Кто бы знал, как же иногда хочется включить какой-нибудь переводчик, который будет объяснять мне, что имели в виду окружающие меня эльфятки. Попытки понять ответ на простейший вопрос «Где находится Курумо» самостоятельно уже привели меня за неполные два часа: в туалет в комнате кого-то из художников; в зал с огромным количеством цветов; в комнату Ортхэннера (я и не знала, что сюда можно попасть через вентиляцию!); в место, где стоял очень неудобный даже на вид гигантский трон; в еще один туалет… Такими темпами я попросту соберу всю пыль в замке, пока Морхэллен успеет пройти всё тот же путь и уйти обратно в Валинор, и, что самое обидное, мой главный проводник и переводчик по совместительству сейчас дрыхнет, пригревшись, в обнимашках Мелькора.

— Красивая, можешь провести меня к гостю, который ходит по Лаан Гэлломэ? — надеюсь, хоть такая просьба будет понята точно и, главное, выполнена.

Эльфиечка, хрупкая и невысокая, кивнула, что-то вызванивая серебристым голоском о странном госте и его вопросах, «золотом вод текущих по мыслям». Ну вать машу, сколько можно трепаться в качестве ответа на простейший вопрос? Хорошо хоть, может провести, куда надо, и не заплутать при этом в стенах Хэлгора и в долине.

Шли недолго — километр, может, полтора, пока за очередным поворотом тропы не показалась кузница, из трубы которой поднимался темный дым. Как и Майрон, Курумо был творцом, пусть и в ином плане, ведь он создавал новое не сердцем, а разумом. Это всегда тяжелее, чем творить из одних чувств и эмоций, поэтому каждый раз ему казалось, что его творения хуже, чем у его брата. Знакомо. Очень знакомо.

— Приветствую творцов! — нестандартно, но все-таки честно. И громко, поскольку кричать я начала еще с десятка шагов, хоть и не драла горло совсем уж сильно. Не стоит внезапно заговаривать с эльфиком, даже если этому эльфику за несколько десятков лет, а размах его плеч шире моего раза так в два.

Звон в здании стих, завершившись шипением — кажется, именно такой звук должен издавать металл, когда его охлаждают водой или маслом. Короткая заминка — и из дверей вышел сначала эльф, которого я, не зная его расы заранее, посчитала бы скорее чересчур высоким гномом (те самые плечи, сильные руки и заплетенные в кучу косичек волосы), а за ним — и сам Морхэллен.

Младший рыжик широко улыбался, вытирая руки полотенцем, больше похожим на обрывок рубашки. Мордашка, более молодая версия таковой у Ортхэннера, буквально светилась от удовольствия, а золотые глаза горели вдохновением. Видимо, знакомство шло успешно для обеих сторон, поскольку эльфик тоже был довольным до безобразия.

— Могу ли я украсть твоего собеседника, кузнец? — увы, но имени его я не знала, поскольку видела первый раз в жизни. — Пойдешь со мной, фаэрни?

Коротко переговорившись между собой, оба творящих ударили по рукам, а затем до жути любопытный взгляд Курумо уставился на меня. Вот за что я люблю логичных и разумных людей (и неважно, какой они расы, пусть хоть пятиногие слизнепрыги), так это за интерес ко всему происходящему вокруг. Мелькор, конечно, тоже задавал вопросы, но вот подобного желания узнать сразу всего, побольше и побыстрее в нем точно не было, как и в Ортхэннере. И кажется, моя задача все-таки будет проще, чем я думала.

Идти было легко — тропинка словно сама ложилась под ноги, увлекая за собой, а Курумо, будучи вполне адекватным, буквально за пару минут переключился на нормальный язык, не ломая голову себе и окружающим витиеватыми оборотами. Ну, видимо, в кузне сильно языком не потреплешь, вот он и умеет выражаться коротко и ясно, да еще и не упускает возможности подколоть собеседника. Вот и нашелся мне нормальный напарник для тренировки в язвительных диалогах, а то я уже начинала бояться, что придется переходить на возвышенно-лирический стиль общения.

— Так зачем я тебе, Саш-ша? — а в глазах золотых такое любопытное ехидство, как будто домой вернулась и с людьми из игры общаюсь. Вот точно такие же интонации, словно я не нахожусь в неведомых звезденях неведомого мира! Бывают же совпадения, чес-слово.

— Поговорить, рыжик, просто поговорить, — сама невинность. Надо бы потихоньку начать выяснять, что там за спор у них случился изначально, но вроде как это я знаю — Морхэллен, будучи логичным и разумным существом, попросту не рискнул идти невесть куда за братцем, которого шило в попе повлекло за приключениями. И в итоге его обозвали подлым трусом, после чего майа таки оскорбился, попытался доказать, что сие не так и вот, топает сейчас за мной, с интересом рассматривая мой затылок. Ну выстрижен он, и что? Даже эльфятки так на меня не смотрели, как этот сотворенный.

— Поговорить? На лугу? В темноте? Ай-йя, после таких разговоров, говорят, дети получаются, — парировал он, конечно, со знанием дела. И где только набрался? Эльфики же все такие благостные, добрые и светлые, что хоть святых с них пиши, а Ортхэннер и Мелькор явно ничего такого ему не рассказывали. На Валиноре, что ли? Ох, есть у меня большие подозрения, что неспроста он ринулся к сиятельным валар, неспроста. Ну не мог такой искренний и веселый пацан переметнуться к тем, у кого ему было скучно и непонятно. Просто терпения не хватило бы, потянулся бы снова творить, а там и до соседней клетки недалеко.

— Не для тебя цветочек рос, противный! — и смех в голосе распознает, и сам смеется в ответ. Не сам. Не мог он сам такого наворотить, а значит, надо будет следить за ним. — У меня есть просьба к тебе, золотоглазый. Не знаю, дошли ли до домов Лаан Гэлломэ слухи о том, кто я, поэтому скажу прямо. Я — из мира, где все вы — только имена в сказках. И мне очень не нравится, как заканчивается та сказка, в которую я попала сейчас. Мне важно, чтобы ты поверил мне.

Подобрался, остановился. Я повернулась к нему — постепенно темнело, и в неверном звездном свете лицо Курумо казалось фарфоровым, словно у дорогой куклы. Длинные ресницы (как не спалил в кузнице?), выпущенные из-под платка пряди, упрямо сжатые губы. Поверил. По лицу вижу — поверил.

— Что произойдет, если ты не вмешаешься?

— Неправильная смерть, боль и страх.

— Ты сможешь этого избежать?

— Надеюсь на то.

— Тано… Он знает?

— Да. И позволил.

Майа затих, обдумывая услышанное. Давай же, Морхэллен, не зря же тебя нарекли Разумом, ты сможешь собрать этот паззл!

— Я буду причиной?

— Одной из, — молодец! Хватило информации, чтобы сделать выводы.

— Я смогу… Повлиять?

— Да.

Снова замолк, еще один фрагмент встает на место. Какой же Мелькор местами странный — не принять такого, как Курумо, исключительно из-за неприязни к методу мышления и творчества, которые настолько отличаются от его собственных, что они просто-напросто не поймут друг друга, если решат сравнить свои пути.

— Тогда я в твоем распоряжении.

— Спасибо, рыжик.

— Не за что, умняша, — я на пару секунд зависла, пытаясь понять, что именно мне только что сказали. Абсолютно честные глаза, довольная мордаха — нет, он похож на братца только внешне, а внутри — совсем иная порода.

— Вот и договорились.

Закончив разговор о целях и средствах, я и Курумо двинулись в сторону замка. Разумеется, мой вопрос о том, можно ли переночевать в его комнате, тут же был переиначен в вопрос о свадьбе, после чего майа был безжалостно дернут за ухо и послан далеко и надолго. В ответ в меня прилетела косынка, под которой в кузнице Морхэллен прятал волосы, а затем меня просто разобрал смех. Рыжик вторил мне этаким бронзовым колокольчиком, звонким и веселым, и с каждым мгновением мне становилось все более страшно.

Я не хочу показывать ему ни «Сильм», ни «Черную Книгу». «Властелин Колец» тем более идет лесом, поскольку узнать себя в предателе-старике — явно не лучший способ поднять настроение. Но я должна знать, чем его заставят измениться, превратившись в бледную тень теперешнего. И, в конце концов, имею я право на общение с единственным живым существом, которое не падает в моральный обморок от фразы «Сам дурак»? Тем более, Ортхэннер и Мелькор спят, и не факт, что выйдут наружу до утра, а все мои вещи остались в комнате Майрона, куда не хочется лезть без хозяина.

— Умняша, — ехидная-ехидная улыбка, — ты что, решила меня все-таки совратить?

— Не дождешься, рыжик!

И ведь не сказать, что физически он старше меня в несколько раз, а морально — младше. Чувствую себя, словно при общении с давно знакомым человеком, и никакие доводы мозга на это не действуют. А ведь он еще и умеет создавать новое, чего только стоит чаша, которую он, по ЧКА, преподнес Мелькору!

— Слушай, красавица, а что вы сегодня такого шипучего творили в кузне? — вот девушкой его явно раньше не обзывали, но, как и предполагалось, он не обиделся. Только красоваться начал — обогнал и стал прямо на ходу заплетать косу, скромненько улыбаясь и поводя плечами, словно девица на выданье. Ну ведь и правда — выглядит, как куколка, только характер у куколки такой, что держись. Что старший, что младший — симпатяги! Но вот чертики в глазах (пусть тут и не водится сих представителей нечисти) намекают, что лучше бы мне не выяснять, на какие хитрости способен этот майа, а то ведь не зря говорится, мол, рыжие-бесстыжие.

— Да ковали одну вещицу, хочу Тано показать, как закончу. Из колец сплетенный плащ, а кольца — легче перьев, металл красивый и ковкий, — мечтательно протянул Курумо. Небеса Великие, если этот чернокрылый вала решит, что ему не нравится творение — заберу себе. И творца, и плащ, а то есть у меня подозрение насчет металла. Как бы ни мифрил то оказался, который отличается крайне любопытными свойствами, да и сам рыжик мне весьма пригодится (как минимум — в качестве адекватного переводчика и собеседника).

Как выяснилось, кровать у Морхэллена была ровно одна. Широкая, мягкая, но, тем не менее, одна. И кресло. Широкое, мягкое кресло. А возвращаться в комнату, хозяин которой теоретически все еще дрых в обнимку с Мелькором, не хотелось от слова «совсем», как и спать в кресле (или наблюдать, как в нём пытается выспаться рыжий). А еще был сам Курумо, который, несмотря на бодрый диалог, уже начинал потихоньку зевать и чуть подтормаживать, и значит, до окончательного отключения как следует поработавшего майа оставалось не так и долго.

— Что, думаешь, что я ночью буду к тебе грязно приставать? — вот откуда майа, проведший в Валиноре большую часть жизни, знает такие подробности? Или не все так гладко на прекрасном острове?

— Скорее, представляю, сколько времени с утра ты будешь драть космы, если заснешь прямо так, — рыжик в ответ на это дернул себя за прядь и о чем-то задумался. Видимо, я ненароком зацепила верную тему.

Подтащив поближе к кровати кресло, я забралась в него с ногами, выпутывая из узкого кармана гребень, благополучно лежавший там с утра. Несмотря на собственную стрижку в стиле «дикая машинка под сантиметр плюс челка», я могла быстро придти в душевное равновесие, просто посидев с расческой над своими остатками волос, а уж перебирание чужих приводило практически в медитативное состояние.

Было слышно, как за стенкой падала вода (никогда не думала, что в Хэлгоре есть горячий водопровод, душ и канализация, но в первый же день моего осознанного пребывания в его стенах сей факт был открыт мне Майроном), ругался Курумо — видимо, попал мылом в глаз, а я просто сидела, не задумываясь в этот момент практически ни о чем. Судьба мира? Да плевать я на нее хотела. Цель никогда не оправдывает средства, как бы не пищали о противоположном любители власти. Равновесие? Знать бы еще, где его тут нашли. Справедливость? Туда же, куда и равновесие. Если Небеса дали мне эту судьбу, значит, так и должно быть. И Змей будет ждать одну из своих невест из чужого мира.

Кто такой Змей? Один из тех, в чьем существовании я перестала сомневаться после череды довольно заметных знаков. Кто-то из моих знакомых ходил в церковь, кто-то верил в науку, а я верила в Небеса, в Змея, в иных Хранителей, которые незримо царят над миром, и старалась не нарушать правил своего. В ответ на послушание случались различные приятные вещи, начиная с небольшой удачи и заканчивая иногда проявлявшейся сильной интуицией, помогавшей избежать особо крупных передряг.

— Эй, умняша, ты собралась прямо в кресле спать? — пропустив за пустотой выход из душа майа, я не сразу отреагировала на вопрос.

— А ты разрешишь причесать тебя, красавица? — спустя секунд пять ухмыльнулась я. В ответ на сие младший рыжик просто рухнул на кровать лицом вниз, оставляя практически под моими руками собственную шевелюру, длину которой я вначале сильно недооценила. Если раньше казалось, что кончики прядей должны только закрывать лопатки, то теперь грива почти полностью скрывала пятую точку майа.

Тем лучше. Мне спокойнее, ему с утра не возиться с валенком из собственных волос, всем в плюс получается. Чуть поерзав в поисках наиболее удобной позы, я начала медленно отделять самые верхние прядки, прочесывая их одну за другой. В голове словно включилось радио — короткая передышка в тишине его явно не устраивала, и поэтому вместо блаженной пустоты внутри сознания медленно шло вступление к одной из давно выученных наизусть песен. А я надеялась, что после «миграции» мне не придется слушать музыку в собственной голове… Наивная.

— За полночь давно, ты крепко спишь, горницу наполнил дивный лунный свет, — и, как я уже давно знаю, самый простой способ временно остановить шарманку — это пропеть текст полностью вслух. Можно тихо, как я сейчас, но вслух. — …За печкою сверчок, под половицей мышь, и я не сплю — плету для тебя свой амулет…

Где-то в груди становилось все теплее, пока небольшой сгусток огня не остановился прямо под яремной впадиной, словно согревая произносимые слова, а гребень в руках не начал еле заметно светиться. Я, конечно, за все годы жизни в родном мире привыкла к всякой странной ереси, но происходящее сейчас меня очень сильно удивляло — это что, и есть магия? И что получится в итоге? Вон, под гривой рыжика тоже что-то светиться начинает, а он как выключился носом в подушку, так и лежит, не реагируя ни на что.

С каждой строчкой свет становился все более плотным, и если сначала мерцание было похоже на призрака из дешевого хоррора, то к концу песни это был скорее ровный покров, сплетенный в цепочку на шее и окрасивший расческу, а шевелюра Курумо сияла изнутри, как оптоволокно. Магия? Но что она делает? И откуда вообще она у меня? Музыка и слова? Так попадаю в ноты я в лучшем случае раз из десяти. Непонятно.

Только одно я чувствовала на уровне подсознания — все, что только что случилось, не принесет никому вреда. Скорее наоборот, поможет рыжику в какой-то день из грядущих. И не будет хуже, если я попробую повторить.

На всю длину волос Морхэллена ушло почти полчаса тихого мурлыканья под нос, после чего я с чистой совестью выбралась из кресла, направляясь в душ, а затем — легла с другой стороны кровати. Пусть тебе снятся хорошие сны, младший майа, Разум Арты.