— Ты хочешь… что? — Кайя удивленно посмотрел на Полуночного, в едва различимых глазах которого весьма очевидно полыхала огненная решимость.

— Я. Хочу. Сделать. Тебе. Минет, — сквозь зубы еще раз процедил тот, насупившись.

— Зачем? — Кайя приподнял одну бровь.

— Ну, ты же делаешь. Я тоже хочу.

— Не знал, что мы играем в ты — мне, я — тебе, — покачал головой Кайя, — Ты не обязан «отвечать мне тем же».

— Я знаю. Но я хочу, — он быстро запечатал крепкий поцелуй на чужих губах и осел на колени.

Кайя смотрел на него сверху вниз и не мог понять, что чувствовал в этот момент. С одной стороны, очень хотелось, и его захлестывало возбуждением и предвкушением, когда он представлял, как розовые пухлые губы обхватывают его член. С другой — у него были резонные опасения, что такому чистенькому снобу может не понравиться сосать или, упаси Барбатос, глотать сперму. И, ему бы не хотелось, чтобы их ночные обжимания стали ассоциироваться у Полуночного с чем-то неприятным, с чем-то, что ему не понравилось и было противно. Но тот был настроен так решительно, что Кайя, еще раз взглянув на упрямо поджатые губы, понял: ему не переубедить настырного партнера. Что же, посмотрим, как оно выйдет.

Длинные пальцы уже привычным движением подцепили пуговицу на его джинсах, рванули собачку вниз и, торопливо пробравшись под резинку боксеров, освободили полустоячий член.

Кайя наблюдал за процессом в восхищении, смешанном с ужасом. Полуночный уже приноровился доводить его до оргазма руками, и это получалось у него так естественно, словно у него за спиной была не горсть взаимных дрочек, а годы опыта. 

Он обхватил ствол ладонью и двинул ей несколько раз, обводя подушечками кольцо на головке и потирая уздечку. Кайя тихо застонал и откинул голову, сдаваясь и позволяя партнеру творить все, что его ненасытной душе угодно.

Ощущение чего-то осторожного и влажного заставило его передумать и снова посмотреть на происходящее. Полуночный медленно провел языком по всей длине и обратно, облизал ее, как леденец, и, распахнув жадный рот, попытался насадиться им до упора. Кайя почувствовал, как головка уперлась тому в глотку, и он охнул. Полуночный, который, конечно же, не умел расслаблять горло, подавился, торопливо выпустил член изо рта и закашлялся. Совсем, как сам Кайя в их первый раз. Посмотрел стоящую длину, как на главного врага, и попытался заглотить еще раз. Ровно с тем же результатом.

— Эй-эй, подожди, не торопись так, — засмеялся Кайя, поглаживая партнера по волосам. Тот посмотрел исподлобья взглядом обиженного ребенка.

— Весело тебе, смешно да? — буркнул он и отвел взгляд.

Так. Понятно. Конечно же, принял все на свой счет.

Кайя вздохнул, с неохотой заправил возбужденный член назад и застегнул джинсы. Чувствительная головка неприятно соприкасалась с тканью боксеров и от этого ощущения хотелось шипеть, но он сдерживался. Не о нем сейчас речь.

Он осторожно присел рядом с Полуночным и положил руки ему на плечи.

— Посмотри на меня, пожалуйста, милый, — тот неохотно повернулся и поднял взгляд. Кайя наклонился и ласково поцеловал его в уголок губ, — Я ни в коем случае не потешаюсь над тобой. Ты не обязан уметь то, чего никогда не делал.

— Но ты же умеешь, — тихо ответил Полуночный.

— А у нас что, соревнование? — улыбнувшись, Кайя поднял одну бровь, — Я думал, ты просто хотел доставить мне удовольствие.

— Хотел, — сдался тот и нахмурился.

— Ну, тогда и сконцентрируйся на этом, а не сравнивай, кто что умеет. Ты же никогда не спал с мужчинами до этого, так?

Полуночный отрицательно покачал головой.

— Я всегда так занят, у меня совершенно нет времени на отношения, а спать с кем-то, кто мне абсолютно безразличен — никогда не интересовала эта идея.

— Ну, тогда логично, что ты понятия не имеешь, как правильно делать минеты, — усмехнулся Кайя, — Но это дело опыта, несколько раз попробуешь, поймешь принцип, и все будет получаться.

Он замолчал. Полуночный смотрел на него с какой-то нечитаемой эмоцией в глазах.

— О, и прежде, чем мы вернемся к нашему занятию, — Кайя расшифровал взгляд по-своему, — Крошка, я не давлю на тебя и не заставляю учиться делать глубокий минет. Мне это нравится, но это не значит, что должно нравиться тебе. Ни глубокие минеты, ни глотать, ни вообще минеты в целом. Так что, если сам процесс не будет доставлять удовольствие тебе, пожалуйста, просто скажи, не пытайся переступать через себя и делать через силу. Давай не будем превращать наши отношения в бессмысленную жертвенность. 

Полуночный похлопал глазами пару раз, потом сделал тихое «О» и затих на несколько секунд.

— Хотелось бы мне, чтобы девушки, с которыми я в своей жизни встречался, хоть раз сказали мне что-то подобное.

— Угу, — кивнул Кайя, — Это кажется таким очевидным, если задуматься, но мы настолько напичканы стереотипами о том, кто, как и когда должен уметь и делать, что эта простая истина оказывается под ними погребена очень надежно. Мы же оба хотим доставить удовольствие друг другу, и, поверь, меня не заводит мысль о том, что ты будешь делать что-то, что тебя самого не возбуждает.

Очертания красивого лица осветила такая солнечная улыбка, что Кайя на несколько секунд забыл, как дышать. Полуночный смотрел на него так мягко и ласково, что сердце трепетало и грозилось вырваться из грудной клетки.

— Ты прав. Но я все еще хочу попробовать, — наконец, игриво сказал он, — Вернемся к нашему занятию?

— Есть, сэр, — со смехом сказал он, и ойкнул, когда Полуночный резко встал сам и рывком вздернул Кайю на ноги, снова прижал к стене и увлек в горячий поцелуй. Он снова целовался жадно, с напором, словно пытался выразить силу своих эмоций, потому что говорить о них ему было сложно. И Кайя принимал это, понимал его бессловесное признание и старался отвечать на том же языке, донести: то, что Полуночный с ним делает — что-то особенное для него, что-то, чего он никогда еще не испытывал.

Хищно блеснув алыми глазами, тот снова опустился на колени, расстегнул джинсы и вытащил гордо стоящий от их горячего обмена член.

— Не бери пока что глубоко, — хрипло сказал Кайя, осторожно поглаживая собранные в высокий хвост волосы.

Полуночный снова посмотрел на него недовольно исподлобья.

— Эй, если тебе нравится мысль провести здесь всю ночь, но научиться к утру засовывать себе член по самые гланды, я не возражаю, но, не думаешь, что здесь… кхм.. обстановка не очень располагающая? И ты уверен, что хочешь, чтобы, например… Бенни случайно набрел на нас тут?

Огненные глаза метнулись ко входу в их маленькую темную подворотню, в которой они постоянно уединялись, оценили возможности, и Полуночный вздохнул, явно признавая поражение.

— Обхвати основание ладонью и двигай в такт. И самое главное — постарайся спрятать зубы, это не та боль, которая мне нравится в постели.

Алая бровь взметнулась вверх от слов Кайи, тот пожал плечами, словно ничего такого не сказал, и Полуночный, с легкой улыбкой шлепнул его по бедру, возвращаясь к занятию.

Он послушно следовал выданной инструкции. Облизал ладонь, чтобы скользила лучше, обхватил основание члена, двинул пару раз на пробу по всей длине, убедился, что все делает правильно, когда Кайя закусил губу, тихо застонав, и снова взял головку в рот. Пососал ее, срывая с губ партнера уже более очевидные вздохи, и пропустил чуть дальше. 

Задвигал рукой и губами, и о, черт, как же это было хорошо: горячо, влажно, тесно.

Полуночный на пробу поменял угол, и теперь головка упиралась во внутреннюю сторону щеки при каждом его резком, рваном движении, и Кайя, закрывая глаза и откидывая голову, застонал уже громче.

Ладонь сама потянулась к пушистым волосам. Он сжал пальцы в густых локонах и едва сдерживал себя от того, чтобы намотать их на руку и вытрахать из этого потрясного рта все, что ему было нужно. Вместо этого он только осторожно задавал темп и ритм. 

Его партнер быстро уловил, что от него хотят, и подстроился. Движения стали плавнее и протяжнее, головка билась в щеку снова и снова, губы ходили по длине плотно, обхватывали ее ровно как надо.

Хотелось взглянуть, как его член входит в такой жаркий рот.

Кайя открыл глаза. Полуночный смотрел прямо на него. Зрачки почти полностью закрывали огненную радужку, в них плескалось что-то первобытное и темное. В уголках глаз собрались слезы, пухлые покрасневшие губы натягивались на контрастно-темный по сравнению с ними ствол.

Никогда он не видел ничего более прекрасного и возбуждающего. Наслаждение накатывало волнами, и Кайя понимал, что он близко. Он легонько потянул партнера за волосы, пытаясь отстранить.

— Полуночный… Я сейчас… Закончи рукой, — где-то на грани выдохнул он.

Тесная влажность моментально исчезла, принося секундное разочарование, но тут же сменилась крепким хватом ладони, скользящей легко после рта, и в несколько движений Полуночный довел его до оргазма.

Кайя стоял, прижавшись к стене в попытках отдышаться и прийти в себя. Это было сильно. Это было восхитительно. Он хотел эти губы на своем члене как можно чаще.

Он понял, что едва не брякнул это вслух, но сдержался в последний момент: давить своими ожиданиями на только начавшего изучать для себя эту область партнера все еще не хотелось.

Опустив глаза, он понял, что Полуночный все еще сидел на коленях и, прикрыв глаза, водил ладонью по собственному члену. Он быстро всхлипнул пару раз и, закусив губу, кончил.

Хм, а может, стоит сказать это вслух. Тот выглядел так, словно ему самому понравилось.

Мысленно придя к компромиссу, Кайя вместо этого, опустился на колени рядом и, подцепив пальцем бледный острый подбородок, притянул к себе, целуя.

— Ты потрясающий, ты знаешь об этом? — прошептал он в припухшие губы.

— Теперь знаю, спасибо, что сообщил, — хмыкнул тот, а потом обвиняющее ткнул собеседнику в грудь, — А ты не захотел кончать мне в рот.

— Ты считаешь, что это был бы крутой первый опыт? — не остался в долгу Кайя, — С минетами, крошка, как с оливками. Чтобы понравились, надо к ним постепенно привыкать. И добавлять свистелки и перделки тоже постепенно.

Полуночный закатил глаза.

— Свистелки и перделки? Серьезно? Это самый возбуждающий разговор о сексе, который случался со мной.

Кайя тихо засмеялся, и его собеседник тоже не смог удержаться от легкой улыбки.

— И что я только в тебе нашел? — посетовал он в небеса.

— Роскошное чувство юмора и бесконечное обаяние?

— Ага, и огромный павлиний хвост за спиной, — сказал тот, поднимаясь и вытирая ладони салфетками.

— Эй, павлины красивые! — возмутился Кайя, следуя за Полуночным и присаживаясь на ящик.

— Ага, а особенно красиво они мяучат.

— Эй, мы все не без изъяна, — развел руками Кайя, — Пить хочешь?

— Все-таки решил меня диабетиком сделать? — ухмыльнулся Полуночный.

— Ага, а себе сердечный приступ заработать. Сейчас вернусь.

Кайя легко спрыгнул с ящика и направился к автоматам. Ночь играла удивительно яркими красками. А может, это было просто давно притупившееся чувство счастья, что радостно почуяло его эмоции и подняло голову.

***

Он отчаянно опаздывал. Пришлось задержаться на работе, комиссар требовал отчеты прямо сейчас, и ему было без разницы, сколько там часов переработки получается у капитана за месяц. И поскольку общение с малоприятным начальством и было его основной обязанностью — кто-то думал, что раскрытие дел и поимка преступников? Чушь какая — он послушно сел и накатал бумажку длинной в несколько самых скучных в его жизни страниц.

И теперь подъезжал к месту встречи почти на полтора часа позже обычного.

То, что с Полуночным что-то не так, он понял, еще не приблизившись к, как и всегда, окружавшей его кучке ребят. Тот выглядел бледно, под глазами залегли тени, руки чуть подрагивали, и весь он был какой-то особенно тонкий и хрупкий сегодня. Вот только держал себя все еще прямо и благородно, и никто не замечал изменений.

Все радостно отреагировали на его появление, замахали ему руками, пригласили к себе. Полуночный смотрел на него каким-то нечитаемым взглядом, и, когда Кайя кивнул ему в приветствие, тот слабо и неубедительно улыбнулся, и слишком быстро отвернулся, возвращаясь к разговору.

— Ты слышал? Полиция нас снова вчера разогнать пыталась! — почти с восторгом начал Бенни, как только Кайя подошел к нему достаточно близко, — О, ты всегда пропускаешь все веселье, Надежда! Как так-то!

— Тебе весело от того, что за вами гоняется полиция? — чуть рассеянно спросил Кайя, все еще краем глаза наблюдая за Полуночным.

— Конечно! Вот же где настоящие гонки! Там реально можно проверить себя и свои навыки! Ты вообще хоть раз видел, какие полицейские мотоциклы навороченные?

— Бенни, не говори глупости, — неожиданно прервал их разговор мягкий усталый голос, — Никакое это не веселье. Если они однажды до нас доберутся, нам тут всем будет несладко.

Кайя только согласно кивнул. Он вчера снова был с нарядом отправленным ловить гонщиков и особо не старался: ему же не хотелось действительно случайно догнать Полуночного теперь, когда он так хорошо знал его стиль и все козыри были у него в руках. А вот Сван вчера едва не добрался до Хотару — пришлось его отвлекать.

Вся эта канитель с работой на два фронта начинала утомлять. Он уже давно запутался и не знал, как ему теперь выйти из ситуации. Ребята незаметно стали ему так дороги и близки, что вместо того, чтобы выполнять свои обязанности, как положено, он пытался их защитить, хотя реально понимал, что они все тут нарушают закон. И это с каждым разом становилось все сложнее, комиссар напирал, потому что продолжал получать жалобы, Джинн недовольно поджимала губы при каждой встрече, а его подчиненные вот-вот начнут что-то подозревать. 

— Но до нас же не доберутся! У нас есть укрытие! — гордо сказал Бенни, словно это было его заслугой.

Да. Укрытие. Кайя так и не видел его ни разу и старался больше не заводить эту тему с Полуночным. На сделки с совестью идти будет гораздо сложнее, если у него на руках будет такая опасная информация. 

— До укрытия еще доехать нужно, — резонно заметил Полуночный и устало повел плечами.

— Эй, — Кайя легко коснулся его лопаток, — С тобой все в порядке?

— А? — тот повернулся в его сторону, словно только что его заметил, — О, да, не обращай внимания.

Не обращать внимания? Ну уж нет.

— На минутку? — он кивнул в сторону их любимого темного переулка.

— О, — его собеседник даже растерялся, — Ты хочешь?..

— Просто поговорить, — не дал ему закончить мысль Кайя. Нашелся тоже герой-любовник. В таком состоянии ему только обжиматься по углам.

— Конечно, — незамедлительно кивнул тот и, совершенно проигнорировав Бенни, с которым только что разговаривал, направился в нужную сторону. 

Кайя остановился у автомата и вытащил оттуда две банки — их стандартный набор.

Полуночный в нерешительности застыл у колонны. Он наблюдал за своим партнером, и сейчас, когда они остались одни, было еще очевиднее, что с ним что-то не так.

Кивнув на проем между высотками, Кайя положил ладонь ему на плечо и, как маленького повел внутрь. Присел на ящик, бросил собеседнику банку с виноградной газировкой и стянул с себя повязку.

Полуночный беззвучно опустился рядом. Он в задумчивости водил пальцем по холодной банке, стирая с нее капли конденсата, и выглядел совсем уж потерянным.

— Монетку за твои мысли? — тихо спросил Кайя и открыл свой кофе.

— Все в порядке, говорю же, не обращай внимания.

Придвинувшись чуть ближе, Кайя осторожно обхватил его за плечи и притянул к себе, бережно касаясь губами венки на виске.

— Если не хочешь рассказывать — не рассказывай, я не буду на тебя давить. Но если я могу тебе чем-то помочь — я ведь вижу, что у тебя что-то случилось — дай мне знать.

— Не в этом дело… Я удивлен, что ты вообще заметил, — Полуночный, наконец, стянул свою повязку, щелкнул ключ-кольцом и сделал глоток.

— Ты выглядишь, как потерявшийся щенок, чего бы мне не заметить, — улыбнулся Кайя.

Полуночный повернулся, всмотрелся внимательно в его лицо, потом выдохнул, весь осел, почти сжался в чужих руках и отвел взгляд.

— Я не привык делиться такими вещами. Но я расскажу, — он помедлил, — Расскажу. Можно?

Какой странный вопрос. Кайя только кивнул в ответ, дивясь про себя, каким должно быть окружение Полуночного, что тот спрашивает разрешения поделиться своими тревогами.

— Много лет назад в этот день у меня погиб отец. Мне тогда было восемнадцать, и я был совсем птенцом неоперенным. На меня много тогда свалилось. Многое, к чему я был не готов. И ты, наверное, скажешь, так столько воды с тех пор утекло, сколько можно скорбеть. И будешь прав. Вот только мне так легче и не стало. И я очень долго искал в день годовщины пятый угол. Пока не нашел его здесь. Ты вообще давно ли о нас в первый раз услышал?

Кайя отрицательно покачал головой. С полгода назад, когда начали поступать первые жалобы.

— Сначала были только мы с Хотару. Я с ней с детства знаком, мы на какое-то время разлетались кто куда, а потом вернулись и снова начали дружить. И это она предложила мне купить мотоцикл, чтобы расслабиться и отвлечься.

Он легко улыбнулся, что-то вспоминая.

— И я купил. Сделал нам с ней «убежище». Потом к нам присоединились Бенни и Рэй. Тот, которого Волком называют. Они оказались какими-то приятелями брата Хотару. Следующими были Фишль и Мона. Фишль дружит с Бенни, а Мона… ни разу не видел их друг без друга, честно говоря. И вот, постепенно каждый приводил своих друзей, и мы как-то превратились в «стритрейсеров». Я даже не помню, кто придумал нас так называть. И мы вышли на улицы и начали гонять. А я впервые почувствовал, что такое настоящая свобода. Никакого этикета, никаких обязательств. Вот только сегодня даже Рассвет не спасает меня.

— Тебе и впрямь не стоит сегодня «спасаться» гонками, — Кайя ласково снял перчатки с бледных ладоней и поцеловал сначала одну, потом вторую, — В таком состоянии это элементарно опасно. У тебя даже руки трясутся, посмотри.

Полуночный зачарованно смотрел, как чужие губы прижимаются к его коже, и какая-то глубокая эмоция бушевала за огненными радужками.

— Спасибо, что рассказал мне, — тихо начал Кайя, — Я не знаю, как помочь тебе, но, если тебе будет от этого легче, я просто буду рядом с тобой.

Красивое лицо исказилось в скорбной гримасе, и Полуночный спрятал его в сгибе чужой шеи, закрытой черной тканью водолазки.

— Знаешь, мне иногда так хочется раскрыться, но я боюсь, что ты не сможешь воспринимать меня так, как сейчас, если узнаешь, кто я, — лихорадочно прошептал тот, сжимая крепкий торс в объятиях.

— Раскрыться? — Кайя замер и напрягся. Он старался даже не допускать мысли в своей голове, где участвовало бы это слово, и когда оно все-таки было произнесено вслух, он понял, что оказался совсем к нему не готов: не продумал ни план действия, ни план отступления. Вообще, ничего он не продумал, когда так безрассудно бросился в эти странные отношения.

Полуночный тоже застыл, когда поймал реакцию своего партнера. Медленно отстранился и, нахмурившись, посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты… не хочешь раскрываться? — чуть надломлено спросил он.

Все еще не зная, что ответить, Кайя смотрел на него, закусив губу. В голове была пустота, только четкое осознание, что это — точка невозврата, билось особенно ярко. И если он сейчас плюнет на всю свою тяжким трудом выстроенную жизнь и примет Полуночного и все последствия, которые идут с этим выбором, то все изменится. Или же, он трусливо подожмет хвост и сбежит в свой одинокий, но комфортный и привычный мир, забыв, кто такой Полуночный, и что его однажды связывало с этим человеком.

— Не хочешь, — тот воспринял молчание по-своему, — И не планировал никогда, да?

Ответа все еще не было.

— Это я один такой дурак. Все не так понял. Что-то надумал себе. Я… — он поднялся и отошел на пару шагов, — Мне нужно побыть одному, извини.

И он, развернувшись на каблуках, вылетел из переулка.

Кайя, в каком-то туманном отупении смотрел ему вслед и не мог найти в себе силы подняться и побежать за ним. Остановить, сказать, что ничего тот себе не надумал, что все взаимно, и Кайя тоже хочет не просто по подворотням с ним обжиматься. А чего-то настоящего и искреннего. Вот только боится до ужаса, потому что… ну, потому что они, так уж вышло, находятся по разные стороны закона.

А еще его нужно было догнать, потому что Кайя обещал быть рядом. А получилось, что бросил, оставил одного — нет, даже хуже, воткнул нож в спину и прокрутил пару раз для верности — в такой непростой момент.

Рев Рассвета оповестил его о том, что Полуночный уехал. Кайя просидел в темноте еще несколько минут, прежде чем смог заставить себя подняться и выйти на свет, привычным жестом закрывая лицо повязкой.

Хотару смотрела на него недоуменно и взволнованно. Он отвел взгляд, понимая, что ничего хорошего сказать его подруге он сейчас не может. Вяло махнул ей рукой, сел на Паво и, не найдя в себе сил даже попрощаться с ребятами, уехал.