А дальше была непроглядная тишина. Кроули пропала с радаров так же быстро и внезапно, как появилась. Эдакая падающая звезда – вот она здесь, на пике своей видимости, загадывайте быстрее желание, и вот ее здесь нет. Плохо ей, больно ей – почем знать? Кто позволит интересоваться? Письма и так – вольность неподъемная, переодевающаяся в блестящий костюм рабочей ответственности.

Потому что все присутствие Азирафаэль именно так для нее и ощущалось. Ее нарядили в будто даже поблескивающий в ослепительном свете, но при том совершено невзрачный бежево-серый пиджак. На поверку оказалось, что локти согнуть в нем, образуя хотя бы минимально острый угол, затруднительно. Аналогично с брюками. Вся эта невероятно приятная на ощупь ткань так и угрожала одним своим существованием окунуть Архангелицу в адское пламя за абстрактное непослушание.

А между тем письма продолжали приходить и уходить. Все в золотых чернилах. Краткие, красивые и деловые. Как и все на Небесах. Даже осуждать Кроули за нежелание работать здесь не хочется – это место не предполагает никакого творческого процесса.

И, что делает ситуацию намного хуже для рационального к ней подхода, Азирафаэль начала понимать, чем руководствовались и руководствуются все ее подчиненные от мала до велика. Конечно же, Гавриил был тем еще подонком без понимания и желания понимать, как работает человеческая жизнь, он шесть тысяч лет просуществовал здесь. Тут не то, что людей не увидишь – тут другие ангелы встречаются крайне редко, если только кто из вас из кожи вон не вылезет ради этой встречи.

Поэтому приходится налаживать контакт с Мюриэль, откладывая растущую стопку документов и прочего «бумажного барахла» на потом. Все равно уже довольно долго Архангелицу пронзает какое-то растущее волнение за родное-любимое Сохо и за все, что с ним.

Третье приложение: бумажное письмо, отправленное тринадцатого июля две тысячи двадцать четвертого года, в девять часов двадцать шесть минут утра по лондонскому времени.

Здравствуй-здравствуй, Мюриэль: пишу не просто так. Пишу, дабы потешить любопытство собственное касательно всего.

Искренне я надеюсь, тебя радует твое времяпровождение. Радует тебя ли книжный магазин, расскажи мне. Мне безмерно дороги любые вести с земли. Недавно получила послание от нашей общей знакомой. Печальное до жути, отчаянное – но очень живое.

Хотелось бы верить, что она в порядке. Что действительно «коротает свою вечность» в мире. (Приемлемыми и не деструктивными для себя методами). Если услышишь что о ней, дай знать. Кроули склонна отказываться от помощи, предупреждаю тебя.

Поведай мне, что в твоем списке читательском. Что передают прочие коллеги с Уикбер-стрит. Я в ответ поведаю три лишь слова. Одиночество, свет, бюрократия – тебе известно без меня.

Но переживать ни к чему – исправлю это.

Иначе это место продолжит плодить бесчувственных сволочей. Задумалась недавно, что похожа на Гавриила становлюсь. Холодная, отстраненная, забывшая, как оно, у людей. Испытала подлинный ужас, какого не испытывала давно.

Тут, пока не остановятся

все часы мира,

Верховная Архангелица Азирафаэль.

Конец третьего приложения.

Она отправляет письмо с гордой улыбкой и осторожно прислоняется к спинке стула, складывая перо на стол с легким звоном стекла об стекло. Но расслабиться до конца не получается – буквально сразу после отправки пиликает Небесная версия телеграфа, выводя на экранчик сообщение из секретарского отдела.

[ТАМИЭЛЬ: ВЕРХОВНАЯ АРХАНГЕЛИЦА АЗИРАФАЭЛЬ, УПОМЯНУТАЯ В ПИСЬМЕ КРОУЛИ СЛУЧАЙНО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ДЕМОНИЦЕЙ КРОУЛИ ИЗ СПРАВОЧНИКА О ТВАРЯХ ДЕМОНИЧЕСКИХ, ХОДЯЩИХ ВКРУГ ЗЕМЕЛЬ СВЯЩЕННОЙ ДА ЛЮДСКОЙ?]

Она, конечно, знала, что ее письма читают все секретари сразу, и что о личной жизни можно лишь мечтать. Но увидеть прямое тому подтверждение и перенести это в спокойном расположении духа она не может.

[ТАМИЭЛЬ: ЕСЛИ ЯВЛЯЕТСЯ, МЫ ДОЛЖНЫ СООБЩИТЬ, ЧТО КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ С ДЕМОНАМИ НЕ ПРИВЕТСТВУЕТСЯ.]

После этого сообщения у Азирафаэль вся жизнь проносится перед глазами. Все то время, какое она потратила, чтобы делать вид, будто Кроули ей незнакома. Ей почему-то от этого становится до безумия тошно и горестно одновременно – только вот несколько же лет назад могла назвать демоницу подругой пару раз, не думая об этом слишком много.

[ТАМИЭЛЬ: СООБЩНИКИ БУДУТ ТАК ЖЕ РАЗОБЛАЧЕНЫ. МЮРИЭЛЬ, В СЛУЧАЕ ЕЕ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ С ЛЮБОЙ ИЗ ТВАРЕЙ ДЕМОНИЧЕСКИХ, ПОТЕРПИТ НАКАЗАНИЕ.]

Архангелица выдыхает и смотрит на свое отражение в столе. Даже задорные белые кудри не делают ее вид хоть немного по уровню приветливости напоминающим тот, какой был в Лондоне. Сиреневые глаза неизменно светятся.

Она так и не научилась полностью пользоваться этими штуками, что позаимствовали от известных ей телеграфов только основную функцию.

[АЗИРАФАЭЛЬ: КРОУЛИ НЕ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЯ К ОДНОИМЕННОЙ ДЕМОНИЦЕ. РАДИ ЭТОГО КОНКРЕТНОГО ДИАЛОГА ОНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО. ЭТОТ ВОПРОС НЕ ИМЕЕТ К ВАМ ОТНОШЕНИЯ.]

[АЗИРАФАЭЛЬ: И НЕТ, МЮРИЭЛЬ НЕ ПОТЕРПИТ НИКАКИХ НАКАЗАНИЙ. НИКАКОЕ ОБЩЕНИЕ С ДЕМОНАМИ НЕ ДОЛЖНО ПОРИЦАТЬСЯ.]

[АЗИРАФАЭЛЬ: ГОВОРЯЩИЕ ИНАЧЕ НАПРЯМУЮ ПРОТИВОРЕЧАТ ПОСТАНОВЛЕНИЯМ ВЕРХОВНОЙ АРХАНГЕЛИЦЫ. ИСКРЕННЕ НАДЕЮСЬ, ЧТО МЫ ДРУГ ДРУГА ПОНЯЛИ.]

Вот оно, первое постановление, о котором теперь секретари смогут перешептываться до тех самых пор, пока это не разлетится по всем Небесам. Если, конечно, ее не свергнут за такое раньше. Но ей же не рассказали про историю суда над Гавриилом – так что все хорошее, плохое и побочное будет сюрпризом.