В движениях Лизы, конечно, Ане было непонятно примерно всё. Но она послушно помогала, доверяя, ходила следом за Лизой, помогая убирать амулеты и руны, – и задавала вопросы.

– Что это вообще? – уточнила она, снимая с ветки дерева что-то, похожее на застывший завиток виноградной лозы, мягко, едва заметно светящийся. – И зачем? Как это работает? Вы что... распугиваете людей?

– В точку, – сказала Лиза. И наклонилась, стирая с основания памятника начерченные мелом небольшие руны; одна была похожа на метлу, остальные Аня не успела разглядеть. – Ты, наверное, сама понимаешь, что поход в миражи – это не перфоманс для публики, в отличие от фигурного катания. Да и вообще, мы стараемся оставаться незамеченными. Поэтому сначала мы высчитываем, где будет удобнее всего зайти в миражи, потом с помощью разных приёмов удерживаем людей подальше от этого места... ну, и идём. Вернее, идёт тот, кто может пройти. Я обычно жду снаружи. На случай, если будут какие-то проблемы, с которыми будет нужна помощь. А это – это из миражей. Ребята приносят с первого кольца, это берилловый локон, он глаза отводит тем, у кого магии нет. Первое кольцо близко, до него добираются все, кто ходят, поэтому таких локонов у нас навалом, и всегда можно ещё достать. Хочешь, возьми себе.

Ещё бы таким предложением не воспользоваться! Аня охотно сунула берилловый локон в карман. И хотела было продолжить расспросы – но Лиза с таинственным видом приложила палец к губам.

– Чуть позже, – сказала она. – Я отвечу на всё, но немного позже. Здесь болтать не очень удобно. Ты пока копи вопросы. Так, я вроде ничего не пропустила? – Она дважды хлопнула в ладоши и зорко огляделась, словно выискивала артефакты и руны эхолокацией. – Нет, чисто, как в аптеке. Прекрасно. Тогда пойдём?

Аня охотно заспешила за Лизой. Женя шагал за ней по пятам, почти что дышал в затылок. И не вмешивался. Ане казалось неловким и невежливым, что она совсем не уделяет ему внимания, как будто игнорирует. Улучив момент, на светофоре она взяла Женю за руку и шепнула: – Спасибо, что ты здесь. – Это была совсем мелочь, но всё же лучше, чем ничего. Каменные пальцы сжали её ладонь в ответ неожиданно нежно и бережно, и Аня, засмущавшись, отдёрнула руку.

Лиза всю дорогу то и дело оглядывалась на Женю, обшаривала его с ног до головы полным сомнения взглядом. Ничего не говорила, но было очевидно, что её что-то смущает. Аня списала это на человеческую форму фамильяра – наверное, Лизу удивлял этот такой редкий фамильяр у такой неопытной ведьмы. Но при этом просить Женю стать невидимкой или куда-нибудь уйти Аня не спешила. Без него ей бы разом стало неспокойно. Да и потом, Лиза ведь молчала, ничего не говорила, не просила его убрать. Значит, всё было в порядке?

Через некоторое время они остановились в небольшом кафе. У Ани с собой было совсем немного денег, да и потом, пирожные ей всё равно было нельзя, это немедленно обернулось бы лишним весом и, как следствие, проблемами с прыжками. Поэтому Аня, смущаясь, заказала себе одну только чашку чая, игнорируя рекомендации Лизы попробовать и то, и другое, и третье. Дождавшись, когда принесут заказ, Лиза первым делом переломила пополам длинный пакетик сахара, высыпала на стол и на рассыпавшемся сахаре начертила что-то кончиком ногтя. Звуки кафе немедленно стали тише, словно размылись, и лишь после этого Лиза подняла на Аню внимательный взгляд.

– Ну вот, – сказала Лиза дружелюбно и просто. – Теперь нас не подслушают, и я готова отвечать на все твои вопросы. Что ты хотела узнать?

На несколько мгновений Аня растерялась. Вопросы роились у неё в голове, как стая диких пчёл, мельтешили и сталкивались друг с другом, и ещё Женя рядом тесно льнул к Аниному плечу, напряжённый настолько, словно готов был в любой момент перевернуть стол и броситься на Лизу. Аня схватила Женю за покрытые камнем ладони, показавшиеся ей вдруг обжигающе холодными, крепко сжала, стараясь успокоить. И это отвлекало ещё сильнее, и в итоге с языка глупым образом соскочило необязательное, ненужное совсем, но такое любопытное: – А что у Миши на руке?

Лиза удивлённо вздёрнула брови.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила она.

– Ну на ладони, – беспомощно сказала Аня. И чиркнула ногтем через свою ладонь, показывая, где именно. – Как будто шов красной ниткой. Что это?

– А, ты об этом? Это ведьмин брак, – кивнула Лиза. – Что-то вроде магического способа поставить штамп в паспорте, только он вполне реально связывает людей между собой. Сшивает почти буквально, позволяет чувствовать друг друга даже на расстоянии. И нет, не спрашивай меня, с кем связан Миша, я всё равно не знаю. Он сам не рассказывает, а требовать от него ответов как-то невежливо. Но, признаться, я думала, в первую очередь тебя заинтересует не это. – Она лукаво улыбнулась, и Ане немедленно стало стыдно за свой бестолковый вопрос.

– В первую очередь меня интересует примерно всё и сразу. Я даже не знаю, за что хвататься, – призналась Аня. И задумалась, и всё-таки постаралась отделить праздное любопытство от действительно значимых вещей. – Но главное, наверное, всё-таки в том, что я хочу научиться магии. Я сама совсем ничего не умею, только фамильяру своему доверяю. Ты не могла бы чему-нибудь меня научить? Хотя бы какой-нибудь базе? Раз уж меня всё равно впихивают под твою опеку на ближайшие старты? Или я слишком много прошу?

Лиза слушала её и задумчиво болтала ложкой в чашке с кофе.

– Никогда ещё наставницей быть не приходилось, – сказала она наконец. – Но попробовать могу, конечно. Что-нибудь относительно элементарное рассказать. Это мне подумать надо, к этому вопросу мы в следующий раз вернёмся. Что-то ещё?

– Конечно, – сказала Аня, смелея. Лиза на всё реагировала благосклонно, совсем не злилась на вопросы, которые могли оказаться дурацкими, и это обнадёживало, помогало спрашивать дальше уже без страха. – Я ещё про твой веер хотела спросить. Это волшебное оружие или просто так стукнуть, для большей доходчивости?

Лиза засмеялась. И охотно поделилась: – Давай этот веер назовём условно-волшебным. Сам по себе он магии не производит, лежит, не шевелится и в руках обычного человека будет простой колотушкой. А вот когда его держу я, он работает как проводник. Я направляю магию через него и усиливаю все движения веера, и даже лёгкое касание могу превратить в серьёзный рубящий удар. Это, в общем, требует больше знания магии, чем владения веером. Я бы даже сказала, от веера в моей манере драться только несколько базовых движений.

Аня жадно слушала, и всё пыталась представить вот так себя, сродни прекрасной амазонке, наносящей жалящие удары с оружием в руках. С большим интересом она уточнила: – А таким проводником может быть только веер? Или какое-то другое оружие тоже?

– Любое, с которым ты можешь пойти врукопашную, – сказала Лиза. – Меч, шест, топор... да хоть кнут. Главное, чтобы всё время был контакт оружия с рукой. Само по себе оружие магической энергии не рожает и накапливать её тоже не умеет. Хотя, последнее зависит от личных умений. Знаю, что у некоторых всё-таки получается на какое-то время удерживать магическую энергию в оружии, поэтому они используют лук или что-то метательное. Вот с огнестрельным ни у кого не выходит, только если прикладом бить. Зарядить пули и на каждой удерживать магический заряд вплоть до выстрела – пока ни у кого не получалось.

Аня слушала со всё возрастающей завистью. И под конец тихонько вздохнула: – Как же я тоже это всё хочу! Так интересно звучит! Я столько всего упускаю!

– Есть и хорошие новости, – дружелюбно сказала Лиза. – Это всё очень даже можно наверстать. Конечно, нагонять придётся много. Всё-таки тебе будет не хватать нескольких опыта по сравнению с теми, кто начал учиться сразу, как только магия полноценно пробудилась. Но нет такого, что шанс упущен безвозвратно. – Аня взглянула на неё, ощущая, как горячая благодарность жжёт глаза на грани слёз, – и напоролась на прямой вопрос: – Ты хочешь сейчас узнать что-то ещё? Я не к тому, что мне надоело тебе отвечать. Просто если срочных вопросов больше нет, то я бы отводящую руну убрала. Если с ней долго засиживаться, можно наоборот, лишнее внимание привлечь. Представляешь, никого не было и не было, а потом хоп! – и материализовались из тонкого воздуха. Сразу люди начинают смотреть с удивлением, есть такой неприятный побочный эффект.

Это звучало странно, но вместе с тем как-то неуловимо логично. Аня постаралась войти в положение и закивала головой: – Да-да, убирай, конечно! Я думаю, всё остальное потерпит.

Но вместо того, чтобы начать убирать что бы то ни было, Лиза перегнулась через стол и как-то странно сверкнула глазами.

– Только, пожалуйста, сперва попроси своего фамильяра ненадолго куда-нибудь прогуляться и не подслушивать, – мягко сказала она. – Есть кое-что важное, что я хотела бы сказать только тебе. – Женя немедленно вскинулся, едва заслышав эти слова, подался вперёд, заслоняя собой Аню, и Лиза примирительно вскинула руки: – Эй-эй, спокойно! Это не криминал, а просто небольшие девичьи тайны. – Женя всё так же впивался в неё почти яростным взглядом, и Аня сердито дёрнула его за рукав.

– Жень, ты перегибаешь, – настойчиво сказала она. – Не надо. Ты лучше и правда отойди ненадолго, пожалуйста. И не подслушивай, ладно? Мы с Лизой чуть-чуть поговорим, и я сразу позову тебя обратно. Да? – Она перевела вопросительный взгляд на Лизу, и Лиза кивнула. Женя продолжал смотреть напряжённо и походить на ощетинившегося кота, но прямой приказ Ани выдавил его из-за столика. Нехотя Женя поднялся, сделал шаг в сторону, потом ещё несколько шагов и наконец вышел на улицу, где и остался слоняться возле двери.

– Спасибо, – легко произнесла Лиза. И снова чуть наклонилась к Ане, и почти нежно сказала: – Только не считай сейчас, пожалуйста, что я на тебя давлю или пытаюсь тебя к чему-то принудить. Восприми это как дружеский совет. Постарайся не очень привязываться к своему фамильяру. Я понимаю, что преданностью фамильяра очароваться очень легко, а особенно в твоём случае, когда у него такая предельно живая, человеческая форма. Но всё-таки, пожалуйста, держи с ним дистанцию. Так правда будет лучше.

Аня уставилась на неё непонимающе. И замотала головой: – А что же мне с ним делать? Прочь гонять? В конуре на улице держать? Он же для меня старается, как лучше хочет. Как к нему не привязываться? И почему?

Лиза вздохнула. И заявила, как будто пощёчину отвесила: – Потому что фамильяры недолго живут. Он исчезнет, а ты останешься о нём горько сожалеть. Лучше себя до такого не доводить, поверь на слово.

У Ани обвалилось сердце. Ей было невыносимо представлять, что её Женя, верный, надёжный, преданный Женя в какой-то момент вдруг просто перестанет быть, пропадёт навсегда. С трудом Аня выдавила: – Как? Почему? Когда?

– Когда – не знаю, – честно признала Лиза. – Зависит от того, кто накладывал заклинание. Фамильяр создаётся на конкретный срок или до выполнения конкретного условия. После этого он исчезает. Можно создать нового взамен, но вернуть прежнего таким, каким он был, уже не получится. Невозможно в точности вернуть себя в то же самое магическое и ментальное состояние, каким оно было, когда от тебя оторвался фамильяр, и отдать ему ровно столько же своей крови. Это сочетание факторов уникально, оно всегда будет отличаться. – Она вдруг горько улыбнулась и поделилась: – Мой фамильяр был заговорён так, чтобы сопровождать меня, пока я не стану совершеннолетней. Он безвозвратно рассыпался у меня на руках прямо в мой день рождения. Сколько ещё просуществует твой – не знаю. Я не призываю тебя обращаться с ним хуже или гнать его от себя. Просто... держи в уме, что рано или поздно его непременно не станет и что для тебя это скорее окажется "рано", чем "поздно". Впрочем, это всего лишь совет. Я могу только дать его; слушать ли меня – решать тебе самой. – Напоследок она ласково похлопала Аню по руке и смахнула сахар со стола.

Звуки кафе прорвались к Ане, словно сквозь лопнувший мыльный пузырь. Аня бестолково зашарила взглядом вокруг себя, выискивая Женю – и Женя тут же оказался рядом. Встревоженно, внимательно заглянул Ане в лицо – и, похоже, увиденное его взбесило, потому что к Лизе он обернулся почти в ярости. Его голос неприятно скрежетнул камнем о камень: – Что ты натворила?

– Ничего, – невозмутимо сказала Лиза. И вообще проигнорировала всю ярость фамильяра; она откровенно его не боялась, и это наводило на мысль, что Женя ей совсем не соперник и не угроза. – Мы общались.

Аня с усилием проглотила затрепетавшую в горле панику. И старательно подумала: ничего, ничего. Всё можно исправить, это же магия, она должна быть способна на всё. Главное, что сейчас с Женей было всё в порядке. А дальше – Аня пообещала себе, что дальше она будет как можно усерднее изучать магию при любой возможности и обязательно придумает, как продлить ему жизнь. Слегка успокоенная этим обещанием самой себе, Аня положила ладонь Жене на плечо и, тщетно пытаясь контролировать собственный голос, подтвердила: – Мы просто разговаривали. Всё хорошо. Успокойся, пожалуйста, и не делай глупостей.

Женя быстро оглянулся на неё; в глазах у него плескалась тревога.

– Но ты почти плачешь, – сказал он растерянно. – Я же должен что-то сделать!

– Ну не драться ведь, – пробормотала Аня. – Так ты только сильнее меня расстроишь. – Сейчас ей особенно разбивала сердце Женина преданность, его готовность переломиться по одному только её слову. Вот и сейчас он прикрыл глаза, словно гасил яростное пламя внутри, и покорно согласился:

– Я не буду драться. Только не плачь.

Аня шмыгнула носом, всё сильнее опасаясь, что всё-таки вот-вот заревёт, и запутает Женю окончательно, и сойдёт он у неё с ума прямо тут. Лиза протянула ей салфетку.

– Прости, – сочувственно сказала она. – Я правда хотела как лучше. Но, получается, только тебя расстроила. Ты сердишься на меня?

Аня помотала головой. И подумала, что, наверное, Лиза всё-таки права. Что, застань её исчезновение Жени врасплох, это была бы совсем катастрофа. А так – она теперь была предупреждена, знала о том, что ей грозит, и получила шанс успеть что-то сделать, попытаться как-то предотвратить то, что Лиза называла неминуемым. Если строго рассуждать, то, пожалуй, даже хорошо, что всё так вышло. Придя к этому нехитрому выводу, Аня не сразу, но всё-таки растянула губы в улыбке. И как можно убедительнее сказала: – Нет, не сержусь. Я расстроена, это правда, но... ты ведь ничего такого не сделала. Просто предупредила меня, я теперь знаю, чего ждать, и даже благодарна тебе за это. – Она сделала глубокий вдох и добавила: – Но за моё расстройство с тебя теперь дополнительные уроки.

Лиза усмехнулась и пообещала: – Распишу для тебя программу занятий на сезон вперёд минимум. Пойдёт?

– Ещё как, – согласилась Аня. Обещание подбодрило её и словно бы подтвердило, что план действий она себе придумала правильно, что эту линию и надо гнуть дальше. Слегка успокоившись, Аня потрепала Женю по затылку и заявила: – Видишь, ничего страшного. Вот и всё, вот я уже и не плачу.

Женя покачал головой. И сказал тихо и упрямо: – Нет, не всё, – да так горячо, что у Ани снова едва не задрожали губы. Это он-то не живой? Это ему через несколько месяцев положено попросту исчезнуть, потому что посторонняя ведьма отмерила такой срок? Ужасно звучало, ужасно и нечестно. Нельзя было такого допускать, никак нельзя.

– Не впадай в паранойю, – попеняла ему Аня – хотя, строго говоря, он был кругом прав – и, старательно уходя от скользкой темы, обратилась к Лизе, забрасывая её вопросами о взрослых международных первенствах. Лиза охотно включилась в разговор, что-то рассказывала, чем-то делилась, и в отдельные мгновения Ане даже казалось, что у них совсем получилось замять неприятное и неловкое. Но потом она переводила взгляд на Женю и понимала: нет, не получилось. У Жени в зрачках всё так же металась тревога, и показательно жизнерадостная девичья болтовня его нисколько не обманывала. Аня никак не могла определиться, хорошо это или плохо, что он такой внимательный и чуткий. Ситуативно. Конкретно сейчас Аню это ситуативно напрягало: из-за того, что Женя всё нервничал из-за неё, она никак не могла успокоиться, и это превращалось в дурную бесконечность.

Всё время повышать нарочито радостный градус беседы было невозможно, и постепенно она засохла сама собой. На ночь Аня в городе не оставалась – её мама посчитала, что в этом нет никакого смысла, что не самый длинный разговор прекрасно уместится в один день. Лиза выразила желание проводить Аню обратно на вокзал, заявив, что у неё всё равно там дела. Это последнее высказывание Аню заинтересовало.

– Что-то бытовое или что-то особенное? – тихо уточнила она. Лиза ей подмигнула. И заявила:

– Я думаю, что тебе понравится.

Это воодушевило Аню. На выходе из кафе она поймала Женю за каменную ладонь, показавшуюся ей уже не такой пугающе холодной, и шепнула ему: – Кажется, успеем поучаствовать ещё в одном приключении, да?

Женя к открывающимся перспективам остался равнодушен.

– Надеюсь, обойдётся без драк, – сухо сказал он. Аня взглянула на него с недоумением. Она привыкла к вечной готовности Жени грудью бросаться на её защиту, и теперь не понимала, откуда бы мог взяться этот пассаж.

– Но ты ведь защитишь меня в случае чего, верно? – уточнила она.

– Конечно, – горячо сказал Женя. И чуть крепче стиснул её в руку в своей, и бережно провёл большим пальцем по тыльной стороне её ладони, умудрившись сделать это каменное прикосновение очень деликатным, почти что нежным, таким, что у Ани по коже побежали мурашки. – Я не дам тебя в обиду. Только... я надеялся, Лиза покажет тебе другую сторону магии. Что-то более приятное глазу. Драки-то ты уже видела. Ничего красивого.

Аня взглянула на него растроганно и даже слов не нашла для ответа. Лиза, уже ушедшая вперёд, оглянулась на них нетерпеливо и как будто с сомнением скользнула взглядом по их сцепленным ладоням. Вслух ни упрекать, ни торопить она не стала, но Ане немедленно стало стыдно. Она мягко потянула Женю за руку и позвала: – Пойдём. Лиза ждёт. Неловко.

– Это же тебе надо на поезд, а не Лизе, – чуть ворчливо возразил Женя. Но не стал упираться, когда Аня потянула его за руку, послушно зашагал следом. Ане это было странным образом приятно: она только-только успела подумать, что сейчас будет сложно, а вдруг оказалось, что на самом деле легко. С Женей уже не в первый раз выходило так, что Аниной воли оказывалось достаточно для того, чтобы все вырисовывающиеся было на горизонте проблемы вдруг растаяли и всё сложилось так, как она хочет. Это сокрушительно подкупало, и ещё отчаяннее хотелось сделать так, чтобы с Женей всё было хорошо, чтобы никуда он не исчезал и никогда не рассыпался.

Лиза доехала вместе с ними обратно до вокзала – а там решительно двинулась в сторону пригородных электричек. Аня с любопытством заспешила за ней. Было же обещано, что ей понравится, значит, должно быть что-то интересное. На ходу Аня обернулась к Жене и попросила: – Следи, сколько времени осталось до поезда, ладно? Чтобы мы не опоздали. Скажешь, когда десять минут останется? – Женя кивнул, и Аня снова переключилась на Лизу. С таким обещанием, как ей казалось, она могла спокойно вообще не обращать внимания на часы, рассчитывая на то, что Женя её не подведёт.

По мере того, как они подходили к кассам, Аня ощущала странную дрожь, понемногу нарастающую с каждым шагом. Лиза смотрела на неё с улыбкой – так, словно в деталях понимала, что с ней творится.

– Уже чувствуешь, да? – лукаво уточнила она. Предупредила: – Только не надо таращиться слишком сильно, – подняла глаза на табло с расписанием и сделала быстрый беглый жест, как будто смахивала паутину перед глазами. Аня проследила за её взглядом и остолбенела. У самого табло, там, где раньше были ничем не примечательные цифры, теперь расползалась дыра, как будто выжженная на ткани. И сквозь прохудившуюся ткань тёк изумительный свет, и жаркими пятнами проступали яркие краски, и они давно бы хлынули наружу сквозь прореху, если бы не сдерживающий их шов. Тонкая, едва заметно горящая нить была протянута сквозь пространство, надёжно держала его края, не позволяя им расползаться ещё сильнее, и почему-то по её виду сразу было понятно, что она очень-очень крепкая.

– Что это? – прошептала Аня. И с трудом заставила себя сделать вид, что просто ищет в расписании поездов нужный, а не смотрит на что-то удивительное и неземное. – Так светится! И такое горячее!

– Это миражи, – сказала Лиза. – Единственная возможность посмотреть на них для таких магов, как я, не умеющих ходить между мирами. В определённых точках пространства миражи подходят к нашему миру близко, а в других определённых точках – слишком близко. Первые называют точками входа, вторые – точками прорыва. Точками входа обычно пользуются ребята, которые входят в миражи, и эти точки всё время смещаются. А вот точки прорыва всегда на месте, и за ними надо пристально следить. Через них миражи рискуют выплеснуться в наш мир.

– И что произойдёт, если выплеснутся? – спросила Аня. На миг ей показалось, что объединить два мира было бы интересно, но следующие же слова Лизы развеяли это заблуждение, толком не дав ему укрепиться.

– Да ничего хорошего, – сказала Лиза. – Очень уж разные миры. Один слишком яркий, другой для него слишком тусклый. Пока практика говорит, что там, где миражи начинают выплёскиваться, они просто выжигают наш мир. Здесь вот шов уже истончается. Надо обновлять. – После этих слов Аня приготовилась было увидеть чудо, но Лиза, как оказалось, вовсе не собиралась творить никаких чудес. – Вернусь в штаб, напишу заявку. Пусть присылают ткача.

– Кого? А разве ты сама не сможешь? – удивилась Аня. И запоздало сообразила: это же опять связано с миражами, а значит, наверное, опять поддаётся не всем. – Или это тоже редкий дар не для всех? Как с умением ходить в миражи?

– Ещё более редкий, – сказала Лиза. – У нас сейчас даже своего ткача в Питере нет, не то что в штабе. Всё время приходится клянчить, чтобы прислали специалиста. Я так, обходчик. Проверяю все точки прорыва, если где-то начинает рваться – составляю заявки на обновление шва. Ну и да, подглядываю в миражи, раз по-другому не умею.

Аня понятливо кивнула. И попросила, стесняясь: – А можно... я ещё немного посмотрю? Или тебе уже надо это всё спрятать?

– Смотри-смотри, – разрешила Лиза. – Я подержу для тебя отвод глаз приподнятым, это несложно. Только осторожнее, чтобы глаза не заболели.

Аня смотрела, упиваясь гипнотической яркостью красок, пока Женя не дёрнул её за рукав.

– Десять минут, – дисциплинированно напомнил он. Аня кинула на него благодарный взгляд и заставила себя оторваться от ярчайшей картинки. Лиза проводила её до поезда, ответственно усадила в вагон и тогда только попрощалась. Женя опять пробрался к ней в купе, прикрываясь невидимостью, и там забился в угол, готовясь занимать как можно меньше места. Но поезд тронулся, а в купе так больше никто и не зашёл, кроме проводника. Одной Ане было бы некомфортно ехать в пустом купе; сейчас же она осмелела и махнула Жене рукой: – Не жмись к стенке, выбирайся оттуда. Всё равно больше никто не едет.

Женя послушно выбрался из угла. И внимательно взглянул в лицо Ане тревожными зелёными глазами, и спросил со свойственной ему наблюдательной прямотой: – Ты всё ещё расстроена? О чём вы говорили с Лизой? Что такого она тебе рассказала?

– Ничего, – торопливо сказала Аня, отгоняя неприятные воспоминания. Женя понял её краткость по-своему.

– Это не моё дело, – согласился он, хотя Аня и близко подобного ему не говорила, отвёл глаза и отодвинулся. – Конечно. Мне не следует лезть. Конечно, ты не хочешь со мной делиться.

– Всё не так! – запротестовала Аня. Её резануло прозвучавшее в голосе Жени горькое смирение; он как будто заставлял себя принять то, что Аня его отталкивала. А в совокупности с тем, на какие вопросы он пытался и никак не мог получить ответ, это могло навести его на мысль, что Лиза как-то очернила его перед Аней. И вот это было бы уже во всех отношениях лишним. Не для того у них с трудом налаживалось доверительное взаимопонимание, чтобы сейчас опять всё рассыпалось. Аня настойчиво притянула Женю обратно к себе, вжалась в его плечо и призналась: – Лиза... напугала меня. Она сказала, что ты исчезнешь. Но ты ведь не сделаешь так? Ты не оставишь меня? Пожалуйста, не оставляй, я не хочу! – Она доверчиво прильнула к Жене, и почувствовала, как каменные ладони в ответ легли ей на спину, и жёсткость этого прикосновения её совсем не задела, а даже наоборот, по-своему понравилась. Прикосновение было более чем реальным, и Женя рядом – тоже, и определённо не собирался исчезать ни прямо сейчас, ни в ближайшее время.

– Я останусь, – горячо пообещал Женя. – Никого не слушай. Я создан для того, чтобы быть рядом с тобой. Помогать тебе. Иначе во мне нет смысла. Конечно, я буду рядом. Так долго, как тебе понадобится.

Растроганная Аня потянулась ещё ближе к нему, неловко ткнулась губами ему в щёку. Его кожа ощущалась под губами тёплой и очень живой, и Аня, охваченная сладким предчувствием влюблённости, попыталась зайти дальше, поцеловать крепче – но волшебное мгновение почти тут же растаяло, распалось, потому что Женя вздрогнул и отшатнулся, выдираясь из рук.

– Нет, – сказал он, глядя на Аню почти что с ужасом. – Не надо. Я для такого не гожусь, как не годится карандаш или молоток. Я создан не для этого. Не заставляй меня, пожалуйста.

Аню захлестнуло разочарованием. Она уже успела придумать себе красивую историю, в которой любовь спасала если не мир, то уж как минимум одного конкретно взятого фамильяра, и даже искренне потянуться сердцем к Жене. Ей и в голову не приходило, что вечно заботливый и ласковый, стремящийся быть рядом Женя может оказаться против. Теперь же его упрямое "нет" звучало почти обидно.

– Не убегай. Вернись сюда, – твёрдо сказала Аня, пресекая попытки Жени отодвинуться от неё как можно дальше. И попросила: – Объясни мне. Почему нет? Тебе неприятно? Тебе больно? Я тебя как-то обижаю? Или дело в том, что мне только пятнадцать? Что я пока тоже не гожусь?

– Нет, что ты! – замотал головой Женя. И сказал тихо и горячо: – Это же мечта – стать для тебя не просто инструментом, а кем-то бо́льшим. Но эта мечта должна оставаться несбыточной. Я должен всё время тянуться к ней, чтобы быть для тебя наиболее полезным. Так правильно.

– Неправильно, – упрямо возразила Аня. Ей показалось это ужасным, даже жестоким: как можно заставлять Женю вечно лезть из кожи вон в попытке достичь недостижимого? Кому только в голову пришло, что фамильяр должен быть устроен вот так, вечно трепыхаться на крючке несбыточной мечты? Не могло это быть правильным. Аня не знала, сможет ли просто словами преодолеть то, что в Женю было вколочено магией, древней, как вечность, но всё же попыталась: – Не могу же я просто тянуть из тебя услуги, никак тебя за это не отблагодарив! И потом, если эта мечта сбудется – разве ты не будешь хотеть её сохранить? Разве не будешь делать всё, чтобы не утратить её снова?

– Ты не благодаришь нож за то, что он режет. Или кран за то, что из него течёт вода, – деревянно сказал Женя и соскользнул на пол, упорно избегая рук. Аня настойчиво потянулась за ним.

– Но ты ведь не какой-нибудь там нож или молоток! Ты живой. Настоящий. У тебя сердце есть, я знаю, – настойчиво уговаривала она и бестолково хватала Женю за плечи, пыталась привлечь к себе и обнять. – Не могу я относиться к тебе как к вещи. Это нечестно будет, жестоко и нечестно.

Женя зажмурился, сгорбился, ткнулся головой в колени, пытаясь спрятать лицо.

– Я не должен. Не имею права на тебя посягать, – глухо возразил он. Аня чмокнула его сзади в шею, и Женя весь содрогнулся, будто от удара током. Его голос словно бы переломился в нескольких местах, заскрежетал крошащимся камнем и зазвучал уязвимо, когда Женя нерешительно спросил: – Ты... правда хочешь? Вместо всех людей, среди которых ты могла бы выбрать... меня?

– Да, – твёрдо сказала Аня. И затянула его обратно на полку, и уложила его голову к себя на колени. – Не думай, о том, чего ты должен или не должен. Я тебе разрешаю, я хочу, чтобы ты был рядом. – Она немного помолчала, прикидывая, насколько стоит откровенничать, потом добавила: – Я к тебе очень привязалась за то время, что ты со мной. Мне даже кажется, ты стал мне дорог.

Женя потёрся щекой о её колено – и это движение вдруг показалось Ане отнюдь не кошачьим, а исполненным ласки, очень жарким. И даже каким-то... нескромным, таким, что кожа немедленно покрылась мурашками. Аня слегка потянула его за волосы, чтобы привести в чувство и его, и себя, и с показной строгостью велела: – Только не увлекайся, слышишь? Мне ещё многого нельзя.

– Не буду, – согласился Женя. И добавил тихо и ласково: – Но буду рад быть ближе к тебе. Так близко, насколько ты мне позволишь, – и от его смягчившегося голоса по коже второй волной побежали мурашки, и Аня мысленно пообещала себе, что однажды сделает всё, чтобы сблизиться с Женей как можно сильнее.

Только одна вещь её тревожила. Женя, как существо, сотканное из магии, похоже, условностей возраста не чувствовал и не замечал. А вот саму Аню смущало, что ей всего пятнадцать. В этом возрасте ещё как будто было не очень прилично влипать в отношения, тем более, в серьёзные. Но Аня быстро решила, что поначалу она будет всё контролировать и ничего откровеннее поцелуев в щёчку не допускать, а потом – потом ей исполнится шестнадцать, и уже можно будет не скромничать так сильно. Жаль только, что ждать было ещё долго.

Возможно, она сделала глупость, когда выслушала совет Лизы и сделала всё прямо наоборот, и позволила себе привязаться к Жене крепче прежнего вместо того, чтобы держать хоть какую-то дистанцию. Но пока Аня считала, что она кругом права и замечательно всё придумала, и что время обязательно покажет её правоту.