– У вас остался кто-то из семьи, господин Ода?
Вопрос прозвучал немного внезапно. Одасаку уже минуту размышлял над своим ходом: они с Дазаем играли в го, и Оду очень уж пугало то, что он оказался на пути к тотальному разгрому. Этот мальчишка же в ответ буквально прожигал его взглядом, вынуждая принять поражение, но Ода отвлекся, словно таким образом пытался оттянуть свою гибель. Он уже давно заметил, что со стороны за ними следил Ван Тао, причем, как показалось, он хорошо знал принцип игры, но в какой-то момент Ода ощутил, что уже следят непосредственно за ним, и даже этого не скрывают. Он пару раз с опаской косился на него, но Ван Тао даже не думал как-то маскировать свой интерес. И вот теперь внезапно еще и задал ему вопрос на китайском.
– Мать. Но она совсем плоха. Ничего не видит. Дядя, брат отца, еще жив. Как бы ему не досталось из-за меня. Я не знаю, как у них там дела. У него есть сын и дочь, мои двоюродные брат и сестра. Тоже не представляю, как у них теперь все сложится. Еще парочка родственников со стороны матери.
– Я прошу прощения, что задаю такие вопросы. Я просто хочу понимать, насколько вы можете быть готовы покинуть Японию, хотя вы и так собирались это сделать, ведь верно?
Ода и сам думал обо всем этом. Но не подозревал, что кто-то еще озаботится такими вещами.
– А могу я задать один неловкий вопрос? – Лу Сунлин до этого сидел тихо, что-то читая, но уже давно наступили сумерки, и он закрыл книгу; зажжены были свечи, но этого света ему было недостаточно, вечер был тих и спокоен, полнился лишь внутренним азартом от игры, и никак не предполагал подобных тем, но Ода лишь кивнул, при этом, глянув на озадаченного Дазая, но тот ни слова не сказал относительно того, что игра застопорилась.
– Боюсь, я все равно не смогу избежать неловкости уже.
– Ну да, я мог бы и не ударяться в пустую вежливость. Сейчас прозвучал вопрос, и я припомнил ваш рассказ о том, что связало вас с человеком, в убийстве которого вас обвиняют; вы говорили о своей сестре, о том, что не знаете, какова ее судьба. А вы не рассматривали такой, возможно, даже фантастический вариант: что она может оказаться причастной к его смерти?
Вечер был в самом деле тих. Ни ветра, никакого постороннего движения. Не сказать, что беспокойство не витало в этом доме: в одной из комнат с очередным приступом лежала в постели Евдокия Достоевская, от которой не отходил ее брат, и именно поэтому Дазай сейчас пришел к своему другу, не желая мешаться там. Чуть отдаленно слышался голос О-Сидзу-сан, отчитывающей О-Кими за то, что та натащила на циновки золы при уборке очага. В другой части комнаты Дмитрий и Даниил, тихо переговариваясь, совместно строчили письмо сестре, предупреждая ее о своей задержке по причине нездоровья Евдокии, а также составляя какие-то указания относительно дел на золотых приисках, и все это они намеревались отправить с завтрашним пароходом, что направится в сторону Йокогамы, и там же будет письмо в адрес Танеды, и прежде Ода очень нервничал относительно того, согласится ли тот взять на себя столько забот в его отношении, но теперь это все показалось легким дуновением ветра, что задевал позвякивающий фурин.
Вопрос, что задал с совершенно спокойным видом Лу Сунлин, оказался подобен землетрясению, что сотряс Эдо на второй год правления императора Комэя под девизом Ансэй. Одасаку не был свидетелем тех событий, слишком мал был, но отец, отправившийся по своим рабочим делам в Эдо, едва сам не лишился там жизни. Ода до сих пор помнил красочные рассказы о погибших и о разрушенном замке Эдо, что тогда вызвало какие-то сразу же мистического рода предчувствия, будто это знак какой – знак правившему оттуда сёгунату. Ода сам о всяких знаках не думал, лишь о том, что все эти рассказы, которые отец не таил ни от кого никогда, будоражили его воображение своими страшными картинами разрушений. И вот в миг сей: ему показалось, что пол под ним вздрогнул – и сейчас все будет, как в тот самый поздний осенний вечер в Эдо более двадцати пяти лет назад.
– Не понимаю вас, – он просто не нашелся, что еще сказать: еще не успел разобрать завал из мыслей после землетрясения.
– Может, я что-то неправильно уяснил из вашей истории о сестре, – Лу Сунлин звучал, однако, так, будто на самом деле все прекрасно отложилось в его голове, и сейчас он произносил эти слова чисто из вежливости, понимая, что шокировал его, – но, кажется, вы сказали, что не знаете ничего точно о ее судьбе. Очевидно, что она мертва, но покойный делал странного рода намеки, и уверенности у вас нет, верно? Вдруг есть такая вероятность, что ваша сестра причастна к тому, что случилось?
– Я подумать даже о таком не мог, – Ода оглядел комнату – он захотел резко пить, но ничего такого глаза его не обнаружили. Да и пить быстро расхотелось: ледяной пот теперь прошиб. Ему показалось, что на улице, где с заходом солнца чуть похолодало, сейчас даже теплее, чем ему тут в комнате в одежде. – Как бы она могла?
– Да кто же его знает? Всякое в мире случается. Просто кто-то ж его убил, ежели не вы.
Дазай, не понимая китайского, однако смекнул, что они говорят о чем-то таком важном и пристально следил за ними, немо будто бы даже пытаясь поддержать.
– У меня есть один человек на примете. Француз, что пытался вступить в некоторые сношения с Мори-саном. Я упоминал его, когда говорил о том, как мы оказались с мальчиками на борту корабля. Но это лишь мое предположение. Но Хисако! В жизни бы… Нет. Я очень хочу верить, что сестра в добром здравии, слабое мерцание надежды, но оно есть, да только представить, что она могла бы организовать подобное!
– Не обязательно самой. Хотя знаете ли вы, на что способны обиженные женщины? Я слышал, что во времена, когда кровная месть имела законное обоснование, и они готовы были занести руку в смертельном ударе.
– Жаль, Мишель не слышит твоих познаний об очередной кровавой истории, – тихо произнес Валентин, который ненароком привел их к этому разговору, но затем более не выдавал ни слова. На его замечание Лу Сунлин лишь хмыкнул.
– Вы отчасти правы, Лу Сунлин, – Ода вздохнул и ощутил, что ему дурно стало, кровь слегка взбесилась и зашумела в голове, – но я не могу просто представить себе подобное. Прежде всего даже потому, что с чего бы она стала скрываться от меня, имея полную свободу действий при этом в организации столь кровавого дела, не говоря уже о том, что уж неужели бы она сейчас не знала, кто попал под раздачу?
– Не сходится, Лу Сунлин, – снова прозвучал голос Валентина – создалось вдруг ощущение, что прежде эту свою теорию Лу Сунлин озвучил ему, и теперь пытался найти подтверждение. Оду слегка даже задело то, что они, видимо, обсуждали между собой его историю, но тут же одернул себя: как же им не обсуждать, если они решили рискнуть и связаться с ним, учитывая его опасное положение!
– Я не настаиваю на том, что я могу оказаться прав. Соглашусь, это несколько фантастично, только будь я на месте оскорбленной женщины, то так бы и поступил.
– Какой ты опасный человек, оказывается.
– Нас таковыми делают обстоятельства.
– На это проще всего сослаться.
– Я не говорю, что при этом стоит совсем отключать голову.
Валентин лишь неоднозначно кивнул, но спор продолжать не стал. Он был как-то меланхолично и флегматично настроен. Вновь всмотревшись в Оду с каким-то непривычным сочувствием, он спросил:
– Господин Ода, вы как-то хотите дать знать своим родным, что с вами и что вы намереваетесь дальше делать?
– Лучше им не знать, – Ода уже об этом думал. Если его вдруг схватят, дядя непременно узнает об этом из прессы. Но если о нем там не появятся новости, то у родных будет оставаться надежда, что ему удается скрываться. И он решил, что так будет лучше. Пусть ничего не знают. И пусть не узнают, если ему кто-то втихомолку снесет голову.
– Господин Танеда в письме просит вам помочь. Но я пока не знаю, если честно, куда вас можно пристроить, но думаю, смогу что-то сообразить. Очень хочу сообразить! Если получится организовать поставки чая из Японии, то, наверное, мне понадобится кто-то, кто сможет контролировать их, потому что основные линии проходят через Китай: из Йокогамы в Кантон, а из Нагасаки в Шанхай. Ваши соотечественники в основном сбывают товар американцам. Честно говоря, пока с трудом представляю перспективы работы.
– Я только боюсь, что подобного рода дела потребуют от меня нахождения в Японии, чего я хотел бы в ближайшее время избежать.
– Я подумаю, как это устроить.
Ода с сомнением глянул на него. Нет, это сомнение не носило какой-то характер подозрения или недоверия. Он скорее был удивлен. Ван Тао сказал, что подумает с оттенком обещания разрешить этот вопрос, лишь бы было удобно ему. Странный человек. Они еще ни о чем толком не договорились, еще не решили, все было сумбурно, в конце концов – хотя бы надо дождаться Танеду, но он же говорит: «я подумаю» так, будто кто-то выше его положением поставил задачу ему. Неловко. Одасаку аж почти к полу припал.
– Прошу простить меня за беспокойство! Слишком много внимания в мою сторону!
– Одасаку? – Дазай смутился его жеста, не поняв смысла, но он показал ему рукой, что все хорошо.
– О, да не стоит! – вздрогнувший от его порыва Валентин расплылся в улыбке.
– Ван Тао, а если получится, что господин Танеда прибудет в твое отсутствие? Может, подождешь со своей Индией?
– Ты просто боишься остаться с Мишелем наедине, потому что он замучает тебя нытьем о том, что я не взял его с собой, а ваши споры будет некому разнимать, но насчет последнего, то поправь меня: ты сам от них ловишь определенное удовольствие!
– Иногда твоя проницательность проявляется самым удивительным образом, но не там, где надо.
– Звучит как оскорбление! – Валентин, однако, ничуть не обиделся, а Лу Сунлин лишь с улыбкой едва заметно поклонился.
Ода все с любопытством наблюдал за ними, подмечая стиль их общения. Лу Сунлин работал на него, но общались они практически на равных, словно друзья, к тому же китаец его был старше, семнадцать лет – прилично, хотя, если честно, изначально Ода даже думал, что Ван Тао намного моложе его самого, но тому уже было двадцать четыре против его собственных двадцати семи. Немножко даже завидно, когда видишь таких партнеров, которые могут быть еще и друзьями, несмотря на все границы между ними, начиная возрастными и заканчивая теми, что создают образ мышления человека, выросшего в той или иной среде.
Странная у них здесь компания – Одасаку только сейчас это осознал, не говоря уже о том, что ему это нисколько не мешало.
– О чем вы говорите? – Дазай хмурился все это время, пытаясь поймать его взгляд.
– О делах.
Так смотрит в ответ – будто не верит.
– Мне не нравится, что я ничего не понимаю. Хочу выучить китайский. Но не так – не по иероглифам, как нас учили читать их по-японски. Хочу понимать и говорить, как ты.
– Может, тебе потом высказать это желание, Фукудзава-сан нашел бы тебе учителя…
– Ты что, забыл? Одасаку! Он хочет отправить меня в Европу! Я туда не собираюсь! Вон, пусть лучше Чую туда везут, если ему так хочется, но его все равно никто не отправит!
– Я тебе врежу, тупой Дазай, если ты снова начнешь всякие гадости про меня нести! – послышался тут же злобный голос в ответ.
– Дазай-кун, а почему ты так упираешься? – как бы невзначай вмешался Лу Сунлин. – Это полезно. И престижно. Только с таким багажом знаний в нынешней Японии люди будут добиваться высоких мест и положения.
– Откуда вы знаете? – Дазай сразу как-то насупился, когда это услышал.
– Время это показывает. В моей стране явно не хватает курса на развитие, но я бы не хотел, чтобы оно шло подобным путем, конечно. Я слышал, что сэнсэй, который приходит вас учить, хвалил и тебя, и Чую-куна, к слову, – он многозначительно глянул на Дазая, видимо, таким образом пытаясь подбодрить зыркающего на них мрачно Чую, который до этого все это время тихо сидел на футоне, издалека следя за игрой в го (Одасаку даже было жаль, что он не может уступить ему место или сыграть с ним). – Поэтому мне странно, что ты не хочешь получить подобного рода знания.
– Хочу. Но не хочу уезжать туда, куда за меня решили, – Дазай явно тут не договаривал о своем желании сбежать с Одой вместе.
– Странные вы дети. Пока мы тут сидим, могу поучить вас немного китайскому, если хотите.
– И Чую тоже? Его зачем? Ай! Вот точно! Надо тебя выгнать отсюда! – Дазай потер ушибленное плечо, в которое метко прилетел деревянный веер, оставленный тут О-Кими.
– Я тоже буду учиться! – заявил Чуя. – Хоть сейчас!
– А вы хороший учитель? Вы же чаем торгуете. – Дазай уже забыл про го, в нем явно что-то загорелось, и Ода невольно улыбнулся: сообразительный и любопытный ребенок в Дазае сидел всегда, но за его хмуростью он очень уж сильно вынужден был страдать.
– Как ты подметил! Не буду врать: мне не доводилось учить кого-то профессионально, Ван Тао, когда мы встретились, уже вполне сносно умел выражаться, и прилагать усилия не требовалось, но вот племянник его – моя заслуга в большей степени.
– Вы так хвалитесь, что ли? Не особо выходит.
– Дазай-кун! – Ода аж покраснел от такое беспардонности. Он так и Мори мог отвечать, на что тот реагировал всегда как-то странно, чуть ли не поощряя его дерзость в свой адрес. – Простите, Лу Сунлин-сан!
– Манерам я бы его тоже поучил, но, знаешь, Дазай-кун, мы бы с тобой нашли общий язык, – Лу Сунлин, видать, тоже был не из обидчивых. – Хорошо, завтра, после ваших основных занятий, начнем. Сидеть без дела тут скучно, будь мы в Токио, я бы нашел себе иное применение, а так – почему бы и нет.
Лу Сунлин передал суть их разговора на русском Валентину, и тот с улыбкой глянул на мальчишек, что-то еще сказав.
– Я не хочу учить китайский вместе с Чуей.
– Тогда вообще не приходи! – тут же огрызнулся он из угла. – Сейчас встану и тресну тебя!
– А ты допрыгай сначала!
– Да легко!
Угроза вообще-то была реальной, и Дазай, видимо, привыкший к тому, что Чуя прежде был менее подвижным, тут же прикусил язык, поняв, что до него в самом деле могут допрыгать: Накахара уже извелся весь в своем гипсе, но пока что трогать его было рано, хотя Ода про себя радовался тому, что мальчик ведет себя бойко: значит, нога заживала и меньше его беспокоила именно болями.
– Вот научит меня Фёдор-кун своему языку, я буду с ним разговаривать, и ты ничего не поймешь! – Дазай нашел иной способ его задеть.
Чуя аж дернулся – его очень уж раздражала эта чужая дружба, Ода быстро это заметил.
– Дазай-кун, зачем ты так? Вы вполне бы могли дружить все втроем. Чуе тут одному скучно.
– Чего ему скучно? На улице полно других ребят, вот пусть с ними знакомится, и не будет ему скучно! Если сможет допрыгать за ними! – издевка намеренно была сказана громко, и Чуя молчать не собирался:
– А я вот попрошу, чтобы Лу Сунлин-сан меня тоже обучил русскому, и я тогда смогу понимать все ваши тайные планы! И сдам вас, если вы захотите сбежать куда-нибудь без спроса!
– Да ты ж…
– Дазай-кун! – одернул его Ода, все еще краснеющий из-за поведения мальчиков. – Мы не доиграли с тобой партию!
– Я почти выиграл!
– Все равно. Хватит. Прекрати задирать Чую. Вы здесь вместе вдвоем, вы должны поддерживать друг друга!
– Мне он не нужен! Вот правда. Попрошу Фёдора-куна научить меня говорить на его языке, и ни ты, ни вредный Чуя ничего не поймете!
Спорить с ним бесполезно: упертый. Ода, с одной стороны, был рад, что у Дазая появился друг, но с другой – почему-то переживал; наверное, из-за Чуи. В любом случае, эта дружба долго не продержится. Как он знал, Фёдора с его сестрой должны будут увезти на родину, как только это станет возможным, а Дазаю, хочет он того или нет, придется вернуться в Йокогаму, и там уже, к сожалению, Одасаку не сможет ему помочь в его войне против решений Фукудзавы. Ода с волнением думал о том, что им придется скоро расстаться, и жутко – не знал, как решит себя повести Дазай.
Хорошо, что дом О-Сидзу-сан столь огромен. Ее покойный муж был человеком хватким, работящим, вот и разжился на хорошие условия для семьи, да и сама хозяйка, несмотря на годы, женщиной была энергичной и по-своему гостеприимной, особенно, если гости хорошо платили. Нет, Ода не переехал сюда в эту толпу, но, не имея лучших вариантов, за небольшую плату теперь мог приходить обедать в дом О-Сидзу-сан вместе с остальными. Все лучше, чем то, что предлагали в его жуткой гостинице. Но куда более Ода ценил своеобразный уют этого странного дома. Он не чувствовал себя тут своим, но после долгих недель чрезмерной силы волнений, что он пережил, ему впервые можно было себе позволить чуть расслабиться. Он приходил утром на завтрак, а потом, когда у мальчиков начинались занятия, общался с Лу Сунлином; когда ощутил, что его рана стала уже меньше его беспокоить, приспособился даже помогать выполнять кое-какие мелкие работы, порученные хозяйкой, за что кормили его уже бесплатно. Если же поручений никаких не было, оставался в доме, где незаметно для себя стал больше общаться с Ван Тао и его племянником. Говорили они в основном о торговле, при этом Ода чувствовал, что все же в глубины его пока не посвящают, но зато он узнавала довольно интересные вещи о положении рынка в Японии. Ему подробно рассказали о путешествии в Киото. Оказалось, что чайному кустику, чтобы сгодиться на чай, требуется шесть лет. Кустик этот в своей отдаче не столь мощный, как китайский, но чайное дело, как оказалось, поддерживается правительством: выпускаются даже подробные предписания по уходу, по улучшению качества листьев, для чего необходимы какие-то там таинственные масляные выжимки, а еще больше Оду, как и его новых знакомых, смутило то, что кто-то додумался удобрять чай рыбой! Говорят, после этого даже привкус рыбный появляется. Попробовать что-то подобное не довелось Савиным, но Ван Тао быстро себе взял на заметку, что подобных хозяйств лучше избегать. Ода прежде не заботился именно о вкусе чая в сравнении с чем-то, но как-то неловко ему сделалось, особенно в момент, когда он припомнил, какого рода отходы человеческой жизнедеятельности традиционно крестьяне использовали для удобрений, и какой оттого стоял убийственный аромат. Местные-то привыкли, а иностранцы воротили носы. Но одно дело какой-нибудь дайкон, до которого в основном японцам есть дело, но чай… В общем, странно, но по-японски логично.
Лу Сунлин специально заварил ему китайский чай, который они привезли с собой для собственного потребления, и Ода был несколько смущен разницей качества, правда ему тут же сказали, что чай этот дорогой, из самых высших сортов, да и следовало уж быть честным: японский он пил самый обычный, без изысков, так что эксперимент по снятию пробы был не особо чист.
Но чай – это чисто предмет разговора. Чисто способ знакомства, что ли. К Одасаку сразу относились настороженно, оно и верно, но и он сам не был склонен доверять иностранцам, несмотря на проявление с их стороны вполне себе бескорыстной помощи. С ним более пока не заводили разговоров о его проблемах насущных, ожидая, видимо, развязки всего этого дела с тем, как решит поступить Танеда, решит ли ввязываться.
Его решения спешного не ждали, учитывая банальные почтовые проволочки и занятость. Если честно, Ода и не рассчитывал на его приезд, а предполагал, что тот пришлет письмо, и начнется таким образом долгий процесс переговоров и попыток определиться, а там, быть может, и состоится согласование приезда.
И вот, когда готов к этому нервному ожиданию, оказывается, что гостя-то уже пора встречать! Ты ждешь от него просто письмеца, пусть и сверхважного, а он, как и желалось, является собственной персоной в Хакодатэ.
Уже совсем май грозил перевалиться в июнь, во что сложно было поверить. Одасаку в тот день быстро покончил со всеми поручениями О-Сидзу-сан, включая доставку продуктов, сопроводив хрупкую О-Кими на рынок и обратно ранним утром, и вот теперь тихо следил за уроком мальчиков: Сакагути-сэнсэй уже свернул все свое добро, и настал момент Лу Сунлина; китайский, к удивлению и Чуи, и Дазая, их увлек – пока что, во всяком случае, а Фёдор-кун под давлением сестры все же был вынужден вернуться в местную школу, где с ним один из местных священников также занимался русским языком, поэтому он еще не успел вернуться. В доме отсыпались вернувшиеся накануне поздно из поездки по острову старшие Дмитрий и Даниил вместе с одним из своих слуг, который отходил не меньше своих господ, слегка перебравших сакэ в дороге, а ему самому не перепало. Куда делся Мишель – никто не знал, и где был Ван Тао, Ода тоже не знал, пока в их доме не объявился тот самый гость.
– О, кто же там к нам пожаловал? – суетилась О-Сидзу-сан. – Гостей я не жду! Никаких не жду! И чего вообще повадились! Если очередной знакомый моих постояльцев, то только за деньги!
– Прошу прощения за вторжение, – Танеда, однако, не собирался вести себя бесцеремонно и врываться в чужой дом. Замер у ворот в поклоне. – Я лишь по пути к своему месту проживания хотел бы уведомить господина Лу Сунлина и сопровождаемых им господ, включая Накамуру-сана, о том, что я прибыл в Хакодатэ для переговоров!
О-Сидзу-сан слегка оторопела от такого и тупо уставилась на замершую у ворот О-Кими, словно ее служанка должна была быть в курсе и тотчас же ей объяснить, а что такое происходит вообще и как надо все же правильно обращаться с этим господином. О-Кими едва ли владела всем объемом нужных знаний, и О-Сидзу-сан подключила тогда уже все свои ресурсы и первым делом придирчиво оглядела гостя. Одет он был в немного запыленное кимоно, но общий вид его явно подсказал ей, что господин – человек приличный и просто с дороги дальней слегка запыхавшийся.
– Танеда-сан! – Ода выбрался из дома и тут же затормозил почтительно в поклоне. Если честно, пока он сегодня бегал туда-сюда с О-Кими, то слегка растревожил свою спину, и сейчас место раны потянуло неприятно, но он давно уже научился не обращать внимания. Может, зря. – Я… Я даже подумать не мог, что вы действительно окажетесь здесь! Я полагал, прежде отпишетесь.
– Странный ты! Просишь приехать, а сам будто бы не ждешь. К тому же! Письма сюда и обратно – невероятно долго! Ходят они с задержками, к тому же я совершал некоторые рабочие визиты по стране, а так как в Йокогаме меня серьезные дела не ждут, я решил, что не стоит более терять времени и самый момент мчаться прямо к вам сюда. Ох, я уж думал, что и не увижу тебя больше!
Танеда едва не обратился к нему по настоящему имени, но вовремя заставил себя замолчать. Бегающая глазками от одного мужчине к другому О-Сидзу-сан тем временем по каким-то очевидным лишь для нее показателям таки решила, что человек, прибывший из центра, обязательно чем-то важен, а значит это, что она должна утихомирить в себе слегка сварливую старушку, которая порой (но все же часто) в ней напоминала о себе, и предстать гостеприимной хозяйкой дома и пойти на жертвы – ничего не взять с гостя, хотя могла бы!
– Вы, господин, проходите, раз уж оказались возле моего дома. О-Кими-тян, отступи в сторонку, дай пройти! И сакэ! Сакэ, что ли, гостю подай!
Танеда почтенно поклонился приставучей бабушке и произнеся набор фраз о том, как жаль ему кого-то беспокоить, но раз уж приперся, чего бы не войти, вошел, тут же приветствуя показавшегося Лу Сунлина, который просто не мог в такой ситуации не прервать свой урок.
– Приветствую вас, Танеда-сан. Очень прельщает то, когда люди так вот лично прибывают решать вопросы. Даже неловко как-то.
– Поговорить о многом хочется. И решить дел много надо. К тому же вопросы серьезные, и с вами, уважаемый Лу Сунлин-сан, я тоже рад снова увидеться. Я правда был на пути в гостиницу и лишь хотел просто известить о себе. Не знаю, сможем ли мы в этом месте спокойно поговорить.
– Полагаю, лучше места не найти.
– Большой дом. Чем-то отцовский мне напоминает. Музицируете? – кивнул он вдруг на пианино, на котором так порывалась учиться играть О-Сидзу-сан, растеряв весь свой запал буквально за пару дней. Ответа Танеда, однако, не ждал. Настрой у него был серьезный и едва ли его интересовало музицирование на самом деле, он скорее просто изучал пространство глазами, чувствуя себя немного неловко в доме, куда он и не намеревался вламываться. – Мы можем здесь где-нибудь уединиться?
Занять было решено комнату, где обычно ночевали Дазай и Чуя. Танеда лишь глянул на них издалека, поинтересовавшись, как нога у Чуи, но более ничего не сказал, а Оду это сейчас волновало даже больше собственного положения. В какой-то момент Ода оказался в помещении с Танедой один на один, и невольно он ожидал каких-то откровений, но Танеда, заметно уставший с пути-дороги, лишь уселся на дзабутон, при этом как-то перекривившись, словно некие застарелые болячки дали о себе знать.
– Присаживайся, Ода-кун, – обратился он уже к нему по имени. – Поговорим обстоятельно. Я вижу, как ты взволнован, но я сам просто рад видеть, что ты здоров и относительно бодр, как я могу судить, – при этом Танеда задрал голову, чтобы еще раз его изучить. – Путешествие сюда не стало для меня такой уж случайностью. Еще с первого письма, когда мне написал Лу Сунлин-сан я уже подумывал о том, чтобы оказаться здесь. Я был очень взволнован вестью о том, какие приключения тебя настигли, но был рад узнать, что ты здесь. Я ведь слышал о том, что случилось тогда в порту, но подробности никто не разглашал.
– Они все еще жаждут вздернуть меня? Андре Жид! Он сдал меня?
– Погоди. Сейчас все обсудим.
– Фукудзава-сан в курсе, где дети? Их ищут?
Танеда смерил его взглядом, говорящим: имей терпение. Если честно, казалось, что Танеда просто хотел немного прийти в себя с дороги, поэтому не отвечал толком на его вопросы. Через пару минут к ним пожаловал Лу Сунлин в сопровождении младших Савиных, и Танеда тут же с поклоном их приветствовал. Ода мельком глянул на молодых людей: выглядели они серьезными. Тоже не ожидали столь скорого визита, однако оценили порыв и готовность решать вопросы, в которых они и сами были заинтересованы.
– Милая девочка, спасибо тебе, – Танеда довольно пригубил сакэ, едва О-Кими поднесла ему напиток. – Сделай одолжение, прелестное создание, задвинь фусума, когда будешь уходить.
Такая слащавая вежливость была какой-то напускной, это даже О-Кими почувствовала, но никак не показала того, к тому же все, кажется, сообразили, что Танеда желал поскорее остаться наедине с нужными ему людьми, к тому же рядом то и дело терлась О-Сидзу-сан, вынюхивая цели гостя.
– Вы один прибыли, Танеда-сан? – спросил Ода, когда О-Кими засеменила прочь.
– Я отправил слугу в гостиницу, чтобы там подготовил все к моему возвращению, наверное, он вскоре начнет волноваться, что я задерживаюсь, но ничего, – Танеда налил себе еще и залпом выпил, глядя на него, Мишель вдруг тоже наполнил себе масу и осушил за раз. – Что ж… Я думаю, удобно будет использовать китайский? Я не настолько хорош в нем разговорном, ох, уж это произношение! Но Лу Сунлин-сан, уверен, не откажет если что в помощи пояснить суть?
– Я в вашем распоряжении, – ответил он почтенно, при этом переглянувшись с Ван Тао – чего они переглядывались – сложно было сказать, Одасаку не заметил ничего такого, молодой человек вообще смотрел как-то открыто и чересчур мягко, будто бы и не собрался что-то важное обсуждать.
– Начнем с тебя, Ода-кун. Я уже обмолвился, что рад тебя тут видеть. И раз так обстоятельства сложились, то рассматриваю наилучшим вариантом для тебя следующий шаг: продолжить пользоваться документами, что я тебе предоставил. Принимая во внимание наши договоренности относительно торговых сношений, если господа из России по-прежнему готовы рискнуть, учитывая, что они связались с разыскиваемым за совершение опасного преступления человеком, я готов поспособствовать в плане установления ваших дел. Господин Савин, – он обращался конкретно к Валентину, и тот в ответ тоже чуть подался вперед. – Более того, я уже даже здесь готов рассмотреть некие варианты развития событий в этом плане.
– Господин Танеда, – вдруг подал голос Лу Сунлин, – мы с вами немного знакомы ранее были, но все же этого были недостаточно, чтобы я мог полноценно о вас судить, как о человеке. Вы так стараетесь ради господина Оды. Это просто ваше личное или же интерес?
Ода аж вспыхнул. Лу Сунлин его слегка все же волновал. Этот китаец был жутко проницательным, при этом этой же своей проницательностью открыто бил в разговорах, желая прояснить для себя ту или иную деталь. Сказать, что это было невежливо с его стороны – не скажешь. Ода понимал, что из-за него рискуют, и тут другая сторона вполне могла задавать несколько неудобные вопросы.
– Что-то между, – Танеду, однако нисколько не смутил момент. – К сожалению, в нынешнее время я совершенно не обладаю необходимыми возможностями, чтобы прикрыть Оду-куна, да и дело это весьма серьезное, хотя, я могу тебя слегка обрадовать, Ода-кун: энтузиазма в плане твоей поимки поубавилось, особенно после одной некрасивой истории, о которой ты явно должен знать, но дай мне пару минут. Так вот. За смерть Мори Огая точно не Ода должен расплачиваться, не говоря уже о том, что этот человек, Мори, даже если не заслужил ее, что сомнительно, то точно бы однажды нашел, если не в тот последний для него час. Я помог изначально из личных интересов. Сейчас к ним добавились и иного характера детали, учитывая, что сотрудничество с вами, господа, будет и для меня выгодно. В нашу встречу в Йокогаме мы не смогли договориться, мне показалось, я могу понять ваши сомнения, и за один раз дела не решаются, но теперь мы бы могли поговорить обстоятельно. А уж с моей стороны, в случае вашей поддержки, будут все содействия, так как опять же: я человек, более непригодный для государственных постов, даже не в силу своих все еще несколько устаревших мировоззрений, мне сложно понимать это новое правительство Японии, если вы в курсе того, что у нас тут происходит последние двадцать с лишним лет; но пропадать, как некоторые, из-за своей идеологии я тоже не желаю, и коммерческая деятельность для меня – моя чашка риса, если хотите, ныне. Так что я и для себя стараюсь, но почему бы при этом не делать что-то еще и полезное для тех, кто оказался в беде.
– Вы очень внушительно звучите, господин Танеда, – Валентин слегка склонил голову. – Мне даже стоит извиниться, что в нашу первую встречу, я, возможно, повел себя глупо, не уделив вам достаточно внимания. Неловко теперь как-то.
– Доверять всякому первому встречному посреднику в делах – не вижу ничего тут предосудительного, – Мишель вот не особо переживал по этому поводу, но фраза его не сильно-то зацепила Танеду, он настроен был на откровенность в любом ее виде.
– Может, это судьба, что так сложилось? – вдруг с неким озорством добавил Танеда. – Одно из чудес совпадений? Или предрешенности? Не столь важно: мы с вами встретились вновь, а у меня с собой уже даже список некоторых людей, с которыми я бы мог вас свести.
– Валентин, смотри внимательно, – вдруг схватил его за руку племянник. – Если мы сейчас соглашаемся на сотрудничество здесь в Японии, то может случиться вероятность того, что Индия в наш с тобой бюджет не уложится. В этом году уж точно. Есть ли тебе смысл вообще тогда совершать туда поездку, как ты желаешь?
Видно было, что Валентин уже подумал. Еще до этого разговора подумал, но решения толком не принял, и Ода напрягся, даже не зная, как именно это может отразиться на нем самом, и вздрогнул вдруг, когда тот заговорил:
– Мой племянник на самом деле прав. И я предполагал, что вы, господин Танеда, возможно, начнете выставлять условия сразу, поэтому позвольте мне выразить свои менее умные мысли в этот момент, – Ода дивился его знанию китайского, но при этом заметил, что говорил он как-то нервно, почти испуганно, словно все присутствующие его дико смущали. – Я не знаю, как вы оцениваете меня, если честно, в том смысле, что я, в отличие от моих старших братьев, не располагаю столь объемными суммами, чтобы позволить себе вести дела разгульно. Не то чтобы братья сами таковы, вы, если что, не подумайте, я вообще не об этом! – он вдруг сбился и совсем как-то смешался, но все молчали, а он чуть хмурился: Оде вдруг показалось, что перед ним совсем даже мальчик лет так восемнадцати; и вроде бы ничего такого не происходило страшного, но он почему-то был взволнован; Ода глянул на Мишеля, и тот лишь следил за ним пристально, а Лу Сунлин вообще сохранял невозмутимый вид и встревать точно не собирался. – Я к чему все это… Простите меня, господин Танеда, но я хочу сразу расставить свои приоритеты. Я бы очень желал начать здесь вести дела. Меня прельстила ваша страна, я думаю, я смогу найти к ней в себе ту же любовь, что однажды позволила мне остаться работать в Китае. Японский чай, как мне довелось узнать, вещь совсем отличная и оттого рискованная. Японский чай почти неизвестен обычному потребителю даже в Петербурге, и вопрос в том, выгодное ли это дело – связываться с ним, при том что у меня есть основания подозревать, что дело это будет стоить немалых денег. Я очень хотел бы прежде рассмотреть свои перспективы в Индии. Индийский чай гораздо дешевле даже китайского, и он вполне бы мог сгодится для массового потребления, что дает мне больше гарантий в том, что его закупка не подорвет мой бюджет. Вопрос риска. К чему я? Я, наверное, уже много наговорил, а вы устали. Я просто хотел попросить дать мне возможность хотя бы посмотреть на перспективы в Индии, куда я бы съездил на несколько недель, а потом уже решить. Ах, решить, в смысле, как мы с вами в ближайшем будущем будем вести дела, господин Танеда.
– Валентин, – Мишель смотрел на него хмуро, не понимая, что тот сейчас выдал. – Погоди… Я, наверное, просто пока что плохо понимаю язык и не уловил…
– А я вот не уверен, что Ван Тао хорошо все же знает язык, потому что, мне кажется, я уловил то же, что и ты, Мишель, но не уверен в правильности, – Лу Сунлин наконец-то ожил, но вид у него был – что-то между заинтригованностью и серьезной озабоченностью. – Я правильно расшифровал весь тот набор звуков, что ты выдал, а говорил ты вроде бы четко: ты что, хочешь, как это говорится, на двух стульях свой зад пристроить одновременно?
– Вроде того, – тут же кивнул Валентин, слегка стушевавшийся из-за реакции племянника и Лу Сунлина. – А что?
– А что? – отозвался эхом Лу Сунлин, но уже с иной интонацией. – Из наших с тобой разговоров, я понял, что ты хочешь съездить в Индию, сравнить и потом, как ты тут вещал, дать ответ господину Танеде, выбрав наиболее рациональный в плане доходов и расходов вариант. А ты сейчас о чем?
– Ну да… Я понял, что тебя смутило. И, как ты выражаешься, про зад на двух стульях, то, наверное, я в итоге между ними провалюсь, но именно так я и хотел сделать.
– К чему? Господин Танеда выставил свои условия, но мы пока их не приняли в полной мере, лишь не выдали Оду, но это другой момент…
– Но я же уже фактически дал обещание! – вдруг выпалил Валентин. – Я же прямыми намеками дал понять, что помогу ему, – он глянул в сторону Оды, которому в этот момент сделалось дурно даже. Дурно ему делаться начало еще – ну, где-то да, в середине речи Валентина, когда он вдруг осознал, что русские гарантий к его спасению и сотрудничеству с ним не давали, все исходило еще и от действий Танеды, а он чуть ли не решенным все видел, а здесь, когда всплыла Индия, он сам едва не опустился на дно переживаний, но Валентин будто бы предугадал это все – и вот он теперь заявляет об обещании!
– То есть, если я сейчас все правильно уловил, – Танеда же был тоже несколько смущен, – то вы, господин Савин, готовы сотрудничать со мной при любом раскладе, но просите время устроить свои дела?
– Как-то так…
– Валя, ну ты даешь, – выпалил Мишель по-русски, глядя на него не с укоризной, но с каким-то треволнением, причем таким, которое не раз его уже сотрясало.
– Позволь спросить, кто будет спонсором всей этой твоей авантюры? – Лу Сунлин смотрел на него почти строго.
– Это не твоя забота, – немного нервно отозвался он, а затем снова обратился к Оде. – Господин Ода. Мне показалось, что я в самом деле имел неосторожность дать вам надежду. И поверьте, я ее и имел в виду. Возможно, несколько опрометчиво, но вот – так уж вышло. Мне на самом деле жаль, что вы оказались в такой ситуации, и мальчики с вами… Я бы хотел попробовать возыметь торговые сношения здесь, просто это не всегда легко, требует сил…
– И твердости, – пробормотал Мишель, но его никто не понял.
– …мне кажется, вы в самом деле достойный человек, как о вас говорит господин Танеда. Мне будет жаль вас, если вдруг что-то случится. И мальчики, наверное, тоже расстроятся.
– Вы меня сейчас очень поразили, господин Савин, – голос этот принадлежал Танеде, причем слова он произносил медленно, будто смятение его еще не отпустило.
– Меня тоже, – Лу Сунлин это произнес с какой-то очевидной для него обреченностью.
– Ты против? – Валентин глянул на него.
– А тебе будто совсем нечего терять? И не чужое, все твое. Я, что ли, должен тебя отговаривать?
– Я… Мне почему-то кажется, что я смогу. В любом случае, с китайскими поставками проблем нет. Но я бы правда хотел, чтобы в магазинах, особенно в главном в Москве, имелась возможность разнообразия, чтобы это было что-то уникальное, а не просто очередная московская чайная лавка или же ряженый фасад салона, в котором толком ничего интересного нет, – не все поняли до конца смысл его слов, разве что Мишель как-то с поддержкой хмыкнул, понимая, что речь идет о конкурентах, которые не могли не теребить душу Валентину, учитывая, что они были еще в самом начале своего пути.
– Очень странный разговор у нас выходит, – Танеда будто бы перевел дух. – Но я что хотел бы ответить… Естественно, я тоже не могу настаивать на том, чтобы вы сходу приняли мои условия, принимая во внимание, что и ставлю-то я их в невыгодном для себя положении, учитывая обстоятельства, сковывающие Оду-куна.
– Мы все равно еще пока остаемся здесь из-за неопределенности относительно здоровья нашей родственницы. Врач пока что просит ее воздержаться от путешествий из-за обострений, и все это время господин Ода может оставаться подле нас, если так будет удобно, – Валентин глянул на него, будто спрашивая. – Я вернусь из Индии и буду уже иметь гораздо лучшее представление о своих делах, тогда мне проще будет вести с вами переговоры, господин Танеда. Но вы будьте покойны, что мы точно не собираемся его никому сдавать.
– Вы не представляете, что вы для меня делаете, – Ода поднялся с пола и поклонился замершему молодому человеку. – Это не только для меня, но и для моей семьи, чтоб вы знали!
– Я ничего не делаю еще, не стоит пока что, – Валентин глубоко, с каким-то испугом вздохнул и будто бы о чем-то крепко задумался.
Может, от него кто-то еще чего ждал, потому что слова сказать не смели. Ода выпрямился и крайне взволнованный сел на свое место. Надо было дальше говорить, и тут он вспомнил:
– Танеда-сан, вы хотели просветить меня на тему расследования, – обратился он уже к нему на японском.
– Ах. Важный момент, – он закивал, уперев руки в колени – напоминал сейчас самурая былых лет, разве что прически традиционной не было – Танеда уж совсем облысел для этого, но вот фактура осталась неизменной. – Хотел поведать, что тот инцидент с Андрэ Жидом, из-за которого мы все тут и оказались, имел продолжение, которое, возможно, и способствовало тому, что полиция несколько сбавила обороты свои. Его ведь тогда задержали в порту и долго не отпускали. Возникло недопонимание из-за того, что он толком не мог объясниться, а среди полицейских не было никого, кто хоть слово бы разобрал на французском. К тому же подумали вообще, что он чуть ли не с тобой заодно и на самом деле пытался помочь тебе бежать.
– Да как до такого можно было додуматься? – Ода даже не знал, а стоит ли радоваться тому, какая оказия случилась с Жидом. Это уж слишком нелепо все звучало, но Танеда-сан никогда не слыл шутником и не стал бы что-то подобное выдумывать, хотя его ситуация определенно забавляла.
– Глупость человеческая с обеих сторон. Схапали иностранца, ничего толком не поняли из его попыток объяснить, но вместо того, чтобы попытаться разобраться, сделали еще хуже, задержав его у себя.
– Вы же не хотите сказать, что до дипломатического скандала дошло? – Ода спросил это аккуратно, без восклицаний, хотя внутри него все вздыбилось.
– Слишком громко бы это прозвучало. Конечно, вмешались дипломаты, но все тихо прошло. Недоразумение. А Жид был так оскорблен тем, что случилось, что в дальнейшем отказался сотрудничать с полицией.
– Уж не потому ли, что сам мог быть в этом замешан? – вслух произнес Ода, глянув на Лу Сунлина, который тихонько переводил все.
– Ничего такого не слышал, и никто под него не копал, точнее его перестали трогать, когда разобрались и поняли, что он пытался тебя задержать. Важнее, однако, то, что после этого не особо приятного инцидента твои поиски как-то поутихли. Некрасивый скандальчик вышел, да и не смогли, судя по всему, вычислить, куда же ты умчался, думаю, за этот шум многим досталось. Расследование идет, расслабляться ни в коем случае нельзя, но уже не в таком пафосном духе – боятся что-то не так сделать. И в газетах перестали особо интересоваться этой темой, а о хризантемах даже упоминать запретили, мол, возникшая не понять откуда привязка их к императору не особо красиво ложится на его божественную сущность, как можно упоминать жесткое убийство и украденные драгоценности в контексте с божественным. Хотя тут еще и не только в этом дело. Тут одна дама объявилась. Немецкая подданная.
Одасаку не удивился, но нахмурился. Мори-сан был известен как человек, который не раз совершал путешествия за пределы Японии, не могло быть удивительным, что у него были знакомые оттуда, включая и женщин. Не просто знакомые. Но Ода не припоминал, чтобы оные оказывались здесь, хотя кто он такой, чтоб ему рассказывали?
– Не помню точно имя этой госпожи. Объявилась она еще и не одна. С девочкой лет двенадцати.
– Девочкой?
– Предвосхищая твои возможные предположения, нет, девочка к Мори отношения не имеет, да и дело не в ней, а в том, что эта немка жила содержанкой, судя по всему, приехав с Мори однажды. Еще и с ребенком вместе. Несколько лет они тут жили. Он честно их всем обеспечивал, они проживали в сеттльменте Йокогамы. А со смертью Мори кончилось их содержание. То ли от отчаяния, то ли отчего, но эта женщина явилась в дом, требуя сначала показать ей могилу убитого, а потом заявила, что эти самые хризантемы якобы были ей обещаны. Мол, отдайте.
Одасаку с каменным лицом смотрел на Танеду. Честно говоря, понятия не имел, как реагировать. Он не был удивлен, он почему-то просто не ожидал. К тому же ничего и не знал об этом всем. Оказывается, Мори самое личное берег ото всех.
– И что дальше?
– Изначально ее развернули прочь. Но она являлась еще несколько раз, не говоря уже о том, что стала закатывать истерики, пока не поняли, что у нее на самом деле с головой не все в порядке. Пришлось поместить ее в больницу.
– Как так?!
– Временно, конечно. Я не знаю подробностей, но ее поведение угрожало не только ей, но и ее дочери. Куда ее дели, не знаю, но сам теперь понимаешь, что вся эта история приобрела темные оттенки, которые и непонятным образом отражаются на самом Мори. За содержанку-то кто осудит, но – иностранка же! Да и эти хризантемы… В общем, не знаю, чем кончится вся эта история, но пока что она вильнула в удобном для тебя направлении.
Удобное ли это направление – как вот знать наверняка? Ода не счел бы, что ему стало малость легче от всех этих вестей, что не приходили в Хакодатэ, но у него появилась надежда, что однажды он сможет поправить свои дела. Но затем его мысли сразу же переключились на вопрос, который казался еще более важным, и разговор об этом одновременно с ним решил начать Лу Сунлин.
– Танеда-сан, я могу предположить, что ваш приезд также может послужить возможностью забрать отсюда мальчиков?
– Честно говоря, с них, наверно, и следовало начать. Уже зная, что я направлюсь сюда, я заранее встретился с Фукудзавой Юкити.
– Что вы ему сказали? Их ведь, наверное, давно ищут, – Ода зачем-то прислушался: мальчишки были в саду. Опять ругались, не прям сильно, пытались задирать друг друга, как они обычно это делали. Со стороны можно было подумать, что это лишь ребячество, но всегда чувствовалось, что Дазай чрезмерно старается задеть Чую, обидеть, а тот в отместку мог сильно двинуть ему. Редко правда удавалось достать, учитывая, что Чуя был лишен возможности резво вскакивать с места, но он мог поймать его и в какой-нибудь неожиданный момент. Дазай при этом ворчал на него, в ответ сам же бить не особо старался, что странно. Уходил просто демонстративно с Фёдором, ставшего ему чуть ли не лучшим другом. Буквально вчера Ода, пока подметал в саду по наказу О-Сидзу-сан, заговорил с подошедшим к нему Дазаем о Чуе, приметив у того свежерассеченную губу: «Дазай-кун, не попробовать ли тебе подружиться все же с ним, нежели задирать, а потом получать?». «Подружиться? Он меня ненавидит, Одасаку. Он еще давно мне это сказал. И я тоже его ненавидеть буду».
Ода вот вспомнил этот разговор и как-то у него неприятно защемило.
– Ищут. Естественно, что ищут.
– Я все боюсь, что моряки с того корабля что-то ляпнут.
– Официально о пропавших детях из дома Мори Огая никто не объявлял. Представь, какой бы шум начался, и Фукудзаве это ни к чему, но поиски были тщательные, да не там, где следует. Я, однако, решил подготовить почву для внезапных найденышей. Перед своим отбытием пустил слух о том, что мальчиков видели в северной префектуре Аомори.
– Ну вы… Вы придумали же, Танеда-сан! – подивился Лу Сунлин, который внимательно вслушивался в их разговор и тут же спешил передать Валентину и Мишелю.
– Я не могу все рассказать, как есть из-за Оды-куна, иначе ж что получится? А Аомори – место логичное, учитывая, что один из мальчиков оттуда родом. Как уж он там мог оказаться – не моя участь фантазировать, но, к чему я: перед отъездом я наведался к Фукудзаве якобы по делам, да и было нам что обсудить, все же знакомы мы с ним не только случайными дневными приветствиями. Естественно, не могли мы не затронуть тему детей. Я и не надеялся, что Фукудзава поверит слухам об Аомори, он и сам сказал, что это маловероятно, далеко, и он сам уверен, что они скрываются или сами, или кем-то в Токио или окрестностях, возможно, даже связывает это все дело с Мори, но я точно не могу судить, однако, пусть он и сомневается, я сказал, что путь мой будет проходить через Аомори, и я могу попробовать что-то узнать о том.
– И в чем же в итоге ваша цель, Танеда-сан? – Оде казалось, что он понимает ход его мысли, но он был как-то слишком удивлен тем, что Танеда так суетился с этим делом.
– Конечно же я не найду их в Аомори и далее по неким своим делам переберусь еще дальше в Хакодатэ. И – вот так неожиданность! Обнаружу пропавших здесь! Примитивно, но лучше, чем сходу сказать, что они были тут изначально, вдруг все же всплывет история о том, как ты сам сюда добрался.
– Это все зыбко, Танеда-сан, хотя и не глупо, – задумчиво произнес Лу Сунлин. – Однако я сам тоже не особо силен в том, чтобы придумать какую-то совсем уж реальную историю о том, как они тут оказались и не привязать ее к Оде-сану. Вы намерены забрать их с собой?
– В самое ближайшее время. Накахара Чуя-кун, как я понял, был травмирован, но ему уже лучше ведь? Отправимся в путь через несколько дней. Приведете их познакомиться?
– Я попрошу О-Кими-тян, – Лу Сунлин поднялся с места, кликнув девушку, а Ода напряженно выдохнул, что не укрылось от Танеды, и тот уставился на него, таким образом прося пояснить, что его так взволновало.
– Я не уверен, что получится так легко их отправить с вами домой. Чуя-кун, может, и не будет столь сильно сопротивляться, хотя и в этом я не уверен из наших с ним разговоров. А Дазай-кун… Танеда-сан, понимаете ли… Ведь если бы все было с ними просто, неужели бы мы их так просто не вернули?
– Ты мне хочешь сказать, что они сами не хотят возвращаться? – наверное, и не надо быть тут особо проницательным, но все же Танеда это подметил как что-то, что подтвердил для себя. – Что ж. Поговорим сейчас с ними. Может, даже будет лучше, если только ты, Ода-кун тут с нами останешься? Господа не будут возражать?
Услышав просьбу через Лу Сунлина, и Валентин, и Мишель посчитали ее уместной и покинули комнату в момент, когда явился с настороженным видом Дазай, а за ним – с учетом грохота одной целой ноги – торопился Чуя; Дазай затормозил, выпуская выходящих, из-за чего Чуя вписался ему в спину, изначально не рассчитав силу своих прыжков.
– Чего встал, придурочный?! – возмутился, однако, Чуя; Дазай же хмуро на него оглянулся и при этом остался на месте. Догадался, в чем дело. Чуя невольно схватился за его плечо, и его даже не оттолкнули.
– Проходите, – позвал Ода, показывая на место рядом с собой.
Мальчики поколебались, но все же в комнату прошли, послушно устроившись прямо на татами. Ода еще раз про себя отметил состояние травмы Чуи: он уже не столь яростно оберегал свою ногу от движений, но садился все равно аккуратно, чисто в силу приобретенной за последние недели привычки, но лицо его при этом было лишено какого-то намека на боль или неприятные ощущения.
– Вы ведь из Йокогамы? – вдруг обратился напрямую Дазай, всматриваясь еще более хмуро, чем минуты назад. – Я вас помню. Вы приходили к Мори-сану.
– Верно. Ты ведь Дазай Осаму-кун? С тобой Накахара Чуя-кун? Будем ближе знакомы. Мое имя Танеда Сантока. Я близкий друг Одасаку.
Дазай, ожидавший чего-то такого, свел, однако, брови, но тут же перестал хмуриться, глянув на Оду. Чуя тоже был насторожен, и глаз он не спускал с гостя.
– Дазай-кун, – Ода решил не растягивать события: что-то ему подсказывало, что они уже и так догадываются обо всем, – Танеда-сан через несколько дней отправится в обратный путь в Йокогаму и отвезет вас домой.
Честно говоря, Ода был даже готов к тому, что придется Дазая ловить или иначе как-то успокаивать, но тот не сдвинулся с места. Вообще не показал никаких эмоций, Чуя же лишь резче задышал, позволив волнению отразиться на своем лице, но при этом он закусил губы, словно не желал сказать что-то первым.
– Дазай-кун, – Ода все же тронул его за руку, поняв только тогда, как он был напряжен, даже поразившись его выдержке. – Ты же всегда понимал, что рано или поздно это случится. Иного пути нет. Дазай?
Дазай посмотрел сначала в пол, потом уставился на него. Почему-то Ода до ужаса боялся, что ему в лицо крикнут слово «предатель», но ему показалось, что он подобного даже не прочел в тот момент, когда Дазай смотрел на него. Чуя так и сидел растерянным, пробормотав что-то о том, что он никуда не хочет ехать, но громче произнести почему-то не мог, зато Дазай вдруг подал голос, задав вопрос:
– А ты, Одасаку? Что с тобой будет? Ты здесь останешься? Или? Куда ты пойдешь? Тебя же могут арестовать.
– Валентин Савин вызвался мне помочь, – честно ответил он. – Даже не знаю, чем вызван его искренний порыв, но он пообещал, что поможет мне уехать вместе с ним, скорее всего я буду работать на него в Китае, но пока еще ничего не определилось, лишь сам отъезд, как только представиться возможность.
– Вот как, – Дазай смял руками ткань юката на коленях, а затем втянув через нос побольше воздуха. – Правда? Поможет тебе?
– Мне почему-то хочется ему верить, – Ода сейчас отвечает и испытывает что-то странное в себе: ведь так и было, он хотел верить и собирался поверить… Ода дернулся, когда Дазай вдруг сорвался с места: подумал уже о самом худшем, но тут же услышал, как Дазай зовет Валентина, коверкая его имя, обнаружив, однако его совсем рядом. Ода метнулся следом, едва не сбив с ног (или все же с ноги?) поднявшегося Чую, который только и смог, что обозвать удравшего Дазая и провалиться в замешательство.
– Валентин-сан! – Дазай чуть ли не бросился к нему, но вовремя затормозил, скорее сбившись от волнения. – Вы правда поможете Одасаку? Лу Сунлин-сан! Помогите! Спросите его!
Куривший на энгава Лу Сунлин еще ранее заинтересовался приближавшимся шумом, но соизволил подняться лишь в момент, когда Дазай обратился к нему. Не вникая в подробности суматохи, произнес вопрос на русском слегка ошалелому Валентину, который и сам подскочил, хотя до этого зарылся в свои рабочие тетради, Мишель его оставил, и он решил уделить минутку делам, а тут его прервали, даже больше – напугали таким вниманием, что он тут же побросал все свои дела и зачем-то схватился за свой пиджак, который принялся натягивать, застряв одной рукой в рукаве, из-за чего так и замер, слушая Лу Сунлина.
– Да, я же обещал, – Валентин смотрел то на Дазая, то на Лу Сунлина, то чуть ли не с мольбой какой-то на Оду, не понимая ажиотажа, а Дазай тем временем подошел прямо к нему, глядя снизу вверх; Ода не мог со своего места видеть его взгляда, но зато Валентин смотрел ему прямо в глаза: они еще никогда вот так напрямую не общались, и Савину вообще казалось, что мальчик избегает в этом доме всех, кроме Фёдора, приходившего Одасаку и, наверное, О-Кими; с ним же чаще пытался контактировать Чуя, который всегда приходил послушать, если он вдруг садился за пианино, а тут – полная растерянность, и в то же время Валентин не мог понять, чего его так до ужаса защемило, когда на него смотрел этот мальчик с темными, но блестящими глазами.
– Заберите меня тоже, – ровно произносит Дазай, не отрывая от него глаз. – Если Одасаку поедет с вами, заберите меня тоже. Я не хочу в Йокогаму, я не хочу назад. Прошу вас, – Дазай поклонился и застыл в такой позе.
Одасаку остолбенел. Он слышал, что позади него появился Танеда, но и он ничего не сказал. Лу Сунлин невозмутимо смотрел на мальчика, а потом без всяких эмоций перевел его слова на русский, из-за чего Валентин слегка пошатнулся, отступив сначала назад, но затем подавшись вперед и опустившись перед ним на колено, заставив выпрямиться.
– Как же я могу забрать тебя? Нельзя же просто так взять и увезти, ты же понимаешь?
Дазай теперь не отрывал от него глаз, лишь слушал, что ему переводил Лу Сунлин.
– К тому же, я не уверен, что ты в самом деле захочешь куда-то отправиться с нами. Или это из-за Фёдора тоже? – внезапно предположил Валентин, видимо, в попытке найти какой-то очевидный для себя ответ с учетом этой внезапной просьбы.
– Нет, – Дазай мотнул головой, чем даже слегка удивил все еще молчавшего Оду: после реплики Валентина, он и сам подумал, что этот русский мальчик как-то связан с этим порывом Дазая, но порывами Дазая, кажется, управлял пока что только он сам, из-за чего ощущал себя еще более виноватым во всей этой ситуации. – Мне все равно куда. Пусть Танеда-сан забирает Чую, а я останусь. Или здесь. Или с вами!
– Я тоже не поеду! – этого стоило ожидать, что и Чуя не станет молчать. Он дохромал с опозданием, но явно все слышал, ибо тут не стены толстые ведь. – Я… – Чуя колебался, не зная, что в самом деле для него лучше, но, видимо, это все, что угодно, лишь бы не вернули назад, не вернули бы в его семью. – Я не хочу домой к дяде! – заявил он, не обращаясь толком ни к кому, но глядя на Валентина, которому, по-прежнему без единой посторонней эмоции, переводил все Лу Сунлин.
– Господи, мальчики, вы с ума, что ли, все сошли, как я могу… – он замолкает, когда видит, как Дазай приглушенно ему что-то говорит, и без пояснений он смог догадаться, что это все та же просьба, но такая, почти интимная, обращенная тихо лишь к нему; Валентин как-то невольно схватил его за плечи, но более не двинулся, глядя в пол – видимо, собираясь с мыслями. Тут еще и Чуя приблизился. Дазай лишь бросил в его сторону взгляд, но гнать не стал, его будто это уже не заботило. Он все пригибался, словно не решался наклониться, а при этом пытался снова взглянуть этому едва ему знакомому человеку в глаза.
Когда Валентин поднял голову, то посмотрел он в сторону, за спину Оды, где стоял все так же без единого слова Танеда.
– Я право не знаю, как тут быть, – произнес он на китайском. – Вы же не потащите их силой. А уговаривать – я точно на такое не гожусь.
– Ода-кун, ведь ты тоже понимаешь, что я могу их не довезти до Йокогамы, Чую-куна, еще быть может, но и он точно при желании легко ускачет от меня, – Танеда посмеялся, слегка смутив всех, но в итоге более и ничего не сказал, словно ситуация и не задела его своей сложностью.
– Прошу прощения…
Ода посторонился невольно, когда услышал рядом чужой голос, при этом не поняв ни слова. На шум пришел один из старших Савиных, Даниил, и вид у него был такой, будто он что-то интересное пропускал, и вот примчался глянуть.
– Валя, что это тут за сцена драматическая такая? Похлеще придумывает только Таиска в своих тупых пьесах, – хохотнул он, имея в виду сестру Таисию; видимо, вид стоящего на одном колене брата и мальчишек рядом с ним что-то ему такое напомнил, но всей силой драматизма он не проникся. – Все у вас хорошо? А то я слышу, что-то вы чрезмерно расшумелись.
– Даня… Эти мальчики… Они просят их взять с собой.
– А? – Даниил аж врос в пол. – Куда с собой? Зачем?
Валентин лишь развел руками – у него будто сил не нашлось объяснить; он, однако, вдруг поднялся с пола, отпустив ничего не понимающего Дазая, а потом подошел к старшему брату.
– Я приду к вам с Митей, не убегайте никуда. Иди. Иди-иди отсюда, пожалуйста! – он развернул его и выставил прочь. – Господин Танеда, мы можем пока отложить все эти разговоры и решения? – добавил он по-китайски.
– Полагаю, это верный ход. Потому что я тоже не намерен устраивать тут сцен детских истерик. Я, пожалуй, отбуду пока что. Нам к тому же надо будет и другие моменты обсудить. Оставлю координаты своей гостиницы. Прошу вас приехать туда, так как тут более никого не хочу смущать и пугать, – он многозначительно глянул на Дазая и Чую, которые так и не могли понять, что же в итоге. – Благодарю за гостеприимство! – внезапно он поклонился О-Сидзу-сан, которая, как оказалась, все это время умело пряталась за их спинами, не издав ни звука и утоляя свое любопытство. – Одасаку, проводи меня, пожалуйста.
Ода быстро подобрался следом за ним, схватив лишь купленное тут драное каса. Он еще не отошел от всех этих сцен, если честно, промочил бы с радостью горло сакэ.
На улице было свежее, чем в доме. Солнце при этом четко рассеивало лучи по небу, не смущенное ни единым облачком. Тут прям жизнь, ничем не обремененная, так легко ощущается, но лишь на миг, а там снова весь груз забот прибивает к земле.
– Танеда-сан, – Ода поравнялся с ним. – Я полагал, что с ребятами возникнут проблемы. Но вы же не передумаете их забрать?
– Я не передумаю, но тут иного рода вопрос. По какой причине они не хотят обратно?
– С Чуей все проще. Я знал, что Фукудзава полагал вернуть его в семью. Видимо, возвращение этому ему видится дурным, в отличие от Дазая, он был доволен своей жизнью с Мори. С Дазаем же… Тут моя вина. Позволил ему к себе привязаться, но как иначе было бы…
– Можешь передо мной не оправдываться. Вообще-то я в курсе планов Фукудзавы на их счет. Все так и есть. Дазая планируют отправить за границу на учебу, верно?
– Он упирается…
– Я заметил, – хмыкнул Танеда. – Мне жаль его было, если честно. Я знаю историю его семьи. Много интриг, грустно… Поэтому, наверное, и не хочется принимать поспешных решений. Я планировал задержаться в Хакодатэ, так что изыщем время и возможность подумать хорошо, как быть, к тому же все равно с тобой вопрос еще не совсем обговорен.
– Да… Ван Тао, то есть… Этот господин Савин меня очень удивил. Какой-то он немного странный.
– И правда странный, но мальчик он будто бы добрый, хотя черт разберет этих иностранцев, честно говоря, собирался с русскими иметь дело из выгоды и любопытства, да и не думал углубляться, но остальные дела – дрянь, а тут еще ты… Что ты напрягся?
– Неудобно, что я снова трачу ваше время! Приехать сюда ради меня! – Ода встал и поклонился.
– Я уже тебе говорил: не стоит твоя жизнь того, чтобы быть разрушенной чужой, пусть уже и не существующей. Ты хороший человек, Одасаку, а мне уже дельного ничего не совершить. Хоть тебе помогу. Кстати, во всей этой суматохе не упомянул кое-что. Странным мне это показалось, хотя никаких выводов не могу сделать. Ты там не отставай.
– Я слушаю вас.
– Я ведь нарочно с Фукудзавой стал обсуждать убийство Мори, для него это ведь тоже острая тема, мне кажется, он даже как-то по-своему переживает, друзьями ведь тоже когда-то были, соратниками, это я был по другую сторону, но мы сейчас не о том. Я без всякого умысла заговорил о возможных подозреваемых, и о тебе, ты только извини, но изобразил, будто бы уверен в твоей виновности, конспирация. Так Фукудзава на это вдруг весь помрачнел, как-то даже немного грубо прервал меня, сказав, что не собирается обсуждать газетный бред и лучше мне оставить эту тему, пусть всем полиция занимается. А где мы идем, кстати?
Ода дернулся. Только сейчас стало ясно, что они просто шли по почти что пустой улице, где за ними увязалась тихонько так черная собачонка, но подкормить ее было нечем, к сожалению. Выяснив адрес, Ода попытался сориентироваться, выбрав нужный маршрут.
– То, о чем вы мне сказали о Фукудзаве. Вас это смутило?
– Да вот и сам не понял, если честно. Но да ладно. Ты не в моей гостинице живешь – не хочешь поближе перебраться?
– Боюсь, средства у меня не те. Экономлю страшно.
– Тогда, может, оно так и лучше. Не провожай до конца, если что, спрошу прохожих остаток пути или найму рикшу. Увидимся.
Одасаку, остановившись, без какой-то мысли кивнул, а когда очухался, то осознал, что Танеда уже завернул за угол. Сделал шаг вперед, но зачем? Он кивнул уже сам себе и поспешил обратно в дом О-Сидзу-сан.