– Представляешь, они увидели тебя в моём плаще и решили, что Полуночный герой – это ты! Ты! Ой, не могу! – Прижав к груди кипу писем, которую до этого рассортировывал, Кэйа позволил себе от души расхохотаться. Дилюк тускло отзеркалил его улыбку и вернулся к прерванному занятию: он разбирал ящики стола в рабочем кабинете отца. – Я еле убедил Джинн, что это был я! Правда, пришлось разбираться с последствиями…
– Ты едва не истёк кровью, – сухо вставил Дилюк, но Кэйа в ответ лишь закатил глаза.
– Ну, и это тоже. Но! Меня наградили и наказали одновременно. Награда за раскрытие заговора – благодарственное письмо и новый меч, попрошу не завидовать! – а наказание за подделку документов и вторжение в частную собственность без ордера, а также за сокрытие личности и сопротивление задержанию: как-то однажды рыцари пытались перехватить меня на мосту, но я удрал до того, как Отто сообразил что к чему, ха! Ну и отстранили на месяц от работы… Гм. – Кэйа отобрал письма, которыми Кассандра обменивалась с агентами, от обычной корреспонденции и нахмурился. – Удивительно, почему я ещё не за решёткой…
– Джинн отправила тебя в отпуск, – веско уронил Дилюк и вновь углубился в изучение бумаг. Он опустил голову, и на кончиках его волос засеребрилось Крио.
Кэйа беззаботно пожал плечами:
– Она и так отправила бы: у нас был уговор.
– Должен ли я знать о его условиях?
– О, это навряд ли, – хмыкнул Кэйа и махнул ему рукой: – Я закончил здесь, поднимусь в спальню. Ты со мной?
Дилюк вздрогнул и поднял на него странный нечитаемый взгляд. Из всех взглядов в его арсенале именно этот Кэйе нравился меньше всего. В нём не было жизни, одна лишь стеклянная искусственность, густая непросвеченная муть; тьмы в нём – бесконечность беззвёздного ночного неба.
Дилюку многое пришлось вытерпеть в стенах спальни, и Кэйа не стал настаивать.
– Ладно, – легко поднял он руки и отступил. – Думаю, позже нам стоит сделать там ремонт. И выбросить кровать!
Дилюк не ответил, но уткнулся в бумаги, и Кэйа покинул кабинет.
Он сам вызвался помочь Дилюку навести порядок на винокурне, убрать все следы пребывания Кассандры, а заодно просмотреть её личные вещи и письма. Дилюк не просил его, но Кэйа знал, что без него ему будет тяжелее: едва ли этот дом он теперь ощущал полностью своим, когда неделями прозябал в нём пленником.
Подъём по лестнице отдавался пульсацией в глубоких ранах, но плотная повязка не позволяла их краям разойтись, а прослойка Гидро-мази охлаждала и утоляла боль. Теперь и сам Кэйа не сможет держать меч в руках какое-то время, но он не унывал.
Всё, наконец, позади.
При дневном свете спальня выглядела настолько обычно, что ему пришлось задержаться на пороге и ещё раз окинуть убранство оценивающим взглядом, прежде чем стройный ряд воспоминаний восстановился сам собой. Его рот неприятно искривился. Вот же на тумбочке погасшая свечка, которую Дилюк так и не убрал. Постель была застелена, а обожжённый ковёр скатан и приставлен к стене. А в остальном спальня выглядела обычно, тихо, как-то даже мирно.
Кэйа решил, что им с Дилюком придётся перебраться в гостевую спальню. Ему и самому не очень-то хотелось делить свои сны с воспоминаниями о происходящем здесь.
В Бездну.
Первым делом он направился к комоду, выдвинул ящики. Ничего интересного: безделушки, несколько красивых резных гребней, узорные заколки для волос. В следующем ящике Кэйа нашёл стопку папок без опознавательных подписей, а под ними – кружевное нижнее бельё. Бельё Кэйю не заинтересовало, а вот папки он выложил на столешницу и пролистнул одну из них. Её содержимое оказалась чем-то сродни медицинской истории болезни: какие-то выписки, справки, длинные, свёрнутые в несколько раз листы с анализами, снимки и вклеенные фотографии. На фото были запечатлены части тел с различными повреждениями. Большая рваная рана на спине, судя по бледно-коричневому цвету краёв, возникшая уже посмертно; протяжённые линии на животе, похожие на следы когтей; раздробленная грудная клетка и отдельным фрагментом – лопатка, обглоданная каким-то зверем до белизны. Руки и ноги, отделённые от тела почти полностью, держащиеся лишь на тонких красно-белых нитях сухожилий. Расширенные почерневшие вены. Трупные пятна.
Кэйа поморщился и уже собирался было захлопнуть папку, как из страниц выпала ещё одна фотография. Он подобрал её и рассмотрел без особого интереса. Его взгляду предстала ещё одна кровавая картинка: на ней было запечатлено мужское плечо с мелкими родинками на коже, с глубоким ровным ранением на горле, которое мог оставить хорошо заточенный меч или прямой кинжал, и… прядь буйных рыжих волос.
Несмотря на отсутствие Глаза Бога, ладони покрылись ледяной испариной. Дыша через раз, Кэйа выудил следующую фотографию.
Крик застрял в горле.
Из блестящего квадратика глянца на него смотрело синюшное лицо с мутными приоткрытыми глазами. Глазами мертвеца.
На этой фотографии был запечатлён Дилюк.
Вместо крика – тугой ком в горле, и тошнота, норовящая выплеснуться под ноги кислым.
Непослушными руками Кэйа распахнул папку и яростно забрался в страницы с трудно читаемым почерком.
Выписка из медицинской карты больного №00043567 Дилюка Рагнвиндра 30.04.ХХ года рождения.
Пациент, идентифицированный как Дилюк Рагнвиндр, 30.04.ХХ года рождения, был доставлен в клинику Жоффруа Сант-Илер 15.03.ХХ в состоянии биологической смерти. На момент осмотра дыхание отсутствует, пульса нет, кожные покровы бледные, холодные, грязно-зелёной окраски в нижних отделах живота. Определяется трупное окоченение всех мышц, а также трупные пятна в области бёдер по задней поверхности, спины, не изменяют окраски при надавливании пальцем. Зарегистрированы множественные колото-резаные повреждения грудной клетки и шеи, нанесённые прижизненно, а также рваные раны в области конечностей, спины и живота, причинённые уже посмертно. Конечности почти полностью отделены от тела.
<…>
Предполагаемое время смерти: 1 сутки назад.
Со слов Одиннадцатого предвестника, доставившего пациента, тот был ещё жив на момент обнаружения, но не перенёс транспортировку.
В груди у пострадавшего обнаружен кристалл, по поверхностным оценкам берущий происхождение из Бездны. Он же замедлил разрушение синапсов мозга, благодаря чему удалось сформировать слепок личности. Воспоминания фрагментированы, личность частично утрачена ввиду необратимого повреждения головного мозга. Данные загружены в куклу (далее – носитель), показаны дефрагментация и коррекция воспоминаний, формирование личностных характеристик, соответствующих пациенту до момента наступления смерти.
Требуется детальное изучение состава кристалла и его свойств.
Ввиду конфликта слепка и механических частей носителя, а также инактивации кристалла без биологического субстрата, было принято решение часть внутренних органов вместе с кристаллом внедрить в носитель с целью максимальной мимикрии под человеческое тело.
Об успехе судить рано, требуются дополнительные тесты.
Рекомендовано: контроль за состоянием носителя, дальнейшее изучение свойств кристалла и последующая утилизация носителя в случае неудачи. В случае успешности и готовности носителя к сотрудничеству – его интеграция в ряды агентов Фатуи. Дальнейшую работу над носителем берёт на себя Седьмая предвестница Сандроне.
15.03.ХХ
доктор Иль Дотторе, Второй предвестник Фатуи
– Что это?.. – Кэйа захлопнул документ, отбросил его на столешницу и поднял дикий рассеянный взгляд.
У входа в спальню, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к дверному косяку, стоял Дилюк.
– Нашёл что-нибудь интересное? – ровно спросил он.
– Что это? – бессмысленно переспросил Кэйа.
Дилюк не ответил, но медленно отделился от двери и шагнул в комнату – Кэйа выхватил меч и наставил на него остриё. Тот замер и поднял руки.
– Ты! – сухим срывающимся голосом закричал Кэйа. – Ты оставил это здесь специально!
– Я не знал, как сказать тебе... – не стал отпираться Дилюк.
– Я не верю! – Горло горело, но Кэйа не собирался понижать голос. – Ты! Он не мог!..
– Я кукла, Кэйа, – с тоской настоял Дилюк. – Так же, как и Кассандра. Но с личностным слепком Дилюка Рагнвиндра. Фатуи немногое сумели извлечь из мёртвого мозга: практически ничего. К счастью или нет, Дилюк, очевидно, не слыл душой компаний и «его» молчание обмануло многих. Даже тебя.
– Неправда, – задохнулся Кэйа. – Я всегда знал, что с тобой что-то не так! Значит, поэтому она распустила прислугу? Боялась, что люди, с которыми ты бок о бок прожил всю жизнь, заметят изменения?
– Не «я». «Он», – поморщился Дилюк и сунул руки в карманы. Нахмурился. – Принц Бездны убил Дилюка, Кэйа. Он помести ему в грудь кристалл в надежде, что в следующей жизни Дилюк Рагнвиндр перевоплотится и станет его солдатом. Чего он не учёл, так это того, что на запах крови придут гончие Разрыва и растащат тело на куски. Фатуи досталось немного… Ты видел эти шрамы, Кэйа, видел механизмы внутри моей груди. Спроси себя: смог бы человек, даже такой сильный, как Дилюк, выжить после такого?
Кэйа не мог дышать; с лязгом раскалывался в груди снежный шар-сердце, рушился латунный за́мок и прикипал изнутри к рёбрам грязной спайкой. Всему, чем он жил и во что верил, за что боролся, настал конец. Дилюк сказал «он», не «я». В груди твёрдым и гибким прорастало осознание, раскидывало ветви, и скрепляло рёбра-лёгкие-сердце в уродливую фигуру; не позволяло делать вдохи и выдохи, не позволяло сердцу биться. Кажется, вонзи он пальцы себе в грудь, ощутит жёсткую кору и переплетение ветвей, их шишковатые почки.
– Он... Не ты. – На то, чтобы произнести это вслух, ушли все силы.
– Не я, – подтвердил Дилюк.
Не-Дилюк.
Кэйю передёрнуло, словно ветви доросли до кончиков пальцев, вонзились под ногти. Он не перебивал.
– Как я и говорил, Одиннадцатый предвестник искал в Бездне кого-то другого, но наткнулся на него. И он прошёл бы мимо, но узнал эти волосы. Так появился я. Кукла. Носитель. – Не-Дилюк снова поморщился. – После пробуждения я потерялся в ощущениях, эмоциях. Мне хотелось убить их, расколотить больницу по кирпичику – а я даже не знал почему. Ненависть переполняла меня. Они это предвидели. Я был заперт в клетке, закован в цепи. Сандроне и её подчинённые испытывали это тело на прочность, проверяли, сколько оно выдержит и сколько раз я сумею перевоплотиться, прежде чем кристалл иссякнет. Их интересовал только кристалл. Но он успел проникнуть в сознание Дилюка и связаться с ним, ни с каким другим биологическим материалом не взаимодействовал. Собственно, поэтому они и создали куклу-носитель. Внедрили в неё слепок личности и органические ткани: сосуды, фрагменты кожи, лёгкие. Останков, которые они законсервировали, было достаточно для нескольких образцов. А для полевых испытаний в итоге выбрали Мондштадт как родину Дилюка Рагнвиндра.
На слове «останки» уголок губ Кэйи дёрнулся. Он не перебивал, а Не-Дилюк продолжал говорить:
– Я не был первым. Были и другие, до меня... Их утилизировали. Кассандра сказала, они были «непослушными». – Он опустил голову, но тут же вскинул её. – Основное свойство кристалла они обнаружили сразу же: он обращает человека в существо Бездны. Половина ячеек погасла ещё на этапе испытаний. В конце концов Сандроне придумала, как замедлить процесс обращения: поместить кристалл в механическое гнездо, зафиксировать креплениями и нитями. Если бы Кассандра погибла раньше, я стал бы Чтецом безвозвратно – поэтому я не пытался напасть на неё, но старался избавиться от кристалла. И тогда она вплела нити и в меня самого. В конечности, тело, даже в голосовые связки. Я был куклой куклы. Смешно.
Не-Дилюк не улыбнулся.
Кэйа тоже.
– Осознанно я возненавидел их уже тогда. Я пытался притвориться послушным. Мне не верили. Я мечтал сбежать. Но каждая моя попытка была обречена на провал: мне некуда и не к кому было бежать. И я смирился. А потом появился ты. – Не-Дилюк вдруг простёр к нему руки, Кэйа дрогнул лицом, но не шелохнулся. – Когда я встретил тебя впервые, то был ошеломлён эмоциями, которых прежде не испытывал. Их было так много: восторг, неверие, думаю, даже счастье, а поверх всего – громадное сожаление. Я не врал тебе, там, у дерева. Думаю, это была его последняя эмоция перед смертью. Сожаление. Что подвёл тебя и не вернулся. Что всё закончилось вот так.
– Ох, Дилюк. – Опустив меч, Кэйа зажал рот ладонью. Он мечтал никогда не слышать этих слов, не проращивать в груди стебли горя и не давиться собственным беззвучным криком.
Это не могло быть правдой. Не могло. Не могло, не могло, не могло.
Всё это – просто длинный непрекращающийся дурной сон.
Пожалуйста.
– Я хотел признаться тебе ещё у дерева, но так и не смог. Ты… был так рад меня видеть. – Не-Дилюк тоже задохнулся, взволнованно заломил руки. – Тебя одного беспокоила моя судьба, хотя для всех остальных я был лишь инструментом, который будет утилизирован сразу же после исполнения предназначения. Кассандра этого никогда не скрывала. А ты постоянно был рядом. Я видел тебя, видел, как ты отворачивался и уходил, – а потом чувствовал на себе твой взгляд. И так – изо дня в день.
– Я не верю тебе.
– Тогда смотри сам. – И Не-Дилюк сунул руку в карман, вынул шкатулку и швырнул её Кэйе. Ту самую, которую Кэйа лично отдал ему. Шкатулку с Пиро Глазом Бога. – Когда ты в последний раз проверял его?
– Я… – Непослушными пальцами Кэйа отбросил крышку.
Задержал дыхание.
На бархатной подушечке бесцветной, прохладной стекляшкой лежала смерть. Символ Пиро был тёмно-серым, неподвижным, словно вымочился в дождевой воде за недели непогоды и утратил свет. Кэйа отшвырнул погасший Глаз Бога в ужасе, а Не-Дилюк поймал его на лету.
– Ты относился ко мне иначе, ты всегда боролся за меня, и только с тобой я впервые почувствовал себя живым. Не куклой с налепленной на лицо маской мертвеца, – убеждённо заговорил Не-Дилюк и шагнул к нему, а Кэйа зажал уши ладонями, чтобы не слышать, больше не слышать ни слова. – Ты позволил Чтецу прикоснуться к тебе, и кристалл в моей груди чуть было не раскололся. Я хотел признаться. Правда хотел. Чтобы ты не рисковал собой из-за меня, что я этого не стою, что я – не он. Но я оказался эгоистичной и трусливой куклой. Я не хотел тебя терять: потому что не вынес бы этого. Ты так верил, что я – Дилюк Рагнвиндр, и меньше всего на свете я хотел разбивать тебе сердце. Но я так и не придумал, как открыть правду, поэтому оставил эти бумаги. Теперь ты можешь вернуть свой Глаз Бога. – И он упал перед Кэйей на колени и распростёр руки, открывая грудь. – Или дать мне шанс стать для тебя таким же важным человеком, каким ты стал для меня. Я приму любой твой выбор.
Кэйа инстинктивно шатнулся назад, бедром толкнул комод, и белыми перьями разлетелись по полу бумаги: фотографии мёртвого Дилюка и его ран, выписки и справки, заключения. Он затрясся. Он оплакивал Дилюка, свою прошлую, как оказалось, вполне себе счастливую жизнь. Несчастье растрескивалось в груди, пронзало рёбра стеклянными осколками и заливало латунной накипью; вырывалось наружу сухими всхлипами, похожими на треск рвущейся ткани; рвущейся бумаги; рвущегося сердца. Стебли внутри твердели и обрастали грубой корой. И не существовало ничего, кроме этой комнаты, застывшей фигуры у его ног и квадратных фотокарточек самого большого горя в жизни.
Пришёл в себя Кэйа от ощущения, как его колени обвивают чужие руки.
– Не трогай меня! – зашипел он и вывернулся, попытался лягнуть Не-Дилюка. – Ты!.. Кто ты? Как тебя теперь?..
– Меня зовут Дилюк Рагнвиндр. И я люблю тебя.
Пиро Глаз Бога зажёгся в ладони куклы, налился ярко-красным сиянием.
Кэйа спрятал лицо в ладонях.