Если Азирафаэль в чем-то уверена – жди глобальных новостей. Плохих, хороших, не вписывающихся ни в одну категорию и не поддающихся объяснениям – неважно. Новости будут. И Кроули первая о них услышит. Поэтому она сгребает в каком-то маленьком магазинчике на выезде из Лестера пачку журналов с кроссвордами, кладет абсурдно большую сумму денег на монетницу и укатывает на своей винтажной готической красавице-Бентли с острой ухмылкой, на сдачу даже не оборачиваясь. Продавец до конца своих дней будет убежден, что встретил кого-то из мафии и его только что подкупили, чтобы он хранил молчание. Но кто ему поверит?

Скрип колес слышит все Сохо. И даже новые лица, никогда за два года не видевшие ни Кроули, ни ее машину, чувствуют в себе от него какое-то облечение, будто увиделись со своей давней подругой, привычно уже занимающей парковочное место у книжного магазина. На плечах – кожаная курточка, больше похожая на ее старый пиджак с острыми лацканами. Если до этого можно было чудом не подумать, что она готическая суперзвезда, то теперь, извините, нет.

Демоница смотрит то на книжный магазин, то в сторону магазинчика винила и кофейни. Ни одно из зол не кажется особенно привлекательным, если честно, ей приходится вытаскивать себя из машины насильно, чтобы не дать себе возможности снова смыться под шумок.

«Посмотрите только, кого змея за хвост притащила!» — выскакивает из книжного магазина Мюриэль с чуть более хитрой улыбкой, чем у прочих ангелов.

«В яблочко», — ухмыляется Кроули в ответ, напуская на себя бесстрашный вид при входе в такое родное и чужое одновременно место. Тут все еще висит неуловимое ощущение, что Азирафаэль спустится со второго этажа, застучав карамельными туфлями, и предложит какого-нибудь чая.

Но нет.

Становится как-то тоскливо – и даже звенящий соловьиной трелью голос Мюриэль не успокаивает.

Девятое приложение: электронное письмо, отправленное девятнадцатого марта две тысячи двадцать пятого года, в четыре часа сорок восемь минут до полудня по лондонскому времени.

Возможность появилась. Я такая занятая, понимаешь ли… Чуть было не начала жизнь с чистого листа в этом маленьком-маленьком городке, где и заняться-то нечем.

Но толку от этих возможностей? Ты все равно пытаешься выбрать меня и небеса. Как ты сделаешь так, чтобы они не сжигали сами себя – отменишь все устои про предательство, передаваемые из уст в уста настолько давно, что никто уже и не помнит, как они звучали изначально? Пропишешь новые, какие извратят так же – случайно или специально? Возможности ж, черт дери, безграничны! Результат, правда, один – тебе открутят головушку.

Гавриилу почти открутили, кстати. (Будь моя воля… Хрен с ней, с моей волей, пусть наслаждается отпуском с Вельзевул).

Тебе не кажется, что два джокера на одну шахматную доску как-то многовато, кстати? Есть Метатрон, он понятно, он служит всемогущей с ее неясным планом, поэтому сам ведет себя подобающе – он не за тебя, он не против тебя, напоминаю. И есть ты. Не за кого-либо, не против кого-либо. С известным узкому кругу ангелов списком преступлений и недовольств.

И ты что, хотя бы когда-нибудь лезла меня спасать просто так, проходя мимо? Прям из кожи вон, чтобы Кроули-о-Кроули могла избежать чего-то плохого, – те десятилетние просмотры обучающих демонических тренингов после разборок в Эдинбурге мне до сих пор в кошмарных снах видятся, – или хотя бы минимально неприятного? Ты, конечно, солнце еще то, вымахала из целого Начала до Архангелицы, вокруг тебя теперь треть и больше мира закрутится по щелчку пальцев.

И не надо мне тут про то, как сложно власть иметь, как тебе тяжело и одиноко. Я знаю. Власть другого и не подразумевает. Если власть не отнимает и не дарит тебе все дорогое тебе в таких извращенных пропорциях, что любовь свою ты видишь через эту же призму – что это тогда такое?

У меня настолько была незначительная должность в аду, что я не помню, как она называлась. Мне иногда кажется, что меня с самого начала выпихнули в сад, чтобы глаза не мозолила. И все равно я осознаю, что любовь – это все, где нет ни ада, ни рая. Люди любят говорить про неосуществимое «на том свете», я заимела привычку одергивать их и ухмыляться в ответ, дескать, и даже там – нет.

Понятия не имею, как они это воспринимают. Ну и ладно.

Стоящая на своем – а где свое,

не знающая,

Эннет Джей Кроули.

Конец девятого приложения.