Сколько бы Азирафаэль не моргала быстро и часто, пока в глазах не зарябило, ей все равно от каждого письма Кроули становилось все хуже. Она пытается взять себя в руки, ходит по кабинету, представляя, что в руке у нее огненный меч, отгоняющий все неприятности от саркастической демоницы, и что им обеим ничего не грозит. Но как-то тщетно.

Может, и правда – договориться о личной встрече, выбрать себе выходные? Пусть Метатрон ощущается не просто Гласом Божьим, но и вполне себе Глазом, неизменно пялящимся в спину, нельзя же удариться в полнейший ангельский аскетизм!

Телеграф начал неумолимо пиликать, как расстроенное детское пластиковое пианино.

[ТАМИЭЛЬ: ВСЕ ЕЩЕ ХОТИТЕ СКАЗАТЬ МНЕ, ЧТО НИКАКАЯ «ЭННЕТ ДЖЕЙ КРОУЛИ» ДЕМОНИЦЕЙ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ?]

И стоило прочесть одно сообщение и начать думать ответ на него, приходили новые. Еще более угрожающие.

[ТАМИЭЛЬ: Я МОГУ С ПРЕВЕЛИКОЙ ЛЕГКОСТЬЮ ПЕРЕНАПРАВИТЬ ЭТИ ПИСЬМА В ОТДЕЛ РАЗОБЛАЧЕНИЯ ДЕМОНОВ И, БЛАГОДАРЯ ВАМ, И ТАК ДОВОЛЬНО ИНТЕРЕСНОЕ ДОСЬЕ НА БЫВШУЮ ИСКУСИТЕЛЬНИЦУ ПОПОЛНИТСЯ.]

[ТАМИЭЛЬ: В ЧАСТНОСТИ СТРОЧКОЙ: «ПРИ ТРУДНОСТЯХ ПОИМКИ ПОМНИТЕ – СКОРЕЕ ВСЕГО, ОШИВАЕТСЯ С ВЕРХОВНОЙ АРХАНГЕЛИЦЕЙ С ПОЛНОГО СОГЛАСИЯ ОНОЙ».]

[ТАМИЭЛЬ: ЕСЛИ ВЫ, КОНЕЧНО, НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТЕ С НЕЙ КОНТАКТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО РАДИ ЦЕЛЕЙ КАК РАЗ-ТАКИ ПОИМКИ.]

Если бы у Азирафаэль было человеческое сердце, оно бы точно колотилось, как бешеное. Сейчас из человеческого у нее лишь мигрень, заплаканные глаза, дрожащие руки и неудобный костюм.

[ТАМИЭЛЬ: ДОЖИДАЮСЬ ВАШИХ УКАЗАНИЙ.]

Нет. Так дело не пойдет. Кроули не заслужила того, чтобы о ней знали на Небесах хоть что-нибудь. Архангелица могла позволить себе быть внесенной в книги адские об ангельских существах – они обычно, как и весь ад, отставали на пару-тройку десятков лет (в лучшем случае) от действительности. За это время можно многое изменить.

[АЗИРАФАЭЛЬ: СНАЧАЛА ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ЗАДАНИЕ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ВОЗРАЖАЕШЬ. СТОИЛО БЫ МНЕ ПЕРЕПРАВЛЯТЬ, СКАЖЕМ, ТВОЮ КОРРЕСПОНДЕНЦИЮ? БУДЬ НА ТВОЕЙ СОВЕСТИ ЛИЧНОГО РОДА ДИАЛОГ.]

Если секретарь ответит, что нет у них «личного рода диалогов», Верховная Архангелица упадет лицом в стеклянный стол с очень тяжелым выдохом.

[ТАМИЭЛЬ: В ДОЛЖНОСТЬ СЕКРЕТАРЯ НЕ ВХОДИТ ОБЩЕНИЕ С КЕМ-ЛИБО, КРОМЕ ПРОЧИХ СЕКРЕТАРЕЙ И ВАС.]

Слышится глухой стук. Очки соприкасаются с поверхностью стола с очередным звоном, которому вторят и нимбы, взволнованно подлетевшие ровно к макушке. Их обладательница пытается уставшим шепотом заставить себя встать, что в итоге получается с будто бы большим трудом. Все и каждый из ее глаз устало оглядывают окружение.

Это даже неудивительно, что она «выросла» с желанием избегать всего, что ей дорого. Небеса только на этом и строятся. На том, что ты чего-то не заслуживаешь, будь ты даже самой главной из них всех.

[АЗИРАФАЭЛЬ: А ЕСЛИ БЫ ВХОДИЛО?]

Восьмое приложение: электронное письмо, отправленное восьмого марта две тысячи двадцать пятого года, в три часа двадцать одну минуту вечера по лондонскому времени.

Нам действительно стоит встретиться и все обсудить. Когда – мне неизвестно пока что, обещаю узнать. Коли ты играешь злость невзаправдашнюю, хочу я знать. Какова цель игры – задеть мое самолюбие? Доколи будем продолжать мы препираться, скажи мне? Если уверена, что заденешь, заставишь меня возненавидеть… Ты плохо меня знаешь, Кроули, очень плохо.

Не в упрек, повторюсь, просто как факт. Ничто в этой вселенной не способно на такое. Не ты, не Всемогущая самолично, это решено. Сие есть мой личный выбор – ценить тебя. Тебя, вселенную, землю, все, что на ней. Я также ценю Небеса, желаю им добра. Никогда не желала ничего, кроме всех благ. Никому и ни при каких обстоятельствах в жизни.

И последнее, что меня привлекает – служебные романы. Не собиралась я менять тебя под себя. Не ожидала я почти, что ты откажешься. Сейчас понимаю – правильно сделала, тебя бы уничтожило. Но я не смогла бы оставить это место. Я ценю твои попытки упрекнуть моих секретарей. У них нет, правда, понятия личной переписки. Я сама спросила – это для них ничего не значит. Они не знают, на что это похоже.

По правде, поправь, если ошибаюсь, будь любезна… Но «жалкое мученичество» для меня считалось иным. Это ведь про горделивое страдание в одиночестве. Тебя выселили из квартиры – я не знала. Все пять лет я боялась и предположить. Так и сейчас – ты и яблочный дайкири. С людьми, без людей, ты все равно одна. Меня в стыд бросает, стоит мне представить. Зазря звенят мои нимбы – не созерцаю я всего.

При возможности и желании – вернись в Сохо. Есть у меня предположение, как устроить встречу. Лишь только разобраться нужно с некоторыми вопросами.

В исторической перспективе – мимолетно, как говорят люди. Выше нос, дорогая, история изменится на глазах. В частности, на каждом из моих собственных.

Созерцающая вечность,

и, по совместительству,

вечность созерцающая

Верховная Архангелица Азирафаэль.

Конец восьмого приложения.