Брагин вразвалочку шел по коридору и предвкушал, как сейчас дойдет до столовой и поест. Конечно, в любой момент могли привезти экстренных, но Олег надеялся, что обойдется.
Надеяться-то никто не запрещал?..
Увы, не обошлось. Едва он дошел до поворота к столовой, как услышал шум. Кажется, из приемной. Костеря себя за то, что не может остаться в стороне, Брагин развернулся в направлении звука.
Слух не подвел: в приемном скандалил какой-то мужик — вероятно, родственник одного из пациентов.
И все бы ничего, не в первый раз. Только рядом с ним стояла Нарочинская и что-то говорила. Видимо, пыталась успокоить. Олег, в отличие от Марины, иллюзиями не страдал, так как прекрасно знал этот тип людей. Вести диалог, пока они в таком состоянии, было невозможно.
Брагин уже подумывал, не подойти ли ближе и не увести ли Нарочинскую от греха, как мужик схватил ее за плечи. Что-то вскрикнула Дубровская, заоглядывались медсестры, но мужику было все равно. Олег даже не заметил, как оказался рядом, выдернул Марину из истеричных лап и спрятал за спиной. Только больше ничего сделать не успел: мужик резко опустил руку в карман, что-то достал и….
От боли в глазах и носу Брагин взвыл. И тут же закашлялся: в легкие попала какая-то дрянь. Дышать стало невозможно. Глаза открыть тоже не получалось — было ощущение, что глазные яблоки выдавили из орбит. Полились слезы.
Рядом заорал сам мужик и закашляла Марина.
— Что?! — послышался голос Дубровской. — Михалыч! Марина! — Олег понимал, что ей нельзя к ним подходить, а то тоже вдохнет этой дряни, но не мог произнести ни слова.
Нарочинская пострадала чуть меньше:
— Стой, — сквозь кашель и слезы выдохнула она. — Это перцовый баллончик.
***
Марина оказалась права: на них распылили перцовый баллончик. И большой удачей оказалось, что в ближайших трех метрах на тот момент никто больше не стоял.
Перцовый псих пострадал наравне с Брагиным — явно пользовался баллончиком впервые и никак себя не защитил. Нарочинской повезло больше: она стояла дальше и была частично закрыта Олегом. А еще успела прикрыть глаза. Но в носу, горле и легких жгло, а глаза и кожа лица болели, хотя и не так, как у остальных.
Из приемной всех выгнали, перестали принимать людей на несколько часов и тщательно проветрили. Потерпевшим, включая виновника происшествия, промыли глаза, оказали первую помощь, после чего отправили их к офтальмологу и лору. К счастью, ничего критичного не обнаружили: при должном уходе и выполнении рекомендаций все должно было восстановиться. Однако без больничных не обошлось — Нарочинской открыли на неделю, Брагину — на две. Затем им выдали капли для глаз, заживляющий крем для кожи и определили в палату на двоих. Одиночные все, как назло, были заняты.
— Надо же, — невесело пошутил Олег, — в кои-то веки наедине с красивой женщиной, и на ту посмотреть не могу.
— Насмотришься еще на совместных сменах, — хмыкнула Марина.
— Так неинтересно.
Психа остались контролировать Пастухов и Лазарев. Нина вызвала полицию.
***
Брагин не понял, как уснул, но пробудился от того, что в палате включили свет. Застонал от боли.
— Выключите свет, пожалуйста, — спокойно попросила Нарочинская.
— Темно же будет, — удивился кто-то незнакомым голосом.
— У нас повреждены глаза, — терпеливо объяснила Марина. — Свет делает хуже.
Свет погас.
— Извините, — сказал тот же неизвестный. — А вы можете сейчас дать показания?
Олег попытался открыть глаза и тут же сдался, многострадально поморщившись:
— Какие показания? — грубо спросил.
— Капитан Воробьев, — сообразил, наконец, незнакомец. — Мы приехали из-за этого происшествия.
— Да идите вы, — начал, было, Брагин, но Нарочинская прервала:
— Брагин, успокойся. Извините, — обратилась она к Воробьеву. — Олег Михайлович просто очень сильно пострадал. Да, мы готовы дать показания.
И рассказала — Олег только поддакивал. Он не любил все эти разборки, а с недавних пор, по понятным причинам, крайне негативно относился и к представителям правопорядка, но понимал, что иначе никак. Да и повреждения получил не только он. Ладно еще, что жертвы ограничились двумя людьми.
Психа Брагин, по понятным причинам, за жертву не считал. И за человека не особо.
Как Олег и думал, тот был недовольным родственником. Его беременную жену сбила машина. Девушку спасли, ребенка не удалось. Сначала псих обвинил во всем жену, все еще лежащую у них в больнице, — мол, лучше бы сама умерла, но ребенка должна была оставить любой ценой, — потом дошел до врачей, которые ее оперировали.
***
— Бывают же мрази, — процедил Олег, когда капитан ушел. — Считать неродившегося ребенка важнее уже живого человека.
Марина пожала плечами:
— Типичный пролайфер. Для таких женские жизни ничего не стоят.
Брагин не владел иностранными языками, поэтому о значении термина, который она употребила, догадался скорее по контексту. Кивнул, делая себе пометку залезть в интернет за определением, и опомнился:
— Ты как?
— Терпимо, — отозвалась Нарочинская. — Спасибо.
— За что?
— Ты меня прикрыл, — Марина была абсолютно серьезна.
Олег не считал, что в его поступке есть что-то особенное. Особенно по сравнению с тем, что сделала Нарочинская в самом начале знакомства.
Она его спасла, хотя терпеть не могла. И сделала все, чтобы никто не узнал.
Удивительная.
— Да ладно. Проехали.
— Сам как? Глаза?
У Брагина дернулись губы:
— Закапать надо, а я открыть не могу нормально.
Марина встала со своей кровати и медленно подошла к Олеговской:
— Давай помогу.
Он с тяжелым вздохом сел. Нарочинская действовала очень аккуратно, почти невесомо, поэтому было хоть и неприятно, но терпимо.
— Нормально?
— Спасибо, — Брагин нащупал тонкие пальцы и легонько сжал, задержав женскую ладонь в своей ладони чуть дольше положенного. — Легкая рука у тебя.
Марина пожала его пальцы в ответ и аккуратно высвободилась:
— Ты есть хочешь? Давай попрошу, чтобы принесли. А то с этим переполохом о еде просто забыли.
— Можно, — согласился Олег. — Только лучше что-нибудь холодное, — у него было ощущение, что лицо и глаза до сих пор горят. Тут не до горячего.
Еду принесли, когда он снова заснул. Нарочинская поставила его часть на тумбочку, налила в стакан воды, оставила там же, пошла к себе, но неудачно поставила ногу и упала на колено.
От шума Брагин проснулся:
— Ты чо там? Марин? — он с трудом, но встал с кровати. Глаза открыть не мог и двигался на ощупь.
— Все нормально, ложись обратно, — она поднялась, слегка поморщившись, — споткнулась.
Олег все-таки оказался рядом:
— Очнулась — гипс?
— Только этого мне не хватало, — Нарочинская села на кровать. — Извини, что разбудила. Еда на тумбе.
Брагин сумел приоткрыть глаза:
— Ты точно нормально?
— Нормально, Брагин. Ешь давай, если спать не хочешь.
Он неожиданно фыркнул:
— Ну наконец-то.
— Что?
— Ты перестала мне «выкать». Я отмечу этот день в календаре и буду отмечать.
— Еще одно слово — и опять станешь старцем.
***
Утром стало значительно легче. О работоспособности речи, разумеется, не шло, но Марине и Олегу разрешили лечиться дома.
Развести их вызвался Лазарев.
— Прикиньте, — бодро рассказывал он, — этому дебилу чуть ли не до семи лет теперь светит.
— За убийство порой меньше дают, — хмыкнул Брагин.
— Пожалей его еще, — парировала Марина. — Он нас чуть без глаз не оставил.
Костя кивнул:
— Вот-вот. Если бы просто распылил, была бы мелкая хулиганка. Но вы пострадали, плюс еще народ надышался, кто-то до сих пор кашляет. Сам себя закопал, короче.
— Да он опасен для общества! — возмутилась Нарочинская. — И для жены своей, между прочим, — напомнила. — Чем дольше будет изолирован, тем лучше.
Олег поморщился:
— Лишь бы он ей мозг не промыл, а то будет еще ждать такого. Передачки ему таскать, — еще раз скривился. — А он потом выйдет и прибьет ее. Скажет, в отместку за ребенка.
— Она же молодая совсем, — Лазарев помнил эту пациентку, так как оперировал ее вместе с Мариной Владимировной. — Не так долго она с ним, чтобы полжизни на него тратить.
Брагин и Нарочинская почти одновременно усмехнулись.
— Что? — не понял Костя.
— Это не так происходит, — отозвался Олег.
А Марина пояснила:
— Психологическое насилие сложно устроено. Попасть в него может кто угодно, а выбраться оттуда — порой невозможно. Раз девушка молодая, он мог оказать на нее очень сильное влияние, потому что психика еще неокрепшая.
Лазарев обработал информацию и предложил:
— А вы к Жулиной ее отправьте, — посмотрел на Брагина. — Это психиатр, — объяснил для Нарочинской.
— Вариант, — согласился Олег.