Часть одиннадцатая. Заточение

«Завистливы, лживы, трусливы, развратны,

На животные радости свои тратят дни,

Но если общество зло, если люди отвратны —

Как же можешь ты быть не таким как они?»

Otto Dix — «Антибиотик»


Прошло несколько дней, а старый интриган так ни разу не появлялся в своём отвратительном домишке, пленником которого стал Геллерт. Первые часы он полагал, что Гарсиа появится, чтобы расставить все точки над i. Однако, когда пришлось затопить печь, чтобы хоть как-то согреться, а затем и вовсе заночевать в этой халупе — в голову начали приходить мысли, которые совершенно не устраивали Грин-де-Вальда.

Такой шаг Луки стал не просто застал врасплох Геллерта, но и в некой мере был оскорбительным. Чёрт бы с ним с недоверием — это вполне ожидаемо, а потому Грин-де-Вальд вполне был готов к сюрпризам в виде тех же следящих чар. Но запереть его, как зверя после пятидесяти лет заточения в Нурменгарде, лишив его магии и вынудив жить, как поганый маггл — это было сильной оплеухой по тщеславию, гордости и самолюбию — особенно в тот момент, когда Геллерт не с первого раза смог растопить печь и услышал советы мерзкой девчонки в голове о том, как это делается, что было во сто крат больнее и досаднее.

К тому же, такому человеку, как Геллерт Грин-де-Вальд, было крайне непросто принять то, что есть кто-то хитрее, умнее, наглее и беспринципнее него. Кто-то, кто мог обдурить его, как ребёнка. Кто-то, кто мог так легко манипулировать самим Геллертом Грин-де-Вальдом. Коробила и сама абсурдность ситуации: бежав из Нурменгарда, попасть в чуть более большую ловушку, которую к тому же ещё нужно и самому содержать в порядке, чтобы жить было не настолько омерзительно.

По-маггловски убираться, топить печь и даже готовить… всё это было в отдельном перечне проблем, поскольку такой низостью сам он никогда не занимался, были те, кому он мог всё это препоручить, а в более ранние годы — со всем этим справлялся магией. Не чищенная, грязная и местами проросшая картошка же вызвала у него отвращение с недоумением, а потому он оставил эту затею до худших времён. И всё же надеялся, что до этого не дойдёт.

Первые два дня он хотел только одного: разнести эту чёртову лачугу. Спалить к дьяволу. Но всё, что оставалось — вымещать злость на Шейле, которая то и дело пыталась влезть с советами и рекомендациями о том, как в подобных условиях выживают магглы. Это было ещё более унизительно, чем то, как его запер здесь Гарсиа.

На третий день, когда он уже прошёл стадию гнева и не пытался, подобно запертому зверю, разнести всё в округе… на пороге дома появился вполне счастливый Лука Гарсиа, который проигнорировал вступительную тираду Геллерта, даже не посмотрев в его сторону, а затем осмотрел дом и…

— А ты неплохо справляешься, — без тени улыбки сказал Лука. — Всё же не так уж безнадёжен, как я посчитал сначала. Пыль не протёрта, полы не помыты, но в целом… приемлемо, — он пристально посмотрел в глаза Геллерта, который растерялся, не зная, убить ему старика или смеяться над его подобием шутки… — Я не шучу, — строго ответил Лука, — раз ты не околел и не сожрал меня с порога, значит, сделать из тебя человека ещё можно. Ничего, чистить картошку со временем тоже научишься, невелика беда.

— Да я…

— Заткнись! И слушай, когда говорят старшие, — перебил его Гарсиа ледяным тоном. — Мне ничего не стоит свернуть тебе шею. Заметь, на законных основаниях. Но тем не менее, я вожусь с тобой и учу жизни, раз сотню лет ты умудрился провести так бездарно. Прежде, чем считать магглов, как ты выражаешься, животными, поживи в их шкуре. Выживешь — пожалуйста, делай, что хочешь, мне плевать. Захочешь вернуться в политику — бога ради. Поможешь тогда с войной. Но сейчас ты мне там не нужен. Я очень не люблю, когда мне мешают, а именно этим ты и собирался заниматься. Продукты тебе будут, дров с водой и так достаточно — с остальным разбирайся сам. Дом умудришься спалить — хозяин барин, будешь ночевать в сарае или в уборной, твои проблемы. Бежать не пытайся, чары я сам разработал. Колдовать здесь могу только я.

— И зачем тебе это? — не скрывая злости спросил Геллерт, с нескрываемым отвращением смотря на старика, — Унизить? Прочувствовать власть? Потешить самолюбие? Не думал, что ты так тщеславен.

— Какой же ты всё-таки неисправимый wairangi![1] — обречённо покачал лохматой головой Лука, смотря на Грин-де-Вальда, словно на бестолкового ученика, что никак не может усвоить урок, — Это ты у нас тщеславный. Ну зачем мне тебя унижать, а? — с искренним недоумением спросил он. — Дурной ты, Геллерт, хоть уже и должен быть мудрым стариком. Ты сто лет, как упрямый баран твердил о том, какие слабые, бесполезные и глупые магглы, что они ничего не могут. Никого не слушал, когда умные люди возражали, что у них совершенно другой уклад. Как ещё я мог показать твоей тугоумной голове, что их жизнь не так проста, как тебе кажется? Единственный способ перевоспитать тебя — это запихать в шкуру маггла. Я это и сделал. Поживи, освойся. Времени у тебя будет достаточно, чтобы научиться и картошку чистить, и полы мыть, и дрова колоть, и стирать, и пищу варганить. Всё приходит с опытом. А уже после этого, мы поговорим с тобой о справедливости и устройстве мира, как старые друзья. Если что-то не знаешь, как делается — спроси у хозяйки тела, наверняка, девочка знает ответ. На этом вынужден откланяться — меня ждёт у себя наш старый знакомый Альбус, — сказал Лука, улыбнулся и… с хлопком растворился в воздухе, оставляя Геллерта с ненавистью смотреть перед собой, обдумывая услышанное.

— Bâtard,[2]— прошипел Грин-де-Вальд, запрокинув голову и прикрыв глаза.

— По-моему, всё не так уж и плохо, раз мы до сих пор живы, — нерешительно подала голос Шейла.

— Заткнись, маггл! — рявкнул Геллерт, выскакивая на улицу из-за резко накатившей духоты.

***

Дни тянулись медленно, тягуче складываясь в недели. Под руководством Шейлы он перешёл с хлеба, колбасы и консервов на варёную картошку с маслом, после добавились к рациону котлеты, а затем даже на супы. Баню топить он тоже научился. Вскоре стало стремительно холодать, что заставило Геллерта задуматься, где же на самом деле расположен дом. Очень быстро с приходом морозов и первого снега колотые дрова подошли к концу — и Геллерту пришлось взяться за топор.

Недели шли, становясь месяцами. Лука не появлялся. Каждую неделю Геллерт обнаруживал появившиеся продукты в одном и том же месте, что натолкнуло на мысль о сообщающихся на дальние расстояния ёмкости. Впрочем, это ему не давало ровным счётом ничего. Книг, хоть как-то связанных с магией, в доме не было. Были только маггловские, и не в малых количествах. Это вынудило читать его маггловскую историю, чтобы занять голову хоть чем-то длинными холодными вечерами.

Человек может привыкнуть ко всему. Оказавшись даже в самой неприемлемой для себя ситуации, можно однажды проснуться и понять, что таков уклад стал привычным. К приходу зимы Геллерт это осознал. А к её середине уже жил практически по расписанию: проснувшись, первым делом топил печь, потому что дом быстро выстужался. Затем набирал в чайник воду, ставил на печь и отправлялся колоть и таскать в дом дрова. Когда закипала вода, умывался, завтракал и пил горячий чай. Отправлялся к колодцу за водой, чтобы помыть посуду. С приходом снега отправлялся прокапывать себе дорожки. Обилие снега оставляло у него вообще много вопросов об их местонахождении — потому что такого количества, он практически никогда не видел: уже к началу декабря, он утопал по пояс, оступаясь с проторенных дорожек. Затем готовка перетекала плавно в обед, который иногда из-за обилие снега становился ужином.

На Рождество Лука не появился, но словно в издёвку, на столе появился свитер с шерстяными носками и какой-то странный тулуп. Но очень скоро этот подарок заставил Геллерта проклинать старика за то, что наверняка, это Гарсиа повлиял на погоду, потому что крайне неприятным сюрпризом стало начало января — когда ударили сильные морозы и вода в колодце замёрзла. Поначалу это ввело Геллерта в недоумение, а затем и стало вызывать серьёзные опасения о том, как выживать дальше. Поставлять воду, Лука, очевидно, не собирался. Шейла долго смеялась над Геллертом и через пару часов его метаний вокруг колодца, всё же подсказала ему взять большую кастрюлю, наполнить её снегом и поставить на печь.

Январь прошёл тяжело, но тоже остался позади. Всё чаще Геллерт ловил себя на том, что уже не ждёт пришествия Гарсии. Да и, кажется, больше не верит в возможность высвободиться из бесконечного плена. В какой-то момент он пристрастился к огневиски, но… слишком быстро запасы подошли к концу и, в отличие от продуктов, не пополнялись.

К концу февраля, жизнь казалась ему до безумия монотонной, тяжёлой и совершенно безрадостной. Книги были прочитаны — даже бестолковые маггловские романы. Алкоголь закончился. Быт не прекращался ни на минуту: для более-менее сносной жизни приходилось пахать практически с утра до ночи.

Если же в самом начала он пытался хоть как-то сломать чары и выпутаться отсюда, вспоминал и пробовал применять различные чары и проводить ритуалы или добраться до калитки — то с приходом в ноябре снега на это больше не оставалось времени, а к февралю, ему это даже не приходило больше в голову. Быт словно поработил его. Да так, что к ночи он обессиленно падал на кровать.

Тем не менее, в голове ничего не щёлкало: он как презирал магглов, так и продолжал презирать. Как видел магов на вершине, так и продолжал. Более того, он всё больше укоренялся в этом видении — считая, что так бездарно живя, магглы не способны мыслить и управлять. Все споры с Шейлой сводились к тому, что она отчаивалась его переубедить и замолкала.

А дни так тянулись и тянулись. Один месяц медленно сменял другой. С наступлением апреля, Геллерт с облегчением заметил, что снег стал стремительно таять и из-под него проступила трава, а дом теперь не так стремительно остывал. На деревьях и кустах стали проявляться почки. На календаре была уже середина весны…

Тот день начался точно также, как и предшествующие ему. Геллерт растопил печь, а затем, наспех умывшись, побрёл колоть дрова. Он приноровился колоть их раз в неделю, но из-за того, что домик был маленьким, заранее много было не натаскать. Он оставлял только на утро, чтобы начинать топить сухими, а пока печь разгоралась, таскал на следующий день. По крайней мере по зиме это не давало замёрзнуть, пока дом ещё не прогрелся.

Занеся топор над очередным поленом, Геллерт застыл, услышав непривычный в этой звенящей тишине, но до боли знакомый, треск трансгрессии. Медленно обернувшись, он увидел лохматого улыбающегося старика, который явно обрадовался тому, что застал Геллерта за работой.

— Я в тебе не сомневался, — сказал Лука, подходя ближе и с пытливой улыбкой смотря на Грин-де-Вальда. — Ну и что ты мне скажешь теперь, Геллерт? По-прежнему считаешь, что жизнь магглов легка и беззаботна? Что они глупые животные?

— Считаю, что ты нашёл очень извращённый способ убрать меня с пути, — мрачно ответил Геллерт, поудобнее перехватив в руке топор.

— Бросай топор, больше он тебе не нужен, пойдём чай пить. Разговор есть, — похлопал его по плечу старик и побрёл в сторону дома. Откинув на землю топор, Грин-де-Вальд последовал за ненавистным Лукой….

Примечание

[1] Wairangi (маори) — Дурак

[2] Bâtard (фр.) — Сволочь