Растёт малец не по дням, а по часам, уж смотри - и сам бегать по округе начал, да за пределы посёлка выходить. Каждый скажет - маленькие детки, маленькие бедки... Только вот с ростом детей, количество проказ растёт, а уж сколько их было у Егория - один лес знает, да мать его, Ярина-ведьма.

- Егорий! - Ярина стоит, подбоченившись, на пороге избы, вглядываясь в кромку леса. Никого... Где-то у колодца галдят подруги-ведьмы, в лесу шуршит мелкая нечисть, а этот негодный мальчишка опять куда-то запропастился.

- Егорий! Ну погоди, найду тебя! - Ведьма повелительно стучит ребром кулака по косяку двери, и изба, присев на куриные лапы, со скрипом опускается вниз, позволяя хозяйке сойти на траву.

Она заглядывает в хлев, в сарай - никого нет. На огороде пусто, ведьмина трава стоит нетронута...

- Опять в лес убёг... - Кряхтит ведьма, потирая ноющий на непогоду локоть. Подоткнув подол, берёт посох, с черепом лошадиным наверху, в котором мечется пойманная блудная душа, освещая дорогу по тёмному лесу. Путь её лежит до зимовья лешачьего, последнего оплота нечисти, перед набирающим силу лесом-отцом, в самую чащу которого никто не рисковал соваться, кроме старшего лешака. Поговаривали, что там, в самом сердце леса, стоит купель, всегда полная воды - что в самую лютую стужу, что в самый жаркий полдень. Искупавшись в той купели, можно излечить любые болезни или силу получить неведомую. Только стережёт ту купель и леший-Михей, и чудища лесные, и духи заплутавших путников, и само лихо одноглазое. А границе, между Черным лесом и Непролазной чащей стоит заимка - берлога лешего. До недавних пор жил там и младший лешак, да в последнее время потянуло его к водоёмам. Интересно, к чему бы это? Небось, заглядывается на русалку свою знакомую, Алию, да ей дары лесных тайничков таскает...

Долог путь по лесу, да скоры ноги ведуньи, глазницы лошадиные знай себе огоньком мертвым светятся, дорогу указывают. Дошла она до зимовья, постучалась. Да только в избе не оказалось сына её названного. Защемило сердце - уж солнце клонится к горизонту, а малой бегает где-то по лесу. А ну как волки? Или медведи?

- Ну, буде тебе, хозяйка, сердце себе трепать, сейчас найдём нашу пропажу, - успокаивающе басит Михей, да через минуту в медведя обращается. Ложится на землю, позволяет ведьме сесть себе на закорки да трусцой в чащу бежит, знай только - держись.

День уж совсем закатился, а Егория всё нет. Медведь фыркает, носом ведёт по кущам, ищет как пёс верный.

Наконец, на исходе солнца, нашли они след мальчишки. И видит ведьма, стоит её сын названный, спиной к дубу прижался, а перед ним - стая волчья, зубами щелкает, глаза горят злые, голодные. Михей рычит, ворчит леший, мигом соскакивает с него поклажа живая, а сам хозяин встаёт на задние лапы. Да не тут-то было. Мальчишка руку поднимает, да говорит не своим голосом:

- Вон.

И волки, как собаки побитые, прочь бегут с воем жалким.

Дети вообще быстро взрослеют.

Да только всё равно досталось Егорию на орехи!