Эмиль придумал для Сигрюн замечательную и очень трогательную историю, как она бы могла в прямом смысле одним ударом осчастливить сразу троих людей. Во-первых, Онни. Когда-то она уже предлагала оглушить его, чтобы вернуть в цивилизацию. Почему бы не огреть его, чтобы донести цивилизацию до его непутевой головы? Глядишь, начнет нравиться женщинам, заведет себе личную жизнь и выйдет из депрессии. Во-вторых, Лалли тоже порадуется за двоюродного брата, сможет оставить его без присмотра и уехать, например, в Швецию. Или даже в Норвегию. И в третьих, сам Эмиль тоже будет рад видеть Лалли довольным.

Но стоило Эмилю упомянуть насилие, как Сигрюн встрепенулась, улыбнулась нехорошо и заявила, что она в деле. Мол, именно из-за старшего Хотакайнена она застряла в этом болоте и пропустила летнюю охоту на родине, так что любой повод врезать ему — хороший повод. И не дослушала до конца про всеобщее счастье.

К началу операции она явилась с Миккелем в качестве переводчика. Точно, этого Эмиль не предусмотрел. Надо же попросить Онни пройти с ними на задворки гостиницы к заброшенному сараю, а по-исландски может только Миккель. Финский Эмиль понимал на слух с пятого на десятое, а сам говорил так, что понимал его только Лалли.

Онни занервничал при виде этой делегации. Что Миккель сказал, чтобы тот все-таки пошел с ними, так и осталось загадкой; от кровожадной улыбки Сигрюн кто угодно бы заподозрил неладное. Шагах в пяти до сарайчика она ткнула пальцем в сторону, а когда финн неохотно оглянулся, красивым хуком слева отправила его в нокаут к ногам Миккеля. Судя по слегка ошарашенному виду датчанина, капитан не посвятила его во все подробности операции. Тяжело вздохнув, он поинтересовался, понимают ли господа заговорщики, что их затея тянет на уголовное преступление. И что, придя в себя, маг может и отомстить обидчикам. Там, в лягушек их превратить или просто сжечь… Эмиль как-то не продумал этот момент и вздрогнул, но Сигрюн было не остановить. Она объявила, что отступать поздно, а Миккель пусть кончает разводить панику и делает то, зачем его позвали. Зачем? Таскать тяжелые тела, конечно! Перевод — так, до кучи. С обреченным спокойствием он потащил тяжелое тело в сарай, усадил на подготовленный стул, привязал к спинке более-менее ровно и остался стоять на стреме, пока Эмиль колдовал.

Наверно, со стороны это и впрямь походило на колдовство. С собой он притащил целый набор расчесок и ножниц (и своих, и позаимствованных у скальдов в муниципалитете). Сигрюн держала голову Онни прямо, пока Эмиль в творческом порыве обстригал лишнее, подравнивал торчащее, расчесывал лохматое. А заодно все-таки рассказал, как благотворно приличная стрижка сказывается на личной жизни. Миккель хмыкнул скептически, Сигрюн — снисходительно. Но постепенно Онни начинал походить на цивилизованного человека, и шуточки Сигрюн насчет дурацких способов осчастливить людей поредели и иссякли.

— Пресвятые подштанники Одина! — присвистнула она, когда Эмиль взъерошил остатки челки Онни посмотреть, не надо ли еще чего укоротить. — Так твоя чушь и вправду работает! Ворчун-то, оказывается, просто секс ходячий!

Она уже не сводила глаз с жертвы, но ухмылялась все так же плотоядно. Эмиль покраснел на случай, если она имела в виду что-то неприличное, и это не очередной странный норвежский сленг.

— Тихо, мальчики, спящая красавица сейчас очнется. — Сигрюн развернулась к сообщникам и вытолкнула их из сарая. — Если вы так боитесь недовольных магов, то прячьтесь по кустам, а я останусь, мы с ним проведем время весело и приятно, и завтра он еще спасибо скажет. А сейчас катитесь колбаской и до вечера не суйтесь к нам!

Ух ты, так ему не померещилось! Эмиль оглянулся: Сигрюн закрывала за собой скребущие землю двери сарая. Настроение воспарило выше норвежских гор, и он припустил вниз с холма за Миккелем. Во-первых, он спас свои глаза и нервы и привел кузена Лалли в приличный вид. Во-вторых, Онни не убьет его за это. В-третьих, у него и вправду есть особый талант, помимо простого хорошего вкуса. Можно сказать, суперспособность! А еще Лалли, когда увидит, что стрижка пошла его кузену на пользу, признает, что никакой Эмиль не чудик и не дурак.

И Эмиль не удержался и с радостным возгласом подпрыгнул на месте. И чуть не врезался в старшего товарища. Извинился тут же, а потом вдруг его осенило, что извиняться надо за кое-что еще. Миккель не то чтобы был опечален, но невозмутимость его имела минорный оттенок. И неудивительно. С возвращения из Дании они с Сигрюн держались как пара, и вот Сигрюн там с Хотакайненом, а Миккель здесь один, и виноват в этом в некотором смысле Эмиль.

— Ой, прошу прощения, я… я не думал, что так получится. Разумеется, я знал, что популярность зависит от внешности, но чтобы до такой степени!..

Тот проворчал что-то по-датски. То есть, неразборчиво. Упс, он и вправду расстроился. И пока они брели к центру деревни… ну, то есть, города, Эмиль в панике подыскивал слова утешения. Но Миккель заговорил первым, подняв глаза к небу.

— Честно говоря, я совершенно не разделял твою веру во влияние прически на личную жизнь. Само твое существование подрывает твою теорию. Да, ты производишь впечатление человека, разбирающегося в моде, но не похоже, чтобы это приносило тебе успех в романтических отношениях. Даже если посчитать Лалли…

— Мы просто друзья! — возразил Эмиль скорее от огорчения. Миккель был как всегда безжалостно прав. Потому что, если честно, с девушками Эмилю никогда не везло. Даже вчера у скальдов… Может, он и убедил себя, что очаровал их манерами и изяществом, но после ухода из конторы он отчетливо слышал хихиканье.

— Но когда-то я и в магию не верил. Сейчас же я склонен согласиться, что за твоей верой в силу стиля есть некоторые основания.

Эмиль снова воспрянул духом.

— Другое возможное объяснение, — ну не мог Миккель не добавить ложку дегтя, — заключается в том, что это лишь Сигрюн особо восприимчива к внешности. Если вспомнить, тебя она в самом начале ценила куда выше фактических твоих заслуг. Но ладно, каковы бы ни были причины феномена, что мы наблюдали сегодня… Как ты считаешь, мне больше подойдет какая-либо иная прическа?

Эмиль резко остановился. Ущипнул себя, проверил собственный пульс, досчитал до десяти… Мир остался на месте, Миккель тоже, абсолютно серьезный. С другой стороны, он всегда прикалывался над Эмилем с этим самым серьезным видом. С третьей стороны, ну в чем здесь мог быть прикол?

— Ну, если подумать, — он оглядел фронт работ на Миккеле, — для человека с твоим типом лица и цветом и текстурой волос… Есть пара вариантов, но от бакенбард в любом случае надо избавляться.

В воодушевлении он заозирался в поисках подходящего места для временной парикмахерской. Инструменты-то при нем. Разве что могут дополнительно потребоваться бигуди, но их и сделать недолго.

— Так, в гостиницу пока лучше не возвращаться, — заявил Эмиль, исполненный профессиональной уверенности. — Пошли в рощу позади муниципалитета. Потом заглянем к скальдам, проверим на них результат.