Коллин натянул брюки, заправил в них рубашку, надел жилет и сел на кровать, чтобы обуться. Зашнуровав туфли, он переключился было обратно на жилет, но тут его взгляд упал на прикроватный столик.

Рядом с потемневшим медным подсвечником лежало письмо. Коллин, так и не застегнув последние пуговицы, схватился за конверт, который непонятно как оказался в его комнате. Разве что ночью, когда он наконец уснул, кто-то зашёл… Понятно, кто.

Конверт был чисто белым, с одной лишь надписью: «Моему дорогому гостю». Гостю, как же. Будто бы Коллин не встал в шесть утра, чтобы весь день убираться в этом огромном замке. Он сломал сургучную печать с витиеватой буквой «Н» на ней и вытащил само письмо — небольшое, вдвое сложенное и слабо пахнувшее мужским парфюмом. Буквы все были выведены с предельной аккуратностью. Даже излишней.

Бал?.. Бал. Его приглашали на бал. В том же месте, где нам довелось столь душевно побеседовать… Когда часы пробьют десять… Чушь какая-то. Коллин сложил письмо и сунул обратно в конверт. Господин, верно, решил над ним подшутить. Если бы планировался бал, прислуга бы точно об этом знала. Ну, теперь-то знает — её ведь тоже пригласили! Лакей на балу, да не у стола или с подносом… Дурость. Коллин этой ночью и носа из комнаты не покажет.

Он закинул письмо в выдвижной ящик, застегнул пуговицы, ловко накинул фрак и вышел из комнаты.

В замке всё было как обычно. Горничные сновали по коридорам, дворецкий на них бухтел, садовник ковырялся в саду, а кухарка готовила завтрак. Коллину казалось, будто бы он слегка тронулся умом, поэтому, когда вся прислуга уселась за стол, спросил:

— Вы слышали что-нибудь этой ночью?

Сара упрямо продолжила есть, только быстрее, Берта подняла на него испуганный взгляд, а Роза, как и остальные горничные, затихла, прислушиваясь.

— Нет, — ответил Пол, перестав жевать и прищурив один глаз.

— А ты слышал? — хмуро спросил Брэдли. — Ты что-то слышал?

— Нет, — пожал плечами Коллин. Значит, они ничего не слышали. Либо сделали вид, что не слышали. Но, учитывая, что Брэдли удивился, он либо очень крепко спал, либо то представление было предназначено для одного лишь Коллина. Какая честь. — Просто я вдруг проснулся посреди ночи и не понял от чего. Подумал, может, шум какой разбудил.

— Крыса, наверное, — влезла Марта. — Мы их пытаемся извести, но живучести этих грызунов можно только позавидовать.

Коллин понимающе кивнул. Крыса… Скорее уж мышь. Летучая, к тому же.

***

Коллин читал уже час, но спроси кто его, что за это время успело произойти в книге, он бы не ответил. И название едва бы вспомнил. Коллин хотел уснуть пораньше, чтобы к десяти часам в нём не пробудился соблазн выйти из комнаты, но спать, как назло, не хотелось. И чтение, которое обычно нагоняло на него дремоту, ничуть не помогало.

Он отложил книгу, встал с кровати и открыл дверцу небольшого платяного шкафа. На вешалках висели рубашки, форма, ещё одна форма, пара привезённых костюмов и… Ещё один костюм, которого здесь, как и письма, вчера не было. Старомодный сюртук, рубашка с пышным жабо, панталоны… Вот уж нет. Коллин надел чистые кальсоны, рубашку и брюки, купленные с год назад, но редко носимые. Белый жилет, чёрный фрак с атласными лацканами, светлый шейный платок, перчатки… Он причесался и вздохнул. Будем честны: Коллин понимал, что пойдёт, ещё когда грел воду, чтобы вымыться.

Снаружи было тихо и темно. Коллин думал было вернуться за свечой, но она не понадобилась — стоило ему сделать шаг, как весь коридор озарился светом.

Коллин никогда не верил в магию, приведений, ведьм, гадания и все те суеверия, которыми грешила добрая часть его знакомых и особенно мать, но это… Это никак нельзя было объяснить по-другому. Свечи не могут вспыхивать сами по себе, люди не могут появляться совсем бесшумно и незаметно, как и не могут устраивать по ночам балы, не беспокоясь о том, что разбудят ни о чём не подозревающую прислугу. Не могут, но вспыхивают, появляются и устраивают!

У входа в зал стоял Нерон. Одет он был по-другому, но всё в тех же чёрно-красных, скорее даже чёрно-бордовых, тонах.

— Я несказанно рад, что вы согласились посетить моё скромное торжество, — величаво поблагодарил он.

— Разве кто-то может отказаться от столь заманчивого предложения?

— Да почему же, некоторые вполне себе отказываются. Как та девушка, Сара, в своё время… Можешь сам её спросить. Правда, я сказал ей, что она лишится своего очаровательного язычка, если вдруг кому-то разболтает о нашем разговоре. Я всего-то пошутил, а она, глупышка, поверила. Дурочка, ну не правда ли? Знала бы она, от чего отказывается!

— Справедливости ради, я и сам не знаю, на что согласился, — оборвал его пылкую речь Коллин. — Не вижу пока никакого бала, господин.

— Так он ведь ещё не начался, дорогой мой гость.

Нерон подошёл ближе и накрыл верхнюю половину лица недоумевающего Коллина ладонью в перчатке.

— Готов? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, убрал руку.

Сперва Коллина чуть не ослепило. Лишь хорошо проморгавшись он смог раскрыть глаза. Раскрыв, впрочем, он снова их закрыл, не поверив. Горели люстры, горели канделябры и жирандоли. По периметру стояли лакеи — одетые в расшитые ливреи скелеты. На балконе, к которому вели две деревянные лестницы с изящными перилами, стали появляться гости — дамы в пышных платьях и господа в элегантных костюмах. У одной из стен расположился оркестр — всё те же скелеты и первая скрипка в лице девушки с тёмными распущенными волосами, спускавшимися до самой талии. Не у одной неё они были распущены: мало кто из гостий мог похвастаться мудрёной причёской, не говоря уже о головных уборах.

К ним подошла дама в сапфирового цвета платье с мелкой чёрной оборкой на груди, и, пока Коллин изумлённо разглядывал её завитые локоны, совершенно свободно спадавшие на плечи, завела разговор с хозяином:

— От тебя сбежали все горничные, и ты переключился на лакеев, виконт?

— Я всего-то открыт к новому, леди Элеонор. Поэтому имею честь представить вам Коллина Финча, весьма приятного молодого человека.

Леди окинула Коллина оценивающим взглядом, и тот, вернув себе самообладание, почтительно поклонился.

— Весьма приятного и весьма симпатичного, я бы сказала.

— Даже не думайте, леди. Мне хватило истории с Альмой.

— Она сегодня тоже будет, — насмешливо фыркнула женщина и, раскрыв веер, удалилась в зал, где её встретил некий кавалер.

— Нам тоже пора, — сказал Нерон, протягивая Коллину руку.

— Только не говорите, — он нерешительно вложил свою ладонь в его, — что собираетесь со мной танцевать?

— А если скажу?

— Я ведь не умею, господин. Да и танцевать с мужчиной, не говоря уж о моём происхождении… Вас засмеют.

Нерон повёл его вглубь, и все взгляды гостей, спускающихся с балкона и прохаживающихся по залу, казалось, устремились на них.

— Смех — это прекрасно. Вы когда-нибудь видели бал без смеха? Если видели — забудьте этот унылый вздор. И хозяев, его устроивших. Даже если это была сама королева Виктория или кто там сейчас правит.

Коллин надеялся, что господин решит сперва поприветствовать гостей или хотя бы пригубить вина — если в бокалах действительно было вино, — но дирижёр взмахнул своей костлявой рукой, грянули кларнеты, за ними скрипки, пианино, и все танцоры поспешили выстроиться в несколько рядов. Коллин оказался напротив девушки в воздушном муслиновом платье. Нерон потянул его на себя, и Коллин, пытаясь выудить из памяти, что из себя представляет кадриль, поклонился. Он вновь повернулся к залу и, кажется, должен был ещё раз поклониться… или присесть в реверансе, раз он за даму? Коллин сделал шаг в сторону вслед за Нероном и, замешкавшись, всё же выбрал поклон.

Нерон повёл его вперёд, затем вдруг бросил руку и, любезно улыбнувшись разъединившей их даме, вновь взял и придержал за талию другой.

— Вам, кажется, нравится ставить людей в неловкое положение.

Они разошлись, и уже после их очередного воссоединения Нерон ответил:

— Безумно. Как вы догадались?

Коллин усмехнулся, поклонился даме — уже другой, будто бы прибывшей сюда прямиком из семнадцатого века, — отступил назад и медленно закружился с Нероном по часовой стрелке.

— Вы, кстати, неправильно написали моё имя в письме. Оно пишется с двумя «л». Маме показалось, что так будет мелодичней.

— Кол-лин, — на пробу протянул Нерон. — И правда. Буду иметь в виду.

— Зачем вообще писать письмо, если можно сказать словами? — спросил Коллин, когда наступила небольшая передышка и танцующие вернулись в первоначальный строй.

— Письмом ведь куда романтичней.

Чуть повернув голову и бросив на Коллина хитрый взгляд, Нерон зашагал вперёд, повинуясь музыке. Поклоны, реверансы, чей-то смех под ухом и шепотки со всех сторон… У Коллина начинала кружиться голова, но танец всё не кончался. А когда закончился, за ним, чуть погодя, последовал другой, а затем и третий. Пары менялись, мешались, и лишь Нерон не давал своему партнёру уйти.

— Вы решили затанцевать меня до смерти, господин?

— Вовсе нет, — поклон, кто-то наступил кому-то на платье, — просто это лучший способ разгорячить кровь. Приличный способ… Не беспокойся, скоро обед.

Танец закончился, оркестр смолк — хотя вскоре же заиграл что-то романтично-непринуждённое, — часть гостей расселась на банкетках, часть поднялась на балкон, другие разошлись по соседним комнатам. Нерон тоже занял небольшую гостиную — с трёхместным диваном, усыпанным подушками, двумя креслами того же тёмно-зелёного цвета, что и диван, и овальным столиком, на котором стояли графин и бокалы.

Дверь мягко закрылась. Оркестра стало почти не слышно. Нерон сел на диван, а Коллин остался стоять у входа. Ему всё ещё было жарко после нескольких кадрилей подряд, к тому же разных, но руки уже начинали холодеть от волнения.

— Может, сядете? — предложил Нерон. Он налил в бокал воды, пододвинул и взял себе второй, уже наполненный красной жидкостью. — Наверняка пить хочется. По ночам жажда ведь особенно сильна.

Коллин сел и, стараясь не смотреть на Нерона, сделал глоток.

— У меня бычья кровь, — подсказал он. — Если хотите вина, могу попросить принести. Мои лакеи, конечно, людям служить не привыкли, но из еды тоже что-нибудь придумают.

— Что вы, не стоит, — Коллин допил воду и наконец повернулся к Нерону. — Расскажите лучше об Альме.

Нерон облизнулся, закинул ногу на ногу и облокотился на спинку дивана.

— Альма?.. Она раньше была горничной здесь. Я решил пригласить её на бал, и ей заинтересовалась леди Элеонор. Леди падка на молодых и миловидных. Не связывайтесь с ней, если не хотите распрощаться с человечностью. Или девственностью — смотря уж что дороже.

— И с чего вы взяли, что я девственник… — пробормотал Коллин и, не дав ухватиться за свои слова, спросил: — Что же произошло на балу?

Бокал с кровью оказался на столе, а Нерон — чуть ближе, чем был.

— Элеонор в обмен на кровь пообещала, что при следующей встрече обратит Альму. Но когда я привёл её на второй бал, леди отказалась исполнять обещанное — переменчивый нрав, что сказать. Днём бедняжка чуть не утопилась в колодце, но её подруга вовремя заметила пропажу… Кажется, это была Сара. В третий раз Альма всё же смогла убедить леди Элеонор, и та забрала её к себе.

— И она довольна новой жизнью?

— Кто знает… Поначалу все довольны.

Нерон снял перчатки и, склонившись, убрал со лба Коллина волосы, что прилипли, когда он вспотел, танцуя. Затем поднёс пальцы ко рту и попробовал языком. Коллин невольно затаил дыхание и выдохнул только после того, как Нерон продолжил.

— Я тоже сперва был доволен. Вечная молодость, балы, новое общество и никакой усталости. А теперь посмотри на меня. Меня назвали Нероном, но я далеко не император, не консул и даже не актёр, — я простая декорация в этом замке.

— Вам не кажется, господин, что для простой декорации вы слишком разговорчивы?

— Думаешь, давлю на жалость? — рассмеялся Нерон. — Но ведь это чистая правда. И почувствовать себя вновь живыми мы можем, только отведав глоточек горячей, свежей, такой ароматной…

Он подвигался ближе, а Коллин всё отодвигался, пока не оказался зажатым между спинкой и мягким округлым подлокотником.

— …крови, — закончил Нерон, нависнув над Коллином.

Губы его растянулись в ухмылке, затем — оскале, показались белые клыки, и в комнате стало будто бы темнее. Он опустился ещё ниже, однозначно целясь в шею, но Коллин быстрым движением схватил его за ворот рубашки, и, дёрнув выше, поцеловал. Нерон положил ему руку на грудь, прошёлся языком по кромке зубов, по нёбу, напоследок прикусил нижнюю губу и, глядя Коллину в глаза, шепнул:

— В следующий раз не откупишься.

Нерон встал и оправил рубашку. Коллин облизнулся. Привкус крови ощущался, но не его — бычьей. Это было хорошо. А вот то, что у него в брюках стало непозволительно тесно, — не очень.

В зале было шумно. Дамы обмахивались веерами, господа подзывали лакеев, чтобы отдать им пустые бокалы, первая скрипка что-то объясняла дирижёру, и тот кивал своим наполированным черепом. Нерон закрыл за Коллином дверь и протянул ему руку.

— Думаете, я всё ещё хочу с вами танцевать?

— Думаю?.. Скорее надеюсь. Бросьте, Коллин, вам ведь понравилось. Иначе вас бы здесь уже не было. Признайте, что иногда приятно просто отдаться веселью, отдаться… пороку.

Коллин молча взялся за предложенную руку. Оркестр занял свои места. Ласково зазвучала арфа, и один из скелетов неведомым образом дунул в закрученную трубу, вторя мягким ударам по струнам. Скрипка ворвалась с неожиданно тревожным звуком, и Коллин испуганно вздрогнул. Сменившая её тихая флейта ввергла его в ещё большее замешательство. Вряд ли эта музыка предназначалась для бала.

— Знаешь, как называется? — довольно спросил Нерон.

— Не имею ни малейшего понятия, господин.

Зазвучало что-то более похожее на вальс, и все вокруг поспешили разбиться на пары. Нерон тоже приобнял Коллина. Куда теснее, чем это было необходимо.

— «Пляска смерти». Француз один написал, хороший малый… Надеюсь, увижу когда-нибудь его у себя балу. Нам определённо есть о чём побеседовать.

Мелодия менялась непредсказуемо, становясь то беспокойней, то нежнее, но никого это не волновало — танцующие, казалось, выдумывали шаги на ходу. Коллин на слабых, но на удивление быстрых ногах следовал за уверенно движущимся Нероном.

— Его вы тоже поведёте в ту гостиную?

— Зачем? Для этого у меня есть ты.

— А если меня уже не будет?

— М-м… Я не привык думать так далеко наперёд.

Коллин наступил Нерону на ногу — случайно, но не без удовольствия от осознания случившегося. Нерон, прихватив под бедром за эту же ногу, поднял его и начал кружиться.

— Так нечестно, — выдохнул оказавшийся в воздухе Коллин.

— А по-моему, мы квиты.

Покружив ещё немного, он опустил Коллина, и тот едва не врезался в гогочущего мужчину в съехавшем белом парике. Его дама извиняюще опустила голову, и спустя мгновенье рядом оказалась уже другая пара.

Не давая ему передохнуть, Нерон продолжил вальсовый бег по залу. Сердце Коллина подпрыгивало вместе с ударами тарелок, что звучали всё громче, громче и чаще. Наконец, оркестр смолк, гости затихли, и раздался тонкий гобой, слегка напоминавший крик петуха.

Нерон наклонился вместе с Коллином, перехватил его поперёк прогнутой спины и, коснувшись холодными губами пылающей шеи, шепнул:

— Жаль, что ночь так коротка… Но тем она приятней.