— Иронично, — роняет Чунмён, когда им представляют китайца. Американца? Отчасти, потому что говорит он с ними на английском, работает на Лос-Аламос, но такой очевидный азиат. Вот из того типа лиц, которые делают макияжам для актеров, играющих в голливудских фильмах коренных корейцев или японцев. Тот вопросительно приподнимает бровь, потому что он ожидал взаимного представления, а не такой реакции, — Чунмён.

— Я так понимаю, вы позвали человека с военной подготовкой, чтобы я не думал, что вы меня боитесь? — спрашивает тот у Чанёля. Чанёль кивает, — хорошее решение.

— Не поймите меня неправильно, уно-человек считает меня врагом, а вы чужой человек для нашей лаборатории, мне необходимо, чтобы вы были под присмотром.

— Я понимаю, — китаец кивает, а Чунмён только сейчас обрабатывает, что зовут его Исин, что он врач, который занимается аномалиями, а еще хорошо осведомлен о том, как работать с уно-человеком. На самом деле, это удивительно, потому что "Рай" не выдавал больше никаких способов взаимодействия с уно-человеком, а у американцев не было того, над которым можно было ставить эксперименты. Чанёль объяснил, что для работы с Бэкхёном Исин должен узнать, что же с уно-человеком, раз он смог напасть на того, кого считал кем-то важным.

Секретарь провожает их до секции уно-человека, остается чуть в стороне, пока другой работник и Чунмён провожают иностранца до куба. Игрушка, которую принес Чунмён, теперь находится внутри. Какие заботливые. Парень из лаборатории рассказывает Исину про проделанную работу, показывает на планшете показатели, последние результаты, а потом вручает очки. Они обсуждают то, что у американца есть универсальное лекарство, которое не сработает, если чудовище всё же умирает, но хотя бы уменьшит боль. Вместе они еще и обсуждают последние изменения и пару мелочей.

Перед входом Исин удивляется, что уно-человек не прячется в гнезде, хотя чувствует себя плохо. Чунмён приглядывается, отмечая, что чудище и вправду отлеживается рядом с гнездом, а не внутри, обнимая игрушку, привезенную другом его друга. Чунмён наблюдает за происходящим, как два специалиста осторожно подготавливают вакцину, а потом так же осторожно пробираются в куб. Внутри какое-то странное чувство страха. За чудище? Чунмён не уверен. Но сам уно-человек испуганно смотрит на Исина, через усилие пытается отползти, видимо, выдавая свои птичьи писки, потому что лаборант хмурится, прикрывая рукой ухо.

Двум взрослым приходится приложить достаточно много усилий, чтобы его поймать, заломать, а потом поставить укол куда-то в шею по спины. Чунмён жмурится: в ушах отдается дикий писк, который он не может выдержать, закрывает уши руками и сжимается. Как же больно. Напоминает то, что иногда встречается ему, звуча то ли ультразвуком, то ли белым шумом. Судя по девушке, что стоит позади и хмурится, это задевает не только его. Уно-человек утихает, сникая окончательно, а Чунмён стирает кровь с уха, даже не пугаясь этого. Специалисты выходят из куба, тяжело переводя дыхание, парень из лаборатории тихо возмущается, что звук невыносимый, а потом смотрит на Чунмёна и обеспокоенно подбегает поближе.

— Ты чего?

— Не знаю, какой-то писк, словно ультразвук, — делится Чунмён, парень усаживает его на стульчик возле рабочего стола, наклоняет голову, чтобы проверить, что случилось, — голова раскалывается теперь.

— Я позову Чанёля, чтобы он тебя заменил, — говорит он, заставляет осторожно откинуться на спинку стульчика, — почему он не отправил тебя на больничный?

— Потому что я сам явился, — Чунмён искренне не пытается защищать начальника, лениво улыбается, стараясь хотя бы так уверить, что он в порядке. Не в порядке. Смотрит в сторону Исина, который смотрит на него достаточно осуждающе, чтобы за его напускным недопониманием всё равно это было видно. Чунмён вопросительно выгибает бровь, своим видом спрашивая, потому что уже поймал.

— Зачем вы дали уно-человеку игрушку?

— Я должен еще и отчитываться?

— Помимо того, что это опасно, я не понимаю, где вы ее взяли, — поясняет свой вопрос Исин, но Чунмён невольно скалится, поглядывая за него, на тонкое тельце чудовища, что свернулось еще сильнее, чем в простой своей боли.

— У меня есть круги влияния.

— Того влияния, с которым человеку не из лаборатории разрешают делать то, что он захочет, пока находится в ней?

— Того влияния, с которым уно-человек боится не меня, а вас, Исин, — мурлычет Чунмён, прекрасно понимая, что спорить с ним ученый не возьмется. Не будет, потому что Чунмён и прав, и влияния он имеет больше. А еще идти этим бездельникам нужно, а не заниматься выяснениями отношений.

***

На какое-то время Чунмён остается, чтобы прийти в себя, но после просто засыпает на диванчике в холле. Ему совсем не стыдно, когда его будит девушка и просит сменить на полчасика Чанёль. Ким на секунду собирается возмутиться, но вспоминает, что сегодня у Чанёля и без китайского шпиона было безумно много дел, их стоило бы выполнить. Наверное, они уже разобрались с основными вопросами, связанными с Бэкхёном, потому он может скинуть это на Чунмёна. На Чунмёна, который обязательно ему всё выскажет завтра. На Чунмёна, который злится где-то в глубине души, но ощущает себя цепной собакой, соглашаясь.

Отводят его в ту часть уровня, где он и не бывал никогда, потому что смысла не было. Вообще, Чунмён тут, в лаборатории, был раз пять за всё время работы, где два поглядывал на артефакты, а три пытался что-то выяснить с учеными. Это шестой? К какому из вариантов его отнести, он не думает, потому что аккуратно заходит в крошечную комнатку. Как же тут везде чисто, что бесит. Светлые стены, небольшая кровать и креселко в углу. Бэкхён через силу сгибает руку и едва-едва машет ему, чтобы поздороваться. Исин, что сидит на краю его постели, оборачивается и недовольно вздыхает.

— Издеваетесь?

— Помимо вас, — выдыхает Чанёль, поднимаясь с кресла и мягко похлопывая Чунмёна по плечу, — у меня были еще гости, которых я не оставлю. Чунмён отлично справится с тем, чтобы просто присмотреть за вами.

— Вы настолько мне не доверяете? — Чанёль кивает, — забыли уже, что я сделал?

— Чунмён просто подождет вас и увезет переночевать, — улыбается Бэкхён, говоря это через усилие. Чунмён прищуривается, потому что не собирался он ничем таким заниматься, — наше время всё равно ограничено.

— Я не буду заниматься вопросами отелей, — шепчет Чанёлю Чунмён на корейском, на что получает достаточно жалостливое лицо, — слушай, у меня даже нет уверенности, что я не отрублюсь в машине.

— Забери его домой, будет надежнее, — язвит Бэкхён на таком же корейском. Придурки. Исин всё прекрасно понимает, даже не скрывает этого. Каждый из них, вероятно, свободно владел тремя-пятью языками, поэтому было опрометчиво опускать гадости в сторону друг друга. Чанёль еще говорит им пару любезностей, а потом убегает. Чунмён падает в кресло, пристально смотря на тех двоих.

— А это нормально, что мы будем обсуждать такие тонкости, когда это не работник лаборатории? — Бэкхён немного ерзает, не от вопроса, а скорее от того, что у него еще недостаточно сил, чтобы сидеть. Разговаривать с кем-то в более слабой позиции он не позволит себе.

— Есть вопросы, которые я не доверю даже тем, кто находится на этом уровне, но доверю Чунмёну, — уверяет Бён, а Чунмён замечает его перевязанное предплечье. Точно, его же укусили. Покраснение и вздутые вены выходят и за предел бинта, но не значительно. Рукой Бэкхён старается не шевелить, — тем более, он мальчик не глупый, либо сам бы всё прознал, либо ему рассказали всякие недалекие.

— Собственно, как и проступок.

— Да не плевать ли? — Чунмён не знает, о чем они говорят, но прекрасно понимает, что теперь во всех бедах обвинять Бэкхёна, который умудрился накосячить с самим собой, — вообще, у меня есть одно средство...

— Нет никаких средств, Бэкхён, — вздыхает Исин, — я же сказал, что вы не поможете уно-человеку...

— Так зачем вы ему что-то кололи? — вмешивается Чунмён, удивленный такому заявлению. Он понимал, но почему-то сейчас, когда такое прямо говорят самому Бэкхёну, было не по себе.

— Чтобы он не мучался, — разводит руками Исин, — не каждая особь, похожая на человека, способна принимать человеческие вирусы. Чем больше она развита, тем больше вероятность гибели. Уно-человек относится к особо высоким цивилизациям. У человечества нет вакцин от своего же иммунитета, оно просто подстраивается, а тут другой вид.

— Я читал, что есть вариация свертывания, вырабатываемая на взаимном отрицании, — выдыхает Бэкхён, на что получает раздраженный хмык от Исина, — я не планировал, но у меня есть лекарство. А раз у вас есть силы его завалить, то могу предложить сделать это снова.

— Это пахнет торгом, — строго замечает Исин, на что Бэкхён немного наклоняется к нему и становится достаточно серьезным.

— Это не торг, а обычный подкуп. Я заставляю вас остаться, потому что любопытство сожрет вас даже больше, чем руководство, когда узнает, что я провернул какую-то дрянь, а вы этому свидетелем не стали.

— Почему вы так настаиваете на том, чтобы я остался?

— Потому что я вам не доверяю, — улыбается Бэкхён, откидывается на подушку и немного скатывается. Он жмурится, ему требуется усилие, чтобы перевести дыхание, — а так хотя бы не своими руками убью артефакт. Не своими руками его добью.

— У вас не будет никакого научного оправдания этому...

— А почему вы думаете, что я буду основываться на американских отчетах? — Исин прищуривается, вдумываясь в его слова, а потом тяжело вздыхает, закатывая глаза, — я не отрицаю Новосибирск.

— У них другой климат, просто сам факт того, что они ведут идентичные эксперименты, имея другие результаты, не может быть достоверным, — замечает Исин. Новосибирск — враг Лос-Аламос. По сути, их лаборатории тоже. И если остальные и подглядывали под чужие исследования, Бэкхён это делал открыто. Многие шутили, что он купил годовую подписку на канал СФО, но было ли это шуткой? Бён точно делился с ними своими исследованиями, они точно делились с ним. Был ли у Америки хоть кто-то, способный быть на уровне Бэкхёна? Едва ли. И он пользовался своей безнаказанностью.

— Вы не можете засунуться в их наработки, — Исин едва-едва заметно кивает, — а я могу. Вот выполните мою просьбу, сможете понаблюдать.

— Вам нужно восстановить свое больное сознание, а потом уже торговаться. Я всё равно останусь тут, пока вы не придете в себя.

— Я был бы рад остаться один, — уверяет Бэкхён, а потом откидывает голову, — но если вас сожрет любопытство, то попросите на входе "глупости", вам расскажут.

***

Любопытство всё же берет над Исином верх, потому он всё же выпрашивает "глупости", уходя заниматься всякими своими научными штучками. Чунмён ради приличия ждет его, решаясь на пятнадцать минут ожидания, после которых уехал бы домой, но этого не случается. Исин возвращается достаточно быстро, вопросительно смотрит на него, не понимая, почему Чунмён не ушел. Они вроде даже обсуждают то, что китаец может вызвать себе такси и уехать в любой отель, но Ким настойчиво уверяет его в том, что Чанёль убьет его (любого из того, кто входит в понятие "его"), если узнает. А он узнает. Исин закатывает глаза, но соглашается. От него веет некой усталостью, хотя он пытается делать вид такого всего с иголочки чудака. В машине он соглашается и на вчерашний суп с пряностями, и даже на пуховую подушку.

— Мне всё еще неудобно, — говорит Исин уже за ужином, продолжая казаться излишне напряженным. Чунмён его смущает? Удивительно.

— Зато удобно Чанёлю, — фыркает Чунмён, — забейте, мне всё равно.

— Вы выслуживаетесь перед ним.

— У нас это называется дружбой, — Исин вопросительно выгибает бровь, слыша такое заявление, — мы с Чанёлем друзья еще со времен, пока я там не работал. А теперь еще и работаю, круг наших интересов сузился. Тем более, Бэкхён мне тоже не чужой человек.

— Бэкхён всё еще кажется мне странным.

— Он просто в невыгодном положении и на работе, — усмехается Чунмён, прекрасно понимая, что вопросов к сумасшедшему Бэкхёну у других ученых много, но они никогда не смогут их задать. Этика? Наверное. А может быть и некая вершина, до которой им далековато.

— В его голове много решений, которые и безумные, и прекрасные одновременно. Он знал, что болезнь его артефакта была вызвана его вирусами, нашел в себе антитела к этому вирусу после болезни и даже сделать из этого вакцину. Но не использовал. Это нормальное его поведение?

— Бэкхён работает по принципу, что врагом не является никто из тех, кто не приставляет пистолет к виску.

— Я слышал это от тех, кто работал с вами в крайний раз, — вспоминает Исин, — но разве...это не разные вещи?

— У него нет никаких доказательств, что это сработает, а получать осуждение он не собирается. Тут удачно подвернулись вы, чтобы сделать что-то вне списков.

— Думаете, русские еще не провернули нечто похожее?

— Думаю, русские не допускали таких ошибок, — Исин кивает, потому что это звучит куда логичнее, чем любые их предположения, — вы всё же это озвучили...

— В науке врагов нет, есть только гонка, — Чунмён пожимает плечами, потому что ему не до этих политических разборок, — в Китае говорят, что влияние работает там, где есть "друзья".

— То есть там, где нет...

— Ага, — усмехается Исин, видит вопрос в чужом взгляде, слегка наклоняет голову набок, — почему я не работаю на Китай?

— Немного по-другому, но суть такая.

— А кто сказал, что я не работаю на Китай? — Чунмён удивленно выдыхает, не зная, как ему интерпретировать эту фразу. Только вот, подумать он не успевает, потому что слышит, как открывается входная дверь и кто-то устало бросает ключи на пол. Исин это слышит тоже, — у вас семья?

— Не планировалась сегодня, — признается он и оставляет гостя в кухне, выходя в коридор. Чондэ удивленно смотрит на него, как-то виновато скалится, не решаясь озвучить вопрос, указывает рукой на чужую пару обуви. У него в руке форменная куртка, которую он сразу же осторожно опускает на пол, чтобы не мешалась. Весь образ Чондэ — форменность, будь то берцы, слишком чистые для погоды, или куртка, черная, без единой волосинки или развода. Он убирает волосы рукой назад, слегка прочесывая пальцами, улыбается чуть проще, чем начал.

— Я не вовремя?

— Это твой дом, всегда вовремя, — выдыхает Чунмён и обнимает его с тем самым облегчением и удовольствием, которое можно назвать любовью. Чондэ жмурится, почти мурлычет, обнимая в ответ, — я скучал.

— Еще бы, — Чондэ говорит это с неким кокетством, свойственным его голосу, отстраняясь, — у нас гости?

— Чанёль попросил приглядеть за иностранцем.

— Почему не в отель-то? — Чондэ морщит нос, показывая, что его раздражают такие решения. Он наклоняется, стягивает ботинки, еще и стараясь их ногой стоптать, чтобы было быстрее. Чунмён смотрит на него, просто надеясь, что они обсудят это потом, Чондэ это считывает достаточно четко, но не сильно верно, — американская шавка? Ахуеть?

— Пока что на уровне врача.

— Надеюсь, не для тебя, — Чондэ как-то напряженно касается виска Чунмёна кончиками пальцев, словно знает, что с Чунмёном приключилось. Повышенная интуиция всё равно ему бы этого не рассказала, а привычка у него такая с детства, — я уеду, не парься.

— Я быстрее сам бы уехал, если бы ты сказал.

— Мне казалось, что ты должен быть еще в экспедиции, потому договорился со своими шлюхами для начала, — он почти не язвит, не одаривая человека, который его безумно любит, хорошим статусом отношений между ними. Чунмёну остается только устало вздохнуть и пытаться не закатывать глаза. В ушах легкий шум, присущий появлению напряженного Чондэ, но не катастрофический. Чондэ стягивает куртку, бросает в ванную вместе с форменной, зная, что Чунмён закинет в стирку, и идет на кухню, чтобы помыть руки.

— Я на минуту, не переживайте, — бросает он на корейском, даже не смотря на Исина. Чунмён заходит за ним следом, кивает Исину, чтобы подтвердить чужие слова. Только вот Исин испуганно смотрит на Чондэ, как будто тот поймал его за каким-то страшным преступлением, после совершения которого грозит смертная казнь. Чунмён бы удивился, если бы не резкий писк в ушах.

— Ну серьезно? — шипит Чунмён, жмурится, прижимая правое ухо рукой. Писк продолжается пару секунд, но этого всегда хватает, чтобы безбожно устать. Самого Чондэ, с непривычки, порой хватает, чтобы сразу устать. Чунмён привык, просто с самого начала шума понимает, что ему нужно. Смотрит на Чондэ, который смотрит на него своими пустыми черными глазами.

— Это ты.., — он делает едва видимый кивок в сторону Исина, — вообще в курсе?

— С самого начала, но потом, прошу, — последнее он настойчиво шепчет, на что Чондэ промаргивается, позволяя себе стать обычным, более человечным. Он домывает руки, вытирает их о всё еще не чистую одежду и уходит к себе за вещами. Чунмён смотрит на Исина, который делает вид, что его лицо не выражало ужас только что, — мы быстро, извините.

— Всё в порядке.

Чунмён провожает Чондэ, обмениваясь с ним парой любезностей, но ощущает себя странно. Хотел бы он, чтобы Чондэ остался? Да. Хотел бы он, чтобы он остался, зная, что дома есть кто-то еще? Нет. Чёрные глаза Чондэ говорили примерно об этом же. В ушах после его ухода еще пару секунд переливался тонкий звон, который было уже легче терпеть, но всё равно не хотелось с ним жить. Раньше Чунмён задерживал дыхание и отсчитывал каждую невыносимую секунду резонанса, но сейчас всё стало таким странно-обычным, что даже не до этого. Ким возвращается к Исину, который кажется немного обеспокоенным.

— Я стал причиной ссоры?

— Мы не ругались: он не собирался оставаться дома, — поясняет Чунмён, наливая себе воды в стакан, — просто и меня видеть он не хотел.

— На месте такого парня, как он, я бы не переживал даже...

— А?

— Ну вы же...в отношениях, а он ревнует, а было бы к чем...

— Мы не в отношениях, — Исин снисходительно усмехается, как бы намекая, что такое напряжение между людьми бывает только у любовников. Чунмён не может не посмеяться, когда осознает это, — мы не в отношениях, потому что родные братья.

— Да ну? — Чунмён кивает, — но он всё равно ревнует.

— Ревнует. Его давно не было дома, потому он бы хотел получить любовь и внимание, а не спешку и неожиданных гостей.

— Он тоже работает с вами?

— Уже нет.

— Уже?

Чунмён задумывается, как на это отвечать. Показательно долго пьет, к тому времени шум в голове окончательно спадает, сознание проясняется и появляется чертовская усталость, которая должна была быть здесь в разы раньше. Но спорить со своими ощущениями он не будет. Работал ли вообще Чондэ на эту организацию? Существует ли он вообще? Иногда у Чунмёна искренне чувство, что Чондэ ему снится, потому что его самого уже совсем давно нет. Приходится приложить слишком много усилий, чтобы найти ответ на вопрос, потому что вспомнить, какой вопрос был, Чунмёну сложно.

— Чондэ работал там до того, как стал работать я, — осторожно начинает Чунмён, — в отличие от меня, он не археолог, всегда работал в конфликтных местах, расхаживая с пушкой.

— Но вы же тоже расхаживаете с пушкой? — откуда Исин вообще это взял? Он не был с ними на последних раскопках, но там Чунмён был простым археологом. Исин его мысли будто бы читает и как-то виновато улыбается, — вы буквально олицетворение военного.

— Я археолог, — смеется Чунмён, — просто я работаю только со сложными вещами, поэтому иногда мне тоже приходится быть с оружием. Но в основном я просто копаюсь в земле.

— Чондэ, я так понимаю, тут больше не работает?

— Он теперь работает с тем, что мы пытаемся украсть и исследовать, но не берет в руки, — усмехается Ким, — взгляды нашей работы не сходятся, но всё еще сходится семья.

— Всё еще военный, — Чунмён кивает, — тогда не удивительно, что он так отреагировал на наличие здесь иностранца.

— Ему скорее не нравится, когда Чанёль дает мне работу на дом.

Они обсуждают еще некоторые мелочи работы, которые совсем не раскрывают их личности друг другу, но немного расслабляют. Чунмён будто бы даже начинает ему немного доверять, но только на том уровне, чтобы позволить себе уснуть от дикой усталости. Был ли он когда-то военным? Не был, только в армии служил, странно его считать вообще способным на какие-то военные подвиги. Особенно странно, если ты знаешь Чондэ, безумного, горячего и жестокого. Того, которого Чунмён никогда не видит. Наверное, только та часть его, что вызывает звон в ушах, но Чунмён не пытался выяснить. Странно, что это кто-то это заметил вот так сразу. Такой внимательности не доверял бы даже Чунмён, не то что излишне осторожный Чондэ.

***

Утром Чунмён отвозит на работу Исина, потому что ему самому просто нужно немного поворчать. На самом деле, он вызывает такси, ведь Чондэ пишет, что заберет его после работы. Идеально сочетание. Иностранца сразу же забирают в лабораторию, а Чунмён прямым ходом идет к Чанёлю, желая отпроситься на всю жизнь, а не пару недель. Правда, Пака на месте не оказывается, приходится немного подождать, ему даже кажется, что он уснет, пока ждет. Но нет, сна ни в одном глазу, да и любимый экспедитор возвращается достаточно быстро, вопросительно смотрит на Чунмёна, а потом зовет к себе. Он чертовски уставший, но всё еще обычный для жизни, поэтому Чунмёну искренне его не жаль. Наверное, стоит спросить про самочувствие их общего знакомого, но внутри какой-то привкус огорчения, поэтому он старается отмолчаться.

— Ты почему здесь? — спрашивает Чанёль, разглядывая гостя взволнованно, словно он выглядит плохо. Чунмён бы согласился с этим утверждением, но синяков под глазами не видно, они почти выцвели, становясь типичными для усталых лиц. Но был ли Чунмён тем, кого описывало бы усталое лицо? Не был ни тогда, ни со времен работы в "Сут", даже сейчас не хотел бы быть. Но в настроении только усталость и странное желание напиться с Чонином.

— Хотел взять больничный.

— Ты на машине? — Чанёль быстро находит на столе пару бумажек, одну из них подписывает и ставит особую печать их подразделения.

— Чондэ заберет, — Чунмён сам иногда забывает, что у него вообще есть Чондэ, но люди обычно на пару секунд реагируют так, словно Чондэ должен быть мертв, не меньше. Наверное, должен. Чанёль моргает удивленно пару раз, а потом делает лицо попроще.

— Отдыхай дома, — Пак протягивает допуск к бесплатным лекарствам, — может подкинете Бэкхёна до дома?

— Его тоже списали? — Чунмён не против, только вот против может быть Бэкхён, — волнуешься, что не доедет до дома?

— Вроде того, — признается Чанёль, как-то устало вздыхая, — состояние так себе, но он быстренько впадет в уныние, если будет в сознании, но не дома или без дела тут.

— Без проблем, — уверяет Чунмён, ни на секунду не думая о том, что это может не понравиться Чондэ. Тот, вероятно, никогда об этом не скажет, даже брату по секрету, но ощущаться это будет. Чунмён искренне хотел рассказать Чанёлю про то, что Чондэ находит их гостя кем-то нечеловечным, но ведь он не выяснил это с Чондэ, чтобы рассуждать. Может быть это была усталость и ревность, а он набросает клеветы.

Они обмениваются еще парой любезностей и планов, а потом заглядывает Бэкхён, чтобы забрать у Чанёля куртку. Кутается, как будто мерзнет (что возможно), жмурится время от времени и тихо посипывает. Он болеет, даже если и пытается казаться здоровым. Чанёль по-родительски целует его в лоб и отправляет с Чунмёном домой. Вероятно, идти домой без Пака он не слишком-то горел желанием, тем более, когда у него столько дел. А дел у Бэкхёна множество всегда, а тут его и не было какое-то долго время.

— Этот позер, — выдыхает Бэкхён на улице, когда видит, что за ними подъезжает Чондэ. По машине узнает, по стилю вождения. На улице льет дождь, слишком холодно, поэтому Бэкхён не будет ни на что возражать, лишь бы не холод этот безумный. Чунмён не может не усмехнуться.

— Этого позера утром еще звали Чондэ, водит он неплохо, ты придираешься.

— Я не придираюсь, он всё еще мой бывший, — напоминает Бэкхён, а Чондэ как раз выбирается из машины, сразу же прячется за зонтиком, неся в руке еще один. Бэкхён показательно закатывает глаза, когда видит это, но уже ничего не озвучивает.

— Иногда он искренне скучает по хорошим взаимоотношениям с людьми.

— Не испытываю похожих чувств к нему, — он морщит носик, скорее случайно, чем в попытках показать свое недовольство. Чунмён не может скрыть усмешку. Чондэ подходит к ним достаточно близко, кажется достаточно расслабленным, поднимается по ступенькам, не заходя под крышу, просто протягивает им зонтик.

— У нас доставка ученых на дом? — спрашивает Чондэ, когда Чунмён забирает зонтик, — или вы вместе решили прогулять приказы?

— Наш приказ быть дома, — уверяет Чунмён, смотрит на Бэкхёна, чтобы подозвать к себе и пойти уже в машину. Бэкхён нехотя подходит ближе, прячет руки в карманы, слегка потряхиваясь от холода. Чондэ к нему приглядывается, а потом смотрит немного взволновано.

— Ты в порядке?

— Иди нахуй? — предлагает Бэкхён, на что Чондэ искренне хочет что-то сказать, но роняет зонт, потому что рукой, которой его держал, пытается закрыть лево ухо. Чунмён ощущает это же, встречаясь с тем же писком, который слышал какое-то время назад, не из-за Чондэ.

— Ну Чондэ? — пораженно стонет Чунмён, но Чондэ поднимает на него свои черные глаза и удивленно моргает. Неиронично, его обычные глаза были слишком светлого карего цвета, радужка бросалась достаточно легко. Но в такие моменты казалось, что его зрачки растекаются по ней, превращаясь в смородинный выблеск. Чунмён никогда не видел их такими, чтобы у него не шумело в ушах при этом.

— Это не я, — защищается он. Они переглядываются, а потом смотрят на Бэкхёна. Тот не чувствовал этого звука в ушах, что вроде и радует, а вроде и Чондэ бы не был некрайним, если бы всё было нормально. Бэкхён обычный. Его больше смущает то, что они на него смотрят, чем то, что между ними случилось. Чондэ поднимает зонт, который теперь не имеет смысл, смотрит на Бёна, — Бэкхён, ты точно в порядке?

— Да что не так-то?

— Ты точно Бэкхён? — Чунмён бы удивился этому вопросу, но он знает голос вот такого Чондэ, который вообще не шутит. И то, как задумывается Бэкхён, кажется слишком странным. Задумывается, словно пытается понять, кто он такой, а потом невольно кашляет, жмурясь, смотрит на Чондэ недовольно.

— Домой ты нас повезешь или что?

Чондэ не находит еще слов, недовольно поджимает губы, бросая Чунмёну "ты ведешь". Ну конечно, мокрый Чондэ им не водитель. И зонт ему теперь не нужен, но и не отдашь другим. Чунмён устало вздыхает, подзывает Бэкхёна к себе, чтобы под зонтиком спрятать своего спутника и довести до машины. Бэкхён тихо ворчит себе под нос, потому что не понимает, к чему вдруг такое внимание, если он ничего не сделал. А вот потому и внимание, но озвучивать как-то не хочется. Бэкхён расклеился, его в лишний раз лучше не нагружать, чтобы он не вдавался в мелочи, но тот факт, что он забыл самое важное в использовании нового (не его любимого) Чондэ, немного удивляет.

***

По дороге до дома Бэкхёна Чондэ тихо переговаривается с Чунмёном о бытовых мелочах, вроде того, что нужно заехать в магазин перед тем, как возвращаться. Чунмён бы сказал, что Чондэ тот еще зануда, но иногда ему самому просто физически не хватало внимания для того, чтобы держать дом в порядке и достатке. За дорогу Чондэ даже подсыхает, может немного расслабиться, выбираясь из своего излишне напряженного состояния, в котором почти согнулся, сжимая руки между ног. На самом деле, Чондэ ужасно справлялся с самим собой, если резонанс действовал на него, а тут еще и Бэкхён, который всё еще вызывает в нем какие-то чувства. Бэкхён, который засыпает на заднем сидении быстрее, чем они могут себе представить, время от времени сопя чуть-чуть громче, чем стабильно.

— Разбуди, — просит Чунмён, поворачивая на подземную парковку, Чондэ оборачивается на Бэкхёна, а потом умилительно улыбается и прижимается щекой к боку сидения, — Чондэ?

— Может унесем, он же всё равно не проснется?

— Я донесу, ты хотел сказать, — фыркает Чунмён, не злится, потому что Чондэ едва-едва кивает, продолжая улыбаться. Не звучит трудно, потому что Бэкхён полегче любого из них будет, тем более, правда не проснется, если его нести.

— Ну я вам дверь открою, — уверяет Чондэ, смотрит на Чунмёна, пока тот как раз паркуется в нужном месте. Ему искренне нравился этот комплекс, где с подземки можно было подняться в дом, не оставляя машину на улице или себя, как было у них.

— Если он будет потом возмущаться, я тебя сдам, — Чунмён глушит машину и серьёзно смотрит на Чондэ, тот кивает и выбирается. Чунмёну остается только вздохнуть и последовать за ним, чтобы забрать Бэкхёна с заднего сидения.

Внутри откуда-то столько силы, что даже неожиданного при общем состоянии тошноты. Бэкхён не легкий, но взять его получается настолько удобно, что уже в квартире Чунмён может даже разуться, ступая на задники ботинок ногами. Правда, на постель он всё же свою ношу роняет, а не осторожно укладывает. Чондэ закатывает глаза, мягко его отгоняет и стягивает с Бэкхёна куртку, пусть и получает недовольное ворчание, но никто не спорит. Бэкхён просыпается на пару секунд, видимо, не имея никаких сил для действий. Чондэ осторожно укладывает его набок, а потом смотрит на Чунмёна, выбирая, что из всего того, что его беспокоит, стоит озвучить для начала.

— У него температура.

— Я почувствовал.

— Может позвонить Чанёлю и спросить? — Чунмён нехотя соглашается, опускает руку в карман куртки и понимает, что не брал с собой телефон. Чондэ снисходительно улыбается и протягивает свой, полностью заряженный, потому что руки у его владельца всё еще колют током. Чунмён успевает только снять блокировку, как замечает, что Бэкхён смотрит на него, указывает на это Чондэ.

— Тебе нужны жаропонижающие? — спрашивает Чунмён, но Бён что-то мычит, жмурится и трется лицом и постель. Чондэ замечает кровь из чужого чуть-чуть раньше, чем Чунмён, испуганно хватает Бэкхёна за плечи и осторожно пытается поднять.

— Так, красотуля, давай-ка просыпаться, — говорит он ровно перед тем, как Бэкхён начинает кашлять, пытаясь закрыть рот руками, словно его тошнит. Только вот, ничего сделать он не успевает, вместе с кашлем выплевывая кровь, до черна густую, болезненно пытается зажаться, не упасть от бессилия. Чунмён понимает, как же сильно у него пищит в ушах, только вот, это явно не из-за Чондэ, а из-за Бэкхёна, который опирается окровавленной ладонью о постель, трясясь между кашлем, который заставляет его выплюнуть сгусток крови.

— Меняй, — почти рычит Чондэ, подрываясь с места, потому Чунмёну приходится почти ловить Бэкхёна, потерявшего опору чужих рук. Он видит, как Чондэ проводит рукой по крови, сметая часть в ладонь. Убегает, оставляя их одних на несколько секунд, который длятся для Чунмёна безумно долго. Бэкхён задерживает дыхание, роняя слезы, потому что напуган. Кашель всё равно прорывается через его попытки не дышать, но единично, будто бы даже без крови, но Бён старательно смыкает губы, жмурится.

— Бэкхён, — зовет Чунмён, но Бэкхён быстро качает головой, пытаясь вырваться, но не дышать и дальше. Чондэ хватает Чунмёна за плечо, чтобы поменяться с ним: у него на плече полотенце, вместо смягчения наэлектризованности от сырости на своей одежде. Он ловит Бэкхёна, прижимая к своего плечу, как маленького ребёнка, мягко гладит по волосам. Его рука в крови, но это сейчас не имеет значение, тем более, что Бён не увидит.

— Тебе показалось, всё хорошо, — шепчет Чондэ, слегка покачиваясь в стороны со своей раненной ношей. Бэкхён делает болезненный вдох, словно у него всё тело трясется, так же болезненно вдыхает, пытается ухватиться за Чондэ своими руками, измазанными в крови, но получается плохо, — всё хорошо. Хорошо. Поплачь, ну.

— Что это? — шепчет Бэкхён, трется носом о чужое плечо и тихо скулит. Вероятно, действительно плачет, потому что перепуган. Еще пару раз сухо кашляет, будто у него и не кашель вовсе, а раздраженное горло.

— Всё хорошо, — уверяет Чондэ, — видимо, тебя слишком рано отправили домой. Мён, позвони Чанёлю.

Бэкхён возмущенно хлопает его по спине, но сил для таких действий у него мало, поэтому сопротивление глупое. Чунмён кивает и всё же находит номер Чанёля в чужом телефоне, но тот оказывается недоступен. Как невовремя. В голове мелькает единичная идея, что стоит просто вызвать скорую, но тут явно что-то не так, с чем обычным людям связываться не стоит. Интересно, Чанёль будет злиться, если это из-за Чондэ? Хотя, не выглядит так, как обычно выглядит реакция на резонанс. Чунмён пытается набрать еще раз, но безуспешно. Бэкхён едва машет рукой, чтобы привлечь внимание.

— Позвони Соле, — предлагает Бэкхён, позволяя Чунмёну вытянуть у Бэкхёна из кармана куртки телефон, радуясь, что не успел унести ее далеко. Там на экране встречается пароль, что Бэкхён видит по озадаченности на лице Чунмёна, — "да-та, та-да" введи. Я слышу, как ты тут дыхание задерживаешь.

Бэкхён снова пытается ударить Чондэ, но вместо этого трется носом о его плечо снова, хочет отстраниться, но только устало стонет. Они настолько бывшие бывшие, что не верится, что они когда-то были вместе. Наверное, если бы Чондэ был бы другим человеком, тем, которого любил Бэкхён, всё было бы в разы проще. Были бы они вместе? Едва ли. Только вот, являясь друг для другая болезненным воспоминанием, они всё равно сохраняют какие-то мелочи друг о друге, вроде пароля от телефона. Чондэ качает головой, показывая, что не стоит обращать на это внимание. Бэкхён приподнимает голову, чтобы уложить подбородок на чужое плечо, смотрит на Чунмёна, но сразу же прикрывает глаза.

В отличие от Чанёля, Соле дозвониться сразу получается, понимает она с самого первого слова, что что-то не так. Просит подождать, обещая приехать вот-вот. Чунмён понимает, что это минут пятнадцать, не меньше, помучаться придется. Только вот, когда он возвращается в комнату, то Бэкхён уже спит на чужом плече, пока Чондэ говорит ему всякую ерунду, словно пересказывает мультики. Чунмён прислушивается, понимая, что это и вправду мультики, старые, вот те, которые они смотрели в детстве по телевизору после школы, пока не было родителей. Забавно. Чондэ осторожно укладывает своего бедолагу на постель снова, закрывая окровавленное место постели чистой стороной полотенца, просто чтобы было визуально безопаснее. Осторожно поднимается, берет Чунмёна за рукав и тихо выводит из комнаты на кухню.

— Это ты? — осторожно спрашивает Чунмён, но Чондэ качает головой и показывает стакан, на дне которого лежит какой-то блестящий кусочек, напоминающий железку. Чондэ недовольно вытряхивает себе в руку, показывая...жука? Он будто бы стальной, но всё еще жук, — оно живое?

— Уже нет, — Чондэ кажется задумчивым, словно сам не уверен в этом, — предполагаю, что я убил его, вот он и решил выбраться из тела.

— Удивительно, что это не истерика на час, — фыркает Чунмён, невольно забывая, сколько неприятностей это насекомое (а насекомое ли?) им только что принесло. Чондэ морщит нос, толкает его в плечо, а жука выкидывает обратно в стакан. Было ли что-то, что пугало Бэкхёна так сильно, как могли бы пугать артефакты обычных людей? Насекомые. Чем меньше Бэкхён мог их понять, чем ближе они были к его коже, тем больше страха они вызывали. Реакция Чондэ — невероятная.

— Надо забрать, потом наедине показать Чанёлю, — вздыхает Чондэ, — думаю, Бэкхёну лучше об этом не знать.

— Не будешь придумывать выводы, как это там оказалось?

— Не буду. По крайней мере, не сейчас. А потом я не придумаю, а выясню на самом деле.

***

— Мы можем вообще говорить о том, что твой американец — не человек? — спрашивает Чондэ, озадаченно разглядывая тостовый хлеб, который собирался очень жирно пожарить, но в последний момент передумал. Чунмён режет ему мясо, задумчиво нажимает на очередной кусочек, отчего он получается неровным.

Чондэ не был чем-то необычным, но и обычным человеком он больше не был тоже. Если кто-то в "Сут" и занимался экспериментами, которые не должны были существовать, то это был Чондэ, влившийся туда слишком плавно и легко, занявший столько необычных мест. То звание, которое есть сейчас у Бэкхёна, раньше было у Чондэ, но в активном виде: Чондэ отправлялся в экспедиции, выступая там именно работающим во всех сферах специалистом, а не простым ученым. И если раньше "Сут" иногда мог сотрудничать с "Медью", то Чондэ только и делал, что сотрудничал с ней.

Но было ли что-то такого особенного в "Меди"? Организация не принадлежала ни одной стране. У "Меди" был достаточно широкий спектр обязанностей перед миром: отдалить человечество от всего того, что может его сделать сильнее, от всего того, что это самое человечество может уничтожить. Все, кто был хоть немного в курсе, шутили, что "Медь" ищет Эль Дорадо. Чунмёну всегда оставалось просто закатывать глаза, потому что это не шутка. Нашла ли организация это самое Эль Дорадо или любые другие цивилизации, Чунмён не знал, потому что за каждым искавшим был закреплен свой личный несуществующий "мир", с другими они просто не сталкивались.

Многие вещи, которые приходили в "Сут" в качестве артефактов, оказывались не так важны для "Меди", потому их отдавали на исследование. Наличие уно-человека в "Сут" было нарушением, которое уже нельзя было исправить. Знал ли кто-то не из просвещенных о том, где находится эта цивилизация? Едва ли. Чондэ был в группе, занимавшейся уно-человеком, его кожа была смуглее, чем до работы в "Меди", потому что жаркое солнце пустыни, прятавшее "Рай" от обычных людей, явно не способствовало сохранению бледности. Он был выносливым к влажности и жаре. И сейчас, работая именно в "Меди", он казался таким же монстром, как и все монстры, с которыми он работал. В "Сут" он был совсем другим человеком, которым никогда не будет.

Из-за своей закрытости "Медь" не позволяла некоторым странам участие, прикрываясь уже имеющимися косяками, но Чунмёну искренне казалось, что дело в личных неприязнях. Америка там была в черном списке. Сама "Медь" проводила раскопки на их территории, но не больше. Лаборатории располагались в многих точках мира, поэтому единой базы у них не было. Работники "Меди", сидевшие именно в лабораториях, сами определяли, какими другими местами они могут пользоваться. Выбор на "Сут" падал слишком редко. В случае корейских работников просто из-за локальной расположенности и того, что Чондэ раньше был там. А теперь бывший работник "Меди" работал тут вместо него.

— Предполагаю, что он даже не американец, — усмехается Чунмён, откладывает нож на доску и забирает у Чондэ хлеб, чтобы разложить так, — весь его телефон на китайском, имя китайское, иногда он пропускает говор, звучащий чертовски по-китайски.

— Думаешь, он двойной агент? — Чунмён пожимает плечами, Чондэ подставляет ему баночку с какой-то помазкой для хлеба, — звучит тупо, но факт того, что он всунул в Бэкхёна жука, вдруг обретает некоторый смысл. Хотя, там не важно, Китай это или всё же Америка...

— Ты думаешь, что это он?

— Сомневаюсь в этом настолько же, насколько в том, что он не человек, — Чондэ всячески пытается пристроиться помогать, но Чунмён усаживает его на стул, чтобы не мешался.

— Может быть он просто такой же недоумок, как и ты? — Чунмён отдает Чондэ готовый бутерброд, искренне надеясь, что того всё же пробьет на нормальную еду ближайшие пару часов. Невозмутимость на лице брата настолько естественная, что Чунмён даже немного удивляется этому.

— Как много недоумков у тебя вызывают шум в ушах? — достаточно серьезно спрашивает он, а потом слишком быстро запихивает себе бутерброд в рот, словно он не был большим для одного укуса, пытается жевать с набитыми щеками.

— Пока что только ты, — фыркает Чунмён, а потом удивленно смотрит на Чондэ, понимая, что ошибается, — я ощущал нечто похожее, когда мы были в Лос-Аламосе.

— М?

— Думаю, ты слишком мерзкий, — Чондэ закатывает глаза, а потом показательно отворачивается, чтобы прожевать. Ебучее чудовище, которым он иногда становится, иногда ведет себя именно так — не-по-человечески-нечеловечно, — мы спускались за артефактом, а у меня было ощущение, что я слышу тихий шелест. Не такой писк, как от резонанса, а именно шелест, как бумага или стружка чего-то. Но мы потом выявили, что там были какие-то пары, возможно, это галлюцинации на фоне страха. Артефакт еще не исследовали, так что я ничего не знаю.

— Штуковина в Бэкхёне резонировала точно так же, как обычно это делают ваши странные артефакты. К слову, двойной агент вызвал во мне точно такое же чувство. А я, простите, не каждый день сталкиваюсь этим с человеком.

— А монстров ты, смотрю, каждый день встречаешь?

— Себя, например, — улыбается Чондэ, оборачиваясь обратно. Он показательно делает глаза черными, играясь, но не настолько, чтобы оно успело дойти до Чунмёна, — люди с железками в теле слышат резонанс. А монстры — нет. На единичных вариантах, они испытывают страх. А этот вот...его испытывал. Может быть и не монстр, но точно не самый обычный человек.

— Может быть он такой же вариант экспериментов, как и ты? — Чондэ пожимает плечами, — тебя пугает, что он умудрился подмешать что-то в лекарство Бэкхёна?

— Не знаю, что из всего этого меня смущает, — признается Чондэ, забирает себе второй бутерброд, кусая и жуя уже нормально, — просто вам стоит быть осторожней и держать его подальше от всего, что с вами происходит.

— Наверное, твоя интуиция портила бы очень много взаимоотношений, останься бы ты с нами.

— А я и не остался.