Один короткий выдох – и Кэйа метнулся к мечу, но Кассандра вынула из рукава узкий серебряный кинжал и занесла его над головой Дилюка. Ноги тотчас окаменели, а руки зависли в воздухе. Он замер в нелепой полусогнутой позе, кончиками пальцев едва касаясь рукояти.
Больше не шевелясь.
Больше не дыша.
Одно лишь сердце колотилось громко и часто, перебивало дробный звук дождя.
– Должна сказать, это просто поразительно, как вы получили звание капитана будучи таким непонятливым. – Кассандра неторопливо приблизилась к Дилюку и встала рядом с ним, кончиком кинжала поддела прядь его волос. Её взгляд со скучающим любопытством изучал Кэйю. – Что именно вам было неясно во фразе «оставьте нас в покое»?
– Видимо, я плохо расслышал ваши слова, миссис Рагнвиндр, – со сладкой любезностью оскалился Кэйа. – Или правильнее будет назвать вас кукла Сандроне?
– О, – она позабавленно рассмеялась и сдёрнула с плеч Дилюка плащ, оголила его грудь. Дилюк в оцепенении смотрел перед собой и ни на что не реагировал. – Может, вы и не так глупы, каким выставляете себя, капитан. – И продолжила на полтона ниже, с легко читаемой затаённой угрозой: – Кто-нибудь ещё об этом знает?
– Великий действующий магистр Джинн, – солгал Кэйа, пристально следя за каждым действием Кассандры.
– И поэтому вы здесь совсем один. Да ещё и в таком виде, – не обманулась она. Свободной рукой сорвав с шеи цепочку, она вставила ключ в замочную скважину на груди Дилюка. – Что ж, тем лучше. Ваши ночные вылазки изрядно помешали мне, сэр: вы чуть было не уничтожили мой проект раньше запланированного, это никуда не годится!
– Он не «твой проект»! – в тихой ярости прошипел Кэйа, носком сапога между тем аккуратно вминаясь в землю и поддевая им лезвие. – Ты ответишь за то, что сделала с ним!
– Я сделала? – Кассандра, казалось, искренне удивилась. – Неужели он скрыл от вас такую маленькую деталь, как…
– Пожалуйста, – вдруг выдохнул Дилюк и попытался поднять голову. – Не трогай его. Ты обещала.
Кончиком кинжала Кассандра уколола его подбородок, вынуждая замолчать, и распахнула створки груди. Во второй раз смотреть на светящийся кристалл в путанице проводов и сосудов оказалось не менее тяжело. Но теперь Кэйа видел, как она проворачивает кристалл в механическом гнезде и тот пульсирует уже двумя яркими ячейками, начинает медленное вращение. Как часы. Или как бомба с заводным механизмом.
Створки захлопнулись с сухим щелчком, Кэйа вздрогнул.
Кассандра мило улыбнулась.
– Джинн никогда не пойдёт на сделку с Фатуи! – вскинул он на неё хмурый взгляд.
– Ой ли? – скептически изогнула брось Кассандра. – Она сама вручит мне ключи от города, как только я смогу остановить нападения. Она уже согласилась на переговоры с нашими агентами.
– Нет!
Этого не могло быть. Джинн никогда бы так не поступила; тем более не поступила, не посоветовавшись с ним.
– Ты знал бы об этом, капитан, если бы не избегал её, – словно прочитав его мысли, с фальшивым сочувствием пожала плечами Кассандра. Она отошла от Дилюка к выходу, но кинжал был всё ещё в опасной близости от его шеи. – Общественность давит на неё, сэр Кэйа, уже появились первые всплески неповиновения среди рыцарей. И об этом ты тоже узнал бы, если бы сражался в рядах Ордо, а не на собственной стороне. Ей придётся сделать выбор. Правильный выбор.
– Я не позволю этому случиться! – Кэйа напружинился, готовый к броску.
Она с жалостью посмотрела на него. И без этого взгляда было ясно, что живым она его не отпустит.
Ну так пусть попробует.
Холодный ветер ворвался в укрытие, зацепил кружевные оборки платья Кассандры, вслед за ним – расчерчивающая землю полоса белого света от очередной молнии. Гром заревел, казалось, прямо над ними, и лязгнул небесными зубами. Кассандра коротко оглянулась.
Вот он – момент.
– Дилюк! – воскликнул Кэйа и сапогом пнул меч к его коленям, а сам одним прыжком влетел в куклу и сбил её с ног.
Их вывалило на мокрую траву за пределы ниши. Ливень тотчас вымочил одежду и залился под неё ледяными струями, колко и больно забарабанил по спине. Кассандра взвизгнула и замахнулась кинжалом, но Кэйа обеими руками вцепился ей в запястье, выкрутил его – и задохнулся от боли, получив крепкий удар коленом под дых. Он едва успел увернуться от взмаха кинжалом, но второй задел его, разорвал рукав рубашки и полоснул по коже – боли не было, она настигнет его позже. Отшатнувшись назад, к корням, Кэйа зажал рану свободной ладонью и бегло оглянулся на вход в нишу.
И растерянно моргнул.
Дилюк стоял у входа, в плаще, каким-то чудом ещё держащимся на локтях, и сжимал в руках рукоять меча – не как рукоять меча. А как палку. Как будто не знал, как с ним обращаться. А затем он выронил меч, вцепился в собственные рёбра и согнулся, завыл – и больше не стало Дилюка, только живой кричащий факел. Языки ненавистного зелёного пламени выпростались из-под его кожи соцветиями, устремились вверх и достали до нижних ветвей дерева.
Жаркий осенний костёр, отравленный скверной.
И от этого внутри у Кэйи тоже что-то вспыхнуло: злое, трескучее, гремящее латунью и стеклянными осколками. Нет, это он не отпустит Кассандру живой.
Но большего увидеть он не смог: Кассандра налетела на него хищной птицей, кинжалом рассекла рубашку уже на груди, глубоко задела бок, – и Кэйа был вынужден переместиться к берегу ручья. Он быстро пригнулся и выдернул складной нож из голенища сапога – лезвие кинжала просвистело над его макушкой. А сам головой тотчас боднул Кассандру, клацнув зубами от столкновения с неожиданно твёрдым животом, и отбросил её от себя. Ледяные иглы защитной баррикадой ощерились перед ним, пока он совал ладонь в набедренную сумку и бросал под ноги дымовую бомбу.
Серый комковатый дым с шипением обволок и его, и Кассандру, отделил их друг от друга.
Кэйа увильнул к дереву, скрылся за широким стволом и взобрался на нижнюю ветвь. Застыл на ней на корточках и зажал рот ладонью. Задержал дыхание.
Вовремя.
Шипастым нимбом разорвав рыхлые клубы, из-под корней медленно выплыл Чтец Бездны. Дождевая вода тут же вымочила его, лаково заблестела на хитине. И Чтец засиял; не он сам, но влага, очевидно, напитала невидимые линии, сделала их видимыми. Не линии – нити. Как у марионетки. Полуночный герой уже видел их однажды, но так и не сообразил, что означало их наличие.
«Власть Кассандры» – вот о чём говорил Дилюк и о чём Кэйа его так и не спросил.
Нити овивали его всего, узлами вплетались в горло, в руки и плечи, охватывали суставы паутинной сетью – и тянулись к Кассандре. Соединялись в одну прочную струну у её запястья. Цепи гремели на ногах Чтеца. Из горла низким гулом исторгались заклинания, текли горьким разжиженным мёдом и отравляли воздух. Он прошёл совсем рядом, казалось, не заметил Кэйю. Но обернулся. Вперил в него долгий немигающий взгляд. Кэйа же спиной вжался в ствол и стиснул рукоять ножа крепче.
А Чтец не двинулся к воротам Мондштадта, но остановился под деревом и воспламенил катализатор.
У Кэйи упало сердце.
С появлением Чтеца, с первыми словами его заклинаний нападение на Мондштадт уже началось. А ему предстоит справиться с двумя противниками одновременно. И не просто справиться, а поразить их, но оставить в живых. Со смертью Кассандры Дилюк окончательно потеряет разум и станет рабом Бездны, так он говорил. Значит, её смерть придётся отсрочить.
Ненадолго.
Кэйа переместился на другую ветвь, намереваясь скрыться от горящего злобой взгляда Чтеца; дым развеялся, и ни у ручья, ни у ниши Кассандры уже не оказалось. Кукольные нити уводились куда-то за ствол, терялись в сплетении массивных корней, но большего Кэйа не видел. Мокрая кора скользила под подошвами. Звуки ливня заглушали чужие шаги и дыхание. Чертыхнувшись себе под нос, он взобрался выше.
Дилюк прав: всё можно закончить, только если убить его.
Выбор дрянь, как ни посмотри.
Но да, Кэйа давно его сделал.
Прости, Джинн.
Рыцарям придётся справляться в одиночку до тех пор, пока он не выбьет из куклы признание, как извлечь кристалл и спасти Дилюка. Не раньше.
А затем ему в спину вонзился кинжал, болью ослепило и оглушило, прошило насквозь, как зигзагом молнии – небеса, и Кэйа неуклюже свалился с ветви. Всем телом ударился о землю и забыл, как дышать. Кассандра спрыгнула с ветви, на которой он только что находился, легко, танцующе подошла и выдернула кинжал. От боли потемнело в глазах; вслепую, наугад Кэйа ударил морозом – ноги Кассандры заледенели, пристали к отсыревшей земле. Сделать новый замах это ей не помешало, но позволило выиграть несколько секунд. И Кэйа перекатился в сторону, метнул кукле в лицо свой нож и резво поднялся. Чтобы плечом тут же налететь на грубый доспех Чтеца. Катализатор запылал, воздух вокруг них зашипел и нагрелся, и Кэйа едва успел уйти от огненного снаряда, пущенного ему в грудь.
– Сдавайтесь, капитан, – с механическим лязгом, скрежеща повреждённой челюстью, приказала Кассандра.
Фарфор на её лице разошёлся трещинами, частично осыпался, обнажая металлический каркас и маленькие позолоченные шестерёнки тонкой работы. Она выдернула нож из щеки и бросила в ручей. Прицелилась в Кэйю кинжалом.
– Не раньше, чем ты расскажешь мне, как вернуть его! – Кэйа схватился за вторую дымовую бомбу.
Долго бегать он не сможет: раны уже начинали гореть и сковывать движения, кровь струилась по телу, мешалась с дождевой водой, пахла тонко и неприятно; совсем скоро плотной волной накатит слабость, голова закружится и ситуация станет совсем безвыходной.
Но это будет позже, не сейчас. Сейчас он ещё поборется.
Ради Дилюка он был готов и на большее.
Чтец замахнулся на него когтистой рукой, и Кэйа нырнул под неё, ногой с силой ударил его под коленом; Чтец пошатнулся, но удержал равновесие. Однако это стоило ему возможности, а Кэйа уже стремительно бросился к нише под корнями: меч, там Дилюк выронил его меч!
Грязь раскисла от влаги, забиралась в перчатки и заляпывала рукава. Меча на месте не обнаружилось.
– Не это ищешь, капитан? – рассмеялась Кассандра, и из-за спины вынула его клинок.
Кэйа оказался загнан в нишу. Раненый, обезоруженный, с одной лишь дымовой бомбой в руках, и запертый в тисках земли и тугих корней. С двух сторон к нему подходили Кассандра и Чтец Бездны.
Небо вспыхнуло слепящим и содрогнулось, с яростным треском упала на землю расщеплённая молнией ветвь.
Под рокот грома Кэйа швырнул себе под ноги дымовую бомбу; прорваться через противников, даже укрытым серой пеленой – невозможно, его обязательно достанут. Но прорываться он и не собирался. Взметнувшийся дым Кэйа тотчас заморозил. И с короткого разбега самим собой врезался в ледяной массив, обрушил его и на Кассандру, и на медлительного Чтеца. Лёд треснул, словно стекло, и раскололся на глыбы – по ним Кэйа перескочил к ручью и выбрался на открытое пространство.
Сформировал морозный клинок и стиснул его в ладонях.
Что делать дальше он не знал.
Лёд растёкся кипящей водой – Чтец зарычал и выбрался из-под завала, его заклинания зазвучали глубже, страшнее. Тенями в подлеске на отдалении засуетились гончие Разрыва, обеспокоенные запахом крови Кэйи. Но они не нападали; Кэйа знал, куда они сейчас движутся. Даже издали сквозь плотный дождь было видно, как от стен Мондштадта в воздух поднимался столб дыма. Слышно, как тревожно гудят колокола.
Изогнувшись в суставах и крутанувшись на одной ноге, похожая на сломанную балерину из музыкальной шкатулки, к нему бросилась Кассандра. В её руке блестел серебром кинжал, в другой – с не меньшей лёгкостью удерживался массивный сумерский меч. Она завертелась волчком и стремительно понеслась на Кэйю. Кольцо огня поднялось вокруг него, ещё одно – снаружи, ещё одно – захватило собой и Чтеца. Отступать было некуда, поэтому Кэйа метнулся вперёд, кувырком врезался Кассандре в ноги и сбил её. Забрался на неё и с размаху ударил кулаком в лицо, и ещё раз, и ещё; не как человека, женщину, а как чудовище, отнявшее у него всё. Перчатка мгновенно напиталась кровью: под фарфоровой кожей у Кассандры был всё тот же металл. Её лицо треснуло напополам, раскрошилось, но она сбросила Кэйю с себя и вновь атаковала. Отражать её удары стало сложно: руки дрожали, лёгкий морозный клинок по ощущениям весил вдвое больше, чем его сумерский меч. Во рту – кровавая соль и плёнка густой слюны. Перед глазами замельтешили тёмные мушки, и Кэйа вяло отмахнулся, но меньше их не стало.
Кассандра напирала, он делал очередной шаг назад и защищался.
Чтец Бездны в ближний бой не вступал, но пел заклинания на отдалении, и его пламя мешалось в той же степени, в какой и помогало: оно опаляло и ранило, ржавым частоколом вырастая перед Кэйей, но ледяные выпады превращали огненные языки в стены пара, позволяли укрыться от особенно сокрушительных атак противницы.
Нити, связывающие кукловода и марионетку, мерцали бело-голубым; становились то толще и заметнее, когда они оказывались близко, то растягивались полупрозрачным, стоило Кассандре сделать несколько шагов прочь.
Оскальзываясь на мокрой траве, свободной ладонью зажимая рассечённый бок, Кэйа неумолимо двигался к Чтецу. Подводил к нему и Кассандру.
Чем она ближе и крепче нити, тем слабее влияние Бездны, не так ли? Следовало догадаться об этом раньше! И выждать правильный момент.
В шуме сражения, в ливневом шорохе он едва не пропустил нужный звук. Щелчок. Кристалл сделал полный оборот и встал в исходное положение, вот-вот Дилюк станет самим собой – такое уже случалось в пещере. У него останется ещё одна светящаяся ячейка, он переживёт эту ночь. Кэйа отвоюет его у Кассандры.
Всё получится.
И когда нити, связывающие их, заискрили от близости, одним мощным выпадом Крио Кэйа заморозил их и рассёк ледяным клинком.
Кассандра завизжала. А Чтец замер. Его руки повисли, как у сломанной куклы, а затем он тяжело накренился и завалился на землю. Охватился зелёным огнём и снова стал человеком. Кэйа победно закричал и вскинул клинок, ему вторил многоголосый рык непогоды. А затем Кассандра схватила его за плечо, резко развернула к себе и вонзила кинжал ему в живот.
Боль кипятком плеснулась под дых, растеклась по телу нетерпимой пульсацией. В горле стало горячо и плотно, кровь заполонила рот, струйками потекла по губам и подбородку.
Кэйа растерянно моргнул, ещё не до конца убеждённый в том, что только что случилось.
А Кассандра выдернула лезвие – с отвратительным хрустом, с таким он сминал письма Дилюка в своём кабинете, – и его кровь густо выплеснулась ей на платье.
– Ты! – с ненавистью раззявила она разбитый рот. – Я убью тебя, выпотрошу и сделаю из тебя чучело, я…
Она не договорила.
В неё врезалось что-то громоздкое, чёрное и взорвалось мощной вспышкой; Кэйю спасло лишь то, что он упал тотчас, как она разжала хватку.
Кассандра разлетелась на механизмы, рассыпалась по траве деталями и шестерёнками, заструилась обгорелыми лентами платья. Её не стало. Вокруг её запчастей тускло блестели ядовито-зелёные крупинки, обугливали траву. Но погасли и они. Зажав рану на животе ладонью, Кэйа сглотнул и с ужасом обернулся.
Он уже знал, что обнаружит, но увиденное всё же исказило выражение его лица.
Дилюк, с выломанными створками груди, медленно осел на землю. Его грудная клетка зияла пустотой: он сумел добраться до кристалла и вырвать его, – швырнул в Кассандру.
Спас Кэйе жизнь.
А теперь упал спиной на траву и раскинул руки.
– Нет, нет-нет-нет! Дилюк!
Кэйа подполз к нему, в ужасе заглянул в грудь, как будто что-то могло измениться.
Но нет. Рёберные створки едва держались на вывернутых петлях, сосуды ещё пульсировали, а лёгкие сокращались, механизмы скрежетали и искрили. Дождевая вода заливала его, как большую полую миску, и от этого становилось дурно.
– Ну зачем ты так, – тонко протянул Кэйа, лишившись всех слов разом.
А Дилюк взял его руку и потянул к лицу.
– Спасибо, – беззвучно зашевелил он губами. И поцеловал Кэйю в ладонь. – За то, что появился в моей жизни. Ты – лучшее, что...
– Не смей! – взвыл Кэйа. – Замолчи!
И Дилюк замолчал.
А Кэйа с дрожью отнял ладонь, заглянул в неё, как будто в ней могли найтись ответы. Дождь ударялся о кожу, собирался в лужицу у линии сердца. Кэйа шмыгнул носом, и с его подбородка, щёк, крупными каплями сорвалась разбавленная, бледно-красная жидкость. Дилюк больше не дышал. Широко распахнутыми глазами он смотрел на дождливое небо, и в них, как в зеркале, отражались завихрения облаков. Больше не глаза – гранатовое стекло, мутное на просвет. Теперь уже окончательно.
Замотанный в тёмную ткань плаща, изломанный и костлявый, с рассыпавшимися по траве волосами, он был похож на поверженного бога.
Горе оглушило. Разверзлось и поглотило пылающим порталом, запутало коридорами Бездны. Выпило воздух из лёгких, растеклось внутри чёрным, как пигмент из опрокинутой чернильницы, и перекрыло другие цвета. Ничего не осталось от прежних чувств, мыслей, желаний, и даже боль от ран сделалась далёкой и незначительной. Корчась над телом возлюбленного, Кэйа хватал самого себя за плечи, сотрясался в сухих беззвучных рыданиях.
Он жмурился, запрокидывал голову и сорванно кричал в небо.
Селестия безмолвствовала.
В Бездну Селестию!
Вода в его ладони превратилась в обломок льда, и он крепко сжал его; ощутил слабую режущую боль. А затем распахнул глаза. Опомнился.
Сердце.
Он создаст Дилюку новое сердце.
Отбросив льдину, Кэйа торопливо вытер глаза и принялся созидать. Работа предстояла тонкая, а он не то чтобы знал, как доподлинно должно выглядеть настоящее сердце. Кровь стучала в висках, а во рту становилось сухо и липко; волнение зудело в кончиках пальцев, заставляло спешить, спешить, спешить. В памяти вдруг возник образ уродливой броши, которую он покупал у Марджори. Там тоже было сердце, громоздкое, овальное – и Кэйа соткал такое же из прозрачного льда; три розы сами сплелись вокруг, распустили резные лепестки, и губы дёрнулись в мучительной улыбке. Какое убожество, сквозь слёзы улыбался Кэйа, бережно наслаивая пласт за пластом, и Дилюк будет вынужден носить это в груди всю жизнь.
Поделом ему, дураку.
Поделом.
Слёзы срывались с подбородка, мешались с дождевой водой и застывали на ледяном сердце. Металлический привкус во рту отвлекал; возвращалась боль и понемногу воспламеняла раны, тошнота накатывала волнами, но Кэйа держался. Меньше чем через минуту сердце было готово. Дрожащими руками он вложил его Дилюку в грудь. Оно дрогнуло, ледяными сосудами вросло в его тело, спайками соединилось с проводами и механизмами.
И забилось.
Наполнилось кровью и стало ярко-красным, как яблоко.
Лёгкие расправились и вновь сократились, дождевая вода, потревоженная движением, покатилась по плёнке плевры – Дилюк задышал.
А Кэйа вынул свой Глаз Бога, выломал оправу и положил его на сердце – лёд расступился, поглотил его и запечатал внутри. Подпитываемое Глазом Бога, сердце не растает, даже если Кэйа окажется вдали от Дилюка. Правда, и сам Кэйа больше не сможет воспользоваться силами Крио, чтобы не нарушить целостность своего творения, но это не имело значения.
Ради Дилюка он был готов и на большее.
Он пристроил створки на место, и морозная линия соединила их, как серебряной нитью сшила; прирастила к груди и запечатала собой замочную скважину.
Больше никто не откроет его рёберную клеть.
Голова вдруг закружилась, и Кэйа в изнеможении уронил её Дилюку на грудь. Он слушал его сердцебиение, дыхание, и улыбался. На ресницах подёргивалась инеем влага. Новое сердце мерно билось в груди. И оно остановится лишь вместе со смертью Кэйи, когда погаснет Глаз Бога. Но у Кэйи вся жизнь была впереди, чтобы придумать, как и после своей кончины сохранить Дилюку жизнь.
Дилюк, болван, наверняка будет возмущаться и спорить.
Не то чтобы Кэйа собирался его спрашивать.
Ледяное сердце билось, мысли путались паутинным и рвались на ветру, как оборки платья Кассандры в их первую встречу. Шум в ушах усиливался, но причиной этому был вовсе не гром. Кровью напитывалась рубашка, длинные тёмные потёки струились по рукам и спине, пачкали штаны. Боль отступала вместе с холодом. Сожаление – затухающей искрой: как же глупо было бы умереть сейчас, едва вернув Дилюку жизнь.
Кажется, кто-то кричал и бежал к ним.
Но тучи разошлись и впервые чистое, умытое небо подмигнуло Кэйе узким полумесяцем.
Он подмигнул ему в ответ, закрыл глаза и наконец позволил себе потерять сознание.