— Я… Не думала, что пройдет столько. В моем мире миновали считанные месяцы, и я не знала, что…

— Саш, ты же вернулась не просто так, верно? — Майрон перебил меня, все так же стараясь не смотреть в лицо. Я никогда не умела правильно различать оттенки интонаций, но тут даже я чувствовала — что-то не так. Спокойствие и уверенность исчезли, оставив только какую-то пустую усталость и обреченность.

— Я не смогла выполнить обещание, Ортхэннер. Не смогла изменить вашу историю. И… я больше не могу петь. Не выходит, — стараясь ровно вести щеткой, я буквально заставляла руки не дрожать. Даже если нас никто не слышит и не различает, это не повод сдаваться окончательно.

— Тогда зачем? Мы с Эонвэ можем пробиться на Валинор, а объединенная сила майар способна противостоять валар. Тем более, Ирмо передал, что они не будут нам мешать, а скорее помогут. Какой-то договор.

Тишина после его слов упала душным покрывалом, прерываемая только шелестом перьев. Что я могла ответить? «Извини, Майрон, но только в этом мире я чувствую себя живой»? «Ты знаешь, может быть, одна смертная сможет что-то сделать против желания богов»?

Но сдаваться было нельзя. Если сейчас опустить руки — то еще не раскатанная, разве что намеченная тонко колея судьбы снова исчезнет, слившись с тем, что уже есть в этой реальности и чем должна была стать. Крылья. Глаза. Фэа, расколотые на части… Нет, Саш, так дело не пойдет. И суть даже не в крылатом майа, который сейчас снова закрывает свою сущность в клетку спокойствия и отстраненности, не в Курумо, который провел все это время, не помня себя, и не в других валар, не в самом этом мире даже. Если сдаться — то все, к чему я шла, окажется бесполезным. И не будет никакого смысла в спасении остальных Сотворенных из Чертогов или в попытках не допустить возвращения Рыжика в Валинор. История Арты снова повторится.

— Разве я сказала, что я сдаюсь?.. — еле слышно выдохнула я и продолжила, уже отчетливо и размеренно. — Смертные, знаешь ли, в одном качестве точно превосходят эльдар — наше упрямство куда известнее. Я не могу петь, но буду пытаться снова и снова. Я не смогла вмешаться раньше — вмешаюсь сейчас. И я заставлю Небеса меня услышать.

Майрон резко повернулся ко мне. Сорок пять лет прошло, а Сердце Арты не изменилось. Ну, если не считать того, что он научился сдерживать собственную порывистость, сглаживая ее и превращая вспышки пламени в ровный огонь. Эонвэ помог, что ли? Ветер раздувает пламя, как бы банально это ни звучало.

 — Валар никогда не спешат принимать решение сразу же. У нас есть время. Ирмо — это же он связывается с тобой, верно? — Ирмо передаст тебе, когда будет назначен этот фарс под маской суда. Надеюсь, хотя бы пара месяцев в запасе есть, а их Мелькор проведет у Намо, как сильнейшего из Сил в своих Чертогах.

Майа дернул крылом, вырывая то из моих рук и как-то хитро складывая, после чего перья исчезли под кожей, а сама конечность втянулась куда-то в спину. Второе крыло так же спряталось, и теперь я видела, насколько изодранной была задняя часть его одежд. Складывалось впечатление, что его не раз и не два успели зацепить когтями, предварительно разобрав по кусочку доспехи. Да и исцарапанные руки тоже были больше похожи на итог драки со стаей бешеных кошек, каковых поблизости явно не наблюдалось.

— Если кто и может надрать задницу Манве, так это ты, — чуть менее опустошенно кивнул Майрон, когда, наконец, повернулся ко мне. — Я прошу не за себя. Я прошу за Эллери Ахэ и за остальных… Верни Тано к нам, Саша. Пожалуйста…

— Я обещаю сделать все, что смогу. А человек, как известно в моем мире, может очень и очень многое. Владыка Судеб поможет твоему Учителю остаться в здравом рассудке, казни эльфов не будет, да и Курумо тоже не горит желанием выжечь глаза создателю. Так что — прорвемся. Не сразу, но прорвемся.

Стена пыли опала, повинуясь еле заметному движению пальцев. Птичий гомон голосов майар стих — волной, откатывавшейся к противоположному краю убежища. Сейчас я отчетливо могла различить, насколько же разношерстными они были — всех цветов радуги, низкие и высокие, но все равно они были единым целым, спаянным в одно многосущностным разумом.

— С завтрашнего дня мы начинаем восстанавливать Хэлгор и помогаем восстановить запасы из старых кладовых. Приоритетная задача — защищать смертную. Ее зовут Саша, и часть из вас знают ее. Она — наша надежда на возвращение Учителя.

… Я стояла, ошарашенная таким прямым представлением, и чувствовала на коже взгляды всех, кто сидел сейчас рядом. Ну что ж… После такого у меня нет права проиграть. А значит — дыбом шерсть, хвост трубой — и на штурм очередной задачи! Сашки так просто не сдаются!

***

На какое-то время я оказалась в центре внимания — те, кого я знала, стремились подойти ближе, протягивали руки, улыбались; те, кто был не знаком мне, смотрели издали, не приближаясь. Ортхэннер за спиной переговаривался о чем-то с Эонвэ, стягивая с себя части доспеха и не забывая при этом контролировать все происходящее вокруг. Обычная живая суета, которой, похоже, недоставало во время этой небольшой войны.

А затем все пошло своим чередом — Ирмо, неведомым образом пробившийся в мои мысли на рассвете несколько дней спустя, поведал дивную историю о том, как Намо отбил у Астальдо не особо сопротивлявшегося такому повороту дел Мелькора и теперь держит его исключительно в залах, залитых, как было передано остальным валар, «Светом, нестерпимым природе Отступника». То есть, говоря нормальным языком, чернокрылый содержался где-то на пляже, причем за шкирку от подвигов и страданий его удерживали и Мандос, и Лориэн. Майрон новости обрадовался, но останавливать разбор завалов не стал — стоило привести все в порядок до того, как Учитель вернется. А я… я пыталась заставить работать свою непонятную «магию», но каждый раз получалось абсолютно не то, что я хотела. То вместо планируемого деревца прорастал лес, то дождь превращался не в ливень, а в горячий ветер, то вообще на одном отдельно взятом майа начали прорастать милые золотистые перышки…

Но останавливаться было нельзя. Я раз за разом вспоминала музыку, которая постепенно словно бы прорастала меня насквозь, потому что даже в полной тишине я слышала мелодии и слова. Они складывались во что-то настолько странное, что я не могла представить полное звучание, вычленяя только отдельные темы — и то не полностью. Только через почти неделю до меня дошло, что это и есть Тема, Музыка Айнур, пронизывающая всю Арту от начала до конца, и что я не смогла бы услышать ее полностью — ведь тогда это значило бы, что Второй Хор тоже должен зазвучать во всю свою мощь.

Ирмо практически поселился в моей голове. Насмешливо-спокойный, он рассказывал о том, как проходит время в Валиноре. Манве уже порывался собрать Круг, однако отсутствие Ульмо, непредсказуемого повелителя морей, сорвало его план еще на стадии подготовки, и теперь Суд был назначен на «Когда получится». У меня еще было время в запасе.

И однажды эта сила, музыка, разлитая в моем теле, снова откликнулась, послушно перетекая в слова и магию, творимую словом. Не помню, что я пыталась сделать — кажется, это была попытка «заговорить» траву на добрые сны. Простая детская песенка. И практически невозможно было объяснить, как странно было вновь почувствовать себя сильной, ощутить мощь, скрытую за пожаром в груди. Не больно, нет — только жглось почему-то почти нестерпимо, словно кто-то специально усилил пламя, раздув его до огромных языков.

Было немного страшно. Надо было направляться на Валинор, но Хэлгор все еще восстанавливался, Эллери Ахэ под предводительством балрогов заканчивали разбирать полусгоревшие дома, а Курумо, которого я все это время почти не видела, проводил дни и ночи вместе с братом. Хотя, как я поняла позже, все решил случай.

«Саша, у тебя осталось три дня,» — тягучий голос Лориэна в моей голове застал меня врасплох в тот момент, когда я пыталась понять, как пройти к нужному мне повороту, не запутавшись в завалах камня. — «На рассвете четвертого валар соберутся в Круге. Брат просил передать, что он будет ждать тебя до самого Суда».

На столе, перед которым я застыла в задумчивости, остались несколько выпавших волос Рыжика. Обмотав ими кольцо, стянутое пару дней назад у одного из эльфяток, я надела получившийся «якорь» на палец — и запела, сама не понимая слов, как будто что-то прорывалось наружу из меня, перестраивая голос и дыхание.

Мир вокруг окрасился вспышками и сполохами, похожими на одновременные взрывы тысяч фейерверков. Цвета смешивались, перетекали друг в друга, сливаясь и тут же растекаясь обратно уже иными, даже небо, казалось, на мгновение стало сначала изумрудным, а затем потемнело, превращаясь в малахитово-черный свод. Где-то за моей спиной раздавались другие голоса — более сильные, но не имевшие такой власти — и переплетались в единый многоголосый звук, постепенно возрастая в уверенном крещендо, пока вдруг внезапно не оборвался на полуноте, оставив чуть недосказанную мелодию.

Я закрыла глаза. Было практически невыносимо слышать тишину со слабыми отголосками Темы после того, как я сама стала ее частью — словно из меня вырвали часть души, которая сейчас рвалась обратно, в музыку, в единую гармонию всего и вся.

— Саш?.. — на плечи легла ладонь, отвлекая от тишины. Голос, прорезавший ее, тоже был в том хоре — и сейчас он на мгновение разрезал молчание, не давая мне сойти с ума. — Что это было такое?..

— Не знаю, — наклонив голову, чтобы чувствовать кожей тепло руки, ответила я. — Скорее всего — именно то, что должно было влиться в Музыку, когда она только создавалась. А еще — мне снова пора уходить. За вашим Учителем.

Сзади донесся резкий вдох.

— Я так понимаю, тебя не остановить, верно? — тихо и спокойно спросил Курумо несколько секунд спустя.

— Ты знаешь мой ответ, — в последний раз потеревшись щекой о руку, я сделала шаг вперед, оказываясь практически у самого окна. Где-то вдалеке был Валинор, жестокий и равнодушный.

***

Кольцо так и осталось на пальце, когда я, прихватив рюкзак, вышла на единственный уцелевший балкончик. Когда-то снаружи Хэлгора были десятки таких, но после битвы почти все они были обрушены вниз, оставшись грудами скальной породы у подножия крепости. Рюкзак недовольно шебуршал и шевелился — кто-то из майар отдал мне ящерку с черной чешуей, сказав, что будет смотреть ее глазами, и я согласилась, что это может быть удобно. Не говорить же им, что Валинор, скорее всего, «закрыт» от постороннего вмешательства, а значит, своеобразный сигнал попросту не пройдет?

— У изголовья сердце уловит вкрадчивый шаг, — тихо начала я, усилием воли заставляя пламя внутри всколыхнуться и подхватить мелодию. Плеер в одном ухе, включенный на половину громкости, помогал держать мелодию куда ровнее, чем я пела бы без него. — Я слышу ропот ангельской крови в своих ушах. Лицом в ладони — в Славе Господней так горячо — я слышу трепет маховых перьев за своим плечом!..

Щеку обожгло вспышкой, и в самом деле — за спиной распахнулись огромные крылья, больше похожие на каких-то диковинных птиц. Изумрудный, малахитовый, бирюза… Все оттенки зеленого. Ну да.

— Твой пассажир — он, зеленокрылый, почти человек!

Шагнув вперед с обрыва, я успела не дать себе вскрикнуть, а только перевернулась на спину, ловя крыльями ветер. Он, словно не зная, кто я, огладил лицо, ласково поддерживая порывом и не давая упасть. Манве так и не узнал, кто тогда напал на валар? Или же ветер просто не подчинялся ему более? Неважно.

Мой ветер будет нести меня до самого Амана, и это будет быстрее, чем просить о помощи. А крылья… Ну, если они не исчезнут, то будут неплохим украшением на Суде, да и пригодятся, когда буду отстаивать свое право говорить в защиту Мелькора. Черный Вала, зачем ты решил сдаться? Ради детей? Они были укрыты надежно, как рассказал мне Ортхэннер. А ты? У тебя ведь фактически не было защиты, и как бы жили дальше Эллери и майар, если бы тебя не стало?

«Намо, я прибуду в Чертоги не позднее, чем через половину дня,» — плавно поднимаясь чуть выше, чтобы не зацепить верхушки деревьев, сообщила я. Вспышка холода показала — меня услышали и приняли к сведению. Весьма оптимистичный голос спустя пару минут подтвердил, что таки да, услышали.

Лориэн в принципе был ртутно-жизнерадостным по сути своей, даже когда вел себя, как весьма заторможенный хиппи после косяка (на этой мысли в моей голове отчетливо фыркнули, но продолжили копаться в воспоминаниях, аккуратно пододвинув от управления телом), кроме тех случаев, когда случалось что-то совсем нехорошее, и поэтому я понимала — все в порядке, Мелькор в добровольно-принудительном порядке наслаждается пляжами у Намо, а я вроде бы вполне успеваю. Даже, можно сказать, лечу с запасом — если твари Ульмо попробуют поохотиться на меня в течение полета, то будет время не стрелять по ним прицельными матерными частушками, а просто уклоняться, не давая превратить себя в подножный, точнее, надводный корм.

М-да. Привет, черный юмор. Давно не виделись.

«Ты переживаешь?»

— Гениальный вопрос, Ирмо!

«Почему?»

— Не хочу снова умирать и возвращаться из своего мира, зная, что здесь прошло слишком много времени.

«Брат постарается задержать тебя на пороге, если что-то случится.»

— Спасибо, утешил. Теперь я буду не просто подыхать, а валяться в коме?!

«Коме?..»

— Когда тело живо, но сознания в нем нет. Мерзкое зрелище, знаешь ли. Разумный становится живым мертвецом. Дышит, сердце бьется — а разума нет. Ничего нет.

«Не так!»

— А что тогда?!

«Эсте исцелит тело, Намо вернет в него душу.»

— Не лучше!

«Не понимаю…»

— Извини. Ты вроде смотрел воспоминания о моем мире?..

«Да.»

— Тогда смотри со мной…

Прикрыв глаза и отдавшись на волю ветра, я начала поднимать перед глазами сцены одного из любимых мультфильмов, над которым в свое время плакал, наверное, каждый. Ну да, я демонстрировала Лориэну «Короля Льва», благополучно загребая крыльями воздух и слушая его комментарии.

…где-то на моменте смерти Муфасы я поняла, что это было не лучшей идеей, потому что в мое бедное сознание вломился еще один поток мыслей, куда менее ласковый и упорядоченный. Намо.

Увидев полученную в итоге картинку, я тут же прервала сеанс кинотеатра имени себя любимой, потому как наблюдать зрелище «рыдающий над львенком Ирмо» я была морально не готова. Ну кто же знал, что вала тоже будет подвластен тем эмоциям, которые пробуждал мультфильм? Выбранный в качестве замены «Мама для мамонтенка» привел к еще одному этапу штурма моего мозга, поскольку еще на этапе песенки Намо переслал мне еще одно описание страданий брата. Мне даже стало его жалко…

Третьим, в пику всему, был выбран благополучно выкопанный из недр памяти так и не переведенный нормально «Moonies» (прозванный в местной тусовке «Лунатиками»). Милейшая картина выживания странной группы разумных в условиях планеты, захваченной пришельцами, снятая с такими скачками во внутренней хронологии, что на форумах до сих пор шли активные споры о правильном внутреннем порядке событий. Лориэн сломался где-то ближе к концу фильма — благополучно пережив корявые буквы Ноиты в блокноте, первое понимание ее природы Антихристом и почти-что-смерть Антихриста же, от которой его спасла Ноита, он сдался на том, как девушка, давно уже опознанная как один из неудачных итогов проекта «Аватар», призванного поработить людей, забирала себе воспоминания и мысли Антихриста.

« — Хана, хватит!

— Я уже ты… — светловолосая актриса развернулась вполоборота к камере, касаясь одной рукой Антихриста.»

«Саша!!!» — рявк Намо привел меня в чувство, отвлекая от попытки выпрямить сразу оба крыла и не уйти при этом в свободное падение. А что Саша? Саше, может, скучно лететь вот так вот без единой мысли в голове! Ну ладно… Оставалось еще много времени, и я, послушно выбрав из запомненных мною фильмов наиболее спокойный и адекватный, включила свой личный внутренний плеер. Где-то там, в сознании, развернулся еще один экран — на нем можно было различить ночь, дома и забор, на котором сидела полосатая кошка с отметинами в форме очков вокруг глаз…