Установившуюся тишину пронзил острый звук — пальцы Фрэнка, еще недавно до боли сжимавшие холодное железо, постепенно ослабили хватку, позволив ржавому пруту с лязгом стукнуться об асфальт. Неприятный звон заставил парня моргнуть и дернуть головой в попытке прийти в себя. Казалось, будто вплоть до этой секунды разум Айеро переключился на автоматический режим, чьей основной задачей было одно: защитить друзей и себя во что бы то ни стало. Теперь же, словно вернувшись «за штурвал», парень изо всех сил старался оценить ситуацию, в которой они оказались.

      Фрэнк молчал несколько секунд, тупо взирая на распластанное тело, окруженное темной разрастающейся лужей, но после поднял глаза на ошарашенное лицо Майка. Немигающим взглядом тот таращился на тело, находившееся всего в нескольких дюймах от его ноги.

      — Майки? — негромко позвал его Фрэнк. — Не смотри. Давай… нужно убираться отсюда.

      Моргнув, парень медленно поднял голову, встречаясь глазами с другом.

      — Господи, Фрэнк, — прохрипел он, — ты что сделал?

      — Что мне оставалось? — не без труда выговорил парень. — Ждать, пока он по очереди нас перебьет?

      Майк нахмурил брови и сглотнул, силясь не смотреть вниз.

      — Нужно что-то сделать… вызвать скорую, — наконец выдал Уэй. — Может, его еще можно…

      — Ты сам-то себе веришь? — пробормотал Айеро, ощущая себя не намного лучше шокированного Уэя, а затем опустился рядом и пощупал запястье Яниса, которое, в отличие от шеи, еще не успело испачкаться в крови. Он выждал несколько секунд, задержав дыхание, но пульс так и не проявился.

      — Ну, что там? — несмело произнес Майки, решивший наконец-то подняться на ноги и кое-как отойти от Купера. Нижний край джинс на его правой ноге перепачкался в багряной крови, но парень заметит это намного позже.

      Фрэнк отпустил руку и отрицательно мотнул головой. Он поднялся следом и уже собирался уйти, когда на глаза ему попался маленький полиэтиленовый пакетик, выглядывающий из-под живота Яниса. Темный асфальт и одежда парня создавала неплохой контраст с белизной содержимого, так что не заметить его было довольно сложно. Помедлив пару секунд, Айеро вновь склонился над телом и подцепил краешек пакетика двумя пальцами.

      — Это еще что за гадость? — Майки поморщился, будто Фрэнк только что сунул пальцы в свежую кучу говна.

      — Я не эксперт, но могу предположить, что это дурь, — подняв находку на уровень глаз и слегка повернувшись к свету, парень внимательно осматривал содержимое.

      — Думаешь, он подсел?

      — Похоже на то.

      — Интересно, как давно? Выглядел он прямо сказать не очень, — Уэй вздрогнул, случайно взглянув на труп.

      — Теперь это уже не важно, — Фрэнк неодобрительно качнул головой, вытер отпечатки подолом своей одежды и бросил пакетик туда, откуда взял. — В любом случае, он играл с огнем. И проиграл.

      В эту минуту со стороны послышался приглушенный звук.

      — К…к-какого хуя вы сделали? — хрипло выдавил Джерард, уже которую минуту наблюдавший за всем происходящим в переулке. Мысли в его голове спутались в неразборчивый комок, а слова точно застряли посреди глотки, так что все это время парню оставалось только беспомощно смотреть на череду стремительно проносящихся событий.

      Парни тут же обернулись и оба застыли на месте, как нашкодившие детишки, застигнутые на месте преступления. Это заставило ребят на долю секунды окунуться в те времена, когда все они были обычными малолетками. Но теперь им было далеко не девять, а место очередной разбитой старой вазы теперь занимал кровоточащий труп тинейджера.

      Лица всех троих парней были охвачены испугом: Джерарда — от созерцания мертвого парня, которому минутой ранее Фрэнк одним ударом раскроил череп; Майкла — от пережитого ужаса, благодаря которому он ещё долго будет шарахаться даже от собственной тени; и Фрэнка — от мысли о том, что теперь он мог навсегда потерять Джерарда, вперившегося в него округлившимися глазами, переполненными неверием и презрением.

      — Джерард, — одними губами прошелестел Фрэнк, судорожно сглатывая призрачную слюну, сдавившую горло.

      Старший Уэй скоропостижно перевел недобрый взгляд на брата.

      — Помоги мне, — сухо сказал Уэй, и Майки, еще пуще напрягшись, неловким шагом приблизился к брату и несмело коснулся его спины, точно боялся сделать что-то неправильно. Оба, и Фрэнк, и Майк, с первого звука признали недовольный тон Джерарда, означающий крайнее возмущение, граничащее с праведным гневом, который обрушивался на их головы чаще, чем снег посреди холодной зимы. Именно поэтому Фрэнк не смел пошевелиться или хотя бы подать голос, пока Джерард, не без помощи брата поднявшись на ноги, бросил странный, отчасти болезненный взгляд на мертвое тело Яниса, а после медленно развернулся на месте и двинулся прочь, все еще опираясь о подставленное плечо.

      Айеро не сдвинулся ни на дюйм и очнулся уже после того как братья вышли на освещенную пустую улицу. Прикрыл веки, закусил губу и выдохнул через нос. Открыл глаза и уткнулся в труп, к его сожалению, не намеренный куда-либо исчезать в ближайшее время. К горлу, прямиком из глубин его больных лёгких, поднялся ком — преодолел пищевод, забрался в глотку и вырвался тихим воем изо рта. Фрэнк прикрыл глаза и вознес руки к голове, чтобы хорошенько рвануть себя за липкие волосы, как если бы ему было недостаточно снесенных побоев.

      И тем не менее, он все еще был жив и мог что-то чувствовать, в то время как их обидчик навсегда утратил эту возможность.

      Ослабив хватку, Фрэнк опустил руки и вновь скосил глаза вниз.

      Я убил его, эта мысль впервые осознанно прозвучала в его голове, нанося сокрушающий удар по стене, которой он надеялся отгородиться от сопутствующих ему проблем.

      Я убил человека, вновь подумал Фрэнк, и взглянул на свои ладони, перепачканные метафорической гнилью, безостановочно сочащейся из него. Пальцы пробивала мелкая дрожь, совсем незаметная при таком освещении, но вполне себе ощутимая.

      Но я не хотел этого, он нахмурился и прикрыл глаза, отгоняя от себя ужасные образы, это… это вышло случайно, боже, я не хотел! У меня просто не было блядского выбора…

      Застоявшееся безмолвие прервал шум мотора, вырывая парня из круговорота осуждения и отвращения к самому себе. Насилу одумавшись, Фрэнк выскочил к поблескивающей в свете уличных фонарей дороге, лишь чудом не угодив под колеса резко рванувшему вперед фольксвагену. Пошатнувшись будто по инерции, Айеро плюхнулся на край мокрого тротуара, обреченно всматриваясь в огоньки удаляющегося автомобиля.

***

      Майк помог брату добраться к машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Наблюдая за копошившемся в карманах Джерардом, чье тело теперь поддерживал только местами помятый фольксваген, парень нервно дергался на месте — глядя то на свои перепачканные в чем-то отвратительном штаны и ботинки, то оборачиваясь в сторону злосчастного закоулка в надежде увидеть отставшего от них Фрэнка.

      Раздался звон ключей на дне одного из карманов. Джерард подцепил кольцо непослушными пальцами и вытащил небольшую связку, открыл машину, но не успел сесть на привычное место — плечо настойчиво сжала ладонь брата. Парень хмуро взглянул на Майкла, ожидая объяснений.

      — Ты не сядешь за руль в таком состоянии, — неожиданно твердо сказал Майк, глядя на него в ответ.

      — Что предлагаешь? Тебя за руль пустить? Водишь хуже меня под метадоном, — он нервно дернул рукой, но этого определённо было мало, чтобы вырваться из цепкой хватки младшего брата. Он коротко вздохнул, прикрывая глаза, и вновь воззрился на него с невыразимой усталостью во взгляде. — Майки, я хочу домой. Просто подальше, блять, отсюда… Чего тебе надо?

      — Давай подождем Фрэнка, — старшего едва заметно колыхнуло от звука этого имени, — он умеет водить, и вообще, мы же не можем просто бросить его здесь…

      — Значит так, братишка, — челюсти Джерарда плотно сомкнулись и ему приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы слова звучали достаточно четко, — прямо сейчас я сажусь в эту блядскую машину и уезжаю отсюда к ебеням, а ты либо остаёшься здесь со своей пришибленной компанией, либо садишься на пассажирское и помалкиваешь в тряпочку. Даю две секунды на то, чтобы обмозговать.

      Майк во все глаза пялился на брата, чье расположение духа менялось быстрее погоды в Лондоне, да и сам Джерард теперь больше походил на отсыревшую связку динамита, норовящую поджарить каждую задницу в радиусе трех миль при малейшем неверном движении.

      — Отцепись нахрен, — буркнул Уэй, наконец выскользнув из ослабевших пальцев брата, и бухнул в мягкое кресло, несколько поморщившись.

      Моргнув, Майки обошел машину сзади, бросая безнадежный взгляд куда-то между многоэтажными постройками. Старый мотор не менее старого фольксвагена взревел еще до того, как младший Уэй оказался в салоне, пропахшем подвесным ароматизатором и сигаретами (Джерард курил редко, но еще реже делал это на людях, что Майк принимал за одну из старых повадок, отпочковавшуюся от простого подросткового шаблона исподтишка травить сигареты в самом дальнем углу школы и прятать их от родителей в импровизированном тайнике где-то в глубине шкафа).

      Дверь за Майклом тихо захлопнулась, пока сам парень встревоженно наблюдал за резковатыми движениями брата. Рот младшего слегка приоткрылся в попытке что-то сказать, но язык словно свернулся в трубочку, стоило Джерарду вдавить педаль в пол и бросить грубое «Захлопнись, Майк».

      Вырулив на проезжую часть, машина сорвалась с места, вынуждая Майки буквально прилипнуть к сидению и судорожно нащупать ручку двери. Внутренности болезненно сжались в неразборчивый комок и едва ли не хлынули наружу, когда из-за угла внезапно выскочила знакомая фигура. Майк испуганно вытаращился в сторону промелькнувшего за стеклом силуэта. Бросил нечеткий взгляд в зеркало заднего вида. Позволил себе небольшой вздох облегчения и опасливо покосился на холодную гримасу, укоренившуюся на лице его брата.

      — Джерард, — негромко, но с отчетливой ноткой укора произнес парень.

      — Даже не думай, Майк…

      — Ты, блять, чуть не намотал его на ебаное колесо! Он спас тебя, Джерард! Боже, — Майки нервно сглотнул и выдохнул через рот в потуге успокоить взбесившееся сердцебиение. Затем перевел глаза в боковое зеркало, чтобы в последнюю секунду перед поворотом увидеть ссутулившийся силуэт Фрэнка, сидящего у края дороги.

      — Спас? — Уэй крякнул в возмущении, покрепче сжав руль. — Спас, блять, говоришь?! Если бы не этот придурок, Эми, возможно, до сих пор была бы жива, а ее братец не съехал с катушек! Но теперь они оба трупы благодаря твоему другу-посланнику-ебаных-небес!

      — Ты не понимаешь, Джерард, — спокойнее отвечал Майк, — или может быть делаешь вид, что не понимаешь. Но если бы ты хоть на мгновение отошел от своих бог не весть каких принципов, если бы хоть раз взглянул на ситуацию с другой стороны…

      — О, ну давай, братишка, просвяти же меня! — вставил издевку второй. К слову, непроходящая головная боль и изнывающие места побоев, значительно усложнившие ему жизнь, раздражали Джерарда куда больше брата и его нравоучительных лекций.

      — Я просто хочу сказать, что бы ты там себе не думал, Фрэнк никогда не хотел причинять тебе боль. Я имею в виду настоящую боль, а не то дерьмо из детства, с которым ты никак не можешь расстаться, — взгляд младшего наблюдал за проплывающими улицами, окутанными ярким светом фонарей. В округе, казалось, не было ни души, не считая парочки случайных прохожих и пробежавшей где-то вдалеке продрогшей черной собаки. — Наверное, тебе легче винить в своих проблемах кого-то другого: папу, Фрэнка, очередного босса, весь чертов мир, но никогда — себя. Я знаю, что мои слова не сыграют никакой роли, но… мне правда жаль, что все это случилось с тобой. И со всеми нами. Может быть, однажды ты все-таки поймёшь и по-другому взглянешь на свою жизнь.

      В салоне, за исключением рева двигателя, повисла тишина. Уэй сбросил скорость и теперь они будто неспеша проплывали мимо знакомых и на первый взгляд ничем не отличающихся домов, рассекая грязные озера из луж, образовавшихся после затяжного дождя. За всю дорогу Майки ни разу не повернулся к брату, чтобы взглянуть на его опухшее беспокойное лицо, предпочитая оградиться от последних событий сегодняшнего вечера на сколько было возможно.

      После прозвучавших слов в голове Джерарда, точно грибы после небольшого осеннего дождя, рождались колкие замечания и новые упреки в чей-либо адрес, которые (немного погодя, до него все-таки дошла простая истина), по своей сути, не привели бы разговор к чему-то действительно полезному для них обоих. Более того, все его тело жутко болело и ныло, отчего все мысли парня постепенно заполнились единственным желанием: поскорее вернуться домой.

      Несмотря на его устоявшееся мнение — настолько задеревенелое, что даже при желании каким-либо образом его изменить, он в конечном счете был бы просто раздавлен его необъятным весом — о том, что Фрэнк был не более чем засохшей старой глиной на его любимых ботинках, какой-то частью своего рассудка он понимал, что, вероятно, слова младшего брата действительно несут в себе какой-то смысл и он, Джерард, снова и снова делает что-то не так. Но как бы там ни было, эта самая часть была еще слишком слаба, чтобы парень задумался и уж тем более осознал собственную проблему, масштабы которой были в разы больше, чем могло показаться на первый взгляд.

***

      Наступил конец июня. Распрощавшиеся со школой и экзаменами выпускники отбывали последние жаркие деньки в привычном — приевшимся и неперспективном — для них Джерси. В глазах большинства подростков читалось неуемное предвкушение новой ступени жизни, куда входили общажные тусовки и полнейший расколбас, не имеющие никакого отношения к родительской опеке и пресловутому комендантскому часу.

      В глазах Фрэнка было все, кроме этого.

      Будучи уверенным, что если не завалит все экзамены, то определённо сдаст их на грани «удовлетворительно» и «какого черта ты делал здесь все это время, тупой ублюдок?», парень был крайне удивлен конечным результатом. Но это отнюдь не значило, будто его действительно заботило собственное будущее в роли новоиспеченного студента, чего нельзя было сказать о его отце.

      Энтони никогда не ввязывался в его жизнь без веской на то причины, целиком и полностью доверив «поводок» Линде, которая практически никак не ограничивала мальчика (хочешь новую машинку, Фрэнки? конечно, мы купим ее на последние пенни!

хочешь, чтобы Джерард отдал тебе свой кусок торта? конечно, он будет только счастлив поделиться!

хочешь взять десятку из маминой копилки? можешь взять двадцатку!

хочешь переделать подвал в вашу студию для репетиций? можешь занять папин гараж, у него все равно нет машины!). На заявление сына о его будущей карьере музыканта женщина отреагировала в привычной манере, а Тони просто не хотел спорить. Однако упускать возможность дать парню хоть какое-то образование, кроме уже имеющегося, он не собирался, и как только Фрэнк сообщил им результаты, старший Айеро, казалось, подключил все оставшиеся в нем крупицы родителя, которому было не плевать, что будет с его ребёнком, если ненадежные подростковые мечты обрушатся на его голову острыми концами обломков.

      Времени для выбора учебного заведения — в которое Фрэнк никоим образом не желал попасть — было предостаточно, но, благодаря усилиям его отца, Фрэнк почти целые сутки был осведомлен о его зачислении в Рутгерский университет, находившийся никак иначе, как в штате Нью-Джерси. Для самого Фрэнка эта информация не несла никакой ценности, хотя подобное давление со стороны Тони причиняло немало дискомфорта. Но в любом случае, парень заведомо знал, что не протянет в заведении и пары месяцев, вне зависимости от того, какое количество отцовских приятелей подпирают его стены.

      Фрэнк старался не зацикливаться на родительских закидонах Энтони, которые рано или поздно сойдут к абсолютному нулю. Его больше волновали проблемы группы, возникшие за то время, что Айеро проводил в стенах собственной спальни, ограничив всякий контакт с внешним миром даже по сотовой связи.

      Тяжелые мысли медленно перекатывались от стенки к стенке, пока руки парня вяло перебирали музыкальные кассеты, накопившиеся за школьные годы. Раз за разом пробегаясь глазами и пальцами по каждой из них, парень будто бы просматривал старый альбом, буквально разваливающийся от вложенного в него количества фотографий. Некоторые из кассет попали к Фрэнку от папы и деда, парочку он одолжил у кузена, но большинство купил на карманные деньги, которые чаще всего перепадали только от матери. Вытащив одну, на чьем белом ребре черным маркером нарочито криво и небрежно было выведено «The Cure», парень устало взглянул на проигрыватель, но, казалось, даже не собирался сдвинуться с места. Недалеко от настенной полки, где и стоял кассетник, в самом углу темным пятном бросалась в глаза зачехленная гитара.

      Он не трогал ее с того самого майского вечера, теперь уже навсегда въевшегося в каждую клетку его мозга точно вездесущая ржавчина. В представлении Фрэнка его единственный и любимый инструмент, еще недавно бывший самым близким другом после Майки, в доли секунды обратился в одно сплошное напоминание о том, в какого счастливого обладателя отборного дерьма превратился его хозяин. Было странно и довольно болезненно ощущать что-то подобное к той вещи, которую ты буквально боготворил с того момента, как впервые к ней прикоснулся. Теперь при любой попытке приблизиться к инструменту парня пробирала утробная дрожь, а от долгого ее созерцания голову мгновенно заполняли беспорядочные отрывки воспоминаний, перекрывающие кислород. Конечно, он мог скрыть ее под толстой тканью старого пледа или халата, или любой другой вещи, которая могла бы убрать ее из поля зрения, а то и вовсе вынести за пределы дома — и он в самом деле пытался, но все это не приносило ровным счетом никакого облегчения. Такого рода самообман никогда не приносил ему пользы, прямо как в те многочисленные разы, когда Джерард рассказывал ему глупые пугающие истории о монстрах в его шкафу или под кроватью — он изо всех сил пытался убедить себя в том, будто ни чуточки не поверил тупым фантазиям Джерарда, но на деле понимал, что Бугимен, возможно, в самом деле разбил лагерь где-то под его койкой и уже вскипятил водичку, чтобы хорошенько его выпарить.

      Другими словами, сложно заставить себя перестать думать о чем-то вопиющем, пусть даже оно скрыто в темноте, под куском подержанной материи или за толстой кирпичной стеной, если вы несомненно осведомлены о его присутствии.

      После нескольких продолжительных минут, которые Фрэнк провел на обочине грязной дороги, парень намеревался последовать примеру братьев и как можно скорее убраться подальше от места преступления. Тогда он ненароком вспомнил о Джамие, брошенной ими у барной стойки, и испытал едва ощутимый укол вины, погребенный где-то под пластами спутавшихся чувств и мыслей — на тот момент он был уже не в состоянии думать и действовать в адекватном направлении. И тем не менее, ему хватило ума, чтобы наконец-то вспомнить о гитаре и орудии убийства, брошенных им где-то в темноте затхлого переулка.

      Из разговоров и перешептываний, витавших над их головами в стенах школы и даже некоторых частях города, Фрэнк и Майки пришли к заключению, что Яниса обнаружил Джек, тот самый владелец магазина, в котором работал старший Уэй, и он же вызвал копов. Местные блюстители закона состояли в давнем знакомстве с «мелким подонком Куперов», и его обнаруженный труп с распиханным по карманам порошком мало их удивил. Любой коп в этом городишке знал наверняка, что парень закончит свои дни именно так: в грязном закоулке, начисто обдолбанный и с вмятиной в башке, если вовремя не прекратит валять дурака. По крайней мере, каждый второй похожий на него придурок рано или поздно оказывался в каком-либо неприметном вонючем уголке, которых в Джерси, как и в любой другой дыре, было предостаточно.

      Что же до его приятелей, они, как и Брэдли, как и каждый гребаный тинейджер в их школе, вздохнули с облегчением, хотя никто из них, как им казалось, не подавал виду. Это выглядело бы печально, если бы хоть кто-то из них помнил то время, когда Янис еще не тронулся умом и не сидел на игле.

      После завершения последнего экзамена ни от Майка, ни от Джамии не было абсолютно никаких новостей. Последнее, что Фрэнк слышал из уст Уэя, когда он звонил ему пару недель назад, были его многообещающие результаты и такие же планы на будущее. С Джамией дела обстояли куда хуже: в последний раз он видел ее на вручении дипломов, но она сидела на три ряда впереди и обернулась к нему только раз, что, кажется, не было даже намеренной попыткой увидеть Фрэнка. Как только выпускники и приглашенные гости покинули свои места, Джамия и сопровождающие ее родственники буквально растворились в толпе взбудораженных людей.

      За то долгое время, которое Айеро провел наедине с собой, своими мыслями и переживаниями, предусмотрительно заперев дверь, парень не раз возвращался к тревожащей его мысли о том, что Джамия на каком-то интуитивном уровне могла смутно догадываться о связи Фрэнка и Майки с преступлением, произошедшим всего лишь в паре кварталов от бара, который парни покинули подозрительно встревоженными. Подобные домыслы превращали Айеро в пугливого параноика, живущего в ожидании скорой расправы за содеянное, будь то дружки Яниса, его трусливый брат, недальновидные копы или же сам Господь Бог. К счастью, приступы временного помешательства тут же сошли на нет, стоило Фрэнку единожды собрать волю в кулак и покинуть отсиженное место на кровати, чтобы постепенно влиться в привычный повседневный ход вещей.

      Полностью вызволив из коробки кассету с самодельным сборником песен The Cure, Фрэнк наконец-то пошевелился и привстал, чтобы подойти к проигрывателю. Установив кассету, нажал кнопку «Play», и из колонок тут же донесся плавный звук «Disintegration», заставивший Фрэнка глубоко вдохнуть, прикрывая глаза. Он оставил полку и кассетник, стоящий на ней, в покое, когда прошло долгое вступление и зазвучали первые слова, произносимые надломанным, эмоциональным, проникающим в самое нутро, голосом.

      Звук едва ли превышал отметку средней громкости, но сосредоточенный на музыке слух Фрэнка не сразу уловил приглушенный подушкой мотив его забытого телефона. Приподняв крайнюю подушку, парень взглянул на дисплей — жирным бегающим шрифтом там прослеживалось имя Майки. Одарив раскладушку недоверчивым взглядом, Айеро все же решился ответить: распахнул телефон и вернулся к кассетнику, чтобы слегка убавить громкость.

      Голос Майки звучал так же, как и в предыдущие несколько десятков телефонных разговоров, за исключением разве что едва ощутимой доли неловкости, которую испытывал и сам Фрэнк.

      — Привет, дружище, — тепло поприветствовал его Майк, — ты как, в порядке?

      — Да, — вяло ответил Фрэнк, но поспешил добавить, — у меня все круто. А ты? Где пропадал?

      — О, я тоже. У меня были… некоторые дела, ну, знаешь — всякое, — его ответ звучал более чем неопределённо, из-за чего лица Фрэнка коснулась пелена недоумения. — Серьёзно, прости, что так долго молчал. Я думал, может, тебе нужно время, понимаешь?

      Айеро поджал губы; кончиком языка он нащупал свежую ранку — последствие его новой вредной привычки нервно грызть слизистую собственного рта. После нескольких секунд малоприятных ощущений, он кивнул и бросил глухое «Ага».

      Краем уха Фрэнк прислушивался к песне, играющей на фоне. Майк замолчал, будто собираясь с мыслями и придумывая, что ему следовало сказать дальше, а затем заговорил вновь:

      — Слушай, ты занят завтра? Может, зависнем у телека и все такое?

      Фрэнк знал, что этого следовало ожидать, но все равно позволил кишкам ненадолго завязаться в болезненный узел. Теперь разбирать слова, льющиеся из колонок проигрывателя, было сравнительно сложнее.

      Блять, нет! вскричал голос в его голове, о нет, НЕТ, НЕТ!

      — Э-э, — выдал Айеро, когда Майки неуверенно позвал его, — не то чтобы я был против, но… — он вздохнул, потирая лоб и проходясь ладонью по волосам, — Майки, я буду честным, о’кей?

      — Конечно, — едва успел вставить Майк: его неуверенный голос перебил несколько встревоженный Фрэнк.

      — У меня не хватит духу находиться в одном месте с твоим братом, даже если он ни разу не выйдет из своей комнаты. Знаю, что это тупо, но мне кажется… Ох, короче, это не лучшая идея, понимаешь? Если хочешь, мы можем собраться у меня, — парень сделал попытку приободрить друга, хотя из них двоих в подобного рода вещах нуждался как раз не Майк, а он сам.

      Майки притих всего на секунду, после чего сказал:

      — О, я… я понимаю, да, — и снова замолчал.

      — Ну, так что? — Фрэнк побуждал его дать внятный ответ.

      — Знаешь, думаю, если ты придёшь завтра, то все будет в порядке, — уклончиво заметил Майк. Айеро вновь нахмурился.

      — Эм… Майки? — Айеро зачем-то прижал телефон ближе к уху.

      — Я хочу сказать, что, — он ощутимо вздохнул, и в голове Фрэнка возникло его лицо, забавно закатывающее глаза, — в общем, завтра… Завтра Джерарда здесь уже не будет. Так что можешь расслабиться.

      — Ты имеешь в виду — что? Его не будет дома?

      — Да, именно это я и имею в виду, — протараторил Майк. — И еще то, что его в принципе не будет в городе. Возможно, пару месяцев или, ну, не знаю, лет пять-шесть?

      Фрэнк опешил и неосознанно перестал моргать.

      — Что? — выдавил он. — Майк, он уехал? Опять? — Айеро сделал над собой усилие, чтобы не подавиться воздухом, которого вдруг стало чрезмерно много.

      — Вообще-то он еще здесь, собирает вещи.

      — Но… но, но почему? Что-то случилось? Ему угрожали?

      — Что? Нет! Господи, чувак, — слабо возмутился парень, — никто его не трогал, ему просто предложили работу. Ты можешь выдохнуть, ладно?

      И Фрэнк выдохнул, но напряжение все еще сковывало его нутро. Теперь на место навязанных мыслей о том, что ему стоит держаться подальше от Джерарда, медленно перетекало уже знакомое желание удержаться за тот самый пресловутый «последний шанс» (который, вероятнее всего, с самого начала был лишь паршивой фикцией).

      — Фрэнк? Ты там точно в порядке?

      На фоне тихо звучала песня, подступающая к своему завершению, но теперь Фрэнк снова был в состоянии разобрать некоторые слова.

      Там было:

«… я никогда не говорил, что останусь до конца…»

      Фрэнк ответил где-то между фраз:

      — Знаешь, Майк… Я приду сегодня. Прямо сейчас. Жди меня, ладно?

      Там было:

«… я оставляю тебя… с пятнами на памяти…»

      — Подожди, ты — что? Фрэнк?!

      Он хлопнул раскладушкой и вылетел за дверь, не обращая внимания на работающий кассетник, из динамиков которого доносился голос Роберта Смита, надрывно поющего ему вслед.

      Там было:

«… мы оба знали, каков всегда конец.»