Кайя спустился со второго этажа, заглянул на кухню, пожелал Аделинде и ее девочкам, проводившим инвентаризацию продуктов, доброго утра, схватил тост со стола и направился к выходу. Он уже собрался выскользнуть из особняка, чтобы прогуляться, но, увы и ах, отец успел перехватить его прежде, чем Кайя успел скрыться.

Он хотел поговорить о чем-то уже несколько дней, но, по тому, как смотрел сквозь сына стеклянным взглядом, ни о чем хорошем этот разговор быть не мог. А раз так, то Кайя всем силами старался его избегать.

— Сын, — почти строго сказал отец. 

Кайя мысленно выругался, повернулся и натянул невиннейшую из своих улыбок.

— Да, отец? Тебе нужна помощь? — Он с тоской посмотрел на выход: свобода была так близка, но так далека и недоступна.

— Зайди ко мне в кабинет на минутку, — отец нахмурился и скрылся за дверью.

Кайя с видом побитого щенка поплелся следом. 

Отец редко отчитывал его за проступки и еще реже выглядел так серьезно при этом. Поэтому Кайя боялся, что достанется ему сейчас по первое число. Самое странное во всей этой ситуации было то, что он даже не знал, в чем провинился. Кайя несколько дней лихорадочно перебирал в голове, что могло дойти до отца, но он всегда хорошо заметал все следы своих оплошностей и проделок, так что, как будто бы, ничего не должно было никуда дойти.

Отец уже сидел за столом, смотрел в одну точку и пожевывал нижнюю губу. Он всегда так делал, когда нервничал. Это не прибавило Кайе уверенности.

Неслышно подойдя к дивану, стоящему сбоку от отцовского рабочего стола, он сел.

Воцарилась тишина. Кайя помялся с минуту, достал из кармана монетку и начал крутить ее в руках.

Отец продолжал гипнотизировать стену и не реагировал на происходящее.

— Старик, ты меня немного пугаешь своим взглядом. Ты хотел поговорить о чем-то? — как можно беззаботнее начал Кайя, когда напряжение в воздухе можно было потрогать рукой.

— Ах, да, сынок, хотел, — отмер тот и неуверенно посмотрел на Кайю. — Ох, я даже и не знаю, с чего начать.

Кайя чувствовал себя, мягко говоря, потерянно. Не похоже было, чтобы отец собирался его отчитывать за что-то, но тогда, о чем он, вообще, хотел поговорить? Перебрав в голове все события прошедшего месяца, он остался ни с чем. Это было немного пугающе. Кайя не любил настолько не контролировать ситуацию.

— В общем, ты, наверное, помнишь, Дилюку в апреле исполняется восемнадцать, и… — Отец раздраженно махнул рукой. — О, Барбатос, я не знаю, как об этом обо всем разговаривать со своими сыновьями. Я, вообще, не думал, что так все у вас выйдет, до последнего надеялся, что ваша связь ничего не значит, что вы оба вырастете и… ох, да неважно что я думал.

Отец замолчал и отвел взгляд.

С каждым следующим словом Кайя вздрагивал и чувствовал, как холодело все внутри. Так вот к чему вся эта серьезность. Неужели, их с Дилюком чувства друг к другу были так очевидны?.. Он усмехнулся. Глупый вопрос. Только слепой не видел, как близки они были. 

Первое время после похода Кайя пытался держаться от Дилюка на расстоянии и прилагал все возможные усилия, чтобы не оставаться с ним наедине. Он так боялся сорваться. Чувство вины грызло его на постоянной основе и усиливалось каждый раз, когда он видел брата.

Дилюк очень очевидно обижался на него за такой прохладный прием. И если их отношения были напряженными до похода, то после рыцари стали потихоньку пытаться вызнать, какая кошка между ними пробежала. Кайя понял, что так продолжаться не может, ему не хотелось никаких слухов по этому поводу. Но и открыто поговорить с Дилюком он тоже не мог. Что он должен был сказать в свое оправдание? «Я люблю тебя, но, мы не можем быть вместе, поэтому не подходи ко мне близко»? Нет, не было ни единой возможности, что такой разговор мог закончиться хорошо.

И пока он тонул в своих сомнениях и пытался найти решение проблемы, Дилюк решил сделать все так, как он делал обычно — прижать Кайю к стене без возможности побега и спросить напрямую.

Поэтому однажды вечером он без стука завалился к Кайе в комнату.

— Кай, нам надо поговорить.

Кайя оказался к такому развитию событий не готов.

— Люк, я немного занят, давай, может в другой раз. — Он указал на стол, за которым сидел и читал рыцарские отчеты, которые иногда брал на дом.

— Нет, Кай, сейчас. Так больше продолжаться не может. — Дилюк уверенным шагом прошел к окну и закрыл его.

Кайя с тоской посмотрел, как брат пресекает его последний вариант избежать этого разговора. Бездна, Дилюк знал его слишком хорошо. И знал, что Кайя, если загнать его в угол, может и через окно удрать.

— Не может продолжаться что? Люк, я не понимаю, о чем ты, — радужно улыбнулся он, зная, что этот трюк с Дилюком не пройдет. Но попытаться стоило все равно.

— Кай, что я опять сделал не так? Почему ты на меня злишься? — проигнорировал его жалкие попытки отбрехаться Дилюк и пошел в наступление.

— Злюсь? — улыбка слетела с лица.

Если он на кого-то и злился, то это на себя. За то, что он такой жалкий и не может контролировать себя, когда Дилюк рядом. За то, что обижает своего любимого человека своей холодностью, и никак не может иначе. За то, что, вообще, чувствует к нему то, чего к члену семьи чувствовать не положено.

— Да, Кай. Я не знаю, что я натворил в этот раз, но мне больно, когда ты смотришь на меня таким нечитаемым взглядом, я даже не уверен, что он значит. Когда ты бегаешь от меня. Как только я захожу в одно с тобой помещение, ты ищешь любые предлоги, чтобы быстрее уйти. Когда ты постоянно закрываешься от меня. Я не знаю, как ты это делаешь, но, когда я пытаюсь поймать твои эмоции, они, как будто, ускользают от меня. Я только понимаю, что это что-то плохое и острое, а потом — ничего. Пустота. Мне… так одиноко. Знаешь, я привык, что ты всегда со мной, а тут… вот.

Дилюк замолчал. В уголках его глаз собирались слезы, и он их лихорадочно смаргивал.

Кайя смотрел на него, открыв рот. Барбатос, как же так получилось? Он пытался сделать, как лучше, пытался уберечь Дилюка от себя, а в итоге получилось, как всегда. Очередной провал. Он был противен сам себе. Он никогда ничего не может сделать правильно. Он — полное разочарование.

Кайя не знал, что сказать Дилюку. Понятно, что нужно как-то объясниться, исправить все, в конце концов, но в голове было пусто. Как, вообще, такое ничтожество, как он, может что-то сделать правильно.

— Кай, в общем, прости меня, я очень хочу, чтобы все было, как прежде. Я скучаю по тебе.

О, нет! Нет-нет-нет, Дилюк не должен извиняться ни за что. Во всем этом фиаско не было ни капли его вины.

Тело среагировало прежде, чем Кайя успел осознать, что он делает. Он вскочил со своего места, в два шага сократил расстояние между ними и прижал Дилюка к себе.

— Лучик, не извиняйся, это не твоя вина. Ты ничего не сделал, это я. Это все моя вина. Я не знаю, что я творю. Прости меня, я… без понятия, чего я добивался, но я не хотел причинить тебе боль. Я хотел... ох, это все уже неважно. Пожалуйста, давай просто забудем все это, давай все будет, как прежде. Я тоже по тебе скучаю, мой солнечный зайчик.

Дилюк несколько мгновений ошеломлённо молчал и стоял неподвижно, напряжённо, как натянутая стрела. Потом он, словно в замедленном действии, обнял Кайю в ответ, выдохнул, как будто гигантский булыжник свалился с его плеч, и обмяк.

— Спасибо, Кай, — шепнул он.

Кайя слышал, как быстро бьется сердце Дилюка, в унисон с его собственным. Они снова были так соблазнительно близко друг к другу. Наедине. В полумраке его комнаты. Если Кайя сейчас отстранится буквально на несколько сантиметров, их губы встретятся и… Ему пришлось оборвать свои мысли, как обычно, не позволив себе додумать.

Кайя обещал Дилюку больше не бегать от него и не закрываться, но это не значило, что он позволит себе заходить дальше, чем позволяют правила приличия. В конце концов, Дилюк однажды переболеет этими нежностями, осознает, какое его названый брат редкостное дерьмо и двинется дальше. А там все по плану: жена, дети, восторженный отец, который будет нянчиться с внуками. А Кайя… Кайя сгниет где-нибудь в одиночестве. Если повезет, умрет молодым, защищая Монд, а не свою проклятую родину. Ему нет места в этой идиллии.

Он осторожно отстранился, улыбнулся Дилюку и попытался отойти. Тот, не дав Кайе отодвинуться слишком далеко, осторожно перехватил его за запястье и остановил.

— Кай. Я знаю, что ты не хочешь… нет, не так. Бездна, — он замялся и растерянно замолчал. — Можно мне касаться тебя, хотя бы иногда?

Кайя смотрел на Дилюка, не моргая. Что на такое, вообще, можно ответить? Дилюк думал, что Кайя не хочет его, и просил разрешения на прикосновения, чтобы убедиться, что его поведение не будет Кайе неприятно? Барбадос, это было так мило и так по-джентельменски. А ещё так в стиле Дилюка. И очень грустно, потому что, на самом деле, Кайя, конечно же, его хотел, но не мог себе позволить.

Разум твердил, что надо сказать «нет». Чем меньше Кайя разрешит ему вольностей, тем быстрее Дилюк забудет свои чувства. Но он уже сделал ему больно в попытках держаться подальше. А еще он был всего лишь человеком, и сила воли его была далеко не железной. Поэтому сказать «нет» было выше его сил.

Кайя кивнул, освободил свое запястье из хватки Дилюка и переплел их пальцы.

— Хочешь остаться со мной пока я дочитываю отчеты?

Дилюк кивнул и расплылся в своей фирменной солнечной улыбке. Сердце Кайи затрепетало. Что же он опять натворил.

С тех пор они с Дилюком снова были не разлей вода. А еще Дилюк его постоянно трогал. Похлопывал по плечу, заправлял прядь волос за ухо, касался пальцами щеки, щекотал, щипал. Когда они были наедине, переплетал их пальцы, лез в постель обниматься, играл с его волосами, делал массаж.

По началу Кайю пугали все эти прикосновения. Пугали зашкаливающие эмоции Дилюка. Пугали свои собственные реакции на все это. И он в ужасе замирал каждый раз, когда его обдавало жаром от близости чужого тела и ласковой улыбки Дилюка, когда тот чувствовал подобный отклик.

Потом он начал привыкать. И когда Дилюк уезжал с отцом по делам винокурни, или их смены совпадали так, что они не виделись по нескольку дней, Кайя начинал испытывать почти тактильное голодание. И с нетерпением ждал, когда Дилюк снова будет свободен, придет вечером к Кайе в комнату, и снова начнет его щупать. А утром они проснутся в обнимку и Кайя, ворча, будет пытаться выдворить упрямого брата из своей комнаты.

А в один прекрасный момент Кайя осознал, что сам стал тянуться к Дилюку с прикосновениями. Теперь он незаметно брал его за руку, когда видел, что тот расстроен или нервничает, хватался за расческу и усаживал Дилюка перед зеркалом, потому что ему хотелось ощутить тяжелые, непослушные пряди под пальцами, обнимал его за плечи, когда рассказывал очередную историю о бравом капитане кавалерии новичкам.

Это открытие было ошеломительным, а еще вызывало какую-то приятную внутреннюю дрожь. Их чувства с обеих сторон со временем превратились из бушующего неконтролируемого вихря в тихую, щемящую тоску, которая изредка поднимала голову в особо трогательные моменты. Но зато, они постоянно касались друг друга, и это было больше, чем все, на что Кайя когда-либо мог надеяться, поэтому он не жаловался. 

И теперь, в кабинете отца Кайя смотрел на всю ситуацию целиком, и понимал, как отец мог понять все неправильно. Точнее, правильно, но не совсем.

— Отец, ты… — тихо начал Кайя, но тот замахал на него руками.

— Подожди, дай старику с мыслями собраться.

Кайя замолчал. Отца было лучше не злить. Он был таким же, как и сам Кайя. Злился редко, но если его довести, то этот ураган уже не остановить.

— В общем, Кайя, я поговорил с юристами, поскольку официально я тебя никогда не усыновлял, и фамилия у тебя другая, у вас с Дилюком не должно быть проблем, если вы решите… ну, это… — он опять замолчал, сделал вдох, выдох и продолжил. — Я даже не думал, как сложно мне будет говорить на эту тему, сын.

Кайя хлопал глазами в недоумении. Если они с Дилюком решат что? Он опять не мог понять ход мыслей отца.

Тот поднял глаза на Кайю и раздраженно фыркнул.

— Ой, не смотри на меня так, словно не понимаешь. Слушай, дружище, да, я признаю, я надеялся, что вы оба вырастете, найдете себе ладных жен, внуков мне на радость нарожаете. Но, Бездна, я же не враг своим детям, да и не дурак я — пытаться против этой вашей связи идти. Как ты ее там называл? Связь душ? Нить судьбы? Если вам самой судьбой предначертано вместе быть, то так тому и быть, — отец устало замолчал. 

Он выглядел так, словно все утро ворочал булыжники.

До Кайи медленно доходил смысл его слов. О, Бездна, отец серьезно думал, что они с Дилюком встречаются? И фактически давал свое благословение на их отношения?

Он еще раз прокрутил в голове речь отца и убедился, что понял все правильно. И расхохотался.

— Ну, старик, ну ты мастер неловких бесед! И долго ты к этой речи готовился?

Отец в притворном недовольстве покачал головой и улыбнулся.

— Смейся-смейся над отцом, спиногрыз. Ты хоть представляешь, через какой кризис я прошел, когда понял, что у нас в доме никогда не будет женщин?

Кайя рассмеялся пуще прежнего.

— Ой, да ладно тебе, у нас есть Аделинда, нам других не надо. А, вообще, — Кайя посерьезнел. — Спасибо, старик. Вот только мы с Дилюком не встречаемся.

— Как не встречаетесь? — Отец явно был удивлен, в его голове картинка не складывалась. — Вы же постоянно…

— Ага, постоянно вместе, постоянно обнимаемся? — усмехнулся Кайя. — Ну да, но мы с ним никогда не… ну, знаешь…

Кайя замешкался и залился краской, молясь, чтобы это было незаметно из-за его цвета кожи. Разговаривать на такие темы с отцом, особенно, когда речь шла о его родном сыне, было крайне неловко.

— Ох, Кайя, избавь меня от подробностей, ради Барбадоса. — Отец устало потер пальцами переносицу.

— Так, нет никаких подробностей, старик, в том-то и дело, — пожал плечами Кайя.

— Ладно, я не хочу этого спрашивать, но спрошу. Есть причина, почему вы не встречаетесь? Весь Монд, по-моему, заметил уже, как вы друг на друга смотрите. — Теперь отец выглядел почти обеспокоенно.

В голове Кайи что-то щелкнуло. Весь Монд, значит? Интересно, кто именно подтолкнул отца на этот разговор? Кайя отложил эту мысль в дальний ящик, рассчитывая потом потихоньку выведать, кто осмелился спрашивать Крепуса Рагнвиндра об отношениях его сыновей.

— Не знаю, старик, мы с ним как-то просто на эту тему никогда не разговаривали, и никто из нас не пытался предпринять попытки… ну, знаешь… что-то сделать.

Это была такая тонкая полуправда, что было непонятно, правда она больше или ложь. Им с Дилюком не нужно было ничего обсуждать, они оба знали о чувствах друг друга. Просто Кайя всегда пытался сохранить отношения платоническими, а Дилюк, будучи настоящим джентльменом, никогда не давил на него.

Кайя хитро прищурился.

— Но если ты даешь свое благословение, то я прямо сейчас пойду и…

— Сын! Без подробностей! — Снова замахал на него руками отец.

Кайя снова засмеялся, и отец в этот раз последовал за ним.

— Ты, как был жуком, так жуком и остался. Годы тебя не поменяли, Кайя. — Отец встал из-за стола, обошел его и сгреб сына в объятия.

— Спасибо, старик. Твоя поддержка много для меня значит.

Кайя отстранился и снова хитро ухмыльнулся.

— Я могу предположить, что с Дилюком ты на эту тему еще не говорил?

Отец закатил глаза.

— О, нет, к этому разговору я пока что не готов. Ты представляешь, как это будет выглядеть?

— О, да, представляю, — Кайя хихикнул. — Он будет краснеть до ушей, но пытаться сохранить лицо, будет сидеть такой серьезный и прямой, как будто, ему палку в задницу вставили.

Отец посмотрел на него нечитаемым взглядом. Кайя на секунду замолчал, а потом понял, что только что сказал. И снова залился краской.

В этот раз отец первым нарушил тишину и хохотнул.

— Ну что ж, теперь это моя жизнь, надо привыкать.

Настал черед Кайи прятать неловкость за пальцами, массирующими переносицу.

— Да, ну тебя, пойду прогуляюсь, этот разговор поднимается все выше и выше в моем маленьком рейтинге «самых неловких событий моей жизни».

Кайя развернулся, чтобы позорно сбежать из кабинета.

— Сын, еще кое-что. — Кайя посмотрел на отца и увидел на его лице точно такую же хитрую ухмылку, которая, вообще-то, была его, Кайи, фирменной ухмылкой.

— Я одобряю ваши отношения только если будут внуки. Разберитесь там сами, как это организовать, но мне нужен хотя бы топот маленьких ножек по дому, раз уж женщин не будет.

Кайя возвел очи горе.

— Отец, мы еще с ним даже не встречаемся, а ты уже о внуках. Пощади мою психику.

Отец, довольный собой, подтолкнул Кайю в плечо.

— Все, кыш из моего кабинета, я все сказал.

Дважды его просить не пришлось, и пока достопочтенный глава семьи Рагнвиндров не изрек еще что-нибудь столь же скандальное, его сын пулей вылетел из кабинета.

***

Кайя проскользнул в дверной проем и, бесшумно повернув ключ в замке, тяжело прислонился к тяжелой дубовой двери в кабинете капитана кавалерии.

Дилюк сидел и что-то сосредоточенно писал. Он даже не заметил вторжения. Кайя усмехнулся, и его брат, вздрогнув, вскинул голову.

— Люк, ты удивительно рассеян для капитана, а что, если бы я был магом бездны, проникшим в твой кабинет?

Кайя мерзко захихикал и замахал руками на манер монстров с элементальными щитами.

— Мы в штабе ордена, Кай, какие маги бездны? — вздохнув, ответил Дилюк. 

Он выглядел так, как будто, ему срочно нужна была передышка.

— Оу, кажется, ты опять утонул в своих бумажках. Я, как ответственный брат, должен спасти тебя от этого. — Кайя приблизился к столу, обошел его, отодвинул бедром стул, на котором сидел Дилюк, и уселся прямо на гору документов, над которыми тот работал.

— Кай, у меня нет на это времени и сил, слезай, Эрох хочет, чтобы вся эта гора была у него на столе сегодня вечером.

— Полчаса, Люк. Ты же, наверняка, еще не обедал. — Кайя протянул руку, и Дилюк послушно вложил в нее свою ладонь. 

Кайя переплел их пальцы.

— Сходим в «Хорошего охотника», возьмем по рыбацкому бутерброду и по чашке кофе. Тебе, похоже, сегодня понадобится. — Он потянул Дилюка на себя, и тот со вздохом встал со стула.

Кайя улыбнулся и провел пальцами по щеке Дилюка. Тот, как кот, потянулся за лаской.

Теперь, когда у него было одобрение отца в кармане, он мог бы прямо сейчас потянуть Дилюка на себя и поцеловать его. И все его существо именно этого и просило. Но какой-то внутренний страх все еще останавливал его. Они так долго танцевали вокруг друг друга, и, наконец, пришли к тому хрупкому равновесию, которое сейчас установилось между ними. Он боялся его нарушить, и все испортить.

Да и торопиться было некуда. Он сможет рассказать Дилюку о разговоре с отцом в любое время. Поэтому не обязательно бросаться в омут с головой прямо сейчас.

Дилюк вздохнул, почувствовав настроение Кайи, и притянул его к себе, заключив в объятия.

— Что тебя беспокоит, мой звездный принц? — тихо спросил он, прижавшись щекой к макушке Кайи.

Кайя почувствовал, как заливается краской. В отличие от Кайи, Дилюк редко называл его всякими ласковыми именами, и среди них это было Кайе особо дорого. Дилюк даже не подозревал, насколько он был близок к истине, когда называл его принцем. И было в этой неосознанной проницательности что-то такое, чему Кайя не мог подобрать определение, но что всегда наполняло его сердце особой нежностью к Дилюку.

— Ничего такого, светлячок. Погода сегодня неприятная, вот и тоскливо что-то, — легко соврал Кайя.

Он был еще не готов рассказать правду. Ни одну из тех, что были у него на уме.

«Подожди немного, родной, однажды я решусь, и все тебе расскажу», — мысленно обратился он к Дилюку и сжал его в объятиях еще крепче, случайно мазнув пальцами по метке. Дилюк прерывисто выдохнул.

— Ох, прости, Люк, я не специально, — хихикнул Кайя и отстранился.

О том, что у них есть еще и одинаковые метки, они узнали недавно.

Их связь с годами совсем окрепла, и в какой-то момент Кайя, наконец, нашел время на то, чтобы заняться поисками литературы на эту тему. Он перерыл все полки в отцовской библиотеке. Информации было преступно мало. Их связь была чрезвычайно редким явлением, она была совсем не изучена, и академиков, которых она бы заинтересовала, было тоже по пальцам перечесть.

Когда ни в библиотеке особняка, и на винокурне ничего полезного не оказалось, Кайя направился в штаб рыцарей, надеясь на удачу там.

Библиотекарь, как по канону, суровая, пожилая леди в огромных очках, с сомнением взглянула на него и сказала, что вся информация хранится в специальной секции, и для доступа к ней ему нужно разрешение одного из вышестоящих чинов. Хотя бы капитана.

Все доводы о том, что его брат — капитан кавалерии, и вся эта ерунда с разрешениями — просто ненужная трата времени и бумаги, не помогли, и раздосадованный Кайя направился прямиком к Дилюку в кабинет.

Дилюк посмеялся над ним, шутливо пожурил его за то, что тот пытался использовать его служебное положение, чтобы проникнуть в святая святых ордена! В Библиотеку! И быстро нацарапал ему разрешение.

Кайя, схватил клочок бумаги и не глядя помчался назад, чтобы показать этой, в очках, как он быстро получил разрешение.

Библиотекарь взяла документ, пробежала его глазами и удивленно подняла брови. Кайя перегнулся через стол, чтобы посмотреть, что Дилюк там написал и выхватил глазами последнюю фразу «И не обижайте, пожалуйста, больше моего брата недоверием».

Дилюк! Вот, засранец. Он же знал, что Кайя даже не прочитает бумажку. Кайя почувствовал, как заливается краской. Вот же этот шутник вечером получит на орехи.

«Не обижайте брата», — хмыкнула себе под нос библиотекарь и провела его к нужным стеллажам.

Все проделки Дилюка были моментально забыты, и Кайя погрузился в поиски. Через пару часов он вышел из штаба со стопкой книг, в которых он нашел упоминания о связи душ.

До самого вечера он сидел у себя в комнате и лихорадочно листал книги, пытаясь найти хоть что-нибудь. Все отсылки к связи или, как ее еще называли, нити судьбы были по предложению, максимум по два, и этим все ограничивалось.

Кайя уже сдался, и собирался спускаться к ужину, когда к нему в комнату заглянул доблестный капитан кавалерии, узнать, как продвигаются поиски. Кайя покачал головой — никак.

Дилюк бесцеремонно ввалился в комнату, упал на кровать и стал перебирать книги, смешивая те, что Кайя уже пролистал с теми, до которых он еще не дошел. И прежде, чем он успел раздраконить брата, он воскликнул: «Нареченные? Не это ли ты ищешь, Кай?»

Кайя заглянул через плечо брату и не поверил глазам. Он целый день досконально просматривал книгу за книгой, а Дилюк открыл случайную страницу случайной книги и нашел целый раздел по нужной теме?

Он раздраженно фыркнул, нырнул брату под бок, ущипнул его за щеку, шепнул «Это за то, что книги перемешал, после ужина получишь за «не обижайте брата», и попытался отобрать у него свое сокровище.

Дилюк хохотнул, но книгу уступил.

Раздел был небольшой, но информативный. И в этой книге связанных называли нареченными.

— Нареченные? Разве это не то же самое, что названые, только устаревший вариант? — задумчиво спросил Дилюк.

Кайя кивнул. Да, значение у слов было одинаковое, только звучало новое слово более поэтично.

— Значит, ты — мой нареченный, Люк. Круто звучит, да?

Дилюк ничего не ответил. Кайя повернул голову, и не смог удержаться от смеха. Лицо брата сравнялось с цветом его волос. Он покачал головой.

— Кай, это… какое-то странное определение. Я не… — он выдохнул и быстро спрыгнул с кровати, — пойду, посмотрю, готов ли ужин.

И Дилюк выскользнул из комнаты.

Как мило. Ему это слово показалось смущающим. К сожалению, если Кайя не хочет его провоцировать, придется отложить этот термин в долгий ящик. Но его реакция была бесценна.

Кайя продолжил читать. 

В следующем разделе говорилось о метках. Маленький символ, отражающий суть связи, появляется где-то на теле (но обязательно в одном и том же месте у обоих нареченных) обычно в подростковом или в юношеском возрасте.

Этим вечером Кайя осмотрел всего себя в зеркале, но не нашел ни следа. Видимо, его метка еще не проявилась. Ему было любопытно, есть ли она уже у Дилюка, но, учитывая его реакцию на слово «нареченный», наверняка, вопрос о метках его смутит еще больше. Пожалуй, Кайя подождет, возможно, Дилюк сам ему расскажет, когда будет готов.

***

Долго ему ждать не пришлось. Пару месяцев спустя Дилюк слег с температурой, и лекари не могли понять, в чем же причина. Кроме лихорадки, никаких симптомов у него не было, и даже держатели Глаза Бога не смогли ее сбить.

Кайя в ту ночь притащил Розарию из церкви, и уговорил ее остаться с ним у постели Дилюка. Она периодически создавала маленькие льдинки, которыми пыталась успокоить мечущегося в жаре капитана.

К утру температура спала, и Розария, наслушавшаяся за ночь стенаний Кайи, наконец, смогла удалиться, ворча, что она с этими влюбленными дураками больше связываться ни за что не будет.

К полудню Дилюк был, как новенький. Словно и не было никакой лихорадки. Он даже принял душ и позавтракал.

Кайя вертелся вокруг него, как щенок вокруг хозяина, и не давал проходу.

— Люк, ты точно хорошо себя чувствуешь? Ты уверен? Дай лоб потрогаю. Точно-точно? Ладно, садись тогда, чудище лохматое, расчешу тебя.

Дилюк вздохнул и сдался. Он сел перед зеркалом, и Кайя, вооружившись расческой, прочесывал влажные локоны прядь за прядью. Он так увлекся этим процессом, что вздрогнул, когда Дилюк ойкнул и подался вперед, пытаясь увернуться от его пальцев. «Горячо», — сказал он, когда Кайя спросил, в чем дело.

Кайя нахмурился и осторожно поднял его волосы. У основания шеи Дилюка было какое-то черное пятно. Кайя приблизился и ахнул, когда разглядел, что это было. Два переплетенных пера, которые соединялись у основания во что-то, напоминающее сердце со звездой внутри. Метка. Он попытался осторожно провести пальцами по ней, но Дилюк снова дернулся и сдавленно пискнул.

— Кай, не надо, не трогай там. Там… я не знаю, что там. По ощущениям — клубок оголенных нервов.

Ах, значит, в том месте, где проявляется метка, повышается чувствительность. Интересно, это только по началу, или так теперь будет всегда?

Дилюк попросил не трогать. И Кайя, конечно, не станет. Но руки чесались провести по ней еще раз, прижаться к ней губами, прикусить ее, заставить Дилюка стонать и выгибать спину от его прикосновений. Было в этих маленьких переплетенных перьях что-то такое, что будило в Кайе первобытные собственнические инстинкты. Дилюк может быть где угодно, с кем угодно, но на нем всегда теперь будет напоминание, о том, что, на самом деле, он принадлежит Кайе, и ему одному.

Кайя облизал метку глазами в последний раз и отпустил волосы, которые рассыпались по плечам ровными, расчесанными волнами.

Потом он рассказывал Дилюку о связи, о метках, о том, что он прочитал в книге несколько месяцев назад, а сам смотрел на своего нареченного и думал «мой-мой-мой». Он знал, что это единственное, о чем он сможет думать последующие несколько дней.

И вот, он сидел на рабочем столе в кабинете капитана кавалерии, обнимая Дилюка, и осознавая, что, как только он решится, ему, наконец, будет можно сделать все то, о чем он так долго мечтал. И не извиняться каждый раз, когда он случайно задевал то, что по праву принадлежало ему. И позволить Дилюку касаться метки Кайи, которая проявилась спустя несколько месяцев, но, его нареченный, будучи исключительно тактичным, ни разу не притронулся к ней. Даже случайно.

Дилюк поднял на него немного затуманенные глаза. Каждый раз, когда это случалось, Кайю вело от осознания, что одного случайного прикосновения достаточно, чтобы его нареченному немного сносило крышу. Хотелось продолжить касаться и посмотреть, как далеко он сможет зайти прежде, чем Дилюк либо сорвется, либо оттолкнет его.

Кайя выдохнул и собрал жалкие остатки воли в кулак. Не здесь и не сейчас. У них впереди все время мира, чтобы насытиться друг другом. Ничего страшного не случится, если они еще немного подождут.

Он легонько оттолкнул Дилюка и спрыгнул со стола.

— Пойдем, покормим тебя, мой капитан. — Кайя подхватил его за руку и повел к двери.