— А-ха-ха, защищайтесь, сударь! — Гора брызг прилетела обернувшемуся Кайе прямо в лицо. 

Ах, этот засранец! Он вытер лицо мокрой ладонью, повернулся к Дилюку лицом и поднял волну брызг в ответ. Дилюк атаки ожидал, но все равно ему пришлось закрыть глаза на несколько секунд. Этого было достаточно, чтобы Кайя метнулся в сторону названого брата и ткнулся пальцами ему в бока.

— Так тебе, получай, негодяй! Атакуешь в спину, значит, проныра? — Кайя нещадно щекотал Дилюку бока, а тот смеялся и пытался отбиться.

— Кай, хватит! Ну, хватит, Кай! Ой, все, не могу больше! — Брат бесполезно махал руками, но Кайя был быстрее, он подныривал то с одной стороны, то с другой.

— Обещаешь больше не атаковать в спину, благородный рыцарь?

— Обещаю, обещаю, только перестань щекотаться! — Дилюк уже почти плакал.

Кайя смилостивился и отпустил Дилюка. Только для того, чтобы тот хитро ухмыльнулся и со словами, что в лицо-то не обещал не атаковать, повалил Кайю в воду, падая следом сам.

Они стояли в воде лишь по пояс, и утонуть на такой глубине было нереально, но нападения Кайя снова не ожидал, поэтому изрядно нахлебался воды, пытаясь вынырнуть. И, конечно же, он не мог не отомстить обидчику, поэтому попытался утянуть Дилюка за собой под воду.

Они барахтались и боролись в воде, радостно хохоча и называя друг друга целой вариацией обидных имён, не переходя на откровенные грубости, потому что отец сидел на берегу и с довольной улыбкой наблюдал за сыновьями.

Поездку на пляж в Ли Юэ отец придумал им в награду за упорные тренировки в последние месяцы. Самое сложное во всей этой идее оказалось уговорить Дилюка взять несколько выходных. Старший брат пахал, как проклятый, без сна и отдыха с тех самых пор, как он получил Глаз Бога и вступил в Ордо Фавониус.

Кайя, который привык проводить практически все свое свободное время с Дилюком, сильно скучал первое время. Рыцарем он становиться не планировал, в конце концов, со своей миссией в Мондштадте, он не мог себе позволить связывать передвижение такой ограничивающей работой. Но скука и его связь с Дилюком, которая с годами становилась все сильнее и давала о себе знать все чаще, взяли свое. Кайя записался на следующие же рыцарские испытания. 

Отец был приятно удивлен тем, что и второй его сын решил защищать Мондштадт. В конце концов, он никогда не пытался указывать Кайе, что ему делать, что изучать, к чему стремиться. Всегда только хлопал его по плечу и утешал, что Кайя еще определится, кем он хочет быть. И всегда добавлял, чтобы тот дал ему знать, если его что-то заинтересует, и они найдут хорошего учителя. В такие моменты Кайе всегда было неловко. Он вторгся в их размеренную жизнь непрошено-незвано, имел за плечами темное прошлое и непосильную миссию, а глава семейства Рангвиндров вел себя так, словно Кайя, и правда, был его родным сыном. Принял мальчика, как полноправного члена семьи, всегда готов был его выслушать и поддержать. И даже настаивал, чтобы Кайя звал его отцом. 

Ему всегда хотелось как-то отплатить за проявленную доброту, но что он мог сделать — подкидыш с черной дырой в прошлом. Поэтому, когда он сообщил о своем решении присоединиться к рыцарям и увидел радость и гордость в глазах названого отца, волна чего-то теплого разлилась в груди, а на губах сама собой заиграла улыбка. Это было странное, неконтролируемое чувство. Наверное, именно так и должно быть, когда тобой гордится родитель, но для Кайи это был первый раз, и ему хотелось видеть такой взгляд в глазах названого отца как можно чаще. 

Испытания он, конечно же, прошел с легкостью. Не зря же они с Дилюком тренировались все свое свободное время. И только с началом его рабочих будней он понял, на какую изнуряющую авантюру подписался. Но включать заднюю скорость уже было поздно, бумаги были подписаны, тренировки начались, а шанс видеть Дилюка каждый день делал его жизнь менее невыносимой.

Поэтому, когда отец предложил снять на несколько дней домик где-нибудь на пляже в Ли Юэ, Кайя моментально согласился. И еще несколько дней ходил хвостом за Дилюком и уговаривал того взять перерыв хотя бы ненадолго и отдохнуть.

И оно того стоило. Белый песок, аквамариновая вода, теплое и ласковое солнце — при виде всей этой красоты мальчики синхронно вздохнули в восхищении. Отец только усмехнулся, глядя на них, и предложил своим жукам быстренько переодеться, что-нибудь перекусить и бегом на пляж. Жуков не нужно было просить дважды, они уже были на пути претворять план в жизнь.

— У, смотри какая красивая ракушка, — Дилюк, который, наконец-то выполз на берег, освободившись из цепких лап своего названого брата, вертел в руках причудливой формы раковину. 

Она сияла и переливалась всеми цветами радуги. Было в ней что-то таинственное и даже магическое.

Дилюк приложил раковину к уху и издал удивленное «о». Кайя подобрался поближе, и брат сунул свою находку ему в руки.

— Ого, она поет, — в благоговении выдохнул Кайя.

Мальчики с восторгом рассматривали диковинку и пытались понять, что же за магия такая в ней спрятана, и как же она издает такие красивые звуки.

— Это, наверное, на ней отпечатался гидро-элемент, произошла реакция, и она запечатлела то, что слышала, — наконец, с умный видом изрек Дилюк.

Кайя не знал ничего об элементах и их реакциях, поэтому мнению названого брата доверял, у него же был Глаз Бога. Хотя объяснения казалось немного путаным.

— А как думаешь, может, если это реакция, то здесь есть и другие поющие ракушки? — Кайя, с горящими глазами повернулся к Дилюку. Было бы здорово, если бы набралась целая коллекция.

Брат загорелся идеей моментально, и следующие несколько часов мальчики бегали по берегу и слушали ракушки.

— Эй, разбойники, что творим? — Отец подкрался незаметно со спины, когда ребята разглядывали очередную находку и тихо хихикали.

Мальчики показали найденные сокровища, всего их к полудню оказалось четыре. Для них это был большой улов.

— О, вы нарыли здесь Раковины Эха. Похвально, эти штуковины, вообще-то, необычайно редкие. И что же они вам поведали? — Отец присел рядом с сыновьями и покрутил одну из ракушек в руках.

Оба мальчишки тут же стушевались, и никто из них не вызвался ответить отцу.

— Так, я прям чую — тут пахнет жареным. Ну-ка, дай-ка мне послушать.

Отец взял из протянутой руки Дилюка раковину, над которой хихикали братья.

Мальчики прекрасно знали, что там услышит отец, поэтому оба синхронно покраснели и потупились.

А послушать в этой раковине было что. Мужской голос глубоким басом расписывал все прелести прекрасной дамы, с которой тому приключилось очень близко познакомиться незадолго до его поездки в Ли Юэ. А после еще и в деталях отчитывался своему собеседнику обо всех подробностях своего… знакомства.

Отец прослушал примерно половину монолога и осторожно отнял раковину от уха. Он задумчивым взглядом обвел пляж, сыновей, море. А потом от души расхохотался.

— Я должен был знать, что свинья везде лужу найдет, да, ребята? Не рано ли вам еще на такие темы, да еще и в таких подробностях просвещаться?

Если братья до этого и чувствовали, как их щеки горят, то теперь они оба цветом сравнялись с роскошной копной волос Дилюка. 

— Отец, мы же не специально! Она тут просто лежала, откуда же нам было знать… — смущенно начал оправдываться Дилюк.

— Ну, раз она тут просто лежала, значит, никто не будет возражать, если я заберу ее с собой? — с ухмылкой перебил его отец.

Мальчики посмотрели на отца, словно у него внезапно выросла третья рука.

— А что вы на меня так смотрите? Такая редкость, да еще и с таким похабным эхом станет отличным подарком кому-нибудь из бизнес-партнеров, вы так не думаете?

На пляже повисла тишина. Отец всем своим видом изображал невинность, братья шокировано молчали, переваривая ситуацию.

Первым пришел в себя Кайя. Он прыснул в кулак, а потом и вовсе захохотал в голос.

— Наверное, чего-то подобного и надо было от тебя ожидать, старик. Но, может, такие уроки бизнеса нам тоже еще рано получать. Смотри, что ты сделал. Ты, кажется, сломал мне брата.

Отец глянул на Дилюка. Тот все еще был цвета своих волос, и в целом выглядел так, словно его шарахнуло молнией. Отец рассмеялся и похлопал его по плечу.

— Это пройдет, дружище. Однажды и ты дорастешь до таких шуток. Ну что, есть еще находки скандального содержания, или можно уже начинать строить замок из песка? — бросил отец как бы невзначай.

У Дилюка при упоминании замка загорелись глаза, и он наконец, оживился. Как обычно, он быстро забыл, чем был смущен, и переключился на новую увлекательную идею.

Кайя посмотрел на восторженного брата и перевел взгляд на отца. Тот хитро ухмыльнулся и подмигнул ему. Кайя хохотнул в ответ и указал на оставшиеся три раковины.

— Скандального тут больше ничего нет. Вот здесь поют песню, в этих двух просто отрывки разговоров. 

Дилюк взял в руки поющую раковину, посмотрел на нее с тоской, а потом сунул ее Кайе в руки.

— Можешь забрать ее и какую-нибудь еще. А я возьму оставшуюся.

Кайя держал в руках диковинку и не мог поверить, что брат действительно отдал ее.

— Люк, ты же сам ее хотел…

— Кай, — перебил его Дилюк и помотал головой, — я знаю, что тебе она тоже нравится, ты же мой младший брат, я тебе ее уступаю.

Кайя несмело улыбнулся и прижал ракушку к себе. Наверное, он никогда не привыкнет к таким жестам со стороны Рагнвиндров.

— Спасибо, Люк.

***

Закончив делить ракушки, они направились к берегу. Отец и Дилюк быстро принялись за работу, они явно строили замок из песка не в первый раз. Для Кайи же это все было в новинку, поэтому ему доверяли менее сложные части стройки, но ему было достаточно и этого. Он был рад просто принимать участие и проводить время со своей… семьей? Имеет ли он права так их называть? Заслуживает ли жалкий шпион из давно мертвой страны такую честь?

Мысли о Канрии неизменно повергали Кайю в отчаяние. Он все еще с ужасом вспоминал их первый с отцом разговор о его родине. 

Где-то спустя полгода после того, как его бросили возле винокурни, он все же решился произнести название своей страны вслух. Ему казалось, что он был готов к любой реакции на слово Канрия, в том числе и той, где его, как врага народа, выкидывают из Мондштадта навсегда. Но чего он не ожидал, так это того, что отец будет удивлен.

— Канрия? Кайя, ты уверен? Она была разрушена пятьсот лет назад, — нахмурился дядя.

— Разрушена? — Кайя не понимал, что дядя Крепус хочет сказать этим словом. 

Он ведь был там еще месяц назад. Ее состояние, конечно, оставляло желать лучшего, над ними висело проклятие Селестии, люди медленно, но неуклонно превращались в монстров, но лучшие алхимики работали над тем, чтобы справиться с этим. И Кайя помнил, что его родной отец всегда с гордостью говорил, что таких алхимиков и таких технологий, как в Канрии больше нигде не найти. Они умели управлять элементами и без помощи «богов» Селестии, которые, на самом деле, были шарлатанами и диктаторами.

Как же тогда она могла быть разрушена 500 лет назад?

— Нет-нет, не может такого быть, дядя Крепус, Вы что-то путаете. Мы с отцом долго путешествовали, но не пятьсот же лет. - Кайя пытался шутить, потому что иначе он снова сорвется и расплачется. Это же неправда, так? Канрия цела, и он – ее последняя надежда.

— Как же вы сюда добирались, сынок? Никто больше не знает местонахождение Канрии, и как туда добраться. Не то чтобы в те края, вообще, кто-то стремился. Ее земля повреждена и токсична после того, как Голд вызвал дракона, и все пошло кувырком.

— Вызвала, - на автопилоте поправил Кайя и на удивленный взгляд дяди пояснил. - Голд – это женщина. Она главный алхимик при дворе.

А после осознание навалилось на него всей своей тяжестью. Дракон? Какой дракон? Голд руководила исследованиями придворных алхимиков, но никаких драконов она не вызывала, и, когда они уходили, в ее планах ничего подобного не было.

Он медленно сел на стул, заботливо подставленный дядей Крепусом, и закрыл лицо руками.

— Я ничего не понимаю, как же так, не вызывала Голд никаких драконов.

Дядя положил руку ему на плечо.

— Кайя, как вы попали в Мондштадт?

Кайя оценивающе посмотрел на своего опекуна. Он не знал, стоит ли говорить о том, как они сюда добрались. Но тот смотрел на него с грустной улыбкой, и Кайе казалось, что ответ дядя уже знает заранее.

— Через Бездну, - едва слышно выдохнул он.

На лице дяди отразилась вся скорбь мира.

— О, мой мальчик, я поверить не могу, что тебе действительно пришлось пережить путешествие через Бездну в таком возрасте. — Он помедлил, а потом неуверенно продолжил: — Я мало что знаю о ней. Кроме того, что оттуда мало кто возвращается живым. Но я слышал, что время там искажается и течет иначе.

Он замолчал, не зная, как рассказать о страшной догадке своему названому сыну. Но Кайя уже все понял и без него.

— То есть, мы провели в Бездне пятьсот лет, — медленно сказал Кайя, словно неуверенный в том, что это сочетание слов значит на общем языке.

— Мне так жаль, мой мальчик, но похоже, что так. — Он осторожно взял маленькую ручку в свои и сжал.

Кайя не понимал, что ему теперь делать с этой информацией, вся эта лавина сошла на него, когда он совершенно к ней не был готов. Да и можно ли к такому подготовиться. Знал ли его отец, что они проведут столько времени в Бездне? Понимал ли он, что они оказались в благополучном Мондштадте будущего? И где же он тогда был сейчас? Ушел назад в Бездну? Прячется где-то в Тейвате и ждет подходящего момента, чтобы вернуться? А есть ли что еще спасать, или уже поздно, и для Канрии все кончено?

Вопросы роились в голове, но ответов ни на один из них Кайя не знал. Ему нужно подумать над всем этим, а еще ему нужно узнать все, что случилось за последние пятьсот лет в Тейвате и за его пределами.

Кайя натянуто улыбнулся дяде и осторожно вытащил свою руку из больших и теплых пальцев.

— Я в порядке. Я немного в шоке, но я в порядке, честно. Дядя, можно мне взять в библиотеке несколько книг по истории?

Крепус смотрел на Кайю, его лицо выражало что-то среднее между ужасом и неверием от того, что маленький мальчик может спокойно реагировать на такие травмирующие новости. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Кайя у него просит, после чего он вскочил и часто закивал головой.

— Конечно, сынок. Пойдем, я покажу тебе, где все наши книги по истории. - Он затих на несколько секунд, потом попытался улыбнуться. - Кайя, я знаю, что ты очень сильный, но, послушай, если тебе захочется поговорить, я всегда тебя выслушаю и постараюсь помочь. Пожалуйста, не страдай в одиночестве.

Кайя, все еще не привыкший к тому, что дяде было не все равно, и он открыто это показывал, смог только сдавленно улыбнуться, проглотить непрошенные слезы и кивнуть. Он ничего этого не заслуживал, почему же дядя так о нем заботился?

Потерявшись на несколько секунд в своих воспоминаниях, Кайя не заметил, как накренил ведерко с водой, которую он нес для того, чтобы сделать ров вокруг замка. Осознание, что жидкость льется через край прямо на башенку, которую только что закончил строить Дилюк, пришло только с возмущенным вскриком последнего.

— Кай, ты что творишь? — Его названый брат подскочил и вырвал ведерко из рук. — Зачем ты ее сломал? 

— Ой, Люк, я не специально, — Кайя опустился на колени возле размытой башенки и попытался оценить урон. Ее совершенно точно было не восстановить после того, как на нее вылилось полведра воды. Нужно будет строить новую.

— Ты врешь! Я все видел, ты специально это сделал! — бушевал Дилюк, тыча пальцем в сторону своего брата.

Кайя инстинктивно сжался. Дилюк всегда легко взрывался и часто злился на всякие тривиальные вещи, но очень редко его гнев был направлен в сторону названого брата. И его истерик Кайя до ужаса боялся. Их связь умножала все эмоции, направленные друг на друга, на десять, поэтому сейчас он не просто смотрел, как Дилюк обвиняет его во лжи, а еще и чувствовал эту злость на себя. Мешанина из своих и чужих эмоций создавала разрушительных масштабов вихрь, который закручивался где-то в груди и не давал дышать. Предательская мысль, которая поднимала свою уродливую голову каждый раз, когда Дилюк злился на него, пульсировала в голове. Мерзкий шепот голосом родного отца говорил, что он не достоин такой семьи, что он здесь всего лишь на миссии, и, если они об этом узнают, то быстро от него откажутся и вышвырнут. И от этого шепота начинали дрожать руки, а в уголках глаз скапливалась влага.

— Люк, прости, я…

— Ты теперь своими прости башню не восстановишь! — Дилюк сложил руки на груди и вздернул голову.

Дилюк же должен был знать, каким несчастным и виноватым Кайя сейчас себя чувствует, зачем он продолжает?

«Потому что ты не достоин-не достоин-не достоин», — билось в голове, а потом: — «Он от тебя откажется-откажется-откажется».

Кайя сжал кулаки, он не мог позволить себе сломаться здесь и сейчас.

— Воу-воу, молодой мастер, ну-ка притормози, — неожиданно вмешался в ссору отец. — Мне кажется, я только что слышал, как Кайя перед тобой извинился. Что мы делаем, когда люди перед нами извиняются, Дилюк?

Пламенная речь отца только больше раздраконила разъяренного брата.

— А ты! Ты же мой отец, почему ты всегда на его стороне? — Дилюк, оскалив зубы, смотрел на отца. — Ты, вообще, меня любишь, или теперь у тебя только один сын?

Он развернулся и пулей бросился в сторону дома. Кайя и отец молча смотрели, как фигурка Дилюка становится меньше, а потом исчезает за забором.

Отец с извиняющейся улыбкой повернулся к своему названому сыну. Пока Дилюк убегал, у Кайи было несколько секунд, чтобы сделать вдох-выдох и спрятать все непрошенные эмоции. Поэтому взгляд отца он встретил с дежурной улыбкой на лице. Наверняка, отца ей не проведешь, но это все, на что Кайя сейчас способен.

— Все нормально, — он махнул рукой, — я знаю, что Дилюк не имел в виду то, что сказал. Сейчас он остынет и будет жалеть о своих словах и извиняться.

— Что правда, то правда, — усмехнулся отец.

Кайя сел восстанавливать башню и ждать, когда его вспыльчивый брат придет в себя и будет в состоянии адекватно разговаривать. Гнев, который Кайя чувствовал через связь, медленно утихал, но узел в груди не хотел развязываться, и злобный оскал родного отца, шепчущего всякие мерзости, все еще стоял перед глазами.

— Кайя, — привлек его внимание отец и дождался, пока тот прервется и поднимает глаза, — просто хотел напомнить, что я тебе отец точно так же, как и Дилюку.

Кайю эти слова застали немного врасплох. Он снова забыл, каким внимательным к деталям был Крепус Рагнвиндр, и как он пекся о моральном состоянии своих детей. Обруч, стягивающий грудь, разлетелся на куски, и Кайя снова смог вдохнуть. Вот так, одним предложением его названый отец мог донести до него все, что Кайе хотелось слышать.

— Спасибо, старик. Я помню, — неловко, но в этот раз искренне улыбнулся Кайя.

Отец удовлетворенно, словно только что завершил важную миссию, кивнул и поднялся с места.

— Пойду поговорю со своим упрямым сыном.

Он уже направился в сторону дома, когда Кайя его окликнул.

— Подожди, — он снова улыбнулся, когда отец глянул в его сторону, — рано еще, он до сих пор дуется. Я скажу, когда к нему можно будет подойти на расстояние вытянутой руки без риска быть укушенным.

— В смысле?.. А, да, эта ваша связь, я о ней все время забываю, — отец покачал головой и вернулся на свое место. — Надо же, даже в этом вы должны быть особенными. Дети из Мондштадта и Канрии, рожденные с разницей в полтысячелетия. Какие у вас, вообще, были шансы встретиться в этом мире? И вот же, странности жизни — встретились.

Отец немного помолчал.

— Кайя, как это, вообще, быть связанным с другим человеком? Я никогда раньше не встречал людей со связью, — неловко усмехнулся он, пряча любопытство.

— Дай-ка подумать. — Кайя сделал вид, что задумался, а потом улыбнулся одним уголком губ. — Быть связанным с Дилюком иногда очень болезненно. Он может единовременно столько эмоций испытывать, сколько мне за полжизни не испытать. Меня иногда аж коротить начинает от перегрузки.

— Даже представить себе не могу, — коротко хохотнул отец.

— А в остальном я уже не помню, как я без этой связи жил. Наверное, очень грустно и одиноко. Присутствие чужих эмоций, оно такое… согревающее, обнадеживающее. А, может, дело не в том, что я постоянно чувствую чужие эмоции, а в самом Дилюке. Ты же знаешь, какой он. — Кайя пожал плечами и ласково улыбнулся.

— Наш Дилюк, он такой, — отзеркалил улыбку отец. 

Кайя кивнул и вернулся к починке замка. Умиротворенная тишина повисла между ними, и Кайя пытался вспомнить, каково же это было — жить без Дилюка. 

В голове проносились сцены из детства, из путешествия по Бездне. Они все были окрашены в мрачные и глухие тона. Вплоть до появления в его жизни маленького солнца с глазами цвета летних закатов, которое окрасило его существование яркими красками.

Кайя улыбался сам себе, чувствуя, как любовь к брату разливается по венам и заполняет его до краев.

Дилюк, должно быть, почувствовал смену настроения Кайи, потому что его глухой гнев, наконец, утих, сменившись щемящей грустью.

Кайя резко поднялся на ноги. Ему срочно нужно было увидеть Дилюка. Терпеть гнев брата было невыносимо, но знать, что ему грустно было еще хуже. Оглядевшись, он заметил две раковины, которые Дилюк отдал ему. Схватив ту, что пела, он метнулся в сторону дома, бросив отцу, что скоро вернется.

Дилюк сидел возле крыльца и, надув губы, бездумно выводил пальцем узоры на песке. Кайя тихо опустился рядом.

— Люк…

— Не надо, Кай, — перебил его Дилюк, — я знаю, что я ужасный человек. Столько всякой ерунды наговорил тебе и отцу. Я понимаю, что этого недостаточно, что одними словами все не исправить, но мне так жаль, Кай. Прости меня, пожалуйста! Я знаю, что ты не врал мне, и что случайно разлил воду, и про отца то, что я сказал — так мерзко это было. Я… такую чушь иногда со злости говорю.

— Люк. — Кайя взял его за руку. — Я уже простил тебя, все хорошо. И ты меня прости, что я твою башню сломал.

Кайя протянул Дилюку раковину.

Дилюк с удивлением взглянул на вещицу в руках брата.

— Кай, зачем ты?..

— Это тебе. Я попытался восстановить твою башню, но у меня не получается так хорошо, как у тебя. Поэтому вот, это тебе за… ну, за ущерб. — Идея с ракушкой показалось ему хорошей на берегу, но теперь Кайя чувствовал себя глупо. Он отвел взгляд и почувствовал, как залился краской.

Дилюк рассмеялся. Да, снова Кайя сделал какую-то чушь, а старший брат смеется над ним за это.

— Спасибо, Кай. Это так мило, что ты пытаешься мне ее подарить, но оставь ее себе. Я же сказал, что я тебе ее уступаю. Она твоя, Кай.

Кайя поднял глаза на брата, тот ласково ему улыбался. Он считает, что это мило, а не глупо? 

Кайя несмело улыбнулся ему в ответ, и тихо охнул, когда Дилюк подвинулся к нему и обнял.

— Ты знаешь, что ты — лучший брат на свете? Я наговорил тебе всяких обидных слов, а ты мне тащишь ракушку. И чем я тебя такого хорошего заслужил?

Кайя осторожно обнял брата в ответ, а уголки его губ поползли вниз от его слов.

— Ты заслужил кого-то гораздо лучше меня, Люк. Ты же такое солнце, а я… всего лишь я, знаешь.

Дилюк отстранился и нахмурился.

— Глупости какие! Не говори так, ты не всего лишь ты. Ты — это… <b>ты</b>. — Дилюк обвел руками фигуру Кайи в воздухе. — И я тебя люблю, потому что ты — это ты.

Кайя засмеялся. Несмотря на то, как много происходило в голове Дилюка, выражать он это совсем не умел. Но общую суть Кайя уловил. И хотя он был с братом не согласен, то, что Дилюк так о нем думал грело.

— О, вот так уже лучше. Вы оба нравитесь мне больше, когда вы смеетесь, а не когда скалитесь на меня.

Они оба были так заняты друг другом, что не услышали, как подошел отец, поэтому вздрогнули, когда его голос донесся из-за спины.

Дилюк вскочил со своего места и бросился к отцу в объятия.

— Прости меня, отец. Я — говнюк.

Отец потрепал его по волосам.

— Есть такое. Но, конечно, я прощаю. Потому что, когда перед нами извиняются, мы что делаем, Дилюк?

— Мы прощаем и больше не злимся и не обижаемся, — глухо пробормотал Дилюк отцу в рубашку.

— Умница, все верно. Ну что, время обеда, как думаете?

Кайя, который в переживаниях, совсем забыл о потребностях своего организма, понял, что голоден и с энтузиазмом кивнул.

— Тогда предлагаю выдвинуться в сторону Ваньшу, я слышал там первоклассный шеф-повар, он-то точно ваши безразмерные рты сможет накормить.

Мальчиков не пришлось просить дважды, и они с радостными криками одобрения помчались по комнатам переодеваться.