После завтрака день испортился. Нет, дождь не пошел, снег тоже, хотя он может, даже в июне. Канализацию не прорвало, мусоровоз во дворе не перевернулся. Хуже: на детской площадке (то есть, на скамейке у песочницы; в ЖЭКе считали, что этого достаточно для досуга всех детей из трех пятиэтажек) проросли и пустили корни двое подростков с магнитолой и недельным запасом чипсов и какой-то жидкой гадости в жестяных банках. Звуки рэпа сотрясали все три хрущевки, окрестные деревья и котельную.

Аверий Осипович, с тоской отставив недопитый чай, поглядел на это безобразие из окна кухни. Безобразие гипнозом не устранялось. Оно вообще никак не устранялось, но он все равно пошел надевать башмаки и фраерскую кепочку для солидности — она компенсировала круглые очки, раннюю залысину со лба и одухотворенное выражение лица. А в подсобке взял метлу для уверенности в себе.

В полной боеготовности он выдвинулся на площадку. Чисто для собственного спокойствия, не то управдом Нина Петровна неделями будет громко пенять ему, что он не борется за порядок. А Нина Петровна — это серьезно. У нее голос боцмана, немерено времени на пенсии, и еще она считает дворника ответственным не только за чистоту асфальта, но и за вселенскую гармонию в отдельно взятом дворе. А если выйти на бой с ветряными мельницами раньше нее, то она запишет его в союзники. Это чуть менее неприятно.

Аверий Осипович оглянулся на дом — ага, занавески окна Нины Петровны чуть раздвинуты, генерал осматривает диспозицию, надо выступать. И выступил перед оболтусами с лекцией о культуре поведения в обществе и пользе классической музыки и наук в целом — оболтусы явно прогуливали уроки. Перекричать неклассическую музыку он не сумел. Впечатления на молодежь тоже не произвел. Один наглец даже убавил громкость адской машинки, чтобы объяснить: если такой образованный и культурный человек работает дворником, то нет, спасибо, они обойдутся без наук, они хотят стать серьезными людьми. И вообще, дворнику не платят за воспитание детей, вот пусть метет и не выступает. Ну и ладно, занавеска управдомши уже вернулась на место, генерал в платье сейчас прибудет. А пока что Аверий Осипович стал демонстративно мести площадку с наветренной стороны от нарушителей. Может, пыль их сгонит.

Жаль, ветра не было, и пыль не достигала педагогической цели. Зато до цели добралась Нина Петровна. Она легко перекрыла «этот ваш реп идиотический», нависала, обещала вызвать полицию, родителей и органы опеки, грозила колонией, детдомом и наркодиспансером одновременно. Она смотрела телевизор и знала, что сейчас актуально. Увы, подростки попались юридически подкованные, угрозы всерьез не восприняли и лишь покрутили пальцем у виска. И грызли чипсы дальше.

Управдомша оглянулась в поисках новых ресурсов. Мимо, на свою беду, шла девица юных лет и готического облика, и Нина Петровна, зная все население дома поименно, привлекла эту Машу к воспитанию одноклассников. Управдом смотрела телевизор и знала, что не все люди моложе пятидесяти — наркоманы и проститутки. Есть еще наркоманки и проституты. Маша, за любовь к телефону, проходила у нее по разряду наркоманок, но для борьбы с крупным противником можно привлечь и мелочь. Маша оторвалась от смартфона, вынула наушники и заявила, что каждый человек волен распоряжаться своей жизнью, как-то: портить себе желудок колой, разжижать мозги децибеллами, отращивать жирное седалище на чипсах и вообще деградировать. И ушла домой.

Аверий Осипович считал, вышло убедительно. Но ребята отозвались, что сама она жирная дура, и продолжили сидеть и деградировать. Тем временем из третьего подъезда вышел пенсионер Андреич выгуливать свою болонку. Обычно Нина Петровна считала собачку главным источником шума и навоза. Правда, Андреич этого не знал, потому что был глуховат — или отлично прикидывался ветошью. Но сегодня управдомша была готова объединиться даже с собачкой и призывно замахала ему. Наверно, надеялась, что псине громкие подростки тоже не понравятся. Увы, собачка была смелой только против голубей. Когда хозяин за поводок подволок ее к детской площадке, болонка поджала хвост и из чувства долга тявкнула один раз. Один из детин гавкнул в ответ, очень натурально, и собачка бросилась прятаться за хозяина, а заодно обмотала ему ноги поводком.

А ротвейлеров во дворе никто не держал.

Дело зашло в тупик. Аверий Осипович с тоской вспомнил недопитый чай и недодуманные мысли, глянул на свое окно… В окне виднелся Васисуалий. Казалось, он умывался, но на самом деле это был жест «рука-лицо» в кошачьем исполнении. Вернее, «лапа-морда». Выразив свое мнение о человеческом интеллекте, кот взлетел на форточку, сиганул дальше на ветку клена под окном и стал спускаться на подмогу.

Аверий Осипович был заинтригован. Нет, он верил, что ученый кот нашел бы верные слова, но в мудрости своей Васисуалий не пользовался даром речи при посторонних. Что ж, дворник-философ переоценил значимость риторики и недооценил обычную биологию.

Когда-то получив лапой по морде, болонка боялась кота и потому ругала его издалека, из укрытия. И сейчас, в тени запутанного в поводке хозяина, залаяла задорно и звонко, заглушая даже магнитолу.

Но Васисуалий на этом не успокоился. Он прошествовал к скамье и запрыгнул прямо на магнитолу. Дети двадцать первого века, видимо, не знали, что на кошачьем означает этот сосредоточенный вид и расставленные задние лапы, и потому не заподозрили ничего ужасного, пока не стало слишком поздно. Васисуалий успел надуть изрядную лужу на орущую технику, тут и ее владельцы заорали, замахали руками, но кот успел еще пометить куртку одному и врезать лапой другому (у ученого кота был отличный хук сверху) и удрал на дерево. Магнитола тем временем начала заикаться, хрипеть, и замолкла, а болонка, наоборот, только завелась сильнее, думая, что это она загнала кота наверх.

Совместной звуковой и ароматической атаки подростки уже не вынесли и ретировались. Болонка и вовсе поверила в свое всемогущество и кинулась провожать их, чуть не уронив хозяина. В ней проснулся ротвейлер.

И настал мир, покой и благорастворение воздухов. Ну разве что на скамье до следующего дождя никто находиться не смог бы. Надо потом песком присыпать — подумал Аверий Осипович, возвращаясь домой греть чай по-новой. Позади Нина Петровна, перекрикивая болонку, все еще втолковывала Андреичу, в чем была проблема.

Васисуалий уже сидел на кухне в ожидании награды за находчивость.

— А ты у нас, оказывается, мышь! — сказал Аверий Осипович, отковыривая одну рыбку от смерзшегося в морозилке килограмма кильки.

— В смысле? Опять «мышка бежала, хвостиком махнула», что ли? — обиделся Васисуалий.

— Нет, это другая сказка, а тут у нас бабка за дедку, жучка за внучку, а ты — кошка за мышку, вернее, кошка в роли мышки, которая за кошку и вытянули репку, то есть, любителей рэпа.

— Я кот! — возразил кот. — Считай себя дедкой сколько влезет, но я даже на кошку не согласен, не то что на мышку. В этом плане я расист и сексист. Так что попрошу без инсинуауций!.. — От возмущения у него прорезался кошачий акцент. — И попрошу вторую кильку — за оскорбление.

***

«В деле педагогики, — записал Аверий Осипович в черновом файле своего философского трактата вечером, — очень большую роль играет общение с животными. Оно облагораживает Человека, пусть и не всегда явным образом».