Казалось, будто Майки просидел под входной дверью все те пятнадцать с лишним минут, которые понадобились Фрэнку, чтобы ускоренным шагом пересечь несколько кварталов, разделяющих их дома. Едва его костяшки коснулись поверхности двери, как она тут же распахнулась, уступая место немного дерганному Майки. Его русые волосы торчали по бокам и в целом пребывали в нехарактерном для них беспорядке, сам он зачем-то напялил очки, которые надевал только при чтении или долгой игре в приставку, и которые слегка съехали в бок, что только добавляло его виду безумия. Он вперился в него округлым взглядом и заговорил первым.

      — Какого хрена ты вытворяешь, Фрэнк?

      — Что я сделал? — искренне опешил парень.

      — Издеваешься? Зачем тебе понадобилось быть здесь именно, мать твою, сегодня? — Майк встал в позу, сложив руки на груди и глядя на Фрэнка сверху: позволял его рост и то, что Айеро стоял ступенькой ниже.

      — А зачем ты позвонил именно, мать твою, сегодня? — в похожей манере ответил ему парень.

      — Я просто хотел заранее договориться, идиот!

      — Ну, тогда у тебя это отлично получилось, — Фрэнк улыбнулся и встал на ступень выше. — Уже выбрал, что мы будем смотреть?

      — Фрэнк, ты же сам сказал, что это не лучшая идея, — Майк перешел на вкрадчивый тон, будто перед ним стоял непутевый надоедливый ребенок. — В конце концов, он едва не сбил тебя! — сказал он уже шепотом, больше напоминавшим шипение.

      — Но ведь не сбил же, — на удивление спокойно ответил Айеро. Определенно, он не испытывал благодарности перед братьями за то, что они бросили его один на один с кровоточащим жмуриком, и уж тем более за безбашенное вождение Джерарда, из-за которого в тот проклятый вечер трупов могло быть вдвое больше. И все-таки, он ни в коем разе не собирался винить Уэя за очевидную случайность (если бы он В САМОМ ДЕЛЕ захотел убить его — Фрэнк был убежден, — Джерард нашел бы более нелицеприятный способ или же просто позволил рулю вывернуться в его направлении). — Да брось, Майки, просто впусти меня, — он состряпал исполненное дружеского доверия лицо.

      Майк устало моргнул в ответ и взглянул на него, как на недоразвитого.

      — С чего тебе вдруг приспичило его увидеть? А если бы он уже уехал, что бы ты делал?

      — Придумал бы что-нибудь, — отмахнулся Фрэнк. — Ты правда собираешься держать меня здесь до утра?

      — Нет, — он качнул головой, — я правда собираюсь закрыть эту дверь перед твоим носом и наконец-то поспать, потому что не хочу, чтобы ваш «обмен любезностями» как-то этому помешал.

      — Я не собирался ссориться с ним!

      — Даже если так, думаешь, у вас обойдётся без всей этой пятиэтажной брани? Боже, Фрэнк, — он вздохнул, снимая свои очки, — давай оставим его в покое. Разве тебе не кажется, что с вас обоих уже хватит?

      Айеро замолчал, несколько секунд глядя на его потрепанное лицо (кажется, Майки действительно не помешало бы вздремнуть), после чего опустил глаза к носкам собственных кроссовок.

      Где-то в стороне Майки вновь вздохнул, едва сдерживая зевок.

      — Блять, какой же ты безнадёжный. Вы оба, — заключил он, оставляя Фрэнка наедине с приоткрытой дверью. Парень ещё пару секунд смотрел на то место, где только что стоял Майк, преграждая ему путь в дом, прежде чем сделать шаг и оказаться в их прихожей.

      — Я иду спать, — заявил парень, находясь уже на середине лестницы, когда Айеро наконец-то додумался войти. — Только попробуйте заорать громче положенного — я закрою вас в этом блядском подвале и при необходимости подожгу нахуй, — ровным голосом пригрозил Майк, не удержавшись и зевнув в конце. — Ах да, прихвати моющее около двери, оно тебе определённо пригодится, — с этими словами он исчез в коридоре второго этажа, а затем за дверью своей спальни, не дожидаясь ответа, которого не последовало.

      Как и всегда до этого, Фрэнк встал напротив наглухо захлопнутой двери в подвал, где почивал старший из братьев, и, несмотря на внутренний мандраж, ощущал нездоровое желание войти, даже если вероятность того, что он выйдет оттуда живым, не превышала пятидесяти процентов.

      В конечном счете его ладонь, будто отделившись от остального тела, оказалась на холодной ручке, пока другая крепко сжимала увесистую пластмассовую бутылку. Секунда-другая, и вот Фрэнк уже спускается вниз по лестнице, предусмотрительно закрыв за собой дверь. Проходит еще пара мгновений, и он уже стоит рядом со столом Джерарда, пока сам парень что-то старательно выискивает под кроватью.

      Фрэнк больше не смел пошевелиться или хотя бы кашлянуть, чтобы привлечь внимание, в котором, впрочем, он не так уж сильно нуждался. Однако ему стоило с чего-то начать, и он уже собирался открыть рот, как прилетевшая из недр кровати фраза Джерарда заставила его мгновенно захлопнуться.

      — Надеюсь, ты принес то, что я просил, — прокряхтел Уэй, медленно вылезая из-под кровати, — потому что за то время, пока ты ходил на поиски моющего средства, я мог бы уже найти здесь Нарнию или несколько раз подрочить, — неудобное коленно-локтевое положение, казалось, ничуть не мешало Джерарду вести беседу, чего нельзя было сказать о Фрэнке, которого, ко всему прочему, весьма позабавило его высказывание.

      — Майки, нуждаешься в особом приглашении? — глаза и макушка Джерарда вдруг оказались над уровнем скомканного одеяла, и он осекся, стоило ему завидеть вытянутое лицо Айеро, находившееся всего в нескольких шагах от него.

      — Э-эм, Майки пошел спать, — за неимением лучшего варианта, неуверенно ответил Фрэнк, приподнимая белый флакон. — Кажется, тебе это нужно?

      — Оставь его там и съеби, — из-за недовольного тона Джерарда Фрэнк начал подозревать, что зря (какая неожиданность!) напросился в гости к Уэям: для полного счастья не хватало раздраженной миссис Уэй — и этот день можно было смело окрестить Днем-иди-ка-ты-нахуй-Айеро.

      — Что бы я сейчас ни сказал, у меня не получится исправить ситуацию, я прав? — осторожно вставил Фрэнк, опускаясь на колени и не отрывая от него глаз.

      — Бинго, — буркнул парень, надменно наблюдая за его движениями. — Надеюсь, это все, о чем ты хотел спросить. Проваливай.

      Айеро поставил бутылку поодаль от себя, но продолжил сидеть на полу, подобрав под себя ноги.

      — Ты глухой или, может быть, тупой? — ноющие колени принудили его подняться. Всматриваясь в лицо Уэя, Фрэнк не без чувства сожаления подметил еще не сошедшие до конца синяки. — Я не хочу орать и уж тем более махать кулаками, чтобы выпроводить тебя.

      — Этого и не нужно. Просто выслушай, и я уйду сам, — терпеливо сказал Фрэнк, почти не ощущая дрожи, которая была все же заметна на кончиках его пальцев.

      К его удивлению Уэй промолчал и отвернулся к шкафу, чтобы вытащить из него остатки вещей. На скулах парня подрагивали желваки.

      — Я собирался сказать, — он замялся всего на секунду, чтобы собраться с мыслями, которые постоянно разбегались по разным углам, — что мне, правда, жаль. Я не буду оправдываться, потому что это бесполезно и, наверное, большую часть того, что я сделал или сказал, ничто уже не сможет оправдать, но… Что бы ты там ни думал, я не хотел этого. Не хотел, чтобы ты ненавидел меня. Я, правда, пытался помочь, но каждый раз почему-то все выходило боком, прямо как… прямо как в последний раз, — он наблюдал за непоколебимым профилем Уэя, и лишь подрагивающие скулы говорили о том, что он все еще здесь и он слушает. — Поэтому я хочу сказать: прости меня. Прости, прости за все, Джерард, — голос Фрэнка будто бы стал тише и слабее, словно каждый произнесенный им звук высасывал из него уйму жизненных сил; его голова и плечи бессильно поникли. — Я так виноват. Не знаю, что я должен сделать, чтобы это все прекратилось, но… Джи, я не хочу быть твоим врагом, — казалось, дрожь, поселившаяся в его пальцах, на долю секунды пробралась в глотку, вынуждая голос едва заметно вибрировать. Он продолжал смотреть на свои ладони, нервно теребящие край потертой домашней футболки, которую Фрэнк не удосужился переодеть.

      — Ты закончил? — отозвался якобы раздосадованный его нытьем Джерард, у которого почти не осталось вещей в шкафу, чтобы и дальше в нем торчать. — Чудно, тогда я буду краток, — не дожидаясь всякого ответа, продолжил Уэй. — Хорошо, что ты осознаешь свою вину и мне не придётся лишний раз напоминать тебе об этом дерьме. Но если ты думаешь, что твои чертовы извинения что-то меняют… — он раздраженно выдохнул, прикрывая глаза. Дверцы шкафа под его ладонями резко захлопнулись, вынуждая Айеро вздрогнуть и посмотреть в его сторону. — Блять, я просто не могу понять! — Он круто развернулся на месте, возмущенно взирая на Фрэнка. — Серьёзно, Фрэнк, почему ты здесь? Чего ты, черт тебя дери, прицепился ко мне со своими долбанными разговорами? И какого вообще хрена ты постоянно смотришь на меня такими грустными глазами, будто я сожрал твоего щенка?!

      Беспокойные пальцы Фрэнка остановили всякое движение и сильно сжали ткань футболки. Взволнованные глаза парня были направлены прямо на его напряженное лицо, усыпанное гематомами, но Фрэнк молчал, не смея даже на секунду допустить мысль о том, чтобы озвучить истинную причину всех его поступков. В комнате повисла тишина, которая могла бы затянуться на долгие минуты, если бы не Джерард и его растущее возмущение.

      — Господь всемогущий, — нервно выдохнул парень. — Знаешь, кто ты, Айеро? — его глаза сердито сузились. — Одно сплошное недоразумение. Чертова опухоль в моей голове, которая постоянно пытается меня прикончить! И что бы ты там себе ни надумал — ЭТОГО. НЕ. БУДЕТ. Мы не станем друзьями, просто потому что малышу Фрэнки так захотелось, — он презрительно ткнул пальцем в его сторону, а затем махнул той же рукой, указывая на выход, — так что… просто исчезни. Отъебись от нас, забудь дорогу к нашему дому, потому что я не хочу больше видеть твоё лицо. Потому что ты — источник всех моих бед, и я каждую минуту своей гребаной жизни готов тебя проклинать.

      Джерард перевёл дух, прожигая дыру в неподвижном Фрэнке — слова, выплюнутые Джерардом в лицо Айеро, заставили все жизненно необходимые функции его организма дать сбой.

      Смерив его взглядом, Уэй молча вернулся к своим делам, будто и не было никакого разговора, в котором Фрэнк буквально открыл ему душу, чтобы Джерард любезно и смачно в нее плюнул. Не то чтобы он рассчитывал на более теплый прием, но еще на полпути к Мэдисон-стрит он был почти полностью уверен в своем намерении признаться Джерарду во всем.

      То есть, абсолютно, совершенно, мать его, ВО ВСЕМ.

      Теперь же эта затея казалась ему не более чем наивным, лишенным всяких оснований бредом. Действительно, каким местом он думал, когда решил, что его пустые (для Джерарда, но никак не для Фрэнка) слова способны что-либо изменить?

      Окончательно сбитый с толку, Айеро безмолвно сидел на ковре и всматривался в его цветные узоры, похоже, вовсе не намереваясь уходить. Его веки неприятно дергались от пережитого напряжения. Со стороны могло показаться, будто он медленно, но верно сходил с ума. Вот только Джерарду, по всей видимости, было бы плевать, даже если бы он ни с того ни с сего начал исходить пеной и биться в конвульсиях.

      Фрэнк просидел так еще несколько коротких минут, прежде чем подняться и на отсиженных ногах тихо выйти за пределы дома человека, растерзавшего его потроха в считанные секунды; раскрошившего его ребра и вырвавшего больные лёгкие; превратившего его сердце в дешевую разбитую пепельницу.

***

      Вернувшись домой, Фрэнк обнаружил кассетник выключенным: пленка на кассете закончилась, и проигрыватель автоматически выбил вжатую кнопку. Отматывать ее до исходного положения не было никакого желания, так что парень просто взял одну из первых попавшихся в коробке кассет. Из колонок заиграло что-то резкое и тяжелое — как раз то, чего ему так не хватало в тот момент.

      По дороге до дома он заскочил в небольшую лавку, чтобы купить дешевых сигарет на завалявшуюся в кармане мелочь. Фрэнк чувствовал, как напряжение где-то глубоко внутри сжало его в тиски и с каждым проделанным шагом лишь усиливало хватку. Это вынуждало его сделать что-то, что поможет не рухнуть на землю где-нибудь посреди улицы.

      Теперь пачка наполовину пустовала.

      Он вызволил из кармана очередную сигарету и жадно затянулся прямо посреди комнаты. Зажал ее зубами и вывалил громкость на максимум, чтобы почувствовать как трепещут перепонки в его ушах, когда он стоит слишком близко к источнику звука. И в конце концов бросил озлобленный взгляд на черное пятно в углу комнаты.

      А уже через секунду гитара, которую Фрэнк даже не удосужился вытащить из перепачканного чехла, оказалась в крепкой хватке его мозолистых пальцев — и со всего размаха влетела в твёрдый пол, превращаясь в ничто — обычную груду обломков.

      Грохот и хриплые крики, доносящиеся из комнаты, по большей части перекрывала музыка, чьи басы наперебой с остервенелым сердцебиением ощутимыми толчками отдавались в груди, создавая впечатление, будто каждая прожитая им минута только приближала Фрэнка к неминуемой гибели — к моменту, когда его измотанное сердце наконец взорвется, а легкие в последний раз пропустят кислород.