? Цветы вокруг кажутся слишком спокойными для этого.

— Куда мы идем? — отвечает вопросом на вопрос Бэкхён. Чонин поворачивает голову к дороге, сразу же возвращая взгляд к другу.

— Домой?

— Может быть нам нужно послушать чужой совет, — предлагает Бэкхён, прекрасно понимая, что его цветы вовсе на оное не согласны. Не согласен и Чонин. Но за его ухом спрятался ирис, которому явно такое предложение по душе. Чужие цветы прокладывают совершенно другую дорогу.

— Это не имеет смысла, — отмахивается Чонин, — она даже слушать не станет.

— Мы даж...

— Нет, не так. Нам даже дойти до нее никто не даст, — он кажется серьезным, поэтому Бэкхёну приходится приложить слишком много усилий, чтобы не пойти у него на поводу. Но ему же лучше. Не безопасно, но лучше.

— Надо попытаться.

— Не надо.

— Ты теряешь силы! — не выдерживает Бэкхён, в пару резких шагов подходит к нему ближе, чтобы пальцами стащить на лицо убранные наверх пряди, — ты просто посмотри вверх. Они же черные. Чонин, я не помню, когда видел у тебя в последний раз черные волосы. Никогда?

— Да при чем тут мои волосы, — злится парень, перехватывает руку Бэкхёна своей и убирает от своих волос, — они чернеют, когда я их обрезаю.

— Они чернеют, если они обрезаны. Всё то, что остается на твоей голове, растет снова, покрываясь белым. Что происходит, Чонин? — тот сжимает губы в тонкую полоску и смотрит немного агрессивно, потому что ему страшно говорить то, что происходит. Бэкхён только сейчас окончательно осознает, что не ощущает его. Словно всё то, что их связывало пропало уже давно, просто стало заметным только сейчас. Как и то, что у Чонина совсем нет сил.

— Ты серьезно не понял, что происходит? — шепчет он, а Бэкхён видит его слезы, немного не к месту, но самые отчаянные. Цветы Чонина - отчаяние. Фиолетовые ирисы уже даже не могли грустить, потому что впали в отчаяние, имя которому - Бэкхён.

— Я...я не мог?

— Или мог? — он не огрызается, даже не переводит вину, но вполне себе показывает, что мог. Мог забрать его силу, сам того не заметив. Но Бэкхён не умел забирать чужие силы, оставляя в живых. Дело было не в этом. Внутри него не было такой силы, какая была у Чонина. Любая чужая сила заставляла перенимать ее полностью, он бы не встал на ноги, зная, какая дорогая у Чонина сила для его тела.

— Я не ощущаю этого в себе, — пытается объясниться Бэкхён, а потом сам осекается, — но ее нет у тебя, потому что я не отдаю.

— Боже, да, — выдыхает Чонин, — дело не во мне, а в тебе.

Бэкхён не тонет. Это не его видение. Это даже не видение, которое бы хоть как-то было связано с ними. В нем нет никаких цветов, потому что он не сможет на это повлиять. Зато он может повлиять на что-то, чего мог даже не увидеть ни разу. Чем бы не руководствовалась его сила, забирая у Чонина зверя, она явно делала это не просто так. Но зачем? Это вопрос, который останется между ними. И никто не поможет, потому что нужно разобраться самим. Бэкхён даже не уверен, что вместе.

***

Удар по лицу оказывается настолько неожиданным, что не получается устоять на ногах, а потом - перевести быстро дыхание. Он получает второй. Цветы, которых не существует. Бэкхён просыпается в холодном поту, подрываясь с места. Безопасность. Чонин недовольно бурчит, обнимает поперек живота, кутаясь в одеяло чуть ли не с головой, чтобы утащить обратно в сон. В сон, который бы Бэкхён предпочел пропустить.

Его не мучало чувство вины, они устали от дороги, думать было некогда. Но теперь, не давая себе уснуть, чтобы не встретиться с этими непонятными снами снова, он загружает голову, не понимая, с чего ему придется начать, чтобы разобраться с тем, что он умудрился сделать. Слишком много бед. Чонин ворочается, пытаясь хоть немного согреться. Бэкхён промаргивается и поворачивается набок, чтобы к нему было удобнее прижаться, что Чонин и делает. Ему холодно. Холодно от пустоты.

— Твое сердце сейчас выпрыгнет из груди, — хрипит он, жмурится и едва заметно фыркает. Его температура падает так быстро, что сложно не заметить. Скорее всего, этому виной стала осознанность. Осознанность, что Бэкхён медленно убивает его. Обычными людьми им не быть, а смысл от этого тела, если его ничего не поддерживает.

— Я боюсь.

— Себя? — он еще и высмеивать его пытается, какой грубиян. Бэкхён не может не улыбнуться, слыша это. Какая ирония, но он действительно боится себя. Мягко глядит чужие черные пряди, совсем тонкие, словно в них совершенно не осталось всего того тепла, что они в себе предполагали.

— Себя тоже.

— А если не тоже, то чего?

— Тебя потерять. Всегда боюсь. А сейчас еще сильнее, чем когда-то еще.

— Не обольщайся, еще и переживу тебя, — он смотрит на Бэкхёна, немного приподнимаясь, отчего одеяло спадает с его головы и плеча. Ему и так холодно, какая разница, в каком месте будет. Но Бэкхён мягко укрывает его плечи и прижимается ближе.

— Я бы не отказался, если бы ты умудрился меня пережить.

— А я бы не отказался, если бы нам не пришлось друг друга обгонять, — признается Чонин, — я люблю тебя, не хочу остаться лентой в воспоминаниях.

— Надеюсь, что смогу исполнить твое желание.

— Постарайся.

— Я вижу пустые цветы, — вдруг решает поделиться Бэкхён, чем удивляет парня. Тот поводит плечом, словно прячется.

— В каком смысле пустые? Без сердцевинки?

— Без цветов. Кто-то, чьих цветов я не вижу. Это вечный кошмар, из которого я теперь не могу выбраться. Чужой кошмар, потому что там явно нет никого из нас. И мне страшно это видеть. В этом участвовать.

— Ты украл чьи-то воспоминания, вот и видишь их, — предполагает Чонин, словно в этом нет ничего ужасного. Только вот, чужие воспоминания никогда не были такой болью.

— Я просто надеюсь уснуть и не встретиться с ними снова.

— Ну, сон твой защищать я-то точно смогу.

***

Бэкхён долго врет. Неубедительно, потому что врать он не умеет. А потом случайно вспоминает, что может убеждать, используя свою силу. Это оказывается куда легче, чем врать. Он выбивает им с Чонином свободу действий, потому что они устали и им нужно прийти в порядок. Ему просто нужно сделать всё, чтобы им не давали никакую работу, пока он не разберется. У Ливана выпрашивает пропуск в корпусы старого лагеря, потому что там есть архив. Впервые радуется, что навык чтения ему пригодился.

Но Бэкхён проводит в архиве весь световой день, частично унося домой вечером, надеясь найти хоть что-то. На второй день к нему приходит Чонин, критично оглядывая весь тот бардак, который Бэкхён создал, роясь в бумагах. Никаких результатов. Чонин кутается в кофте, усаживаясь на пол, чтобы прочитать что-нибудь, надеясь Бэкхёну помочь. Тот даже не знает, что именно ищет. Он ничего не знает. Никаких подсказок.

— Ты не думал попросить твои цветы о помощи? — спрашивает Чонин, пытаясь вчитаться в слова, что ему не очень хорошо дается, потому что сложно собраться. Бэкхён пожимает плечами и закрывает глаза, стараясь представить цветы. Только вот, ничего не меняется. Бэкхён уже хочет возмутится, но ирис прячется под сшитыми бумагами в руках Чонина.

— Один только, — он указывает рукой, а Чонин поднимает бумаги выше, чтобы посмотреть.

— О, давно я их не видел, — он мягко забирает свой ирис и поворачивает в разные стороны, разглядывая, — такие неровные края, маленькая иллюзия.

— Они не хотят, чтобы я находил ответ.

— Они? — цветок Чонина изворачивается с таким же недоумением, с которым сам парень выгибает бровь, — да что ты говоришь?

— Не знаю, от чего пытаюсь тебя защищать, принося такой вред. Но они явно не подсказывать тут явились, если, конечно, ответ не кроется в тебе.

— Судя по тому, как сильно ты обложался, ответ явно не во мне, — Бэкхён хочет возмутиться, но просто улыбается, понимая, что Чонин вроде получше себя ощущает. Он не кажется подавленным настолько, насколько был.

Бэкхён поднимается и идет к стеллажам, где еще не был. Осталось не так много мест, где он не искал, а времени - еще меньше. Он не знал, что будет потом, но точно понимал, как сильно он опаздывает во всем этом. Он берет в руки что-то в твердом переплете, а потом замечает, как за книгой выпадает с полки ирис, свешивая свою голову немного вниз. Бэкхён привстает на носочки, заглядывая в освободившееся место, где поселилось слишком много ирисов. Милые синие бутоны едва ли настроены дружелюбно, но Бэкхён закатывает глаза, потому что они его создания, было бы глупо, если бы они сопротивлялись.

— Они очень против, Чонин, — замечает Бэкхён, просовывая руку к цветам, те его окутывают, но не мешают, потому что их всё еще не существует. Знакомое ощущение того, как они пытались прорасти изнутри, только теперь он осведомлен. Решительно достает спрятанный куда-то глубоко маленький блокнот и не может не улыбнуться сам себе.

— И как ты это понял? — смеется парень, а Бэкхён возвращается к нему с нужной вещью. Он не знает, насколько это важно, но если оное от него пытались спрятать, то там явно что-то сокрыто.

— Они были не самыми послушными ребятками.

Чонин смеется, мягко перехватывает дневник и листает пару страниц, понимая, что совершенно не знает этот язык. Бэкхён тоже. Надеется, что буквы сами расскажут, как делают это обычно. Ирис поглядывает из-за уха Чонина, словно ему безумно интересно, что же они вдвоем могут сделать. Бэкхёну искренне интересно, что именно. Он наделал столько бед, ему стоит постараться ради этого самого милого ириса, у которого слишком много вопросов.

***

Это оказывается дневник. Кто-то с особой остервенелостью изучал проводников. Язык совсем не знакомый, но не самый сложный для глаз Бэкхена. Он тратит два дня, чтобы прочитать все. Долго, потому что слишком много нового, что он невольно пробует. Узнает, что врать в любом случае не получится, но отлично получится заставить всех вокруг услышать ложь. Забрать чужую силу, не забрав жизнь, оказывается тоже очень реальной вещью. А так же усыпить ее в ком-то другом. И он сделал именно это.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Бэкхен, подсаживаясь к Чонину, который лежит на полу, спиной упираясь к теплу от отопления. Ему уже не так холодно, потому что он привык, но

— Слабость, — фыркает он, — аж моргать тяжело.

— Я нашел ответ.

— Отдашь? — он смотрит на Бэкхена с какой-то мольбой, потому что он безумно устал. Бэкхен целует его в лоб и кивает, — когда?

— Давай вечером, это большая трата наших сил, лучше уж сразу поспать.

— Я сплю сутками, ничего не изменится, — Бэкхен смеется, а потом понимает, что совсем скоро лето. На улице еще прохладно, но почти лето. В голове - зима.

— Потерпи немного, все будет хорошо.

Бэкхён не знает, кого он хочет убедить. Вокруг - темнота глубины, в которой он мог бы утонуть. Только тонет всё еще не он. Ложится рядом с Чонином, сжимает его руку своей и пытается держать себя в руках. Короткие черные волосы кажутся такими подходящими чертам лица, которыми одарен Чонин. Безумно красивый, даже если не ощущает себя сильным прямо сейчас. Бэкхён всё еще понимает, что парень рядом с ним безумно сильный.

— Я люблю тебя, — шепчет Бэкхён, а Чонин жмурится, ластится невольно и улыбается так счастливо, как хватает ему сил.

— Это я тебя люблю, — он словно пытается дразниться, но только устраивает голову на чужом плече, пытаясь согреться. Ему тепло с Бэкхёном, это главное.

***

Вернуть силу Чонину кажется очень просто. Пару часов они просто сидят друг перед другом до боли в спине, потому что нельзя разжать руки. Бэкхён ощущает в чужих ладонях теплые переливы, но не понимает, когда это стоит прекратить. Это похоже на обряд, правила которого они оба не знают. В какой-то момент всё то ощущение, которое было между ними, пропадает, оставляя только их один на один. Бэкхён смотрит на Чонина пару секунд до того, как засыпает. Чонин тоже.

Когда Бэкхён приходит в себя, то понимает, что они так и упали на полу. Ноги безумно отекают только от того, что они не успели пошевелиться после произошедшего. В дневнике рассказывалось о том, что своей силой проводник может разбудить чужую силу, как и спрятать ее. Раздражение, которое вызывает энергия проводника у чужих мутаций, поэтому пришлось сидеть достаточно долго, чтобы не повредить ни им самим, ни этой самой силе Чонина, которая так старательно пряталась. Бэкхёну потребовалось достаточно много концентрации, чтобы справиться с этой задачей.

Он перекладывает Чонина в постель, приводит себя в порядок и надеется, что всё это сработало. Приходится выбраться в лагерь, чтобы отчитаться, что всё хорошо, а так же отложить работу еще на немного. Отмечаться приходилось, а тут они и так пропустили пару дней. Чонин едва ли приходит в себя, но кажется стабильно спящим, потому Бэкхён не волнуется сильно. Пока не проходят чуть ли не сутки. Слишком много. Конечно, для пустого тела это потрясение, но не так долго?

За эти сутки у парня пробиваются белые пряди достаточно четко, но не покрывают полностью полотно волос так, как было раньше. Тонкие белые линии так же выцветают на смуглой коже рук, которые Бэкхён не помнил раньше, кажутся необычными, что всё же заставляет волноваться. У Чонина температура повышается значительно, но так, как должна быть. Бэкхён неловко пытается его разбудить, встречаясь с красными глазами в ответ. Такого еще не было. Они глубоко-рыжие, отливающие красноватым, так еще и узкие зрачки. Что это за зверь?

— Плохо? — спрашивает Бэкхён, а Чонин хрипит и переворачивается на другой бок, достаточно осознано, словно и не спал это время.

— Я не знаю, что это, — шепчет он, жмурится и трется лицом о подушку, — всё болит так, словно это птица.

— Новое животное?

— Оно самое, — это имеет логику. Сила Бэкхёна пыталась уберечь Чонина от очередной боли? Этого не было так давно, что уже перестало быть привычным. Тело Чонина менялось от его зверей, но в последнее время оно менялось только по человеческому типу, как у подростков, когда они растут.

— А остальные?

— А остальные пытаются вернуться в свое владение и очень недовольны новому соседу, — ему хватает сил на шутки, что уже радует, — в какой-то момент проснулся и думал, что хочу кричать, как же это меня достало. Но потом понял, что нет. Не хочу.

— Тогда что это за чувство? — улыбается Бэкхён, мягко гладит его по голове, отмечая, что светлые волосы даже отличаются по ощущениям, словно становятся более жесткими под пальцами, если сравнивать с черными. Чонин ластится, но всё еще не очень горит активностью, даже глаза не особо часто открывает, вероятно, ощущая себя странно под новым видом зрения.

— Словно я непобедимый.