Кость, сросшуюся неправильно, нужно ломать. То же правило применимо и к отношениям.
Он поступил так, как должен был, но мысль об этом облегчения не приносила. Это не служило оправданием. Ничто не могло его оправдать. Определённо, ничто.
Но сделанного не воротишь, а сказанных сгоряча слов не возьмёшь назад. И лучше бы вместо апгрейдов на Бичи Нико сконструировала машину времени, потому что разгрести завалы бесконечных ошибок теперь уже не представлялось возможным — ни в одиночку, ни с чьей-либо помощью. Стереть бы всё, начать с чистого листа, не ломая костей и чужие судьбы, но так бывает лишь в сказках.
А Неро давно уже их перерос.
На крыше холодно и сыро; мелкий дождь покрывал черепицу тёмным глянцем и короткими коготками царапал кожу. Но Неро неудобств не замечал — невидящими глазами смотрел на окна спальни Ви, плотно задёрнутые шторами, и мысленно считал: раз-два-три-вдох; четыре-пять-шесть-семь-выдох. Барабанил пальцами по коленям в такт.
Только так острая пульсирующая боль в груди становилась хоть сколько-нибудь терпимой.
Тогда, решаясь на этот дерзкий шаг, на «поломку», он не задумывался, что для подобных случаев анестезия не предусмотрена.
А теперь загибался под равнодушный стук капель и отсчитывал секунды до следующего вдоха, чтобы не думать о том, что Ви, вероятно, сейчас было намного хуже. По его вине. По его. Чёртовой. Вине!
Всё должно было произойти иначе, без истерик, без бешеных скачков настроения и взрыва эмоций: Неро хотел признаться ему сам, наконец-то сделать шаг, который собирался совершить давным-давно, ещё там, у корней Клипота, — но не получилось. Он оступился, сорвался; наломал дров.
Костей.
Он долбаная ходячая катастрофа!
Раз-два-три-вдох; четыре-пять-шесть-семь-выдох.
Впрочем, Неро мог ошибаться и сейчас, мысленно посыпая голову пеплом под противной изморосью и воспоминания по полкам раскладывая, одно к одному; пальцы до крови рассекая их зазубренными краями.
Потому что во время разговора Ви выглядел на удивление спокойным. Даже слишком спокойным для того, в чей дом врываются без стука и кого ловят с поличным, целующего фотографию — Неро не привиделось, отпечаток губ на пластике просматривался достаточно отчётливо; слишком спокойным для того, в кого швыряют незаслуженными упрёками и на кого безобразно повышают голос. Безмятежно. Как будто это не имело ни малейшего значения для него. Или же Неро знал его слишком плохо.
Ах, о чём он вообще? Самое очевидное разглядеть не смог у себя под носом, и кто из них двоих худший друг на свете?
Да и знал ли он Ви по-настоящему?
Неро болезненно поморщился и запрокинул голову, поставляя лицо стылым каплям.
Нет. Никогда.
А Ви держал дистанцию, настороженно смотрел исподлобья, и волосы мягкими полукольцами падали ему на лицо, а нужные слова к Неро не шли, сменяясь какой-то невразумительной чушью. Он боялся ошибиться, а Ви чувствовал скрытый подвох и не спешил открываться ему. Был отчуждён и холоден, словно Кирие всё выдумала, словно никакого поцелуя не было — о, неужели она была настолько жестока и мстительна, чтобы так поступить с Неро? И он волновался, а не выставит ли себя дураком, если выпалит всё как на духу и покончит с недомолвками разом; ходил вокруг да около и что-то мямлил, а затем…
Да, Кирие знала. Оказывается, Нико знала тоже. Кто ещё? Вергилий — наверняка! Уж не поэтому ли он хотел избавиться от Ви и волком на него смотрел? Не поэтому ли высек его из себя Ямато?
И тоже отмалчивался. Ну конечно. Даже балабол Грифон держал язык за клювом, так что удивляться тут нечему.
Конспираторы хреновы.
А Неро слепым щенком плутал в неведении. Наверное, это было забавно, считать его за идиота. Наверное, им всем было чертовски весело! А Ви…
Лишь сейчас Неро окончательно смирился с тем, что все его нападки — необоснованные, а сам он — непроходимый глупец. Ви не стал бы лезть со своими чувствами к человеку, у которого была девушка — на его месте Неро поступил бы так же.
«…незримый, ненасытный, он жизнь твою сгубил своей любовью скрытной». — Это не Ви. Это Неро, это всё Неро. Это он сгубил Ви, отравил его существование своим «хотел как лучше» и заковал в цепи никому из них не нужной дружбы. Заживо замуровал в стальных стенах, закалённых адским пламенем.
После своего повторного появления Ви пришёл к нему — не к кому-нибудь, а к нему. И сбежал второпях, хлебнув горя сполна. А Неро упустил миллион — тысячи тысяч; бесконечное множество, за любой хватайся, любой бы сгодился! — шансов и не остановил его. Теперь же и вовсе… Блядь.
Он раздавил Ви своей слепотой и трусостью. Рамками обещаний, в которые загнал себя, испытывая глубокую благодарность к Кирие; не любовь — благодарность. Что спасла, простила, пригрела, когда он уничтоженный вернулся к ней после задания в Редгрейве. Когда выяснилось, что Ви — это Вергилий, его отец. Когда казалось, что небо сомкнулось над головой чёрной морской пеной и единственный путь — вниз, на дно.
Неро не знал, как теперь показываться Ви на глаза. Вместо того, чтобы всё уладить, он выставил себя бессердечным ублюдком. Ублюдком он и был, если начистоту.
Дурацкий разговор получился. Ни одного нужного слова так и не прозвучало.
Раз-два-три-вдох; четыре-пять-шесть-семь-выдох.
Кирие была права: не стоило спешить.
Но когда она сказала ему то же самое в первый раз, в период его борьбы с Уризеном и недуга в сердце по имени Ви, он послушался, и что из этого вышло?
Неро влюбился, кажется, с первого взгляда. Иначе никак не мог объяснить, почему с такой щенячьей преданностью таскался за малознакомым мужчиной и делал всё, о чём тот просил. Он не мог врать Кирие и признался ей в первые же дни, по телефону, сбивчиво и глупо, путаясь в извинениях и искренних сожалениях. Но она слёзно молила его не рубить с плеча и дождаться завершения этой истории с Клипотом. Может быть, надеялась, что Неро успокоится и погасит свои чувства к Ви — наивная, наивная маленькая Кирие, не ведающая, что, воспылав однажды, яростное адское пламя никогда уже не погаснет, — может быть, искала повод, чтобы удержать его возле себя дольше.
Не имело значения.
Потому что Неро не смог ей отказать и покорно спрятал хлёсткое и горячее за плотно сжатыми зубами, так и не открыв Ви правду. А тот неожиданно исчез, и вместо него появился чужак — замкнутый и неприступный Вергилий. Незнакомец, один в один похожий на Данте внешностью, но не характером. Отец.
Неро год с ума сходил, выкорчёвывая чувство к… кровному родственнику из груди, точно сорняк. Вергилий и Данте скитались в аду, могли погибнуть там же и никогда не вернуться, а Неро постепенно отстраивал свою жизнь заново.
Что ему ещё было делать?
Кирие не отходила от него ни на шаг. И когда кошмары и долгие бесцветные дни пустого ожидания остались позади, когда всё наконец-то наладилось и пришло в некое подобие стабильности, Ви возник на пороге его дома, словно из-под земли вырос, и несмело протянул руку для рукопожатия.
Сорняк выстрелил свежими побегами.
А Неро, пожимая сухую горячую ладонь, пришёл к выводу, что застрелиться — и впрямь не худший вариант.
Ад, жаркий, жестокий и трещавший голодным пламенем, принёс с собой Ви. И Неро жил в нём каждый ненавистный день. Выживал. Ведь даже случайное прикосновение локтем сжигало изнутри сильнее, чем первый и единственный поцелуй с Кредо в шестнадцать лет, о котором до сих пор вспоминать стыдно было.
Но Неро был аккуратен: помнил, кем Ви ему приходится, и твердил себе об этом ежечасно; жёстко, дробно, буква по букве — «о-т-е-ц», — как будто звонкую пощёчину себе отвешивал, чтобы не забыться, не ошибиться, не окинуть его непростительно влюблённым взглядом. Не умереть от удушья, запутавшись в тугих стеблях сорняков-чувств.
Не воспламениться.
А Ви словно бы ничего не замечал. Улыбался чаще, но печальнее, чем «предыдущий» он; меньше колкой иронии — больше душевности и какого-то непонятного смирения. Единственным секретом прежнего Ви было то, что он — Вергилий. У нынешнего Ви секретов уже быть не должно, но Неро ощущал себя ещё в большем тупике, украдкой разглядывая его красивое задумчивое лицо.
Вместе с адским пламенем в груди разгорался интерес. Сорняк ветвился новыми побегами и распускал гигантские резные лепестки, сочащиеся сладким ядом.
Но он не лез. Вергилий был натуралом — и Неро прямое тому доказательство; значит, и Ви был таким же. Ради Кирие и ради самого Ви, которому это всё наверняка не было нужно, Неро бездействовал. И потому решил и впредь ограничиваться самым безопасным и нейтральным вариантом: стать ему хорошим другом, заботиться о нём и любить его так, как позволяли приличия, но не так, как того требовало ненасытное сердце; наступить на неуёмный мышечный орган, раздавить, изуродовать и его, и свои чувства до неузнаваемости — чтобы Ви было комфортно рядом с ним. Всё для него. Всё что угодно.
Года упорной борьбы с собой как не бывало.
Ви каждый жест Неро принимал с благодарностью. Но глаза его оставались печальными. Вопреки всему, он не был счастлив, и Неро ничего не мог с этим сделать.
Было нелегко.
Наедине с ним Ви мог позволить себе шутку или лёгкий смешок, но в окружении людей замыкался в себе и спешил закрыться в комнате. Не привык к обществу, предполагал Неро, машинально целуя Кирие в висок.
А Кирие…
Он любил Кирие, верно? Она трепетно заботилась о нём, на ноги буквально поставила, вы́ходила, и он не мог бросить её снова. А Ви — человек… чность его отца. И быть вместе им противоестественно, и плевать, что сердце ноет от боли, а грудь щемит невыносимым «нельзя».
Нико было, конечно, проще во всех смыслах.
Она проводила с Ви много времени; могла запросто отвесить ему шутливый подзатыльник или без стука ввалиться в его комнату. Впрочем, в спальню Неро и Кирие она могла ворваться так же беспардонно, но это Неро не раздражало так сильно, как знание того, что Ви сблизился с ней. Тот посмеивался над её шутками — в том числе и над откровенно дурацкими, — никогда не отказывал ей в помощи, хотя, как подозревал Неро, в инструментах и чертежах разбирался явно хуже, чем в литературе.
— Вы, я смотрю, прямо не разлей вода, — как-то не выдержал он, отложив гаечный ключ и тыльной стороной ладони растерев по щеке капли машинного масла.
— А тебе, я смотрю, до этого есть дело, — смешливо фыркнула Нико, но глаза её остались серьёзными. — И раз уж ты спрашиваешь об этом у меня, а не у него… — Неро отвернулся, уже жалея, что затеял этот разговор. — То рискну предположить, что ревнуешь ты не меня. Ну как? Угадала?
— Да какая ревность? Я просто так спросил, пф. — Нет, он точно зря раскрыл рот. Ответа прямого не получил. И на душе легче не стало.
Предложение Кирие было тем, чего от него все ждали. Это было необходимым шагом, чтобы оборвать все нити и самому себе доказать, что его чувства к Ви остались в прошлом. Что любовь к Кирие можно вернуть. Что можно изменить хоть что-то — потому что оставлять всё как есть было смерти подобно.
Или чтобы наконец-то разглядеть в любимых зелёных глазах жгучие искры ревности, схватить их обладателя за шиворот и легкомысленно сбежать с ним на край света, подальше от всего и всех.
Но Ви порадовался за него, душевно поздравил молодожёнов, и Неро отчаянно захотелось надраться в стельку под конец спектакля «начало счастливой семейной жизни» и завалиться спать на пару сотен лет. Чтобы проснуться, заросшим и одичавшим, в одиночестве. Или не просыпаться вовсе.
Заметить, как «прошлый» Ви пролил чай на руки, и дурашливо, чтобы никто не догадался, метнуть в него полотенце; разглядеть поникшую фигуру «нынешнего» Ви в толпе на свадьбе и оставить Кирие тотчас после окончания белого танца — легко. И страшно, насколько легко.
Он не ломал кости, он ломал дрова. Но убеждал себя, что поступает правильно. Прямо как сейчас, кутаясь в плащ на крыше и вымокая под дождём.
От дурных привычек отказаться не так-то просто.
Но после женитьбы Неро Ви отчего-то стал угасать. День ото дня становился тише и бесцветнее; чах на глазах; погибал, разве что паутиной трещин не покрываясь. Всё труднее было вести себя нормально рядом с ним, ничем не выказывая излишнего беспокойства. И тяжело уделять ему время должным образом, при этом не раня Кирие — ей и без того было нелегко видеть Ви каждый день, терпеть его присутствие, помня, какие чувства Неро к нему питал; питает до сих пор — она же была умницей, смышлёной и сообразительной. А Неро разрывался, разрывался, разрывался, путаясь в своей лжи всё сильнее.
Но, невзирая на его множественные потуги, Ви отдалялся от него.
А элегантное золотое кольцо на безымянном пальце весило тонну.
Закрывать глаза на плачевное состояние Ви Неро не мог. И пошёл за советом к единственному человеку, который знал Ви как самого себя — к Вергилию. Не к Ви, потому что боялся, что тот замкнётся в себе; спрячется в перламутр умелых отговорок и недомолвок, и Неро ничем не выманит его из этой гладкой раковины.
Вергилий пообещал разобраться, а в итоге чуть не убил Ви. Способы решать проблемы у него по-прежнему были радикальными.
Теперь-то Неро догадывался, в чём была причина.
К счастью, он успел остановить кровопролитие. Ви не пострадал, а Вергилий не был отправлен в Нижний мир с напутственным «что хочешь делай, хоть обряды некромантов разучивай, хоть самого себя в жертву приноси, но без него не возвращайся».
И Неро по-прежнему старался быть хорошим другом. Держался изо всех сил, самому себе вдалбливал, точно мантру, что у него есть Кирие, жена, а Ви — приятель, кто-то близкий, даже, чёрт подери, часть его отца, но это было бесполезно с самого начала.
«Друг, просто друг, просто друг», — твердил он себе, зубрил, вгоняя раскалённые слова под кожу, как иглы, чтобы даже в нетрезвом состоянии не ляпнуть лишнего.
Но видеть, как этот «просто друг» перебирает детали Синей Розы, было горячее и пикантнее просмотра порно. Следить за его изящными пальцами, ловко обвязывающими тканью задний цилиндр револьвера, казалось чем-то до неприличия интимным. Ви был занят и сосредоточен, полностью увлечён своим делом, а Неро лишь в эти мгновения мог позволить себе рассматривать его без опасения попасться с поличным.
Ви не мог знать, что Неро не подпускал к револьверу никого, кроме него; даже Нико не прикасалась к гладкому металлу.
Это было только для них двоих.
Он подарил бы ему Синюю Розу, рискуя выдать себя с головой, но Ви, как и Вергилий, не любил огнестрельное оружие. Пришлось ограничиться стилетом. И мягкая признательная улыбка в тот момент стала лучшей наградой; раскрасила однотонный мир насыщенным цветом и отдалась в груди тепловым ударом.
Склад наломанных дров разрастался. Скелеты в шкафу тихо гремели костями, а языки адского пламени отплясывали свой дикий танец и подсвечивали склеры глаз воспалённой краснотой.
Переезд Ви, новость о том, что у него кто-то появился, и эта женщина, протянувшая к нему руку в ту секунду, когда взъерошенный Неро вылетел из-за угла следом — всё закончилось именно так. Бесшумным взрывом, всплеском огня и горечи — феерией его провала как заботливого друга.
Неро остановил бы его, не выпустил из комнаты, удержал, не прибегая к силе, но нужных слов не нашёл — будь проклято его косноязычие! Хотел признаться, вытащить свой козырь из рукава и пойти ва-банк — казнить нельзя помиловать, выноси приговор, Ви, да не тяни же! — но вовремя затормозил себя: у Ви же кто-то появился, зачем ему Неро? И назвал братом сгоряча, чтобы Ви понял, что любим. Хоть как-то. Пожалуйста.
«Пожалуйста, Ви».
«Пожалуйста, прекрати делать вид, будто ты ничего не замечаешь!»
Неужели Неро ничего для него не значил? Неужто изначально Ви прибыл в Фортуну, к нему, исключительно из-за того, что ему некуда было идти?..
Раз-два-три-вдох; четыре-пять-шесть-семь-выдох.
И холодно, и муторно, и дождь затекает под воротник прозрачными слезами, отмывая от грязи кожу, но не душу.
Ви нёсся от него, словно за ним свора церберов гналась. Не оглядывался, поэтому Неро уверенно следовал за ним. И остановился как вкопанный, стоило какой-то женщине приблизиться к Ви. Они наверняка были знакомы: Ви улыбнулся ей и завязал разговор. И пронзительно-белым огнём опалило нутро — Неро ощутил себя третьим лишним. Зря подыскивал слова, зря голову ломал, ключ подбирая, и сердце травил надеждами и сахарным ядом: он Ви не нужен.
Он оставил их одних, так и не выдав своего присутствия.
Решил, что это второй шанс. Второй шанс избавиться от занозы в сердце, от сорняка, пустившего корни и прочно обосновавшегося между рёбер. И самому себе не верил. Названивал Ви поначалу, с каждым проигнорированным вызовом зверея всё сильнее. И обида, острая и хрустящая наледью, кольнула изнутри, когда на звонок с телефона Нико тот ответил моментально.
Что не так? Почему? Разве он плохо к нему относился? Разве был недостаточно внимателен? На каком из этапов допустил ошибку?
А меж тем даже ангельское терпение Кирие подходило к концу.
С переездом Ви ссор меньше не стало. Супружеский долг исполнялся машинально, без чувств; пару раз вообще не получилось. И обязательно в полной темноте, потому что глаза мутнели и стекленели, стоило вспомнить о Ви — а Кирие этот взгляд распознавать отлично научилась. Неро стойко стерпел хлёсткую пощёчину, когда случайно обронил не то имя. Не имя. Букву. Но Кирие в слезах убежала к Нико, а Неро… не стал её останавливать. Стыдно признаться, хватило пары движений рукой, чтобы кончить при мысли о человеке с именем-буквой.
Он сдался.
И дома ночевать почти перестал. Приходил сюда, на крышу здания напротив — выследить Ви было плёвым делом, — и наблюдал за узнаваемым силуэтом за шторами. Не подсматривал, нет — с тихой тоской убеждался, что Ви в безопасности и живётся ему явно лучше, чем под крылом Неро. Дожидался, когда Ви погасит огни, и лишь после этого покидал своё укрытие, чтобы скоротать остаток ночи за бесцельным шатанием по городу или рюмкой-другой в круглосуточном баре на набережной.
Иногда оставался — засиживался до первых рассветных лучей; дремал на жёстком покрытии, свернувшись клубком, как драный бродячий кот, и втайне надеялся, что однажды Ви обнаружит его. Пожурит. Уколет насмешкой. Забросает вопросами… Да много чего ещё.
Но переживать разлуку так было гораздо легче. Её как будто бы и не было: он видел Ви каждый день вне зависимости от того, были у них совместные задания или нет.
К счастью, та женщина никогда не оставалась у Ви на ночь — хоть что-то радовало ревнивое сердце.
А потом случилась та битва с химерой… И Неро смотрел на Ви, на его губу с подкрашенным кровью отпечатком зубов, и гадал, зачем Ви это сделал. Мощная отдача? Или переживал за него, Неро, так что не рассчитал силы и прокусил кожу? Внутри всё сжималось при взгляде на его поджарую фигуру в чёрном одеянии, плотно облегающем тело — сколько же мужества и стойкости в этом тонком остове из бархатного картона? Сколько упорства? И если Неро сделает шаг вперёд и заключит его в крепкие объятия, как среагирует Ви? Оттолкнёт? Рассмеётся? Обнимет в ответ?..
Но у Ви кто-то был, та женщина, Неро помнил, и он вскинул затуманенные глаза выше головы Ви, чтобы тот не заметил в них лишнего.
Если он отпустит его сейчас, то пропасть между ними станет ещё шире.
Блики витражных стёкол слепили. И глаза слезились, конечно же, только поэтому.
А Ви накинул капюшон и, вновь отделавшись болезненной улыбкой, неспешно побрёл прочь. И рука сама потянулась вслед, чтобы перехватить его; коснуться сухих пальцев, уцепиться за них, дать Неро повод увязаться следом и болтать без умолку: он же любит-любит-любит его, ему столько нужно рассказать, стольким поделиться! — но отсвет от обручального кольца лезвием резанул по глазам. И Неро стиснул руку в кулак и быстро отвернулся от Ви, часто-часто моргая. Позволяя ему уйти. Через силу, вывихивая обескровленное сердце, заставляя себя отпустить его.
Шаги за спиной стихали.
Под их звучание медленно умирала его мечта.
Ветер развеял прах химеры, и под тонким слоем пепла блеснуло узкое лезвие: Ви забыл стилет. Что ж.
Вот и повод навестить его наконец появился.
Но перед этим, вероятно, следовало заскочить домой — нет, не на ставшую родной крышу, — к Кирие. Освежиться под душем, сменить пропахшую по́том и заляпанную кровью одежду. И, может быть, набраться решимости и таки разорвать этот замкнутый круг, душивший и его, и Кирие удавкой. Брак никому из них не принёс счастья, и полноценной семьёй им не стать.
И каковым же было удивление Неро, когда жена встретила его у порога, настроенная на серьёзный разговор. Тот получился коротким: она открыла всю правду. Ровно выговаривая гласные и запинаясь на согласных, призналась, что видела, как Ви поцеловал его. Зная, прекрасно зная, что почти наверняка потеряет его. Она была честна с ним, эта чудесная, удивительная девушка. Обмолвилась о разводе, уже не впервые. И Неро тоже не стал врать:
— Тогда я пойду.
— К нему?
— Да. К нему.
— Может… — Кирие зажмурилась и спрятала лицо в ладонях, шепча сквозь глухие рыдания. — Не будешь спешить?
На то, чтобы наконец-то решиться заявиться к Ви, ушло больше суток.
Но вот он был здесь, наломавший дров и костей, вымокал под дождём и потирал глубокие царапины на боку, оставленные пиромантом, которого мог снести одним выстрелом, если бы…
Если бы. Если бы.
Он пустоголовый идиот! Сколько таких «если бы» упустил? Ви любил его и жил, дышал этим чувством так же, как и Неро — по отношению к нему. Всё это время. Всё это нескончаемое время, что Неро старательно выстраивал стену между ними, наслаивая пласт стали за пластом, и клеймил Ви другом. Боль в груди ослабла, вытесняемая какой-то бестолковой сумасшедшей радостью: у него ещё есть шанс, нужно только нормально поговорить! И извиниться, конечно же.
Завтра, на свежую голову.
Нет, сегодня! Прямо сейчас! На месте не сидится.
И пусть небо почернело, вспучившись толстыми брюхами туч, несущих затяжные ливни, и свет не горел в окнах комнаты Ви — не имело значения, потому что мысленно Неро уже там, уже обнимает худые плечи и шепчет-шепчет-шепчет, тихо смеясь над их общей глупостью; отмахивается от Грифона, норовящего едко вставить свои пять копеек, и наконец-то даёт обещание, правильное обещание правильному человеку, которое в состоянии выполнить. Слово, которое хочет сдержать сам, а не потому что, наряженный в дурацкий смокинг, поставил подпись в соответствующем документе.
Приручает дикое пламя и смачивает костную мозоль сладкой росой, стекающей с резных лепестков.
Обручальное кольцо снялось с пальца и легло в карман. Неро со вкусом потянулся и бодро спрыгнул с крыши.
Да, он снова вломится к Ви без стука, как ушлый домушник, и разбудит его, но они поговорят.
И на этот раз никаких недомолвок не останется.