Тёмная морская вода едва ли пропускала солнечные лучи — широкими полосами те упирались в неспокойную рябь и рассеивались мутной зеленью в её толще. Блики не слепили, но соль холодного бриза въедалась в глаза, и Ви щурился и моргал чаще, чем обычно. Может, причина была не только в этом или не в этом вовсе, но любые мысли он гнал прочь на подступах: успеется. Так и стоял, локтями оперевшись о ржавый парапет, и бездумно смотрел в воду.
Накинув капюшон на голову и ссутулившись, чтобы занимать как можно меньше места и сделаться незаметнее, Ви прятался от возможного преследователя среди праздных зевак, кормящих чаек, и путешественников, таких же беглецов от собственных жизней, как и он сам. Отсчитывал секунды вдохами-выдохами и вторично — ударами сердца. Последнему не верил: никакой механической точности в болезненно ноющем мышечном органе быть не могло.
Тени удлинялись, снуя по причалу и гибкими кошачьими лапами хватая прибывающих людей за ноги. До отправки парома оставалось всего ничего.
На душе плескалась стылая вспененная муть, грязно-зелёная, в тон той, что под ногами тускло блестела зубчатыми гребнями волн, а Ви глубоко вдыхал свежий воздух — напрасно, вхолостую сокращая межрёберные мышцы и диафрагму: до лёгких тот будто бы не доходил — и хмурился бледному дневному солнцу. По сторонам не смотрел. Запретил себе выискивать взглядом одного конкретного человека, обладателя мягкой улыбки и лучистого взгляда, и с места не двигался.
Уверенность в правильности принятого решения таяла с каждым часом. Как оказалось, рядом с Неро легко было рассуждать о будущем и переносить тоску расставания на неопределённое «позже». Но теперь, оказавшись вдали от возлюбленного, Ви глотал морскую соль и почти такую же смахивал со щёк и мокрых ресниц. И ждал. Сам не зная чего.
«Пора», — негромко вторгся в мысли Грифон, впервые за сегодня подав голос. Столько такта и осторожности, он даже к детям не был столь внимателен — и Ви нашёл в себе силы вымученно улыбнуться.
«Знаю».
«Он где-то здесь, я чувствую его, — аккуратно продолжил кошмар, а Ви скривился моментально: он и сам догадывался. Существовало не так много способов покинуть Фортуну, поэтому паром — первое, что могло бы прийти на ум. Со стороны фамильяра жестоко и бессердечно было напоминать об этом; разумеется, если за этим не крылось нечто большее, чем попытка разбередить свежую рану. — Он ищет тебя, Ви».
«Знаю».
Въедливый солёный бриз размывал изображение перед глазами, склеивал влажные ресницы и по щекам катился холодным; Грифон укорял молчанием, а собственные руки плохо слушались, но Ви подхватил сумку и нарочито неторопливым шагом направился к глянцевито поблёскивающему белобокому судну.
Вергилий также мог находиться где-то поблизости, и об этом не стоило забывать ни на минуту. Но мысль об этом ужаса больше не внушала; обесцвеченная и потерявшая былую остроту, она отдавала пресной печалью, такой, какая в уголках сердца копится прозрачными каплями и стекленеет с годами, не найдя выхода ни в слезах, ни в надрывном крике. Застывшая смола. Янтарь. Невнятная тоска с истёкшим сроком годности.
Ничем Вергилий от Ви не отличался: обыкновенный человек с обыкновенной сердечной раной, прячущий запачканные бинты под подушку и в открытую заявляющий, что полностью здоров. Несогласным — кровавую печать молчания на уста. И бояться стоило исключительно его меча; не его слов и осуждения, больше не их.
С Неро Ви бы ничего и никого не боялся.
Но Неро рядом нет — лишь волны, пронзительные крики голодных чаек и печаль с волокнистой бахромой сомнений под сердцем.
Кто-то преградил путь, зацепил локтем, а у Ви перед мутным взором — кипенно-белые волосы, встрёпанные, как малярной кистью впопыхах нарисованные на вспучившемся холсте, залитом слишком большим количеством воды; и глаза, голубые, с оттенком дождливой серости или морской воды в паре метров от их обладателя. Сердце защемило, и Ви в неверии сделал шаг вперёд, к Неро, и капюшон с себя стянул; словно крик, сухой и срывающийся, шипом дикой розы застрявший в груди: «Скажи, что пришёл за мной! Вот он я, ты же узнал меня? Теперь-то узнал?..» Но светловолосый мужчина непонимающе нахмурился и пробормотал неловкие извинения, а Ви отшатнулся, вновь прячась под плотной тканью.
Обознался.
С кем не бывает.
Качка едва ли ощущалась, а может, это Ви вело в одном ритме с волнами. Пройдя вдоль въездной аппарели и миновав широкую палубу, он вошёл в каюту. Запах разбавленной хлорки, ржавчины и неизменно — морской воды; таким Ви и запомнится его отбытие. Всё верно, трусливый беглец не заслуживал чего-то лучшего.
Заняв место, Ви сгорбился и хмуро уставился на собственные сцепленные в замок руки.
Нечто незримое и неподъёмное перебивало позвоночник и клонило к полу; Ви всего пополам сгибало, как листок бумаги сгибался в руках Кирие, когда та делала разноцветных бумажных журавликов детям на забаву, «мини-Грифонов», как любил называть их Джулио. Ви мутило, прогорклая грязно-зелёная пена клокотала в горле — как можно, он же никогда не страдал морской болезнью? — и он с трудом глотал её; глотал и другое, солёное и прохладное, машинально собирая капли с обветренных губ; учащённо дышал и цеплялся пальцами за самого себя, чтобы не вскочить и не броситься прочь.
Чтобы не сдаться и не переложить свои проблемы на Неро в порыве слабоволия и безграничного отчаяния.
Кривая улыбка наискось ломала линию губ. Насколько же несовершенен оказался его план, раз он готов тотчас отказаться от него, едва завидев мужчину, отдалённо похожего на Неро? А сколько таких ещё встретится на его пути?..
Бледно-розовыми полосами клеймили кожу ногти; ритмичность движений успокаивала, и Ви, поведя запястьем и продолжая расчёсывать тыльную сторону ладони, немного расслабился. Он в порядке. В порядке.
В порядке.
Первый, второй, третий считанный выдох — и новые царапины легли поверх старых, почти полностью повторяя их контур и добавляя насыщенности цвету.
Лучше бы Вергилий убил его сразу же, как отделил от себя. Оставив Ви в живых, он сыграл с ним самую жестокую шутку, какую только мог.
«Ви, слушай, он, похоже…» — снова подал голос Грифон, но договорить не успел: Ви перебил его.
«Замолчи! — От слов Грифона передёрнуло, как от размашистой пощёчины. Снова тот лезет не в своё дело. — Я не хочу ничего слышать».
Ви уедет — и станет легче. Непременно станет. Время смажет края ран анестетиком, перебинтует туго, в несколько слоёв, а ожидание скорейшего воссоединения с Неро ускорит исцеление. Ви бы только с мыслями собраться и сообразить, как быстро и безопасно нейтрализовать Вергилия, чтобы желанное возвращение стало возможным.
«Как знаешь, — обиженно фыркнул фамильяр. — Но потом не говори, что я не предупреждал!»
«О чём?»
Но Грифон надуто молчал, и Ви выбросил его из головы и вновь уставился на свои расчёсанные руки. Ничего, перебесится. Они все на нервах.
Объёмный рюкзак грохнул о пол, задев ногу Ви, и кто-то грузно завалился на кресло рядом. Ви презрительно поджал губы и отвернулся, не удостоив попутчика взглядом; отодвинулся насколько мог. Ему не до любезностей.
— Не против компании? — хрипло, но с нотами странного веселья в голосе поинтересовался нарушитель спокойствия и фамильярно закинул руку на плечо Ви. Тот едва сдержал раздражённое шипение и дёрнул плечом, сбрасывая кисть. Этого ему только недоставало. — Знаешь, тебе не стоило оставлять билет на тумбочке — нет, серьёзно! — между тем продолжил мужчина, ничуть не обидевшись, — если ты планировал незаметно сбежать от меня.
Ви обернулся настолько стремительно, что собственные волосы, взметнувшись волной, хлёстко ударили по лицу. И замер напряжённо, в неверии, в страхе ошибиться и сумасшедшей надежде, вспугнутым хрустальным мотыльком заметавшейся в груди, рассматривая своего общительного попутчика. А Неро, со следами свежих побоев на лице, помятый и растрёпанный, но бодрый, улыбался насмешливо, с теплотой невинной детской шалости, словно бы говоря: «Смотри, какую уморительную штуку я отчебучил!» — и явно наслаждался выражением лица Ви.
Ви же отвёл глаза и машинально вцепился в ворот водолазки; поддев кончиками пальцев плотную синтетику, немного оттянул. Напрасно. Только волнение своё выдал, а дышать легче не стало: липкими комом закупорило дыхательные пути, туго, плотно, как будто густого мёда глотнул прямиком из банки, не рассчитав собственных сил, и захлебнулся им. И губы облизнул неосознанно, но никакого сахара и мёда на них, конечно, не оказалось — одна лишь морская соль.
Слова для оправданий не находились — никакие не находились, если уж начистоту, — но Ви не был уверен, что в его случае подходящие вообще существовали.
— Кирие, конечно, ранняя пташка, но четыре часа утра — это слишком даже для неё, — как ни в чём не бывало вещал Неро, явно хвастаясь своими дедуктивными способностями и тактично позволяя Ви прийти в себя. — А ещё ты телефон выключил сразу же, как я ушёл. Я набрал тебе проверить, ну, типа вдруг всё-таки поспешил с выводами, ну и… — Словно извиняясь, он развёл руки в стороны. — Вот.
Ком в горле душил, мешал связно разговаривать и язык к нёбу клеил царапающим и засахарившимся — ну точно мёдом, — а улыбчивое лицо Неро сливалось в одно разжиженное пятно. Но мутное и вспененное схлынуло, унося с собой тошноту, — и Ви, сглотнув липкий ком, прекратил терзать ворот водолазки и уцепился за колено Неро; ногтями впился в складки брюк, пока тот не исчез, не растворился в текучем пятне окончательно и не оставил Ви одного посреди бескрайнего океана собственных сожалений — и океана неметафорического, размеренно плещущегося за бортом. И сжал ладонь в наивном и запоздалом стремлении удержать Неро возле себя.
Он не хотел сбегать, никогда не хотел, но сейчас не сумел бы заставить себя и с места сдвинуться, чтобы хоть как-то спасти свой стремительно рушащийся план побега.
Пусть так. Довольно малодушничать.
— Почему ничего не сказал? — проскрежетал Ви, не узнавая собственный голос. — Не пришёл раньше?
— А зачем? — грустно усмехнулся Неро и накрыл ладонью руку Ви; прижал к своему колену плотнее. — Чтобы ты придумал другой способ ускользнуть от меня? Я тебя целую вечность знаю, ты же если в голову себе что-то втемяшишь — тебя не переубедить.
Поэтому он подстроился и просто позволил Ви уйти. Позволил в полной мере осознать и мысленно пережить все последствия сделанного им выбора, пока сам спокойно собирал вещи и готовился к повторной встрече. Была в этом толика жестокости, тончайшая, но бритвенно острая, как лезвие Ямато, но Ви ли упрекать его? Удивительно, как Неро лицо ему не разукрасил до сих пор. Может быть, эмоции угасли после битвы, отыскав выход в яростном сражении, а может, Неро любил Ви сильнее, чем тот того заслуживал, и не мог поднять на него руку, как бы сильно ни сердился. Он был необыкновенным — и Ви крепче стиснул его колено, не в силах вымолвить ни слова; одним прикосновением заменяя пустой звон броских фраз и им же выражая глубокую признательность, раскаяние и обесцененное «прости» — слоистое нагромождение чувств, с которыми ему никак не справиться в одиночку.
Неро должен был позволить Ви уйти; забыть о нём и позже отыскать себе кого-то лучше, честнее, кто не распоряжался бы его судьбой так же легко и бездумно, как и своей.
Но он был здесь.
Сидел рядом, развернувшись к Ви вполоборота, как Вергилий когда-то в баре, отрезая своей ненавистной человечности возможные пути отступления, — и так же не желал отпускать Ви, но совершенно по иным причинам. И, улыбаясь неловко, по расцарапанным костяшкам медленно поглаживал, точно дикого запуганного зверька успокаивал и приучал к рукам; приручал.
И догадка запоздалая, кристаллической солью на зубах скрипящая и щиплющая губы, — Неро хрипел, так что Ви не сразу узнал его по голосу, потому что волновался, как Ви воспримет его вторжение. Он готовился к отказу. К их расставанию. Но мужественно держал лицо и крепился. Невысказанная тревога, разбавленная обидой, бледными тенями залегала в морщинках вокруг уголков его глаз и касалась губ лёгкой дрожью; а показная весёлость и улыбка, лучащаяся беззаботностью, — не более, чем защита.
Сердце затопило неизъяснимой нежностью, густой и сладкой, как детский лекарственный сироп, которым Нико насильно пичкала Ви во время простуды под аккомпанемент ехидных смешков Грифона. Он был несправедлив к Неро. Это он, Ви, был непомерно жесток к нему; это его поступок подбил крылья им обоим, и отыскать бы слова, уже неважно какие — любые, — чтобы Неро если не простил, то хотя бы понял, почему Ви поступил так с ним.
— Это откуда? — прошелестел он вместо того, что должен был.
Голос дрогнул, но Ви быстро мотнул головой, не заостряя на заминке внимания, и высвободил руку; кончиками пальцев коснулся щеки Неро с расцветающим кровоподтёком.
— Догадайся с одного раза, — фыркнул Неро и демонстративно закатил глаза. — Родственнички нагрянули. Вергилий тебя больше не побеспокоит, к слову. Мы поговорили.
— Весьма продуктивно, полагаю. — Ви нервно улыбнулся и отнял руку, но Неро перехватил её на весу и удержал. Неодобрительно покосился на свежие царапины, но промолчал. — Кто вас разнял?
— Не поверишь, но Данте. — Стёсанные в костяшках пальцы шероховато скользнули по запястью, обхватывая выступающие косточки, и Ви невольно засмотрелся на контраст загорелой кожи и своей, более светлой. Неро поглаживал его смелее, чем поначалу: размеренно, неторопливо, как если бы делал что-то само собой разумеющееся, и к этому привыкнуть было невозможно. Не в ближайшее время.
А Ви чуть было не лишил себя всего этого по собственной глупости. Прав был Грифон: он неисправимый болван и мудрости за короткий век человеческой жизни набраться едва ли сумеет.
— Он тоже здесь?
— Да, — кивнул Неро и хмыкнул: — Только вообрази, как визжала от восторга Нико.
— Могу себе представить… — слабо рассмеялся Ви. Несмотря на спадающее напряжение, он всё ещё не был готов перейти к главному, упорно маячившему на задворках сознания вопросу: «И что теперь?» — а потому тянул время, пытаясь собрать разрозненные мысли воедино. И ласкающее прикосновение Неро к запястью ясности в разум не вносило. — А… что с Кирие?
— Разволновалась, сам понимаешь. Но сейчас всё хорошо; нашла себе занятие: обрабатывает раны Вергилия. Отец как-то очень уж печётся о ней. — Неро нахмурился, наверняка озадаченный нетипичным поведением родителя, а Ви покачал головой и от ответа воздержался.
Прежде Вергилий никого не подпускал к своим ранам. Что тут скажешь?..
— Нико, кстати, просила передать, что ты засранец, раз уезжаешь не попрощавшись с ней, — встрепенулся Неро, вспомнив явно позабытое.
— Ты ей сказал?
— В смысле «ей»? — недоумевающе почесал он затылок. — Я всем сказал, что мы берём отпуск.
— Отпуск. Мы. — Ви не спрашивал — прожёвывал слова. Горло как-то вдруг повторно схватило спазмом, и свободной рукой он потянулся к воротнику, но тут же одёрнул себя.
— Конечно, или ты думаешь, что тебе удастся так легко от меня отделаться? — Подлый щекочущий выпад оказался до того неожиданным, что Ви дёрнулся и вжался в спинку сиденья, едва ли удерживая себя от удивлённого восклицания. — Или я был настолько ужасен? Так я исправлюсь, дай мне шанс! — Неро уже откровенно хохотал, пальцами пробегаясь по рёбрам Ви; повышал голос и веселился, как будто это он сам, а не Ви, подвергался столь изощрённой и жесточайшей расправе. — Потому что мне было мало, ну, ты знаешь…
На них косились редкие пассажиры, кто-то неодобрительно хмурился и даже демонстративно отворачивался, но никто из нарушителей спокойствия значения их повышенному вниманию не придал. Краткий миг счастья вытеснил целый мир и заменил его собой. В нём, словно в капле чистого янтаря, насквозь просвеченной тёплыми солнечными лучами и ими же отогретой, хотелось остаться навсегда.
— Ты сейчас ужасен, — сдавленно просипел Ви, скукоживаясь в кресле и пытаясь перехватить Неро за руки. По щекам внезапно покатились слёзы, но изнутри разбирал дробный неудержимый смех. — Настолько мало, что ты сразу же заснул?
— Я?! Ты первым вырубился! Не смейся, я слышал, как ты храпел!
— Неправда!
— Храпел-храпел, — осклабился Неро, но наконец милостиво разрешил поймать себя и замер, притворно сдаваясь. Раскрасневшийся и запыхавшийся из-за этой маленькой потасовки, довольный собой, он посмотрел на Ви неожиданно серьёзно. — Ну так что? Возьмёшь с собой попутчика? Не то чтобы я принял отрицательный ответ, честно говоря…
— Вот-вот, как будто у нас есть выбор, — сварливо ввернул Грифон, материализуясь на плече Неро и клювом бесцеремонно цепляя того за ухо. А Ви расслабленно откинул голову на спинку сиденья и рассмеялся.
Впервые по-настоящему счастливо и беззаботно.