Вытащи меня,

Я под водой,

Где одиноко и холодно.

Спаси меня,

Я все еще тону,

Протяни руку, подари свое дыхание.

Фэн Синь чувствовал, как воздух огромными пузырями выходит из его рта в нелепой попытке позвать на помощь. 

Но кого он собрался попросить об этом — Му Цина? 

Глупость. Тем более сейчас, да ещё и ценой драгоценного воздуха.

Осознание произошедшего пришло к нему совсем не сразу, но вскоре, оказавшийся под водой, дезориентированный, ещё не успокоившийся из-за ссоры и переживаний о том, что Му Цин видел, а что — нет, Фэн Синь совсем не понимал, где верх, где низ, и чувствовал за спиной нечто огромное, испускающее ауру смерти. Это ощущение заставляло сердце сжиматься, а мысли биться в голове. Казалось, что бог успел собрать все остатки своих внутренних сил, что у него когда-либо были, чтобы заставить себя искать способ выбраться. 

Но пока что Фэн Синь понимал, что положение его было крайне незавидным: размеры существа, его скорость и способности правда поражали. И, в конце концов, мало кто мог, так ловко воспользовавшись удобным моментом ссоры и чужой дезориентированностью, опутать щупальцами и затащить под воду бога войны. 

Наньян на пробу пошевелился, но вскоре с печалью понял, что вырваться было невозможно, а все его неловкие попытки были просто бесполезными. Однако, немного успокоив мысли, он понял, что впервые был рад тому, что с раннего детства подвергался изнурительным тренировкам тела и духа: он был натренирован надолго оставаться без воздуха, а также собрать остатки разума, чтобы найти выход из сложившейся ситуации. 

Тем временем существо отплывало всё дальше, погружаясь всё на большую глубину, темнота сгущалась, почти так же, как во сне. Фэн Синь хмурился всё сильнее, и между его бровей залегла глубокая складка.

Его с детства учили выбираться из пут разной сложности, выныривать из глубины, чтобы вернуться к исполнению обязанностей телохранителя наследного принца… Но, к превеликому сожалению, обучение тех лет не подразумевало умения бороться с огромным подводным чудовищем, способным обхитрить двух богов войны, которые были слишком заняты своей ссорой. 

Фэн Синь зажмурился: думать о собственной глупости было нельзя. Да и вряд ли бы это могло хоть как-то помочь сейчас — скорее, с точностью до наоборот.

Ему нужно было проанализировать ситуацию, в которой он оказался, и найти выход из неё. Может быть, с огромными осьминогами он дел не имел, но разучиться думать и искать лазейки, чтобы ими воспользоваться, за столь короткий срок он попросту не мог.

Старик-учитель всегда говорил, что не бывает безвыходных ситуаций — бывает только недостаточная работа телохранителя, его слабость и неумение справляться с мелкими неурядицами.

Фэн Синь ему верил — у него не было иного выхода.

В конце концов, учитель был прав: рассчитывать можно было только на себя, и Наньян попытался сосредоточить внимание на чудовище, что тащило его всё глубже: было ли оно демоном? Скорее всего, да — от него ощущалась тёмная энергия, такая густая, что было страшно даже примерно представить размеры этого существа. Однако было в ощущении этой тьмы что-то, что не давало покоя, но что?..

Не меньше волновали бога и другие вопросы: как глубоко оно могло забраться? нужно ли этому существу выныривать на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха? где оно обитает, куда тащит жертву: куда-то в своё подводное логово или вот-вот сожрёт, просто хочет отплыть подальше от поверхности воды? 

Ни один из вариантов, всплывающих в голове, не был способен зажечь в Фэн Сине и искры надежды. Он ещё раз пошевелился, но щупальца лишь с некоторой заторможенностью сжали его сильнее.

Наньян не знал, на сколько ему хватит воздуха, ведь по собственной глупости он, застигнутый врасплох, раскрыл рот от неожиданности, выпустив часть драгоценного воздуха. Он, может быть, и стал божеством, но не обзавёлся бессмертием. 

Эти рассуждения заставили мимолётно промелькнуть странную мысль: так ли он не хотел жить, как ему казалось? 

Может быть, всё же стоило поддаться велению судьбы и позволить себя сожрать? Ведь так долго он мечтал о том, чтобы перестать существовать — разве сейчас не лучшее время для осуществления желаний?

Фэн Синь, превозмогая себя, помотал головой и тут же вернулся к наиболее важным рассуждениям.

Кожей он ощущал, что огромные щупальца, оплетающие его тело, были как у кальмара или осьминога: значит ли это, что существо, как и его меньшие собратья, должно быть пусть и довольно сообразительным, но очень осторожным, даже пугливым? Фэн Синь фыркнул про себя: вероятно, именно из-за собственного страха монстр затащил его под воду, воспользовавшись идеальным моментом их с Сюаньчжэнем ссоры. 

И причиной этой ссоры, конечно же, послужил сам Наньян — какой позор.

Фэн Синь от злости — не то на себя, не то на монстра — вновь дёрнулся, с силой толкая локтями, но щупальца стянули его тело ещё крепче. Если бы Фэн Синю понадобилось вдохнуть полной грудью, у него бы уже ничего не получилось. 

Он не понимал, сколько прошло времени с момента, как его затянула под воду мерзкая тварь. Он всё ещё путался в определении, где верх, а где низ, ведь монстр то и дело менял направление, за что-то цеплялся, отталкивался… Фэн Синь прикрыл глаза, ставшие такими бесполезными в темноте водоёма, и постарался выровнять дыхание, вспомнить медитации Му Цина, чтобы сберечь драгоценный воздух. От этой продолжительной, не поддающейся никакой логике тряски мутило, и Наньян даже успел забыть, почему вообще оказался на берегу этого озера. 

Он и не сразу заметил, что в один момент они замедлились, и щупальца сжали его сильнее. Он осторожно приоткрыл глаза, надеясь осмотреться: ожидаемо, они с монстром оказались на дне озера, оказавшегося удивительно глубоким; подняв голову, он увидел лишь темноту. 

Сначала, когда Фэн Синь услышал о трагедии, он даже представить не мог, что в этой местности могло находиться такое огромное озеро; но, стоило выбежать из леса, даже сквозь панику он отметил, насколько далеко находился противоположный берег. Но тогда он и представить не мог, что этот водоём скрывает в своих тёмных глубоких водах подобное. 

Фэн Синь повернул голову назад, стараясь разглядеть монстра, но не смог увидеть ничего, кроме щупальцев, из-за того, как темно было вокруг: свет с поверхности даже днём вряд ли доходил до сюда, что уж говорить о глубокой ночи.

Паршиво.

Ещё паршивее было то, что гад, вклиниваясь в пещеру и неаккуратно размахивая щупальцами, словно они ему не принадлежали, так и не отпустил его, но радостно — видно, в предвкушении трапезы — шарахнул свою добычу головой и правым боком о вход в пещеру. Фэн Синь, поражённый таким отношением к собственной пище, зашипел и нервно дёрнулся пару раз, но быстро оставил эти бесполезные попытки. Они напрасно расходовали его силы и воздух, которые надо было, наоборот, беречь. 

Всё ещё сложно было поверить, что он оказался в такой ситуации, из которой даже выбраться самостоятельно не мог: он не взял с собой никакого оружия, ведь, вскочив с постели, опрометчиво бросился на улицу только в нижних одеждах.

Намного сильнее действовал на нервы тот факт, что он был не один на берегу в тот момент, когда это случилось. 

Но до сих пор не произошло ничего, намекающего на то, что напарнику не наплевать. 

Мог ли Фэн Синь рассчитывать на его помощь, учитывая то, как много они ссорились за все годы, что были знакомы? А что, если Му Цин, вдобавок ко всему, понял, почему Наньян во сне его звал, почему был так смущён? Ему наверняка было бы очень противно и точно не до спасения глупого неловкого напарника, так легко попавшего в лапы… точнее, щупальца врага.

Му Цин ведь предупреждал.

Сейчас он наверняка, сидя на берегу, уже продумывал план действий, а Фэн Синя решил использовать в качестве приманки? 

Это было вполне в стиле Сюаньчжэня, особенно если учесть ситуацию, в которой это всё случилось. 

Но, даже если так и было и от этих мыслей противно тянуло в груди, Фэн Синь был готов играть отданную ему роль столько, сколько это будет возможно.

Однако в момент, когда он уже смирился со своей участью, вокруг засияло, отражаясь от стен, заглядывая в самые тёмные уголки своим пронизывающим светом, нечто маленькое. Оно напоминало очень яркий огонь, скрытый от тёмного холода воды защитным щитом из духовной энергии.

Сердце Фэн Синя дрогнуло. Огонёк освещал огромную подводную пещеру, подсвечивая мелкие пузырьки воздуха, оставшиеся после попыток Наньяна к сопротивлению, и одиноко проплывающие водоросли. 

Наконец осмотревшись, Фэн Синь понял, что увиденные им высокие своды создавали прекрасный манёвр для рывка вперёд. И, к счастью, монстр, испугавшийся яркого света, жутко завопил и ослабил хватку, чем его жертва тут же воспользовалась. Фэн Синь что есть сил рванул вперёд, выпутываясь из своих временных оков.

Даже несмотря на то что самого Сюаньчжэня не было видно, сердце Наньяна затрепетало: его правда не бросили на произвол судьбы, даже потратили силы на попытку его спасти? Стало даже стыдно за прошлые мысли о том, что Му Цин собирался использовать его. 

Фэн Синь, польщённый, попытался ускориться к выходу из пещеры, так удобно освещённому, но мерзкое щупальце твари, не желавшей его упускать, скользнуло по ноге и со второй попытки крепко обхватило голень. Фэн Синь выругался и едва не нахватался воды: очередные драгоценные пузыри воздуха были упущены, насмешливо проскользнув над его головой.

Он трепыхался, как рыбёшка, запутавшаяся в сетях, а монстр, словно насмехаясь над жалкими попытками бога выбраться из логова, медленно тянул его назад. Играясь с ним, как хищник со своей жертвой, тварь быдто намеренно то давала ему отплыть, то вновь отдаляла от заветного выхода из пещеры.

От надежды, ускользающей сквозь пальцы, Фэн Синь вернулся к отчаянию. Время, проведённое под водой, играло не на руку ему, и от осознания, что даже при помощи Му Цина ему не выбраться, заставляло ощущать собственную бесполезность. 

Фэн Синь, сам того не осознавая, почти перестал пытаться выбраться, вытаскивать ноги из плена мерзких щупальцев. Почувствовав неожиданную покорность жертвы, существо тут же обрадовалось и притянуло его поближе. 

Новые и новые путы, живые, покрытые мириадами присосок, оплетали тело Фэн Синя: вскоре он оказался окутан щупальцами твари весь, кроме головы. Видимо, тварь была крайне привередлива и предпочитала питаться содержимым черепной коробки — и именно поэтому закрыла остальное тело своей жертвы.

Наньян из-под полуприкрытых ресниц смотрел вдаль, видя, как перестаёт светить огонёк, отправленный Сюаньчжэнем. 

Пламя надежды, что так быстро потухло. 

Фэн Синь закрыл глаза: хотелось верить, что, даже если его сейчас сожрут, хотя бы быстро и почти без боли. Голова и так болела, гудя от шума, создаваемого внутренним голосом.

«Ты что, сдохнуть удумал?»

«Ты должен был оставить эти идеи на поле боя, среди растоптанных и окрапленных кровью полевых цветов, ведь потом тебя поглотила жизнь божества!»

«Ты не имеешь права, у тебя задание…»

И, последнее, — с истеричными нотками, отчаянием:

«Му Цин ведь должен прийти, спасти тебя… не смей подыхать, ты же его…»

Фэн Синь грустно рассмеялся, широко раскрыв рот: пусть воздух скорее покинет его лёгкие. Так он, потеряв сознание из-за недостатка воздуха, хотя бы перестанет слышать самого себя — этот мерзкий внутренний голос.

Лживый. Противный.

Это ведь из-за Него они здесь отказались — не распускай Он руки во сне, всё бы было спокойно…

Но вдруг Фэн Синь перестал ощущать давление щупальцев: ещё совсем недавно они почти полностью опутывали его, сдавливали тело, не давали и пошевелиться… И вдруг его резко дёрнули на себя и прижались к губам настойчивым, отчаянным поцелуем, насильно толкая в его рот воздух.

Показалось, что он оказался в какой-то другой реальности.

И всё выдумал.

Он не помнил, что происходило в следующие мгновения, но вскоре он оказался на берегу, а на нём — сверкающий злостью — сидел Сюаньчжэнь. У него странно дрожали губы, и сам он то открывал, то закрывал рот.

В памяти на мгновение вспыхнули ощущения из его сна — там, обуреваемый похотью, Он сидел на коленях Фэн Синя. 

Но сейчас ситуация была совсем другой. Атмосфера давила, и Наньян чувствовал, как тяжело ему дышать из-за успевшей попасть в лёгкие воды.

Он откашлялся — но это было, скорее, не желанием поскорее избавиться от того, что мешало вдохнуть полной грудью, а попыткой не пересекаться взглядом с Му Цином. Впрочем, учитывая ситуацию, это вряд ли бы могло помочь. Его злость ощущалась кожей.

— Совсем сбрендил? — наконец немного отдышавшись, рявкнул Му Цин. — Решил сдохнуть в объятиях ёбаного монстра на этом задании? Так глупо? Ты вообще подумал, что я почувствую, когда…

Му Цину и самому было тяжело дышать: не договорив, он отвернулся и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Вода с длинных волос Му Цина капала на грудь Фэн Синя, растворяясь в нижних одеждах, неприятно потяжелевших, наполнившись влагой. Сюаньчжэня трясло всего, и эта дрожь, видимо, постепенно передалась Наньяну. Или, может быть, его потряхивало от холода, проникшего к коже.

— Не подумал, — честно ответил он. Он и правда не думал ни о том, что Му Цин в принципе вдруг так озаботится его состоянием, ни — тем более — о том, что он нырнёт за ним! 

— Раздражаешь! Просто неимоверно раздражаешь…

Му Цин хотел что-то ещё сказать, но вместо этого отвернулся и встал на ноги, отойдя подальше от напарника. Сюаньчжэнь вновь стал привычно немногословен, прохаживался из стороны в сторону с выражением полной незаинтересованности на лице, и даже не смотрел на Наньяна. Обычно он всегда, даже в ссоре, то и дело бросал взгляды украдкой (а Фэн Синь на них так же украдкой отвечал), а теперь словно стыдливо избегал зрительного контакта.

— Я принёс твой лук. И стрелы.

Фэн Синь поднял удивлённый взгляд на Му Цина, так и не взглянувшего на него. 

— Отдышись. Нам надо поскорее убить эту тварь, потому что потом она может пропасть… То, что всё должно происходить под водой, усложняет процесс, но вместе мы придумаем, как это сделать.

— Я буду приманкой.

— Ты меня не расслышал? Я, кажется, довольно отчётливо сказал, что…

— Монстр охотился на меня. Ты стоял не так уж далеко, но он утащил именно меня, то есть… ему нужен, как ни странно, я, — пояснил Наньян начавшему заводиться напарнику. Му Цин зло смотрел на него сверху вниз, задрав свой дурацкий острый подбородок, но продолжал сжимать кулаки и иногда вздрагивать: казалось, его крайне раздражало то, что задание привело их к водоёму. — Логичнее всего будет, если тварь убьёшь ты — стрелы запустить под водой невозможно, а с поверхности опасно. Их траектория будет непредсказуема из-за смены среды. 

— Как будто ты не можешь всадить ему стрелу в рожу, как только он тебя схватит, — рявкнул Му Цин, но было отчётливо слышно, что он сдаётся. 

— Ты и сам прекрасно видел, что тварь держит меня слишком далеко от своей башки, и при всём желании не смогу этого сделать, — досадливо пояснил Фэн Синь. Вид и интонации Му Цина, как и само его присутствие, отчего-то вводили его в странное состояние и каким-то образом вдыхали силы: даже не было возможно предположить, что совсем недавно он приготовился сгинуть в пасти монстра. 

— То есть ты не собираешься брать с собой ни лук, ни стрелы? — зачем-то уточнил Му Цин и, дождавшись уверенного кивка, тяжело вздохнул, а затем полез к поясу верхних одежд, распахивая его. Глаза Фэн Синя испуганно расширились, но он не посмел отвести взгляда. — Возьми хотя бы его с собой, вдруг я не… успею.

Поведение Му Цина удивляло, как и его непривычная нервозность. С чего бы он не должен был успеть? Учитывая, что он является богом намного дольше, он должен превосходить Наньяна, ещё и ослабленного, например, в той же скорости. К тому же, уж Сюаньчжэню точно не свойственна излишняя скромность. Фэн Синь с удивлением уставился на протянутый охотничий нож, который Му Цин, как оказалось, носил у самого сердца всё это время. 

Наньян аккуратно взял оружие, но вдруг осознал, что не представляет вообще не только то, как воспользуется ножом в случае чужого опоздания, так и то, как продержится под водой без воздуха, особенно в том случае, если придётся сражаться одному, один на один с тварью во много раз больше и сильнее.

— Удобнее всего будет повязать его здесь, — Му Цин взял его руку, и Фэн Синь едва не ойкнул вслух от неожиданности чужих действий. Му Цин закрепил нож на предплечье так, что он был закрыт рукавом на случай, если монстр всё же обладает неплохим зрением, но в то же время его можно было легко вытащить из ножен и пустить в ход. — Попробуй.

Стоило Му Цину кивнуть, подтолкнув правую руку Фэн Синя к рукаву, под которым скрывался нож, он тут же с лёгкостью вытащил его и на пробу взмахнул: рукоять идеально лежала в его руке, а само оружие было лёгким и удобным в использовании.  

— Держи руки как можно ближе друг к другу, когда тварь тебя схватит, — Му Цин не в пример Фэн Синю много говорил и выглядел как заботливая наседка, и от такого его странного поведения хотелось не то сбежать — вдруг это не настоящий Сюаньчжэнь, а подосланный предателем двойник — не то, наоборот, прильнуть ближе. — Так будет легче выпутаться.

— Ты точно Му Цин? — глупо уставившись на него, уточнил Фэн Синь. Конечно, такие вопросы вряд ли правильно задавать в таких случаях — о чём подозреваемый тут же напомнил:

— А если я отвечу, что нет, что ты сделаешь? — в голосе вновь послышалась привычная колкая холодность, и Фэн Синь облегчённо выдохнул. — Чтобы ты точно был убеждён в том, что я — это я, я должен тебе втащить, может быть? Ну, я уже давно готов!

— Вероятно, должен, — усмехнулся Фэн Синь. — А, и кстати… раз уж так случилось, что ты раздаёшь советы без доли ехидства и завуалированных оскорблений, то как ты предлагаешь мне быть… под водой? Ну, например, можешь ли ты ещё раз…

Фэн Синь хотел лишь уточнить, как сделать такой же огонь, какой осветил пещеру тогда, но его перебили.

— Т...ты! — Му Цин мгновенно побледнел от невинного, казалось бы, вопроса, тут же отпрянув. — Бесстыдник.

Фэн Синь, от усталости не помнящий совсем недавних событий, не смог ничего сказать, глупо открыв рот: у него абсолютно не было слов, чтобы ответить на такое обвинение. Что он успел натворить и когда, что простой и вполне соответствующий ситуации вопрос так повлиял на напарника?

— Почему ты называешь меня бесстыдником за вопрос о световом шаре, который ты использовал? Я просто хотел уточнить…

Му Цин выругался себе под нос, но тут же заворчал: вкрадчивость интонаций тут же куда-то пропала, напрочь лишив последних подозрений в подмене:

— Что за вопросы тебе в голову лезут… Тот световой шар, что я отправил к тебе под воду — ничего особого из себя не представляет. И расходует мало энергии — я много таких создал и направил по всему озеру… И вот ответь, чем тебе мой совет поможет? Если тебе совсем не отшибло память, то ты должен помнить, что он был окружён пузырём воздуха. Просто сделай себе такой же. А лучше используй этот приём для того, чтобы самому дышать под водой — я так тоже делал, и, если бы не ты…

Му Цин замолчал и неловко отвернулся, а Фэн Синь охотно закивал, попытался встать, но неожиданно почувствовал слабость во всём теле и с характерным шумом грузно рухнул назад.

Му Цин, успевший отойти от него на пару шагов ко всем вещам, что успел притащить, немедленно поспешил к напарнику, прощупал пульс и тут же серьёзно посмотрел на него:

— У тебя вообще почти нет духовной энергии, — Фэн Синь и сам уже догадался, потому что ощущения эти было сложно с чем-то спутать. Казалось, что его конечности стали мягкими и податливыми, а во всём теле, горящем, как от лихорадки, ощущалась пустота. — Надеюсь, ты догадываешься, что никакой приманкой ты не будешь?

Фэн Синь нехотя кивнул: сейчас, когда он осознал своё состояние, стало ясно, что у него при всём желании вряд ли бы что-то получилось. Он тут же помрачнел и даже не заметил, как на предплечье сомкнулись чужие пальцы, и тоненькой струйкой по меридианам потекла духовная энергия, постепенно наполняя истощённые каналы. 

Ощущение от ци Сюаньчжэня было очень приятным — оно дарило отголоски воспоминаний о совместных тренировках, о временах, когда всё было проще, о том, как, даже если они сильно ссорились, обязательно друг другу помогали, вливая энергию. 

— Восстанови энергию тут, на берегу… И будь готов вмешаться в случае, если что-то пойдёт не так, — тихо проговорил Му Цин, к которому успела вернуться недавняя нервозность. Он закусил губу, продолжая вливать свою энергию в меридианы напарника. 

Глядя на него, Фэн Синь чувствовал себя бесполезным и ни на что не способным, и от осознания этого было ужасно горько. Му Цин поднял на него взгляд и вопросительно приподнял бровь, но Фэн Синь отмахнулся и постарался вновь расслабиться.

— Придумай сигнал, который пошлёшь из-под воды, если понадобится моя помощь. Что-то заметное, как тот огонь, который ты отправил в пещеру.

— Тогда пусть он и будет, — пожал плечами Му Цин, заканчивая вливать в него энергию. — Только поменьше.

Фэн Синь смотрел ему в глаза, а Му Цин — ему. Оба молчали, но, казалось, что значения в этом молчании было намного больше, чем во всём, что они сказали друг другу за сотню лет. Вокруг было темно — настолько, что, чтобы посмотреть чуть вдаль, на лес, откуда Фэн Синь сюда вышел, нужно было приглядеться.

Озёрная гладь с обманчивым спокойствием смотрела на двух богов, сидящих так близко к ней и знающих скрытую в ней страшную тайну. Не ощущалось ни дуновения ветра: поверхность воды напоминала зеркало, простирающееся почти до самого горизонта.

Фэн Синь опустил взгляд от чужих глаз, тут же скользнув ниже: к носу, к губам, на которых не мог не задержаться. Он вспомнил о поцелуях, которые не осмелился попросить у образа Му Цина, который он видел во сне, вспомнил мягкость, которую представлял. И губы Сюаньчжэня выглядели именно так, как во сне: маняще мягко, притягательно — так, что взгляд оторвать было почти невозможно.

Фэн Синь моргнул, и вдруг перед ним — воспоминание о том, как он тонул, отчаявшийся, не ждущий ничего, но вдруг — ощутил прикосновение чужих губ к его. Не такое, как он себе представлял — в поцелуе ему подарили воздух, а не выбили его прикосновениями на грани нежности и страсти, а затем подарили почву под ногами, а не забрали её. 

Му Цин поцеловал его, подарив такой нужный кислород, вытащил на берег, таща на себе, — и как Наньян вообще посмел об этом забыть?

Казалось, осознание на его лице засветилось слишком ярко: Му Цин тут же дёрнулся, словно испугавшись, встал на ноги и поспешно сказал:

— Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим.

Он нырнул под воду несколько неловко — Фэн Синь решил не обращать внимания на то, что и под воду Сюаньчжэнь, довольно медленно создавший шар воздуха вокруг своей головы, не сразу погрузился. Он на несколько лишних мгновений замер над поверхностью, словно чего-то опасаясь, но затем, взяв себя в руки, всё же нырнул.

Когда его макушка исчезла под водой, а Фэн Синь, всматривающийся в постепенно становящуюся абсолютно гладкой поверхность воды, беспокойно вздохнул. Он смотрел вдаль, боясь увидеть что-то, что намекнуло бы на то, что Му Цин в опасности.

Как-то незаметно быстро пожелтела линия горизонта, разделяющая простирающиеся воды озера и тёмный небосвод. Над богом пролетела первая парочка самых ранних пташек.

Но в голове наконец позволившего себе хоть немного расслабиться Фэн Синя была лишь неловкость Му Цина, который спас его — таким странным способом! — и воспоминания о том, как он прижался поцелуем к нему. Было сложно поверить в то, что Сюаньчжэнь решил сделать что-то подобное, просто чтобы вытащить из-под воды. Он вдруг, опомнившись, дёрнул рукой, чтобы неловко коснуться подаренной совсем недавно заколки, выдохнув с облегчением: она не потерялась!

Фэн Синь распустил волосы, чтобы собрать их заново, связать покрепче. Делая это, он вспомнил, как зло смотрел на него Му Цин, каким беспокойством светились его глаза: именно поэтому не казалось слишком постыдным то, что Наньян даже не сразу понял, что именно произошло. 

Но в своё оправдание он мог лишь сказать, что не забыться в ситуации, в которой они оказались, было практически невозможно: подобное могло показаться галлюцинацией или очередной красивой картинкой, заботливо показанной наглым подсознанием. Он был уверен в том, что Му Цин вряд ли бы не побрезговал прикоснуться к нему так… интимно.

Сердце в груди забилось с такой бешеной скоростью, что Фэн Синь едва не сиганул в воду вслед за напарником. Но, быстро успокоившись, он присел в позу для медитации так, чтобы ему было видно всё озеро. 

Ему открывался вид на рассвет, золотящий воду и влажный воздух. Деревья чернели где-то на другом берегу, а темнота спешно отступала. Благодаря широкому обзору и тому, как посветлело за считанные мгновения, Фэн Синь был уверен: он бы моментально заметил знаки, говорящие о том, что с Му Цином что-то случилось.

Наньян спустя целую бесконечность на пробу потянул руки, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Он встал на ноги, прошёлся: ожидание неизвестности нервировало, заставляло кусать губы и всматриваться в водную гладь, не позволяя себе даже моргать слишком часто. Он был уверен, что, если бы что-то серьёзное случилось, он бы увидел хоть всплывающие на поверхность пузыри воздуха — но было так тихо, что даже страшно. 

Фэн Синь нервно прошёлся туда-сюда, испытывая стыд за то, что он не рядом с Му Цином, что ничем не помогает.

Они ведь должны быть спиной к спине, помогать друг другу, а выходило, что Фэн Синь на такой опасной миссии оказался обузой, которой место подальше от опасности?

Он не знал, сколько времени прошло, но теперь, когда он чувствовал, как духовная энергия наполнила его меридианы, забурлила, словно ища выхода, Фэн Синь, не думая ни секунды, образовал по примеру напарника пузырь воздуха вокруг своей головы и погрузился в воду. Он примерно понимал, где должна была находиться пещера твари, от которой он уже сбежал, и сердце подсказывало, что ему нужно было следовать туда.

Фэн Синь скользил в толще прохладной воды, не чувствуя ни малейшего сопротивления, ловко рассекая владения монстра. Но в то же время абсолютная тишина вокруг и отсутствие хоть какой-то мелкой рыбёшки настораживали: разве ей не следовало сновать тут? Однако перед ним проплывали только какие-то водоросли. Видно, растения в этом озере остались единственной формой жизни, кроме монстра. 

Фэн Синь неосознанно ускорился: он на всякий случай нащупал рукой нож, заботливо привязанный к запястью Му Цином, и нахмурился — было слишком тихо.

Он наконец нашёл взглядом пещеру, обвёл взглядом уже знакомый вход и поспешил к нему. Спрятавшись за каменным сводом, он аккуратно заглянул в пещеру, ожидая увидеть страшную картину. Он боялся опоздать, оказаться недостаточно способным, потерять Му Цина — вновь! Но, к счастью, ничего подобного он не увидел. Не было следов страшной битвы, и, если бы не мелькающие вдалеке и будто бы что-то выискивающие щупальца монстра, можно было бы подумать, что пещера абсолютно пуста.

Сам Му Цин, которого сразу было нелегко заметить, оказался недалеко от замершего Фэн Синя: он сжимал чжаньмадао в руках и выглядел уставшим, оглядывался нервно, и грудь его тяжело вздымалась. Он пытался успокоить дыхание, но при этом, казалось, готовился замахнуться. Мгновение — и лезвие, замедляемое водой, окружавшей, давящей со всех сторон, полетело рубящим движением в щупальце, появившееся из-за поворота. 

Фэн Синю его движения показались странными, и дело было вовсе не в непривычной для Сюаньчжэня среде. Казалось, что-то мешало ему, кроме плотности воды: её он мог запросто преодолеть, лишь прилагая больше сил. Но было в движениях, отточенных десятками лет, что-то, что вызывало у Фэн Синя странную тревогу, свербящую в груди.

Вдруг его взгляд мелькнул в сторону: отвлёкшись от этих мыслей, он понял, что монстр был лишён крови. Кусок отрубленного Сюаньчжэнем щупальца медленно, объятый тёмной водой, отлетел, но из него не вылилось ни капли крови. Это выглядело жутковато, непривычно: словно существо перед ними было не чем-то живым, из плоти и крови, пусть и тёмной, холодной, лишённой жизни.

Странности на каждом шагу заставляли находиться в вечном напряжении, ждать неожиданной атаки из-за спины.

Фэн Синь сжал рукоять кинжала и, стараясь отвлечься, подумал: скорее всего, чтобы добраться до сердца твари или её головы, придётся попотеть, продираясь через смертоносные. И, что самое пугающее, их монстру не жаль потерять: их отрубание вряд ли доставляет ему неудобства и боль, ведь они лишены жизни.

Интересно, способно ли это существо их отращивать: если нет, то, отрубив их все, можно лишить тварь своей единственной защиты.

Вдруг — Фэн Синь рефлекторно дёрнулся вперёд, выставив вперёд мгновенно вытащенный охотничий нож. Его лезвие хоть и было недостаточно длинным, чтобы отрубить щупальце с такой же лёгкостью, как Му Цин своим чжаньмадао, но оставаться на месте было нельзя. Задержись Фэн Синь хоть на мгновение, щупальце, летящее прямо в Сюаньчжэня, так неудачно отвлёкшегося, нанесло бы ему непоправимый вред. 

Фэн Синь, отразив удар и ранив тварь, потёр запястье: существо было сильным.

«Совсем сбрендил?» — тут же повторил чужую фразу Фэн Синь. Му Цин смотрел на него, как на призрака.

«Ты… зачем? — видимо, выражение лица Фэн Синя было таким говорящим, что Му Цин быстро исправился: — Спасибо, конечно, но… У тебя совсем недавно почти не было энергии».

Фэн Синь едва ли его слушал — взгляд скользил по Му Цину: что заставляло его так неловко двигаться? Или, в конце концов, на что он мог отвлечься, чтобы так легко едва не пропустить удар? Почему он прятался так близко к выходу из пещеры — готовился запустить сигнальный огонь?

Му Цин крепче сжал свод пещеры, за который зачем-то держался, но Фэн Синь не обратил на это внимания. Он был страшно раздражён: темнота пещеры не позволяла разглядеть всего, поэтому Наньян решил удостовериться в собственной догадке: «Ты ранен, да?».

Мы Цин мгновенно изменился в лице, но спешно ответил: «Ерунда, не помру от такой мелочи, — он посмотрел в чужие глаза, и Фэн Синь, благодарный хотя бы часть правды, как бы ни хотел воспротивиться, сдался и решил поверить до тех пор, пока они не выберутся наружу. — Но я почти добрался до его башки, ещё бы немного, и…».

«Остался бы без своей? — хмыкнул Фэн Синь. — Не похоже на тебя».

Вскоре Му Цин, игнорируя его иронию, рассказал о том, что это чудовище вблизи больше напоминает мерзкую жабу, однако странные демонические щупальца, как у осьминога, движения которых было практически невозможно предсказать, защищали её тельце, не позволяя приблизиться. Му Цин рассказал, что, увидев монстра, припомнил легенду о трёхлапой жабе — мстительном и злом существе, которое сумел обуздать лишь сам Будда. Тогда Му Цин решил, что надо последовать его примеру и в битве лишить жабу если не головы, то одной из лап. 

Но в тот момент одно из ближних щупальцев резко ударило его так, что он отлетел в ближайший свод пещеры. От удара в глазах потемнело, и показалось даже, что он лишился сознания. Но, опомнившись, он понял, что повредил ногу: еле успел отплыть на достаточное расстояние от взбесившейся твари.

«Нога заживает, регенерация работает?» — поинтересовался Фэн Синь, обеспокоенно смотря на напарника. Он чувствовал смутную вину: что, если Му Цин потратил слишком много духовных сил на него на берегу? Однако Сюаньчжэнь спокойно кивнул и махнул рукой. 

Очередное щупальце прицельно ударило в свод пещеры прямо над ними, но оба бога успели пригнуться, избегая удара. Куски каменной породы полетели им на голову, но никто не обратил внимания на такую мелочь:

«То, что монстр, скорее всего, не знает о том, что нас двое, нам на руку, — поделился Фэн Синь. — Один будет отвлекать, отрезать щупальца… а второй неожиданно нанесёт удар, отрубив башку твари».

Му Цин кивнул, но вдруг вернул Фэн Синя в реальность, язвительно напомнив об одном обстоятельстве:

«Рубить ему башку… или лапку, как пойдёт, верно, будешь ты, — улыбнулся он, но эта улыбка больше напоминала оскал, — охотничьим ножом?»

Фэн Синь помрачнел, но поспешил оправдаться: «Тогда я буду отвлекать».

Но Му Цин уже покачал головой, отвергая его идею: слишком опасно, да и, к тому же, монстр охотился именно на Фэн Синя — вдруг, почуяв его, он решит его всё же закончить начатое и быстренько сожрёт? Наньян почти оскорбился: как будто бы он не успеет уплыть от этой твари, уже зная, на что она способна. Но Му Цин нахмурился и продолжил: «А даже если монстр не заметит подмены, то совладать с сотнями щупальцев одним лишь охотничьим ножом просто невозможно даже богу!»

«Тогда у тебя должны быть какие-то более удачные идеи, верно? — не унимался Фэн Синь. — Так поделись же ими».

Му Цин поджал губы, а Фэн Синь, к которому от мысли, что тот и так пострадал здесь из-за того, что они не работали вместе, поспешил добавить: «Я справлюсь, а ты, если что, прикроешь… ты знаешь, у меня хорошая реакция и скорость. Я успею».

«У тебя хорошая реакция и скорость на суше, — проворчал Му Цин. — И, блять Фэн Синь, ты собираешься отвлекать жабу-осьминога с помощью… охотничьего ножа?»

Это звучало абсолютно, невыносимо глупо, но Фэн Синь ухмыльнулся: «Отвлечение что надо, скажи?».

Наверное, если бы вода чуть лучше проводила колебания чужого голоса, Фэн Синь бы услышал утробное рычание напарника. Но Наньян был слишком погружён в свои мысли и в попытку догнать свой предательский язык: на словах идея звучала прекрасно — почти гениально. Совсем не по-фэнсиневски. Но вероятность её успешного осуществления таяла на глазах каждый раз, как Фэн Синь сжимал рукоять охотничьего ножа и прикидывал, насколько успешно он справится при помощи такой небольшой длины лезвия с щупальцами монстра.

Но показывать свою неуверенность Му Цину было опасно — всё равно что собственноручно подписать себе смертный приговор. Признать себя ни на что не годным, пустословным, трусом. Фэн Синь был не готов — ему было жизненно необходимо получить именно его похвалу, именно сегодня, почувствовать чужое прикосновение, дарящее поддержку.

Но сейчас Му Цин молчал, и это нервировало. «Я справлюсь, — заявил Наньян с такой интонацией, что и сам в себя успел поверить. — Что вызывает у тебя сомнения?».

Му Цин закатил глаза и коротко ответил, что всё. Фэн Синь почти разочаровался в себе, уже приготовился отступить, но вдруг его прервал чужой голос, прозвучавший так громко прямо в его голове, разорвав в пух и прах все самоуничижительные мысли: «Но другого плана придумать, кажется, не выйдет, — он показал на пузырь, покрывающий его голову. — Скоро начнёт конкретно так не хватать воздуха, придётся выныривать, и промедления в этом деле… опасны».

Фэн Синь согласился, тут же отогнал все сомнения, которые только посещали его голову в последние мгновения. У него не было права на ошибку, он не мог подвергнуть и так раненого Му Цина ещё большей опасности. Мысли о том, что любой его промах приведёт к ужасным последствиям — это, совсем как во времена, когда он был телохранителем, было похоже на приказ, отступить от которого можно было только в случае смерти.

Они снова обсудили план, согласно которому Фэн Синь должен был прорваться вперёд и постараться с помощью ножа и скорости проложить Му Цину путь. Он согласился с наблюдениями Наньяна о том, что, скорее всего, сами щупальца были словно неживыми и с трудом, на самом деле, контролировались истинной целью богов — жабьим тельцем: иначе почему бы она спустя столько неудачных попыток так и не смогла навредить затаившимся богам? И их план, в основном, был сосредоточен на том, что щупальца не восстанавливались, и если их существенно повредить, то возможно было идеально очистить себе путь. 

Му Цин всё ещё сильно сомневался в том, что Фэн Синю удастся это сделать при помощи лезвия ножа, длина лезвия которого едва дотягивала до десяти цуней*, но он был вынужден сдаться под напором чужой настойчивости. 

*1 цунь равен примерно 3,7 сантиметрам.

Фэн Синь правда был настойчив: он твёрдо стоял на своём, и даже голос в голове будто бы тактично молчал, не позволяя усомниться в этом решении. Это было странно, непривычно — и казалось, что всё обязательно получится. Фэн Синь впервые за целую сотню лет был уверен в себе и своём решении. Он чувствовал силу в своих руках, ощущал, как ци течёт по его меридианам, спокойная, но готовая, как горная река, в любой момент оглушить рёвом, способным раздробить целую скалу, разрушить всё на своём пути и прийти к цели.

И вскоре он, не оборачиваясь на Му Цина, выплыл из укрытия, приказав приготовиться. Вода окутывала Наньяна, и он скользил в ней, примеряясь, от чего оттолкнуться, чтобы разогнаться. Фэн Синь, чувствуя переполняющую себя силу, пробирался всё дальше, отмахиваясь от проплывающих мимо и разболтавшихся водорослей. 

Движения щупальцев, тут же рванувших к нему, он видел словно замедленными, предугадывал их траекторию и отражал: нож, даже несмотря на не такое длинное лезвие, как у чжаньмадао Му Цина, с лёгкостью отрезал их, оставляя короткие обрубки, почти не способные причинить вреда. 

Фэн Синь не понимал, сколько щупальцев он отрезал, разрубил напополам, сколько он снёс ударами. Он, чувствуя, как его переполняет сила, отталкивался уже не только от сводов пещеры, но и от щупальцев, ударяя их ногами с такой силой, что те разрывались. Всё вокруг закружилось, завертелось — Фэн Синь потерял счёт своим ударам. 

Вдруг — мгновение после бесконечности неудач — и он почувствовал, как замедляется. Почти незначительно, но в глазах потемнело, и ехидный голос тут же усмехнулся: «Ну как, покрасовался?».

Фэн Синь сделал вид, что не услышал Его, но вдруг послышался крик Му Цина: он кричал по духовной связи, а Фэн Синь едва ли слышал его. Лишь слышались какие-то обрывки фраз: «Фэн… отступай… перестарался… ци…». Фэн Синь не мог связать услышанное между собой, но в момент, когда он в очередной раз взмахнул ножом, его резко потянули назад.

Он не успел отреагировать — и куда делать та скорость? — перед глазами сверкнуло, отражая отголоски света, лезвие чжаньмадао, тут же снося почти десяток щупальцев монстра, решившего атаковать сзади, из слепой зоны. Тварь словно почувствовала, что истощённый Фэн Синь начал замедляться, воспользовалась его усталостью и решила решительным ударом убить врага.

«Тебе так повезло, что тебе хватило сил на то, чтобы уничтожить большинство! — голос Му Цина сочился злостью, и Фэн Синь собственной спиной ощущал, как часто вздымается его грудь. Наверное, если бы он говорил сейчас вслух, он едва ли смог бы связать пару слов, не запинаясь от гнева и страха. Осознание, что Му Цин и правда беспокоился о нём и даже, рискуя собой и успехом миссии, спас его, грело сердце. Улыбка сама по себе полезла на губы. — Иди назад!»

Фэн Синь отпрянул от него, от этого движения Му Цин отшатнулся, неловко мотая руками, словно надеясь вернуть равновесие. Он нахмурился ещё больше и зло посмотрел на Фэн Синя: «Тебе едва ли хватит духовных сил для того, чтобы сделать ещё хоть что-то, прекрати геройствовать».

Фэн Синь перехватил охотничий нож поудобнее: «Всё хорошо, я не отступлю, ты ведь тоже пострадал».

Му Цин неаккуратно всплеснул руками, открыл рот, чтобы что-то сказать, и наконец стала очевидной неловкость, с которой он двигался под водой. И тут Фэн Синь вспомнил, как осторожно он придерживал рукой стену пещеры, когда прятался, как охотно согласился с тем, что и правда получил травму, пока ждал Фэн Синя… Да ещё и, судя по описанию, Му Цин, необычайно талантливый, тренировавшийся с юношества, ни за что бы не упустил такой удар! 

Картина, словно по кусочкам, начала складываться в голове Наньяна: «Да ты еле держишься на плаву, но так усердно пытаешься меня отсюда выгнать. Совсем с ума, что ли, сошёл? Это кто тут ещё сдохнуть удумал».

Даже в полутьме, в которой они оказались, Фэн синь увидел, как поджались губы Му Цина, как ещё сильнее побледнело его лицо. Лжеца поймали за плетением паутины вранья, и он изо всех сил пытался сделать вид, что не пойман! Но чем дольше продолжалось его молчание, тем очевиднее становилась правота Фэн Синя.

Фэн Синь хотел было продолжить этот разговор, призвать к совести, напомнить, к чему могла привести такая ложь, но боковым зрением заметил, как к ним приближается очередное щупальце. Он, прижав Му Цина к себе, схватил его же руку, сжимающую чжаньмадао, и взмахнул, отрубая конечность мерзкой твари. Му Цин в его объятиях казался безвольной куклой, и Фэн Синь выдохнул: «Сейчас не время и не место выяснять, кто из нас больше дурак, но, надеюсь, ты понимаешь, что теперь я точно никуда не уйду».

Му Цин, не глядя на него в ответ, лишь кивнул, соглашаясь.

В полном молчании они поплыли вперёд, углубляясь в пещеру. Становилось всё темнее, проход сужался, и Му Цин попросил Фэн Синя остановиться. Сюаньчжэнь создал духовный огонёк и теперь плыл впереди, освещая им путь.

Вскоре они в полном молчании преследовали монстра, который, почувствовав опасность, попытался поскорее уйти, воспользовавшись заминкой. Их путь петлял, но, к их счастью, в этом проходе не попадалось развилок.

Вскоре путь привёл их к расширяющейся и непривычно светлой пещере: наверное, она выводила на поверхность. Переглянувшись, Наньян и Сюаньчжэнь заняли позиции по обеим сторонам от входа, приготовив оружие: если ситуация не была идеальной для ловушки, то трёхлапую жабу, за которой они так долго гнались, едва ли можно было назвать достойным соперником. 

Му Цин, страхуемый сзади Фэн Синем, тут же прорвался вперёд, наугад сделав колющий удар куда-то. Тут же послышался противный булькающий звук, и Му Цин самодовольно усмехнулся. Фэн Синь, оказавшись рядом с ним, наконец воочию увидел тварь, доставившую им столько проблем.

Му Цин, в темноте не заметивший многого, назвав это существо трёхлапой жабой, явно сделал ей комплимент. Тварь была неумело и криво сшита из разных частей тела: две передних лапы и впрямь были жабьими — коротенькие, толстые, с неповоротливыми кривыми пальчиками; но, учитывая огромный размер существа перед ними, отслаивающуюся мёртвую кожу с жабьего тельца не заметить было нельзя, даже если бы смотрящий был слепцом. 

Представшее перед богами выглядело ужасно, но ещё тошнотворнее было увидеть лапу тигра, криво пришитую к её груди, и головы давно умерших, судя по цвету кожи, людей, стыдливо припрятанные за основной, жабьей, и пришитое вместо задней части тело огромного осьминога. От него, впрочем, уже почти ничего не осталось: лишь одно-единственное коротенькое щупальце трепыхалось, словно самодовольно надеясь отбить атаки двух богов войны.

Фэн Синь, брезгливо поморщившись, отрубил одним ударом это недоразумение, после чего Му Цин, вытащив лезвие, размахнулся и отрубил жабью голову. Он старался действовать так, чтобы не задеть головы людей.

И, стоило ему сделать это и обернуться на Фэн Синя, как он наткнулся на полный ужаса взгляд. Наньян развернул его обратно и выпалил: «Смотри!».

Перед ними, кружась в попытке опуститься на дно, был осколок белой маски, которую они бы ни за что не смогли перепутать ни с чем другим. Ужас отпечатался в глазах богов, наполнив сердца тревогой. 

Это был осколок маски Безликого Бая, спрятанный в голове огромной жабы, сшитой из нескольких некогда живых существ.

Наньян и Сюаньчжэнь замерли, не смея пошевелиться: наверняка у каждого сейчас перед глазами проносились отвратительные воспоминания событий столетней давности.