Кроули тяжело дышит, шипит и пытается расцарапать неизменно выкрашенными в черный ногтями водительское сиденье любимой Бентли. Голова мостится на руле – очки болтаются на воротнике рубашки сочного вишневого цвета.

Она ненавидит, когда кто-то из кожи вон лезет, чтобы ее спасти. Особенно, когда этим занимается Азирафаэль. Та, у кого могут быть большие проблемы, если ее за этим поймают. Так что сейчас демоница злится не то на себя, безуспешно старающуюся загнать себя в еще более никудышное положение, не то на ангелицу, безуспешно сидящую все свое существование на двух стульях одновременно, не то еще на что.

Про сидение на двух стульях у Кроули было отдельное наблюдение в свое время: нельзя желать всему живому добра и, как не парадоксально, хотеть нравиться Небесам. У Небес и, что было очевидно, у Ада нет никаких на самом деле убеждений – только сплошной контроль. Только назови какую вещь, приводящую к неизбежному подчинению, одна из двух (прости наука) организаций точно таким пользуется.

Быть хорошей демоницей – плохо. Вроде как объективный факт. Но и Небеса мало поощряют «хороших ангелов». Только удобных.

И Азирафаэль – такая умная, и такая глупая Азирафаэль – старается быть и хорошей, и удобной, видя эти два понятия как одно. Со стороны на это злиться просто – демоница это и делает. Из ушей помалу идет пар. Она откидывает, чтобы не раздавить, в сторону новенький телефон, на котором какое-то время назад все же ответила Нине «Нет, мы не уехали никуда вместе». А потом и на сообщение Ритцуко «В "На Запад От Солнца" все же заиграл британский рок после той ночи. Сходи, услышь сама.» прилетел ответ в духе быстрого «В самом деле?». (Полугодом спустя, должна заметить, после пришедших сообщений).

Седьмое приложение: электронное письмо, отправленное шестого марта две тысячи двадцать пятого года, в два часа семнадцать минут вечера по лондонскому времени.

О, как поменялись роли (опять). Теперь я безуспешно отгораживаюсь от твоих теплых чувств, пока ты так стремишься нанести мне свою неизбежную любовь единственным знакомым тебе образом – самопожертвованием. Но я давно начала думать, что любить кого-то за самозабвенную любовь к «всеобщему благу» и возмущаться, когда эта самая кто-то действительно забывает себя в достижении лучшего для всех – поганое лицемерие.

И что же это такое – Великая И Властная Архангелица не может забыть, какие вещи способны вытворять всякие да разные отчаявшиеся существа. Как мило. Не хочу врать, не решила еще, буду я притворяться, что ничего не случилось, или оставлю тебя с ним еще на какое-то время. Может, оставлю и повторю. Ты же такая большая фанатка служебных романов, золотце. Просто представь эту динамику силы и власти – де-юре правительница Небес, да я с ней.

(Всем секретарям, читающим это, большой-большой привет! Я специально не говорю, кого я из себя представляю. В любом создании должна быть своя загадка – я буду для вас гребанным кроссвордом, наслаждайтесь).

Что до жалкого мученичества – твой несчастный мятый плащ не отрицает твой страх сделать хоть что-то с тем, как к тебе относятся. Была у тебя привычка принимать все так безропотно – да и сейчас найдется. Твои письма читают в соседнем с твоим кабинете, а им еще наверняка хорошее небесное жалование за это платят. Не то, чтобы они могли его на что-то потратить там. Но все же. Подумай о себе, хоть на секундочку. Пожалуйста.

…О, я не рассказывала тебе, как заглянула на Небеса за чашечкой чая? Сейчас все расскажу. Шутка! На Небесах нет чая! Но, кому, как не тебе, знать.

Об этом, правда, не напишешь писем. И по телефону не поболтаешь.

Просто Эннет Джей Кроули.

А вы что подумали?

Конец седьмого приложения.