Если спросить у Хвитсерка, кого из братьев он любит больше всего, тот незамедлительно ответит «Уббе». Если спросить у Хвитсерка, к кому из братьев его тянет больше всего, он даже себе не признается, что ответ будет «Ивар». И лет до 16 он был совершенно не против такого расклада вещей, всегда был готов помочь младшему брату и часто старался как-то его порадовать — катал на санках, приносил с пляжа коряги, из которых потом получались отличные солдатики и шахматные фигурки. Ему нравился смех Ивара.

Он до мельчайших подробностей помнит день, когда все изменилось. Это был первый день дома после долгого пребывания в спортивном лагере. Из всех братьев, самый младший, конечно, изменился больше всего за это время, даже немного вытянуться успел, да и как раз весной дядя Флоки прикрутил ему в комнате турник, поэтому верхняя часть тела Ивара стала куда рельефнее к концу лета.

А заметил все это Хвитсерк, когда брат выполз из ванной. Влажные волосы красивыми вихрами покрывали голову, спортивная майка довольно откровенно очерчивала мышцы груди, открывая ключицы и руки. Тут они встретились глазами. Боже, эти глаза, постоянно транслирующие настроение их владельца мощным потоком энергии. Сейчас Ивар был очень рад видеть брата и на мгновение Хвитсерк почувствовал это каждой клеточкой тела. Возможно, он никогда раньше даже близко не испытывал такого чувства нужности. Они заулыбались друг другу, Ивар, схватившись за столешницу, встал, и они обнялись. Запах шампуня и совсем легкий запах самого брата ворвались в сознание все еще немного ошарашенного Хвитсерка, на секунду окончательно отключая его от реальности, оседая покалыванием на кончиках пальцев.

— Рад видеть тебя, Хвитси.

Разум к нему все-таки вернулся. Смущенно отстранившись и больше стараясь не смотреть в глаза брата, он ответил, что тоже рад, а еще дико устал с дороги и пойдет в свою комнату.

Весь оставшийся день он старался не думать о том, что произошло утром. Под вечер, сидя на кровати и закрыв лицо ладонями, он все-таки позволил себе вспомнить утренние события. На лице невольно появилась улыбка. Заметив это, Хвитсерк зажмурился и впился ногтями в виски. Наверное, это просто гормоны, убеждал себя он, и в его возрасте им все равно что и к кому испытывать. О другом объяснении он и думать не хотел — это его брат, его кровь. Более того, он его младший брат, черт побери.

***

Следующие несколько дней все было нормально. Почти как раньше. Периодически Хвитсерк замечал крохотные изменения, заставляющие его пульс учащаться на пару секунд, но старался не думать о них. И особенно не вслушиваться в сломавшийся голос, порой так и сочившийся наглостью и превосходством над старшими братьями. От этого голоса что-то в теле и разуме начинало протестовать против всех разумных объяснений, доводов и установок, которые Хвитсерк пытался вбить в себе в голову. Пока Ивар не пытался показывать свое превосходство, жизнь возвращалась в прежнее русло.

Именно потому, что Хвитсерк старался не обращать внимания на Ивара, он не заметил хитрый блеск в глазах, когда тот сидел на подлокотнике кресла, а Хвитсерк как раз проходил мимо.

Оттолкнувшись от дивана, Ивар сбил брата с ног. Они оказались на полу, точнее, на мягком ковре. Рефлексы парня, с 12 лет ходившего на борьбу, сработали мгновенно и спустя пару быстрых движений он сидел на спине Ивара, прижав его лицом к ковру. Однако, длился его триумф недолго: калека летом тоже не сидел сложа руки, к тому же пол всё-таки был его территорией. Извернувшись, словно змея, он забрал превосходство и вскоре уже сам сидел на брате, правда, в этот раз они оказались лицом к лицу. Такая поза для Ивара была особо болючей, потому что приходилось сгибать ноги, но азарт боя заглушал все остальные чувства.

— Значит, мои тренировки с дядей Флоки не прошли даром, м? Ну скажи, что я хорош, Хвитси, — для большей убедительности он надавил на руки брата, заведенные над головой. — Говори.

Последнее слово было сказано именно тем самым, наглым, слегка приказывающим тоном. Таким тоном, будто Ивар даже не думал о том, что может произойти что-то, кроме признания Хвитсерком превосходства брата. От одного только слова, а еще осознания, что ты крепко прижат к полу, пальцы рук снова начало покалывать, а где-то внизу живота потихоньку сворачиваться приятный ком возбуждения. Он не удержался, посмотрел Ивару в глаза и в этот момент показалось, что пол исчез, а сам Хвитсерк начал куда-то проваливаться. Ощущение нужности и принадлежности снова захлестнуло его, только в этот раз оно было другое, не такое, как тогда утром. Оно было агрессивным, ярким и горячим, казалось, что можно было обжечься, или, как минимум, ослепнуть. Этому чувству хотелось подчиниться полностью, сдаться без войны. На автомате, так как на борьбе они не раз изучали выход из подобного захвата, он подтянул колени, толкнув брата в ягодицы, от чего тот навис прямо над Хвитсерком. Возбуждение усилилось, но по крайней мере Ивар теперь не прижимался к нему и не мог этого почувствовать. На секунду он хотел сдаться, дать брату сделать с собой все что угодно и признать, что он и правда хорош, и даже не знает насколько. Хотя, наверное, все-таки знает, это же Ивар. С трудом поборов это чувство, Хвитсерк продолжил выход из захвата и, освободившись, быстро встал на колени, как бы невзначай прикрывая одной рукой пах. Вторую руку протянул к брату, потрепав его волосы.

— Продолжай тренироваться, мелкий.

***

Начался учебный год. По утрам Хвитсерк пребывал в школе, днем ходил на борьбу. Ивар при этом был постоянно дома, его обучение проходило в онлайн формате. Это снизило напряженность первого, большую часть дня не приходилось так сильно волноваться за странные реакции своего организма, хотя конечно, он все еще был подростком и даже без Ивара курьезные ситуации, такие как стояк посреди урока или в общественном транспорте, все равно случались. Но они скорее успокаивали – значит, у него не встает конкретно на собственного брата, просто такой возраст. Статьи в интернете говорили об этом же.

Но по вечерам, находясь дома, он все-таки уходил в себя, анализируя чувства. Смотрел на Уббе и чувствовал восхищение. Примерно так же он себя чувствовал, когда в гости заходил Бьорн. Глядя на Сигурда, он ощущал братскую любовь, простую и чистую. Но когда взгляд останавливался на Иваре, где-то на периферии сознания он чувствовал себя марионеткой, которую невидимыми нитями тянет к младшему брату. Хотелось заботится о нем, всегда хотелось, и всю жизнь Хвитсерк так и делал. А вот теперь, когда брат подрос, к этому желанию добавлялись другие, идентифицировать которые парень честно боялся, но и не думать о них было сложно. Особенно когда они все вместе сидели в гостиной, играя в настолки или смотря фильм. Хвитсерк устраивался на диване рядом с Уббе, Ивар же предпочитал мягкий пол и облокачивался спиной как раз на ноги братьев, причем, чаще это были ноги Хвитсерка. От тепла чужой спины желания становились ярче и почти вырисовывались во что-то определенное, но Хвитсерк переводил свое внимание на что-то еще и наваждение спадало.

Поэтому, когда Уббе рассказал, что Бьорн хотел бы позвать их с Хвитсерком помочь поработать над новым проектом для компании отца, он был рад, что у него появился повод еще реже появляться дома. К тому же, работать со старшими братьями!

И со временем его затянуло. Он начал больше думать о том, насколько же умные идеи приходят им голову, о том, над чем еще нужно поработать и что можно было бы предложить. Он наслаждался этой стажировкой и со временем его голова, забитая мыслями о работе, перестала наконец выдавать внезапные случайные мысли о старшем брате. Хвитсерк перестал его избегать, а когда он решил бросить борьбу и появилось больше свободного времени, с радостью развеивал скуку и одиночество Ивара, тем более, что ему искренне нравилось работать с ним в кузнице. Правда, иногда взгляд падал на блестящие от пота мускулистые руки, или в уши врезался заливистый смех и на секунду что-то в идеальной картине мира трескалось, но затем снова приходило в норму.