Покидая Нью-Йорк полгода назад, Джерард не мог даже предположить, что его резюме хоть кто-нибудь заметит. Учитывая то, какими витиеватыми путями оно попало в руки работодателя, парень, казалось, будто возродился из пепла. Он помнил, как его буквально разрывало от эмоций, когда на горизонте замаячили окраины Нью-Йорка, чьи высотки стальными копьями вонзались в пасмурное небо.

      Это была работа в небольшом, встающем на ноги издательстве, с помощью которой он вполне мог бы подняться чуть выше по карьерной лестнице.

      Спустя всего неделю испытательного срока и пару-тройку бессонных ночей ему выделили скромных размеров кабинет, в котором некоторое время назад ютился предыдущий карикатурщик. Обстановку помещения составляла немного потрепанная, но удобная мебель, а приемлемая ежемесячная зарплата вполне могла сгладить многие нюансы, включая ханжеский коллектив, в котором любой намек на неподобающее поведение мог привести к увольнению. Изредка Джерард ловил себя на мысли, что он, ровно как и его предшественник, вряд ли задержится здесь надолго. К огромному его удивлению, в этих рядах числился давний знакомый парня Льюис Ганн, и, что самое главное, — занимал в них отличную должность.

      Еще до того, как Джерард потерял последнюю работу и надежду укорениться в городе, он состоял в отношениях (если так можно было назвать несколько бурных походов в бар и перепихон в не самых подходящих для этого местах) с парнем по имени Дуэйн. Льюис был одним из тех ребят, что чаще всего составляли им компанию в баре за столом, ломящимся от выпивки. Конечно, в ход шел не только алкоголь — встречалось кое-что покрепче и определённо более противозаконное, но в таких случаях парни перемещались в пустой сортир или вываливались через черный ход, подальше от любопытных глаз. Там-то обычно и начиналось настоящее веселье. Однако оно же и быстро заканчивалось.

      Незадолго до череды неудач в жизни Уэя, Дуэйн оставил его, Льюиса и всех остальных приятелей по тусовкам вариться в собственном дерьме, скрывшись в неизвестном направлении. Все, что осталось от него в Нью-Йорке — застоявшийся запах дорогого одеколона в крохотной квартире Джерарда и кучка знакомых лиц без имен. Но к Льюису, конечно, такое определение не имело никакого отношения.

      Подобного рода внешность: крепкое и рослое телосложение, средней длины каштановые кудри, ниспадающие к томному взгляду карих глаз, притягательные черты лица и кремовая кожа, все это вкупе с уверенными, плавными движениями тела — Джерард, как-никак будучи художником и от природы тонкой натурой, не мог не удостоить тщательного анализа. Впрочем, так как Дуэйн всегда был где-то рядом, им не оставалось ничего, кроме как поочередно пялиться друг на друга.

      Стоило Уэю лишь перешагнуть порог их конторы, как Льюис мгновенно признал в нем бывшего парня своего далекого друга и предмет кратковременных воздыханий самого Ганна. К концу первого рабочего дня Джерард уже был приглашен на небольшой ужин, который, несомненно, имел свое завершение в спальне Льюиса.

      Их «служебный роман», как бы банально это ни звучало, продлился почти все то время, которое Уэю довелось работать в издательстве. Если быть точнее, ровно до того дня, пока он не наткнулся на Льюиса в кабинке самого дальнего на этаже мужского толчка с насаживающимся на его хрен парнем, который всего пару дней назад влился в их коллектив. Он не мог с точностью сказать, что именно испытывал к Ганну и испытывал ли что-то вообще, но в тот момент Джерард попросту не мог сдержать гнева и собственных кулаков, которые, несомненно, обернулись для него очередным служебным провалом.

      В тот самый день (в его настольном календаре не было ни одной пометки, так что десятый день сентября — день рождения Майки — не говорил ему ровным счетом ничего), все: перспективная работа, стабильный доход, крохотный кабинет с потрепанной мебелью, бойфренд с идеальной внешностью — все это, спустя почти три месяца добросовестного труда, больше ему не принадлежало.

      Кабинет снова опустел, хотя Джерард был уверен, что уже через пару дней в его поскрипывающем кресле на колесиках будет сидеть задница очередного простачка вроде него. Возможно, он, как и Джерард, как и тот новый парень, имени которого он не знал, тоже понравится Льюису — гребанному волку в овечьей шкуре, хотя он не мог ручаться за репутацию остальных членов клуба «Пиздецки ханжеская придирчивая задница» — и станет его подстилкой на несколько счастливых недель. Или какой-нибудь напыщенный индюк, возомнивший себя Пикассо, вцепится в это место зубами и когтями, оближет любую задницу и поцелует даже самый вонючий ботинок самого отвратительного сотрудника, чтобы пустить корни в этой крысиной норе и, в конце концов, выслужиться до должности главного редактора.

      Он так спешил выбраться из здания, где находилась его работа, что даже не удосужился выделить несколько минут на сборы скромных пожиток с рабочего стола. Вернувшись в съемную квартиру, которой он совсем скоро может лишиться, если не найдет новую должность, из полупустого холодильника вытащил две бутылки вина, что совсем недавно планировал выпить в компании Льюиса. Стараясь ни о чем не думать, Джерард открыл одну бутылку и запрокинул голову, чтобы залпом проглотить половину ее содержимого. Как только ему удалось достичь ее дна, он добрался до мобильника, безнадёжно забытого на прикроватной тумбе, и отыскал номер Майка. А затем потянулся к оставшейся выпивке в виде красного полусухого.

      Все, что он помнил из разговора, было лишь его заурядное поздравление, за коим последовал неудержимый поток трепа, содержание которого навсегда осталось для него тайной, покрытой мраком, алкоголем и дымом десятка выкуренных сигарет.

      На утро следующего дня Джерард чувствовал себя полным неудачником, возвращаясь домой пешком, потому что именно этим гребаным утром его колымага никоим образом не хотела просыпаться. Джерарду пришлось тащиться на такси с удручающей болью в черепе, хотя его жилье находилось менее чем в часе ходьбы — что ж, по крайней мере, на этот раз он провел чуть больше двух месяцев, довольствуясь хорошими апартаментами в хорошем районе с достойным видом на город.

      Было раннее утро, так что на обратном пути, с небольшим пакетом офисных пожитков в руках, Уэй решил скрасить дерьмовое начало дня прогулкой по Центральному парку — лучшему месту, чтобы немного выдохнуть и на мгновение забыть о том, кто ты есть. Конечно, если ты вообще был в курсе.

      Парк встретил Джерарда пестрой палитрой осенней листвы, где большую часть все еще занимал зеленый. Размеренным шагом он двигался в сторону возвышающихся над ними башен торгового центра, таких манящих и в то же время чертовски пугающих собственным величием.

      В тот ранний час, когда большая часть города спешила вовремя оказаться на своем рабочем месте, на территории парка можно было встретить разве что таких же безработных везунчиков вроде Джерарда, или, чего хуже, людей сомнительной репутации, за редкостью снующих в пределах наиболее патрулируемых частей парка в такую рань.

      Он пересекал тропинку, густо окруженную деревьями и кустарниками, когда где-то вдалеке послышался гул самолёта, пролетающего особенно низко. С каждым проделанным шагом шум усиливался, заставляя Джерарда невольно поторопиться, чтобы выйти на более открытую местность. Не то чтобы его так удивляли самолёты, которые то и дело сновали в небе, но траектория, по которой двигался этот, показалась ему несколько странной и даже пугающей.

      Он ощутил, как в его груди что-то бухнуло, а кишки стянуло узлом, когда в считанные секунды до катастрофы голову Джерарда пробила шокирующая мысль:

      ОН ВРЕЖЕТСЯ В БАШНЮ

      В следующее мгновение раздался оглушительный взрыв. Самолет, влетевший в северную башню, исчез в постройке, мгновенно вспыхнувшей огнем и клубами густого черного дыма, постепенно опускающихся на шокированный Манхеттен, содрогнувшийся от последовавшей ударной волны.

      Дыхание перекрыло режущее чувство нарастающей паники. Рот Джерарда приоткрылся в немом крике, застрявшем где-то между легкими и глоткой. Трясущейся ладонью он прикрыл пересохшие губы, не смея моргнуть или сделать шаг. Он просто застыл на месте, ничего не понимая и, как когда-то, желая только одного: оказаться дома, подальше отсюда, чтобы никогда не видеть того ужаса, свидетелем которого он стал.

      — О мой бог! — вскричал кто-то неподалеку, но Джерард попросту не мог найти сил, чтобы хотя бы взглянуть на этого человека. — Что это? Что это, нахрен, было?!

      Вдалеке слышались крики прохожих, непрекращающиеся сигналы потревоженных машин и отголоски сирен, погребенных под нескончаемым шумом, исходящим от поврежденного небоскреба, до недавнего времени считающегося самым высоким зданием в мире. Джерарду так и не посчастливилось в нем побывать, но он не нуждался в его посещении, чтобы понять, как много людей могло находиться там прямо в эту проклятую минуту.

      Несколько минут Джерард, как и остальные сбежавшиеся прохожие, с ужасом наблюдал за развернувшейся трагедией, крепко прижав к себе пакет. Он не смел оторвать взгляда, пошевелиться или что-либо сказать, пока не разглядел высовывающихся людей из окон небоскреба. Они размахивали руками и несомненно молили о помощи, крича до режущей боли в горле, но все слова утопали в шуме города и никак не могли преодолеть все те километры, отделявшие их от земли.

      Стекла взрывались с режущим звуком. Огонь разгорался, и — Джерард был уверен — десятки людей оказались там в западне и не имели возможности спастись. Немногие, кто смог добраться до окон, тоже были отрезаны от выхода, кроме одного: у них все еще было окно, располагающееся в сотнях метров над землей.

      Следующее, что увидел Джерард, заставило его связки работать. Глаза заблестели от скапливающейся влаги. Его мокрая ладонь вновь оказалась на лице, и он хрипел:

       — О боже, нет… Н-нет, нет…

      Что-то летело вниз.

      Что-то, похожее на человека, летело вниз.

      Человек летел вниз.

      Это произошло так быстро, но Джерарду хватило тех нескольких секунд, чтобы трижды сгореть изнутри. Он захлебнулся воздухом и собственной слюной, а слезы, перебравшись за края век, хлынули несдерживаемым потоком. Казалось, будто парень на несколько минут забыл, как следует правильно дышать, и все это время рвано хватал ртом воздух.

      — Блять, блятьблятьблять, — несвязно бормотал Уэй, переместив ладонь со рта ко лбу.

      Он почувствовал, как его голова стала на несколько фунтов тяжелее, а в глазах резко поплыло, из-за чего парень тут же рухнул на покрытую росой траву. Пакет упал где-то рядом и из него что-то вывалилось, но Джерард не придал этому никакого значения — ощутив прохладную сырость на ладонях, он всеми силами старался привести себя в чувства.

      Сколько времени он провел в таком состоянии можно только гадать, но Уэю показалось, будто минул целый час. Все это время он боялся посмотреть вверх, поэтому просто пялился на свои колени и мягкую траву, время от времени хорошенько промаргиваясь.

      Он думал о том, что мог бы отдать свою почку тому, кто просто уведет его отсюда. Подальше от этого грохота и непрекращающихся разномастных звуков, смешавшихся в один отвратительный вой.

      Он думал о том, как спокойно, хотя и до ужаса скучно жилось ему в родном городке. И как сильно ему хотелось обратно, в объятия покоя и вечного застоя.

      Он думал о том, что ему определённо следовало собраться с силами, чтобы поднять наконец-то свою задницу и выйти за пределы парка, потому что было крайне тупо полагаться на помощь прохожих и уж тем более на то, что в толпе найдётся кто-то знакомый. Кто-то, кому еще было не плевать, хотя, кажется, он давно растерял подобные связи.

      В какой-то момент гул усилился и Уэй было подумал, будто у него слуховые галлюцинации или что его мозг все-таки взорвется, но потом просто приподнял голову и обратил взгляд к небу. Сквозь общий фон звуков послышался взволнованный гул людей, столпившихся в парке, но их голоса вскоре были перекрыты очередным взрывом.

      !!!БА-БАХ-Х-Х!!!

      Самолет с будоражащим грохотом протаранил южную башню, и она, как и ее близнец, теперь опускала на город смрадные тучи дыма и копоти. Части самолета, вылетев из противоположной стороны здания и задержавшись в воздухе, упали всего в нескольких кварталах от башни.

      Джерард крепко зажмурился. К его горлу рывком, точно по команде, подпрыгнул скудный ужин и две бутылки вина, через доли секунды оказавшиеся на подсохшей траве.

      Голова пульсировала и жутко болела. Живот скручивало от спазмов. Мысли стекали по стенкам черепной коробки, будто взорвавшийся сыр в микроволновке.

      Он больше не мог смотреть. Больше не мог находиться здесь — еще совсем немного, и он вырубится на собственной рвоте. Джерард поднял глаза куда-то высоко над собой, словно молил кого-то там наверху смиловаться над ним. Над всеми ними.

      Теперь безумие, воцарившееся в городе после первого взрыва, скоропостижно перерастало в панический ужас.

      Тысячи и тысячи секунд спустя, в течение которых парень выравнивал дыхание, ему вдруг почудилось что-то. Что-то, что он хорошо знал и точно где-то слышал раньше. Чей-то голос — мужской, звонкий и, как и все вокруг, до чертиков взволнованный.

      Парень находился всего в нескольких шагах, когда Джерард нашел его глазами. Истеричный смешок сорвался с его пересохших губ, оставляя на нежной коже несколько кровоточащих ранок. Парнишка прижимал телефон к уху и то и дело оборачивался к полыхающим башням, но продолжал идти вперёд, так что вскоре Уэю удалось уловить отрывок его фразы:

      — … происходит какое-то безумие! Надеюсь, вы все там в порядке, ребята.

      Он направлялся к выходу из парка, но все еще был достаточно далеко от Джерарда и явно не собирался сворачивать в его сторону. Именно поэтому, насилу отступившись от привычных ему предубеждений, Уэю пришлось хорошенько попотеть, чтобы в конце концов подняться и на негнущихся ногах броситься в сторону отдаляющегося Фрэнка. Минуя несколько невероятно тяжелых шагов, он протянул руку и ухватился за его локоть, а потом и вовсе прижался всем телом, выдыхая так, словно только что пробежал стометровку.

      Неизменная раскладушка выскользнула из пальцев Айеро, застывшего на месте на несколько долгих секунд, прежде чем осторожно отстранить налетевшего на него человека и заглянуть в его серо-зелёное лицо.

      — Джерард? — изумленно выдохнул Фрэнк, опустив ладонь на скулу Уэя, который, казалось, с минуты на минуту мог отключиться. — Черт возьми, что с тобой?

      Он крепче прижал парня к себе, заставляя Уэя приникнуть щекой к его плечу, покрытому мягкой тканью легкого свитера. Джерард молчал, но пальцы Фрэнка, вдруг очутившиеся в его волосах, заставили сказать:

      — Я… хочу уйти отсюда, — пробормотал он, — пожалуйста, Фрэнк, помоги… помоги мне.

      — Я- боже, конечно, — затараторил парень, — только держись, слышишь? Все будет хорошо!

      Джерард прохрипел что-то неразборчивое и несколько отпрянул, всем телом указывая направление к брошенному пакету, одиноко лежащему на траве.

      — П-пакет, — сказал Уэй, — надо забрать.

      — Сейчас, — Фрэнк кивнул, а затем нагнулся, чтобы подобрать свой телефон, после чего медленно развернул парня и они вместе вернулись к пакету.

      Через пятнадцать минут парни достигли выхода из парка. Фрэнк, больше не вынуждая Джерарда говорить, усадил его в такси и назвал адрес отеля, в котором они с парнями остановились еще вчера. По прибытии в номер, который Айеро делил с их ударником Тимом, парень первым делом уложил Джерарда в свою кровать, после чего закрыл дверь, за которой то и дело сновали любопытные носы.

      Он без промедлений вернулся к Джерарду, схватившемуся за голову обеими руками.

      — М-м-х, Фрэнк, — прохрипел он, — т-таблетки, у тебя есть… какие-нибудь таблетки? Обезболивающее…

      — А, э, я не знаю, — рассеянно ответил парень, бегая глазами по помещению, — погоди немного, я поищу.

      — М-м-х-х, — болезненно промычал Уэй и перевернулся на живот.

      Пять минут спустя Фрэнк вернулся с упаковкой экседрина, вызволенной со дна сумки Тима, и стаканом воды из-под крана. Он выдавил пару таблеток в ладонь приподнявшегося на локте Уэя и протянул воду.

      — Ох, срань господня, — страдальчески протянул Джерард, вновь расположившись поперек постели. — Ненавижу себя.

      — Почему? — не понял парень; он поставил стакан на кофейный столик неподалеку от окна и кресла, после чего присел на краешек кровати, у ног Джерарда.

      Ответом послужило тихое мычание, но уже через пару минут Уэй затих и, кажется, стал легче и ровнее дышать.

      — Ф-Фрэнк? — слабо позвал его парень, принявшись осторожно нашаривать ладонью по одеялу, пока его глаза были прикрыты другой рукой.

      — Да? — он наблюдал за манипуляциями Джерарда, который осторожно накрыл его пальцы.

      — Я, кажется, я сейчас отрублюсь.

      — В чем проблема? Спи, — мягко произнес Айеро.

      — Я могу проспать до ночи! Не х-хочу тебе мешать…

      — Ты бредишь, — он коротко улыбнулся, глядя на полуспящего Уэя, пересекающего площадь его кровати. — Просто поспи, Джерард. Станет легче.

      Уэй больше ничего не сказал, лишь тяжело вздохнул и засопел, провалившись в беспамятство. Фрэнк провел еще несколько минут, просто наблюдая за ним и впитывая тепло, исходящее от мягких пальцев на своей руке. Слабая усмешка заиграла на его губах.

      Он подумал: если катастрофа — это то, что заставит Джерарда Уэя спать в моей постели, тогда нам стоит перебраться в местечко похуже.

      Последующие несколько часов, вплоть до позднего вечера, Фрэнк провел сидя у окна, отвечая на звонки и наблюдая кошмарные события, которые Джерард сможет увидеть только поздней ночью у экрана своего телевизора. Из окон отеля можно было различить отдалённый Манхеттен и то, как быстро и безжалостно его накрывает копоть, струящаяся из разрушенных башен. И, конечно, Фрэнку также не посчастливилось стать свидетелем крушения близнецов и сотен домов под ними.

      Что-то внутри болезненно сжалось в комок и парень отступил назад, превозмогая желание забраться на койку и, прижавшись к спящему Джерарду, согнуться в три погибели.

      Сколько ещё зданий разрушится в этот день? И какого масштаба катастрофу им всем стоило ожидать? Что если это — только начало, и на самом деле они уже нацелились стереть весь город с лица Земли? Что если это — начало новой, черт знает какой по счету войны?

      Уйма вопросов и страхов терзали голову Фрэнка точно так же, как и головы большинства горожан. Но, тем не менее, на самой поверхности его сознания лежало единственное важное утешение, способное ненадолго притупить страх: средь череды ужасающих событий он нашел — или, если быть точнее, нашли его — то, чего так долго хотел. Кого так долго хотел.

      И, видит бог, Фрэнк больше никогда в жизни (которая, в связи с последними событиями, обещала быть скоротечной), ни за что на свете его не отпустит.

***

      Джерард проснулся вечером, когда на город медленно опускались сумерки. Фрэнк принес им по чашке крепкого кофе: Джерарду не помешало бы взбодриться, а Фрэнку просто не заснуть до прихода Тима, который объявится только ближе к полуночи.

      Фрэнк расположился в кресле напротив кровати, на краешке которой сидел Джерард, удерживающий чашку с горячим напитком на коленях. Рядом стоял кофейный столик, где Айеро оставил свой кофе.

      Они почти не говорили, обходясь только общими фразами, боясь случайно задеть то, что происходило за стенами отеля, и это по большей части радовало обоих — по крайней мере, они больше не ссорились. Фрэнк чувствовал что-то вроде неловкости, так что почти все время пялился в окно или пол, или дымящуюся чашку на столе, избегая столкновения с глазами Уэя. Тот изредка бросал на него прямые взгляды, от которых парню становилось не по себе и жутко хотелось ерзать, и заговорил первым.

      — Так что ты делаешь в Нью-Йорке? — он сделал попытку отхлебнуть, предварительно подув на чашку, но сразу же отпрянул, поморщившись.

      — Приехал с группой, записываем альбом, — обыденным тоном произнес Айеро, будто каждый божий день занимается чем-то подобным.

      — Ого, — лицо Джерарда выражало искренний восторг, на что Фрэнк невольно улыбнулся, — впечатляет, чувак! Может быть, хотя бы так я смогу наконец-то вас послушать.

      — Было бы круто, — он мягко усмехнулся, опуская глаза. — Я мог бы подарить диск, если тебе правда интересно.

      — Конечно, — честно заверил его Уэй, — но я мог бы и купить, знаешь. У меня пока не все так плохо с наличкой.

      Джерард посмотрел на содержимое своей чашки, пленяющее бодрящим ароматом, и снова принялся дуть.

      — Я не имел этого в виду. Рад, что ты все-таки здесь обжился.

      — Мгм, — негромко промычал Джерард, надеясь, что они не станут больше говорить на эту тему, и поспешил спросить:

      — Значит, ты решил серьёзно этим заняться?

      — Типа того, — он неопределённо качнул головой и потер шею, — ну, вообще-то сложно совмещать группу с учебой. Типа, я думал о том, что следует от чего-то отказаться. Сначала, еще до колледжа, я был уверен, что это будет именно учеба, но потом… Если бы не это, — он обвел рукой комнату, подразумевая запись и их приезд, и ещё хрен знает что, — я бы уже давно ушел из группы.

      Уэй сделал долгожданный крохотный глоток и взглянул на него.

      — Ты собираешься остаться?

      — Не знаю, — он снова посмотрел в окно, где ночь наконец-то слилась воедино с клубами пыли и дыма. — Я не вижу будущего этого… проекта. По крайней мере, для меня. Но кто знает? Я подумаю ещё немного.

      Как только они покончили с кофе и отстраненными разговорами, Джерард направился к входной двери номера. Фрэнк поднялся следом.

      — Не забудь, — он протянул ему изрядно потрепанный бумажный пакет.

      — Ах, да, — реакция Джерарда показалась Фрэнку странной: парень неуверенно протянул руку и наморщил лоб. — Спасибо.

      — Ты в порядке? — Фрэнк обеспокоенно вглядывался в его лицо, позабыв о всякой неловкости. — Я могу проводить, если…

      — Нет, все нормально, — перебил его Уэй, прижимая вещи к груди. Он поднял глаза и их взгляды ненадолго пересеклись. — Просто… В общем, спасибо. Правда.

      — Не стоит, — он ободряюще улыбнулся, но Уэй больше не смотрел на него — лишь неуверенно кивнул и повернулся, чтобы уйти.

      Фрэнк задумался всего на секунду, прежде чем быстро сказать:

      — Постой, — он сделал короткий шаг вперёд. — Я хотел сказать, знаешь, мы пробудем здесь еще несколько дней, так что… может, мы как-нибудь встретимся? Если ты не против.

      Фрэнк больше не говорил, застыв в ожидании и вперившись глазами в затылок Уэя. Парень молчал какое-то время, кажется, что-то старательно взвешивая в голове, а затем медленно развернулся. Выражение его лица вынуждало Фрэнка прикусить губу изнутри.

      — Я… я не, — выдавил Уэй, но тут же осекся, едва взглянув на него.

      Джерард опять притих, и Фрэнк поспешил открыть свой рот, чтобы забрать слова назад.

      — Извини, Джерард, — затараторил Айеро, махнув рукой, — я понимаю, это ничего не меняет и все такое. Просто забудем, верно?

      Фрэнк сглотнул и натянул извиняющуюся полуулыбку, уже мечтая побыстрее закрыть эту чертову дверь. Но парень продолжал стоять и смотреть на него с незнакомым Фрэнку выражением на физиономии.

      — Я, — снова начал он, — вообще-то, я хотел сказать… я думаю, мы могли бы. Ну, встретиться — в баре или кафе, или в парке, или я, блять, я не знаю? В моей квартире, если тебе захочется. Пофиг.

      Лицо Фрэнка не выражало абсолютно ничего еще несколько последующих секунд, и, казалось, будто он вовсе перестал дышать, а также моргать, слегка вытаращив глаза.

      — А-эм, х-хорошо? — просипел Фрэнк. — То есть, да, хорошо. Круто, — с серьёзным лицом он согласно закивал.

      — Что именно? — уточнил Уэй, и Фрэнк приоткрыл рот, выглядя так, будто окончательно сбился с толку. — Паб, бар, клуб, парк, любая улица, моя квартира — что? — любезно перечислил Уэй, и Фрэнк снова кивнул.

      — Да. Квартира. Или парк? — он беспомощно посмотрел на Уэя. — Бля… Наверное, будет лучше, если мы просто побудем у тебя?

      — Как хочешь, — заключил Джерард и, нашарив в многострадальном пакете блокнот и ручку, написал адрес и передал его Фрэнку. Договорившись о времени, Джерард скоропостижно покинул отель.

      Холодный воздух осеннего вечера, пропитанный запахом гари, полоснул неприкрытые одеждой участки кожи, принуждая Джерарда как можно скорее укрыться в салоне одного из припаркованных такси, позволив себе ненадолго расслабиться лишь на затемненном заднем сидении. Но не успел он о чем-либо подумать, как в кармане его джинс что-то резко завибрировало. То был его мобильник, под завязку наполненный пропущенными вызовами, на дисплее которого высвечивалось одно-единственное слово: «папа».

      Физиономию парня мгновенно омрачило предчувствие чего-то неприятного, в чем он определённо ошибался.

      Этот блядский день когда-нибудь закончится? досадно подумал Уэй, хотя первое, что он почувствовал, был заметный укол удивления.

      Вдохнув поглубже, он в конечном счете ответил на звонок. Но не успел как следует приложить динамик к уху, как на том конце послышался взволнованный голос Дона:

      — Джерард? Джерард, ты там, сынок? Ты в порядке?!

      — Эм, пап? Что случилось?

      — Боже, ну наконец-то! Я узнал, что ты снова в Нью-Йорке, но там творится какое-то безумие! Скажи, ты в порядке?

      — Да, да, я- со мной все нормально, — он потер лоб, который всего несколько часов назад изводил его дикой болью — прощальный подарок Яниса, из-за которого ему все-таки пришлось посетить парочку врачей.

      — Слава богу! Ты не отвечал весь день, мы уже не знали, что и думать… Но главное, что ты в порядке, — взбудораженный голос отца звучал непривычно — обычно Дон вел себя довольно сдержанно или даже отстраненно, и такая резкая перемена вынуждала мозги Уэя изрядно тормозить. — Я очень рад.

      — О, черт, я… я даже не подумал. Просто… мне жаль. Правда, — он тяжело выдохнул и зажмурил глаза. Чертовски невыносимый день.

      — Все хорошо! Просто перезвони маме и брату, чтобы они знали, что ты цел, ладно? — парень кивнул, виновато поджав губы. — Мне пора, но я еще позвоню, если… если ты не против?

      — Да, конечно, — он почти не думал над ответом, и это далеко не единственная удивительная вещь, которую Джерард сделал за последнее время.

      — Хорошо. Тогда до связи, — пауза, — и береги себя.

      — Ты тоже.

      За его словами последовал короткий гудок. Джерард опустил руку, сжимавшую телефон, и смотрел на дисплей до тех пор, пока тот не погас. За оставшееся время поездки парень быстро обзвонил родных и вкратце описал то, что произошло с ним этим утром.

***

      Он включил телевизор около полуночи, но даже в это время на экране без конца мелькали события минувшего утра. В доводе о том, что сегодняшний день впечатается в историю на долгие-долгие годы, Джерард ни капельки не сомневался.

      Прижав ноги к груди и обхватив колени через одеяло, парень с широко распахнутыми глазами наблюдал за тем, как один за другим вспыхивали небоскребы Всемирного торгового центра, как обрушилась северная башня, погребая под собой сотни метров построек Манхеттена и вынуждая толпы людей спасаться бегством. Как вслед за своим близнецом рухнула и вторая, южная башня, и как вспыхнуло здание Пентагона. Все это больше напоминало начало очередной разрушительной войны и определённо не внушало надежды на светлое будущее.

      Каналы, точно одержимые, показывали одни и те же события, будто и не было ничего до этого. Пресловутая реклама какого-нибудь бесполезного средства, думалось Джерарду, оказалась бы сейчас как нельзя кстати, и тем не менее он продолжал смотреть. Башни беспрерывно взрывались и падали, отражаясь в поблескивающих глазах парня, и в конце концов Джерарду стало казаться, будто внутри него рушится и пылает что-то такое же громоздкое.

      Что он сделал сегодня?

      Попросил помощи у Фрэнка. Спал в его номере. Пил с ним кофе. Говорил с ним. Согласился встретиться в собственной квартире. Оставил ему свой чертов адрес.

      А потом ответил на звонок отца, не испытав при этом презрения.

      Он бы ни за что на свете не отрекся от своих треклятых принципов, но именно это с ним и произошло. Вопрос был в том, остался ли Джерард прежним Джерардом?

      Тем Джерардом, что на протяжении всей своей жизни тащил за собой прошлое, полное глупых обид и чужих ошибок, точно валун на шее, не позволяя себе встать с колен без последующего губительного падения.

      Тем Джерардом, который все это время кропотливо, кирпичик за кирпичиком, выстраивал толстые стены в голове, чтобы, в конечном итоге, заточив себя вместе с той грязью, которую он как губка впитал и пропустил через собственное сознание, забиться в темном углу, дабы его никто не увидел и никогда не нашёл.

      Тем Джерардом, который возвел вокруг себя настоящую непробиваемую башню, ценой которой было все: родные, друзья, работа и его непутевая жизнь.

      Стоило ли это всех его усилий?

      Нет.

      Остался ли Джерард прежним?

      Определённо, нет.

      Башня казалась непробиваемой ровно до той поры, пока не настал сегодняшний день. День, когда сотни людей без права выбора были обречены на смерть. Когда Джерард собственными глазами узрел настоящие отчаяние и беспомощность. Когда его буквально разрывало на части от осознания того, что он никак не может повлиять на происходящий вокруг кошмар. Когда стены его башни наконец-то дали слабину и вспыхнули, стоило ему лишь на мгновение выйти из тьмы и увидеть, на что похожа настоящая боль.

      На что похож мир, когда в нем царствуют безумие, гнев и месть.

      Он был не более, чем обычным, запутавшимся в себе человеком, и он не мог повлиять ни на что из этого. Но он точно знал, что все еще способен изменить собственную жизнь, даже если внутри него полыхал разрушительный пожар, возвышающийся на груде обломков — пока двери выхода не отрезаны реальным огнем, пока у его виска не висит дуло пистолета, пока остается хоть какая-то, самая слабая надежда, — он был способен буквально на любой поступок, шаг, махинацию, пока его сердце продолжало поддерживать в нем жизнь.

***

      На следующий день он проснулся под приглушенный звук телевизора, запутавшись в одеяле. Небольшие часы на тумбе оповестили его о том, что время за полдень, но Джерард, улавливая едва ощутимые волны боли, окутавшие его голову, лениво вернулся к пустому созерцанию мелькающего экрана. Несколько длительных минут эфир занимала навязчивая реклама, текст которой он даже не пытался разобрать, но вскоре на ее смену вернулись уже знакомые парню события. Джерард почувствовал, как боль резко надавила откуда-то с потолка, будто бы гравитация внезапно стала в разы сильнее и желала лишь одного: хорошенько приплюснуть его к земле, как какую-нибудь букашку к лобовому стеклу движущейся машины. Превозмогая легкую тошноту и различные неприятные ощущения в теле, он приподнялся на локтях и осмотрел сначала поверхность кровати, прошерстил одеяло и подушки, а уже потом посмотрел на пол. Там, наполовину подпихнутый под кровать, лежал пульт от телевизора.

      Провалявшись в постели в несменяемом положении около сорока минут, Джерард, кое-как выпутавшись из одеяла, тяжело поднялся и на автомате направился в ванную. Выяснив, что контрастный душ в его состоянии — занятие бесполезное, он покинул комнату с полотенцем на бедрах и плохо подсушенными волосами.

      Следующим пунктом была небольшая кухня, и первое, что попалось ему на глаза — скопившаяся в раковине посуда, которую он не мыл еще с последнего визита Льюиса, что был здесь больше недели назад. Дверцы под ней были распахнуты, так что парню открывалась чудная картина на два пакета с мусором, до которых у него так же не доходили руки.

      Вымученно вздохнув, он неохотно приблизился к посуде и, не тратя времени на переодевания, прямо так, обмотанный в одно полотенце, принялся оттирать застывшие остатки пищи. Кажется, он где-то читал или слышал, что мытье посуды считается своеобразным способом медитации и надеялся, что в этом утверждении найдется доля правды.

      Когда пришло время подумать о том, что нужно чем-то наполнить холодильник, чтобы не загнуться с голодухи и не показаться Фрэнку законченным мудаком (на самом деле, он был уверен, что уже давно был таким в его глазах и несколько смутился, когда понял, что его это действительно волнует), парень наконец-то оделся и, захватив бумажник, ключи и пару мусорных пакетов, покинул квартиру.

      Его пребывание на улице и в супермаркете, определенно, не могло просто так миновать последствия вчерашнего нападения на город — как минимум, все было написано на лицах самих жителей, которых, как успел заметить Джерард, прохаживаясь вдоль прилавков «Нью Кэм Мэн», было ощутимо немного. Причём, как в магазине, так и на улицах.

      Джерард, сложив продукты на пассажирском, поспешил вернуться домой, не заостряя ни на чем внимания.

***

      Он не собирался заниматься готовкой и прочей белибердой, обойдясь упаковкой пива, бутылкой вина — на всякий случай — и теми продуктами, из которых можно было состряпать что-нибудь съедобное, если засунуть это в микроволновку или духовку на какое-то время. Выбирая продукты в магазине и топчась у холодильника в съемной квартире, он тешил себя мыслью, что эта встреча была лишь одним из изменений той жизни, к которой он привык, и не более того.

      Я согласился, чтобы просто отблагодарить его за помощь, все время одергивал себя Джерард, когда мысли сбивались с указанного курса, это не гребаное свидание, черт тебя дери! Почему я, блять, постоянно думаю об этом дерьме?!

      В конце концов, когда время на часах давно миновало половину седьмого — а это было именно то время, когда Фрэнк обещал заявиться, — Джерард, в ожидании истоптавший квартиру вдоль и поперек, плюхнулся на пол перед телевизором, упершись спиной в кровать. Он нашел канал с неплохой программой на последующие четыре часа и нехотя проверил время. Почти восемь.

      Глупо, с пустым выражением лица подумал он, на что я надеялся? И надеялся ли? В любом случае, я хотел хоть раз поступить правильно. И я поступил, но, кажется, Фрэнк этого не оценил. Возможно, он вспомнил, какой свиньей я был на протяжении нескольких лет и посчитал это пустой затеей. В таком случае, я могу его понять — уверен, я бы тоже не пришёл.

      С невнятными мыслями, полными разочарования, он притащил с собой две бутылки пива и опустился на прежнее место. В телевизоре закончилась очередная реклама и включилась заставка фильма. Было ровно восемь и, если верить программе, прямо сейчас начинались «Детские игры» или просто «Чаки», как они с Майки обычно его называли. Для фильма ужасов как-то рановато, но шаблоны телевизионных программ были последней вещью, что заботили его в тот момент.

      Крышка громко шикнула, а затем упала на ковер, абсолютно никому не нужная. Джерард сделал три жадных глотка, ощущая, как холодный пенистый напиток щекочет стенки горла и растекается в груди.

      Его губ коснулась горькая усмешка, стоило ему вспомнить о том (и какого хрена я вообще это запомнил?), как в далёком прошлом Майки и Фрэнк упрашивали его «еще один разочек!» посмотреть «Чаки» поздней ночью. В тот раз он как обычно взял на себя роль нерадивой няньки, несмотря на все обещания матери, будто прошлый раз был последним — впрочем, к тринадцати годам он определённо успел сжиться с подобного рода клише.

      Не долго думая, Джерард, будучи заядлым поклонником ужастиков и прочей дребедени, не без удовольствия оставил телевизор включенным и, притащив с собой огромную миску чего-то съестного, повалился рядом с распластавшимися на полу мальчишками.

      В тот вечер он понял, что Фрэнку до безумия нравился этот фильм и сам Чаки. Симпатии к жестоким маньякам, заточенным в тела игрушек, точно не входили в рамки «нормальности», но в тот раз Джерард был готов закрыть на это глаза, ведь и сам испытывал к антагонисту что-то неоднозначное. Кажется, это был один из немногих вечеров, когда они втроем могли находиться в одной комнате и что-то делать без драк и перебранок.

      Головная боль больше не стремилась вдавить его в половицы, так что парню удалось расслабиться хотя бы физически. После второй бутылки пива он был почти убежден, что ментальное состояние совсем скоро приблизится к чему-то похожему, и рассчитывал отрубиться после четвертой.

      Телевизор работал на средней громкости, но Джерарду все равно пришлось напрячь мозги, чтобы понять, что в его дверь кто-то трижды постучался. На самом деле, его привлек голос, выкрикивающий имя Уэя, нежели сам стук. Оставив пустую бутылку у кровати, он заковылял к двери, которая, как выяснилось, была даже не заперта.

      — Привет, — на пороге стоял Фрэнк, состроивший виноватое лицо. Он неловко потер затылок и поджал губы, глядя на слегка помятого Джерарда.

      — Тут вообще-то открыто, — равнодушно констатировал Уэй и, смерив Фрэнка усталым взглядом, развернулся на месте, оставив дверь нараспашку.

      — Я не… — промямлил тот и вошел следом, прикрывая дверь за собой. — Джерард, извини, мне пришлось немного задержаться.

      Он прошел туда же, куда и Уэй, и спустя пару секунд оказался на кухне. Джерард вытаскивал оставшееся пиво из упаковки, рассовывая бутылки себе подмышки. Фрэнк взглянул на пакет в своих руках и пристроил его на столе рядом с раковиной.

      — Я купил кое-что, если ты не против. Может, тебе помочь?

      Уэй бросил короткое «не» и покинул комнату, бесцеремонно оставив Фрэнка в одиночестве. Однако не прошло и пары минут, как парень снова показался в дверях со словами:

      — Так и будешь весь вечер тут стоять? — он подошел почти впритык к Фрэнку и заглянул в пакет. Алкоголь, какой-то фастфуд, фрукты и симпатичный конверт в углу. — Мило, — заключил Уэй. — Особенно пиво и фастфуд. Что за конверт?

      — Это, собственно, та причина, по которой я опоздал, — заговорил Фрэнк, стоявший всего в паре дюймов от него и не желающий сходить с места. — Еще раз прошу прощения.

      — Все в порядке, — смягченный любопытством, заверил его парень и принялся вытаскивать бутылки, еду и заинтересовавшую его вещицу.

      Раздался звук рвущейся бумаги, о целостности которой Джерард не слишком заботился, после чего на его глаза показалась кассета. На лицевой стороне крышки было отпечатано «Pencey prep»; пальцы Фрэнка коснулись краешка, чтобы заставить Уэя перевернуть коробку. На белом фоне красовалось несколько подписей.

      — Ладно, это круто, — Уэй расплылся в улыбке, все еще рассматривая кассету. — Спасибо, — он быстро взглянул на парня, наблюдавшего за его реакцией все это время.

      — Я обещал, — Фрэнк мягко улыбнулся, не прекращая рассматривать его лицо. Джерард откашлялся и сделал пару шагов назад, прежде чем пригласить его пройти в другую комнату.

      В спальне голосом Чаки истошно орал телевизор. Джерард предложил парню сесть и положил кассету на полку, чтобы быстро метнуться обратно и что-нибудь разогреть.

      — Обожаю этого поганца, — хихикнул Айеро, когда Джерард вернулся с двумя тарелками ужина. Он протянул одну Фрэнку и по привычке сел на пол; тот, немного погодя, последовал его примеру. — Все точно как в детстве.

      — Надеюсь, не слишком точно, — как бы между прочим вставил Джерард, на что парню оставалось только согласно кивнуть.

***

      Едва по экрану поползли титры, Джерард тут же заставил телевизор потухнуть. С ногами забравшись на кровать, он улегся на спину, придерживая бутылку на одеяле в районе левого бедра. Фрэнк все еще сидел на полу, запрокинув голову и изредка приподнимаясь, чтобы выпить. Глаза Уэя смотрели вперёд, упираясь в белый потолок, но раз за разом опускались ниже, к черной макушке прямо у его ног.

      — Нравится квартирка? — хрипло произнес он, глядя на то как Фрэнк, сделав несколько глотков, снова откинул голову назад.

      — Да, неплохо, — негромко ответил тот.

      — Через две недели придётся съехать, если не устроюсь куда-нибудь.

      — Ты разве не работаешь? — Джерард видел, как наморщился его лоб.

      — Меня выперли. Вчера утром забрал вещи, — произнес он и, к своему удивлению, не почувствовал даже толики сожаления.

      — Что? Почему? — Фрэнк настолько заинтересовался, что решил повернуться и посмотреть Джерарду в лицо.

      — Почему я забрал вещи? — бровь Уэя дернулась, он улыбнулся.

      — Нет, — Фрэнк неодобрительно качнул головой, — почему тебя выперли?

      — Ну-у, — протянул Уэй, возвращаясь к потолку, — скажем так: я угодил в крысиную нору, в главенствующей кучке которой оказался очень обольстительный крыс, — он прыснул, вообразив перед собой Льюиса с крысиной мордой. — Его зовут Льюис, и я знал его раньше, но мы не имели возможности… ну, попробовать. Теперь я бы мог сказать, будто жалею, что мы все-таки попробовали, но это не совсем так. Будь он хоть трижды шлюхой — и, думаю, так оно и есть, — я бы не смог устоять. Блять, он такой смазливый, Фрэнк, — он вдруг поморщился, как если бы впихнул в рот сразу пять конфет, — и в постели ничего… Кажется, я просто пытался закрыть глаза на то, какой он на самом деле мудак, — он замолк всего на секунду. — В любом случае, я сам виноват. Во всем.

      Не зная точно, что именно Джерард имел в виду своей фразой, Фрэнк осторожно поднялся, обошёл кровать с другой стороны и лег рядом.

      — Мне жаль, Джерард, — шепнул неподалеку от его уха парень, прерывая тишину и вынуждая Джерарда вернуться к нему из потока разрозненных мыслей. Он бросил на Фрэнка короткий взгляд и едва заметно изменился в лице при виде искренних карих глаз, направленных только на него.

      — Теперь… теперь уже все в порядке, — отвернувшись, проговорил Уэй. — Я думаю, что смогу как-нибудь все решить, но… — он замолчал, буравя потолок тяжелым взглядом охмелевших глаз.

      — Но что? — тихо спросил Фрэнк, перевернувшись на бок, лицом к нему.

      — После того, что произошло вчера, мне постоянно кажется, будто, — он вновь замялся, — как будто я больше не хочу так жить. Не могу. Не хочу. Но я не знаю, что именно должен делать, и это сбивает с толку.

      Он глубоко вдохнул и плавно выдохнул, прикрывая глаза.

      — Это нормально, — наконец сказал лежащий рядом Фрэнк. — Я имею в виду, наверное, многие люди прямо сейчас переживают что-то такое. И то, что ты не знаешь, что делать дальше. В конце концов, ты поймёшь.

      Джерард выдержал несколько секунд, прежде чем ответить.

      — Иногда мне кажется, что я так близок к этому. По крайней мере, у меня было достаточно времени, чтобы кое-что понять. Мне было так плохо все это время, я чувствовал себя пустым, потому что, что бы я ни делал, не мог сдвинуться с мертвой точки. Я чувствую, что делаю что-то не то, но не могу понять, что именно, и это так, блять, злит меня. Каждый раз мне хочется вдариться в истерику, но я понимаю, что это никак мне не поможет. Не знаю, понимаешь ли ты хоть что-то из того, что я говорю… — он сделал попытку прервать поток слов, хлынувших из него подобно только что отрытому источнику воды.

      Мы здесь не для того, чтобы я мог поплакаться в жилетку, твердо одернул себя парень, с другой стороны, для чего вообще мы здесь?

      — Я понимаю, Джерард, — он как-то незаметно приподнялся на локте и теперь со спокойным видом наблюдал за лицом Уэя, слегка дернувшегося в неожиданности, едва Фрэнк очутился в его поле зрения. На лице у парня поселилось уже знакомое Джерарду доверительное выражение.

      Он сглотнул и скосил глаза в противоположную от Айеро сторону.

      — Мне все время кажется, будто я иду не в том направлении, но у меня не получается найти правильное, — неуверенно проговорил Джерард. — И все, что остаётся, это продолжать идти дальше. Кажется, вся моя проблема в том, что я… возлагаю некую ответственность за собственную жизнь на кого-то еще. Я не знаю, как, но иногда мне и правда кажется, будто я не завишу от самого себя. Черт возьми, Фрэнк, мне почти двадцать пять, а я все еще не могу найти себе места в этом чертовом мире! — он ненадолго вознес свободную руку вверх, силясь выразить в этом жесте все свое негодование. — Иногда мне кажется, будто я — единственный, кто остался болтаться в подвешенном состоянии в ожидании чьей-то помощи. Почему я не могу жить так, как другие? Почему меня не интересует нормальная жизнь, когда люди так счастливы в ней?

      Он удрученно выдохнул, проходясь ладонью по лицу, после чего ненадолго приподнялся, чтобы опустошить бутылку и оставить ее за пределами кровати.

      — Уверен, что таких людей уйма, — вдумчиво ответил Фрэнк, следя за его манипуляциями как можно более ненавязчиво. — Думаю, чуть ли не каждый второй. Мне тоже иногда кажется, будто я делаю что-то не то со своей жизнью — взять хотя бы всю эту бурду с отцовским колледжем и моей горемычной группой, — он грустно усмехнулся. — Но я хочу, чтобы ты знал, что мне правда, правда жаль, Джерард.

      Лоб Уэя несколько наморщился, а густые брови сместились к переносице, будто желая дотянуться друг к другу. Фрэнк проморгался, отгоняя от себя странную идею дотронуться к ним.

      — Это мне жаль, Фрэнк, — после очередной паузы, сказал тот. — Мне жаль, что я такой. Мне жаль, что заставлял всех вас волноваться, когда выкидывал очередную глупость. Мне жаль, что я не так близок с родителями и братом, как мне бы того хотелось. Мне жаль, что я перекладываю ответственность и вину на чужие плечи. Мне жаль, что я поступал дерьмово по отношению к тебе, — краем глаза он заметил, как спокойное выражение лица Фрэнка сменилось на удивленное. — Все это время я копил в себе так много грязи, связанной с моей семьей и, конечно, с тобой. Я помнил только то, что делал ты и ежедневно злился на тебя, хотя, уверен, что всегда отвечал тебе тем же. А еще то, что далеко не всегда именно ты был инициатором наших перепалок, — он тяжело вздохнул и прикрыл лицо ладонями, с силой растирая кожу, будто пытался отчистить грязь, которую видел лишь он один. — Я грубил и вел себя, как чертов эгоист: не хотел, чтобы Майки бросал меня из-за тебя, не позволял трогать что-либо в нашем доме, даже то гребаное печенье или кексы — я, блять, уже даже не помню, что это было, — из-за которых мы устроили взбучку, я не хотел давать вам не потому, что так сказала мама, а потому, что мне было в принципе неприятно твое присутствие в нашем доме и тот факт, что мне приходится делиться с тобой чем-либо. Только теперь я понимаю, каким отвратительным типом я был и, возможно, остался. А ведь вы, ты и Майки, были просто детьми.

      Он наконец-то перестал терзать свое лицо и оставил ладони в растрепавшихся волосах.

      — Ты тоже был просто ребёнком, — негромко подметил Фрэнк.

      — Это ничего не меняет…

      — Очень даже меняет, Джерард, — он не пытался повышать тон, но голос его звучал ощутимо тверже — так всегда бывало, когда Фрэнк пытался вдолбить кому-то что-то действительно важное. — Просто послушай меня. Ты сказал, что перекладываешь ответственность на других людей? А разве не то же самое делала твоя мама, когда оставляла нас на твоё попечение? Сколько тебе было, когда она начала так делать? Десять, одиннадцать? Наверняка она думала, будто делает для тебя благое дело, но ей стоило бы приобрести книгу по воспитанию детей, прежде чем взваливать на тебя присмотр за нами и домом. Ты и Майки, вы ведь оба боялись вашу мать? Дону было относительно плевать на запачканный ковер или разбитую вазу, но миссис Уэй без исключения всегда отчитывала вас за любое неверное движение, я точно это помню. Она, сама того не зная, заставила тебя бояться делать что-то, что может повлечь за собой наказание и чувство вины. Она думала, что таким образом воспитает в тебе ответственность за свои действия, ведь ты старший и ты должен быть именно таким. Держу пари, она была бы удивлена, если бы кто-либо сказал ей, в кого она превратила тебя на самом деле. Но я рад, что ты сказал мне, потому что до этого я никак не мог понять, что именно с тобой происходит.

      Смягчившись и заговорив тише, он взял на себя смелость прикоснуться к нему, мягко опустив пальцы на локоть, скрытый под тканью тонкой толстовки. Вопреки ожиданиям, Джерард даже не шевельнулся, но устремил к нему взволнованный взгляд.

      — Джерард, надеюсь, ты понимаешь, что это можно исправить? Все, что тебе нужно — перестать бояться. Перестать опускать руки, как только что-то идёт не так, как тебе хотелось. Знаю, что это не так просто сделать, как сказать, но я никогда не поверю, что ты — Джерард, которым я восхищался добрую половину своей жизни — чего-то не сможешь. Ты сильнее, чем сам думаешь. И только ты решаешь, как тебе жить, — Фрэнк ободрительно улыбнулся, не намереваясь прерывать зрительного контакта.

      Образовавшаяся между ними ситуация казалась до чертиков странной им обоим — по большей части потому, что раньше они не делали (даже не допускали мысли) ничего подобного. И тем не менее, никто из присутствующих не возражал против нависшего над Джерардом парня, сжимавшего его руку.

      — Ты что, впрямь мной восхищался? — Джерард прыснул, отводя глаза, но даже при приглушенном свете лампы и городских огней, просачивающихся из незанавешенного окна, Фрэнк сумел различить еле заметные алые пятна на его скулах. — Что-то я не замечал обожания в твоих глазах — чаще всего это было похоже на презрение.

      Фрэнк вдруг заливисто рассмеялся, немного откинув голову:

      — Придурок, до сих пор не дошло, что ты хреново разбираешься в людях? — он встретился с серьёзными глазами парня и тут же перестал смеяться, оставив играть на губах лишь добрую улыбку. — Только не обижайся.

      Уэй громко фыркнул, срываясь на смешок.

***

      Ближе к полуночи все бутылки с алкоголем в квартире Уэя были досуха опустошены и расставлены по всему периметру жилья. Свет в спальне, впрочем, как и в остальных комнатах, больше не горел.

      Джерард, сонно развалившись на кровати, освещаемой уличным светом, что-то тихо пробормотал себе под нос и перевернулся на бок, намереваясь отключиться. Он не помнил куда именно подевался Фрэнк, мгновением раньше лежавший к нему вплотную, но чем сильнее он погружался в долгожданный мир снов, тем меньше его волновало происходящее в реальном.

      Внезапно раздавшиеся у самого его уха вопли, смешавшиеся с набором режущих звуков, заставили Джерарда испуганно подпрыгнуть и резко принять сидячее положение. Покрасневшие глаза парня встревоженно уставились на дребезжащий на матрасе телефон.

      — Что за хуйня? — он подобрал раскладушку и тупо воззрился на нее, будто та только что явилась ему из воздуха. — Только этот идиот может поставить на рингтон песню, которая и мертвого, блять, поднимет, — угрюмо пробормотал Джерард и нажал на одну из боковых кнопок, чтобы заставить телефон замолчать.

      Облегченно выдохнув, парень откинулся на подушки, все еще сжимая раскладушку в руке. Его веки тут же опустились, но теперь сон, еще недавно укрывший его с головой, казался более далеким. Он раздраженно запыхтел, но вскоре снова перепуганно вздрогнул — вибрирующий телефон неприятно защекотал пальцы, а наладившуюся тишину разрывали невыносимо громкие звуки.

      Не желая отвечать на чужие звонки, он провернул прежнюю махинацию и поднялся, испытывая слабое раздражение. Неловко передвигаясь в полутьме, Джерард зашагал к кухонной раковине, чтобы промочить пересохшую глотку.

      — Фрэ-энк, — протяжно позвал Уэй, наполнив стакан до краев. — Если ты вздумал оставить меня наедине со своим горластым телефоном, — он жадно опустошил стакан, — я либо выброшу его в окно, либо наберусь сил и разошлю озабоченные сообщения твоему списку контактов. Выходи, нахрен, где бы ты ни был! — он небрежно швырнул стакан к двум грязным тарелкам, сложенным в мойку. Последовал характерный неприятный звук.

      — Я здесь, незачем так орать, — хриплый голос раздался где-то позади, и Джерард поспешил обернуться, придерживаясь за край стола.

      — Тебе что, плохо? — он вдруг значительно смягчился.

      — Нормально, — пропыхтел Фрэнк, шаря ладонью по стене. — Сука, да где все твои выключатели?

      — В моей заднице, — бросил Уэй и, оттолкнувшись, быстро оказался рядом с парнем, до конца не привыкшему к темноте. Он больно врезался в плечо Айеро и недовольно поморщился, после чего подхватил его под локоть. — Ты был в ванной? Давай, нужно прилечь.

      Фрэнк сделал попытку выпутаться из хватки его мокрых и холодных рук, побывавших под проточной водой, но тщетно — Джерард будто и не заметил приложенных парнем усилий. Он отпустил его только когда ноги Фрэнка уперлись в край кровати, а сам Уэй повалился на матрас.

      — Твой сраный телефон меня разбудил, — с неизвестно откуда взявшейся одышкой проговорил Джерард, укладываясь на той стороне, у которой стоял Айеро.

      — Я заставлю его перед тобой извиниться.

      — Еще бы, — он дерзко усмехнулся, сложив руки на груди. Фрэнк вздернул бровь, глядя на его пьяное лицо. — Но это позже. Сейчас я хочу, чтобы ты лег рядышком, — он зазывно похлопал по одеялу.

      — Обязательно, но сначала я проверю телефон, — на этих словах он повернулся, чтобы обогнуть кровать.

      Однако не успел сделать и шагу, как что-то тяжелое повисло на его бедрах, а затем ухватилось за грудки и с силой потащило вниз.

      — Господи… иисусе… — все, что он успел прохрипеть, перед тем как его рот увяз в чем-то теплом и влажном, попахивающем смесью нескольких видов спиртного.

      На мгновение Фрэнку почудилось, будто он провалился назад во времени. Осознание того, что ему следовало бы ответить на поцелуй, пришло только тогда, когда пальцы Уэя оказались в его волосах и сжали их в охапку, чтобы оттянуть назад и заставить парня глухо охнуть.

      — Джерард, — хрипло выдавил Фрэнк, ощущая легкие прикосновения к своим губам, — что ты делаешь? — он попробовал отстраниться — не потому, что ему не нравилось происходящее, а потому, что он чувствовал острую необходимость увидеть его лицо и понять, что за паршивую игру он тут затеял, — но пальцы на затылке больно удерживали его в одном положении. — Блять, хватит!

      Фрэнк перехватил его руку и кое-как убрал подальше от головы. Джерард принял сидячее положение и теперь смотрел на него глупым взглядом. У обоих грудная клетка ходила ходуном.

      — Что… Джерард, какого хуя? — его лицо, освещенное уличными фонарями и многочисленными вывесками, выглядело крайне взволнованно и даже возмущенно.

      — А что такого я сделал?

      Айеро на несколько минут впал в ступор, прекратив моргать.

      — П-поцеловал меня — вот что, придурок!

      — Слушай, могу я попросить тебя быть предельно откровенным сейчас? — перевел тему Джерард.

      — Ну… наверное, да, — рассеянно проговорил сбитый с толку парень.

      — Тогда ответь, почему ты просто не сказал, что между мной и Брэдом ничего не было той ночью?

      — Э, что, прости?

      — Ты боялся признаться?

      — Признаться в чем? Тебе надо проспаться, Джерард, я серьёзно! И откуда мне вообще знать, что там между вами было?

      Он нервно сложил руки на груди, взирая на Джерарда, как на сумасшедшего.

      Это ебанная провокация, скептично внушал он сам себе, чертов пьянчуга решил поиграть и в очередной раз меня унизить?

      Джерард выдержал на нем пронзительный взгляд, на который только был способен в тот момент, и тихо вздохнул.

      — Брось, Фрэнк. В моей голове остались только смазанные отрывки, но некоторые детали я запомнил хорошо, — он беспардонно ухмыльнулся и спустил ноги на пол, чтобы медленно подняться. — Если бы я только мог заметить раньше…

      — Заметить — что? — чересчур резко выпалил Фрэнк, уставившись прямиком в его наглые глаза.

      — Тебя, дубина, — он расплылся в улыбке, выглядя одновременно глупо и неизменно горячо.

      — Уж кто здесь дубина, так точно не я, — он мысленно похвалил себя за внешнюю стойкость. — И что вообще ты собираешься делать?

      — Ты и впрямь тугодум, Фрэнки.

      На этих словах Джерард слабо хихикнул, а после осторожно протянул ладони к его лицу. Он мягко провел по его щекам подушечками больших пальцев и плавно приблизился.

      — Почему тебе не плевать? — оказавшись всего в паре дюймов от лица неподвижного Фрэнка, он вдруг сделался крайне серьёзным, хотя в голосе ощущалась странная дрожь. — Почему? Зачем тебе придурок, вроде меня? — кончик его носа ткнулся в нос Айеро, а их лбы соприкоснулись. — Фрэнк, — Джерард опустил трепещущие веки, в то время как Айеро судорожно сглотнул и втянул воздух.

      Неужели я, блять, в самом деле собираюсь сказать это?

      — Фрэнк, — горячее дыхание Уэя опалило его пересохшие губы, и парень, сбившись, задышал чаще и прерывистее.

      — Не надо, — упрямо выдавил он и сжал ладони в кулаки, совершенно не торопясь отстраняться. Один только черт знал, как сильно ему хотелось поддаться искушению.

      — Прости меня, Фрэнк, — его слова утонули в чьей-то очередной попытке дозвониться парню.

      Столь поздний звонок смутно напомнил ему о Джамии, но Фрэнк был уверен на девяносто процентов, что звонил кто-то из его группы. Возможно, Тим, вернувшийся в отель как всегда поздно и под градусом.

      — А еще тебе стоило бы сменить рингтон, потому что его я тоже запомнил, — заявил Уэй чуть громче.

      — Как? Ты же, блять, был напрочь обдолбанный, — проговорился Фрэнк и тут же прикусил язык.

      Джерард довольно усмехнулся, обдавая лицо парня стойким перегаром.

      — Попался, — прошептал он и снова впился в обветренную кожу чужих губ.

      В то же мгновение Фрэнк ощутил давление его рук на спине и шее, из-за чего он был вынужден (просто, блять, не мог дождаться) сделать шаг и прильнуть к пошатывающемуся телу Уэя. А потом крепко обвить его руками и наконец проявить инициативу, повалив на пружинистый матрас под надрывные звуки мобильника.

      Но гнетущие мысли не покидали его уставшей головы, так что в скором времени Фрэнку пришлось резко прерваться, чтобы сосредоточенно посмотреть на парня под ним.

      — Я все еще думаю, что идея дерьмовая, — проговорил он, тяжело дыша.

      — Ты боишься, — Уэй понимающе кивнул, — мне жаль, Фрэнки.

      Его пальцы мягко скользнули по щекам, задевая уголки губ, подбородок, и опустились к напряженной шее. Фрэнк неотрывно всматривался в глаза парня, ожидая услышать хоть что-то, способное лишить его сомнений.

      — Если ты думаешь, что наутро я сделаю тебе больно… Изменю решение и выгоню за порог, так ты все представляешь? Потому что я пьян и ничего не соображаю, — его левая рука быстро прошлась ниже и скользнула под подол футболки, оказываясь на разгоряченной спине, пока пальцы правой осторожно вплелись в мягкие волосы. — Клянусь, я не сделаю этого. Я больше никогда не оттолкну, Фрэнк. Прошу, поверь мне.

      Он замолчал в ожидании, отвечая на пристальный взгляд нависшего над ним Айеро. Ноги Джерарда медленно обвили его бедра, а затем поднялись к пояснице: оба боролись с зудящим ощущением в паху и собственными непристойными желаниями.

      — Фрэнк, — Джерард вновь прервал затянувшееся молчание, чтобы повторить прежний вопрос, — почему тебе не плевать?

      Парень выдержал несколько секунд, вынуждая Джерарда прийти к выводу, будто Фрэнк никогда не удостоит его честного ответа. Однако положение, в котором они оказались по обоюдному согласию, дало мыслям парня сильный толчок, и он, преодолев желание отвернуться или закрыть глаза, твердо промолвил:

      — Я люблю тебя.