Эдмунд схватил Юстаса за шкирку, стараясь удержать его на поверхности: мелкий идиот явно был в шаге от того чтобы пойти ко дну, если хотя бы не попытается перестать барахтаться.

Корабль с картины виднелся совсем недалеко от них, и можно было услышать, как на палубе раздались крики, перед тем как несколько человек с корабля спустились в воду. Королю древности стало интересно, мог ли Каспиан по какой-либо причине оказаться на этом судне.

Когда их наконец-то подняли на борт, Эдмунд услышал, как члены команды перешёптывались между собой, гадая, кого же именно их король приказал выудить из воды. Какой-то мужчина довольно громко предположил, что незваными гостями вполне могли оказаться настоящие русалки, и Пэвенси не смог сдержать смех. Подумать только, что кто-то мог спутать их с этими древними волшебными созданиями, особенно учитывая то, как раздражающе вёл себя их кузен; хотя следовало признать, что Юстас во время своих тирад действительно неплохо справлялся с имитацией пронзительного шума, который русалки издавали, когда злились. К счастью, эти отвратные вопли быстро прекратились, потому что мальчишка упал в обморок. Эдмунд поморщился, поймав себя на этой недоброй мысли — ему явно не стоило так реагировать на поведение двоюродного брата, но быстро решил, что сейчас не время рефлексировать. Команда упомянула короля, что означало Каспиана, — во всяком случае, парень ужасно надеялся, что эти люди имели в виду именно его Каспиана.

Когда картина в комнате Люси начала оживать, Пэвенси поняли, что их позвали обратно в Нарнию, и Эдмунд позволил приглушённой надежде с новыми силами вспыхнуть в сердце. Во имя Аслана, ему оставалось только надеяться, что их вернут в то время, в котором Каспиан был ещё жив. На палубе они попытались подобраться поближе к очень взъерошенному и слегка дезориентированному Юстасу, который буквально брызгал слюной; возможно, им стоило хотя бы попытаться что-нибудь сделать с его поведением. И хотя на какой-то миг Эдмунду стало даже жаль кузена, все тёплые чувства достаточно быстро приглушила мысль о том, что этот комок нытья только что чуть не утопил их обоих. Да, может, не стоило так думать о ребёнке, но и возможности потратить кучу времени и сил на то, чтобы разобраться с его истериками, у них сейчас не было. Люси была первой, кого вытащили из воды, — так что когда Справедливый король перепрыгнул через борт корабля, Каспиан уже заключил её в тёплые объятия. Вряд ли Эдмунд смог бы выразить словами ту радость, которую он испытал, снова увидев своего возлюбленного спустя целый год.

— Каспиан! — выкрикнул он, и тельмарин тут же обернулся, срываясь на быстрый шаг, чтобы крепко сжать парня и поцеловать его.

Пэвенси едва уловил раздавшиеся вокруг потрясённые восклицания экипажа и предположения о том, что он действительно должен быть русалкой, рискнувшей очаровать их короля. Парень был слишком занят попытками убедить себя в реальности этого момента, впившись в губы Каспиана. За то время, что они не виделись, тельмарин отрастил бородку, и теперь острая щетина слегка царапала Эдмунду пальцы.

Вскоре король настоящего, видимо, вспомнил, что кроме них на палубе находятся другие люди, и попытался отвернуться, чтобы обратиться к своей команде. Пэвенси такие перемены категорически не устраивали, так что он снова — уже нежнее — поцеловал возлюбленного, обхватив ладонями его лицо.

— Эд… лад… но, — Каспиан вывернулся из объятий так, чтобы зажать Эдмунда под плечом, успешно создав безопасное пространство между их лицами.

Парень нахохлился, уткнувшись в руку тельмарина, но его угрюмость растаяла как лёд на солнце, когда тот прижался к тёмным кудрям в утешительном поцелуе. Каспиан быстро представил короля и королеву древности своей команде, и Пэвенси заметил, что его возлюбленный потерял свой тельмарский акцент; скорее всего, он немало тренировался, чтобы добиться такого идеального нарнийского произношения. Рипичип был единственным членом экипажа, который знал Эдмунда и Люси лично: остальные же только слышали истории о том перевороте, который Каспиан Десятый устроил, чтобы взойти на престол.

К сожалению, вскоре после краткого знакомства с командой Юстас пришёл в сознание и устроил ужасно неловкую сцену, кульминацией которой стало сильное оскорбление бравого мышонка. Эдмунд действительно не хотел признавать, что этот мелкий засранец являлся его двоюродным братом, но семья есть семья; даже если Люси в какой-то степени понимает подобное отношение к сомнительным родственникам.

— Мне столько всего нужно тебе рассказать! — Каспиан чудесно рассмеялся, проводя внезапных гостей и потерявшего сознание Юстаса, которого нёс кто-то из членов команды, в свою каюту. — В конце концов, прошло целых три года, — неловко усмехнулся король, подтверждая опасения Справедливого короля о том, что время в Нарнии и на этот раз двигалось намного быстрее. — А Рилиан сейчас…

Точно, Рилиан! Этот ребёнок наверняка уже так сильно вырос! Эдмунд почувствовал, как его накрывает волна тёплой печали из-за всего, что он вынужден был пропустить.

— …мы только вчера отпраздновали его четвёртый день рождения… — к этому моменту разговора они подошли достаточно близко к каюте, чтобы в ней было слышно каждое их слово, так что её обитатели не выдержали, решив наконец-то заявить о себе.

Небольшой вихрь тёмных волос вырвался из комнаты, к большому разочарованию измученного человека, кинувшегося было следом за ним. Но мальчик уже успел вцепиться в ногу Каспиана, вскинув пристальный взгляд бездонных карих глаз на Пэвенси.

Люси ахнула. Человек — няня? — извинился перед королём, и сложить два и два не составило труда.

— Так это… он? — осторожно спросил Эдмунд, чувствуя, как рёбра сдавливают сердце, которое стало биться намного реже.

Король взял ребёнка на руки, мягко ругая его за то, что он не слушал Бена, — видимо, того самого члена экипажа, которого назначили няней.

— Да, — нежно улыбнулся Каспиан, отвечая на вопрос возлюбленного. — Познакомься с Рилианом, моим племянником.

Эдмунд не знал, что он чувствовал, но это было что-то… подавляюще огромное и значимое. Мальчик моргнул, не отрывая пристального взгляда от короля прошлого, а затем невинно спросил своего дядю:

— Это тот человек с картин?

У Пэвенси возникло ощущение, что маленький принц вовсе не был таким уж невинным. Шея Каспиана приобрела интересный оттенок розового, когда его взгляд метнулся от гостей к открытым дверям каюты и обратно.

— Ты моя мама? — тем временем решил требовательно уточнить Рилиан, указав на Эдмунда.

Каспиан поперхнулся. Король прошлого подумал, что его мозг, возможно, просто перестал функционировать, когда слово «мама» всплыло в разговоре. Ну, не то чтобы мамой, конечно, нет, но… он же вполне мог быть одним из опекунов маленького принца? Почему он не сомневался, что так оно и будет в итоге?

Пэвенси мотнул головой и хлопнул себя по лбу, чтобы резко привести мысли в порядок.

Тельмарин начал ругать Рилиана, напоминая ему, что Эдмунд никак не может быть его матерью. Принц возразил, что раз Каспиан считался его отцом, так почему бы этому человеку не быть его матерью? И хотя Пэвенси решил не заострять внимание на подобных рассуждениях, король продолжал ворчать, ведь мальчик отлично знал, кем была его мать, и должен был помнить, что теперь она на небесах вместе с его настоящим отцом.

«Прунапризмия», — подумал Справедливый король, вспомнив тельмарскую аристократку, которую он знал только в последние минуты её жизни.

Прунапризмия, которой Эдмунд пообещал, что будет охранять её сына. Парень протянул руку и забрал ребёнка из рук Каспиана, прервав его нежный выговор своему четырёхлетнему племяннику. Рилиан, казалось, совершенно не возражал против смены взрослого, потому что радостно ответил на крепкие объятия Эдмунда, и король древности почувствовал, как на его глаза наворачиваются слёзы. Крошечный малыш, таскавший его кулон, уже стал таким взрослым… а он слишком многое упустил.

И конечно же, Юстас выбрал именно это время, чтобы прийти в себя и испортить всю атмосферу момента.

— Почему Эдмунд держит ребёнка на руках? А-а-а, чёрт, здесь опять эта крыса!

Справедливый король вздохнул, позволив принцу запустить свои маленькие исследующие ручки в тёмные волосы и потянуть за кудри. Где-то на фоне Рипичип громко выразил свою обиду, попросив "господина Вреда" обращаться к нему правильно, пока Люси пыталась предотвратить очередной микроинфаркт кузена.