Альбедо делает мысленную пометку: если Азалия пообещала что-то сделать, то она непременно сдержит обещание. Особенно если в него входит возможность поиздеваться над любимым родственником.

      — Азалия, — вместо приветствия кивает старший Гринберг, стоит только долгожданному воссоединению случиться.

      — Фалалей, — повторяет за ним Азалия, взяв его под локоть, — приятно знать, что ты решил также навестить свою семью, а не поддался очарованию Натлана.

      — Я ни в коем случае не забуду о своей любимой семье, сестра, — Фалалей медленно мотает головой, всем своим видом высказывая протест словам Азалии.

      Альбедо, которого Азалия неизвестно зачем пригласила на эту встречу, ведь пообщаться они могли и чуть позже, косится на них и продолжает бездумно набрасывать на листе голубя. Наблюдать за общением семейства Гринбергов — ещё неуютнее, чем самому с ними общаться.

      Фалалей похож на Азалию внешне: тоже высокий, статный, с зелёными волосами, что вьющимися прядями завязаны в низкий хвост, а тускло-лиловые глаза чуть прикрыты. Разница лишь в улыбках — у Фалалея мягкая, едва заметная из-за одних лишь приподнятых уголков губ, а у Азалии хитрая, как и обычно. Даже дендро Глаз Бога — и тот присутствует, словно обязательная деталь для гениальных детей Гринбергов.

      Сара, стоит им подойти к «Хорошему Охотнику», чтобы занять один из столиков, весело приветствует их и откровенно забавляется:

      — Мои глаза меня не обманывают? — хозяйка лукаво улыбается, опираясь руками на прилавок. — Маленькие дьяволята действительно оба вернулись на родину?

      — Мы тоже рады тебя видеть, — Фалалей отвечает с вежливой улыбкой, — и, полагаю, что прошло достаточно времени, чтобы забыть о нашей… компрометирующей молодости.

      Альбедо тихо фыркает себе под нос. Компрометирующая молодость. Они точно родственники, причем понятно это не только из-за внешности. Становится даже немного жаль, что не удалось застать их тот-самый-возраст, чтобы суметь также поддразнивать, припоминая забавные случаи. Как минимум Азалию — с ней подобное ощущается уже достаточно обыденным из-за проведённого времени вместе, а вот Фалалей… производит типично-противоречивое впечатление, как и полагается истинному Гринбергу.

      В итоге Сара лишь смеётся, отмахивается от слов Фалалея и принимает их заказ, позволяя занять один из столиков. Альбедо заканчивает рисовать, не вникая в разговор брата с сестры — их тема слишком очевидно была понятна лишь им двоим — о работе Фалалея в Натлане Альбедо знал ровным счётом ничего. А после, стоило заказу оказаться у них, разговор возвращается в обычное русло:

      — Я уже успел соскучиться по готовке Сары, — Фалалей скромно улыбается, неспешно беря в руки вилку, прежде чем приступить к обеду. — А что насчёт тебя, сестрица? Тебе ещё не надоел Модштадт? У меня есть свободное место в исследовательской группе в Фонтейн. Если интересно, можем поехать вместе после того, как отпразднуем мою свадьбу.

      Альбедо ленно помешивает сахар в чае, переведя взгляд с Фалалея на Азалию. Та лишь смеётся, поддев ложкой кусочек от торта.

      — Не думаю, что заинтересована в твоём предложении, — Азалия с напускным сожалением качает головой, попробовав сладость, — к тому же, как я могу уехать, когда здесь настолько замечательно готовят? К слову, Альбедо, ты обязан попробовать этот торт, он замечательный и наверняка тебе понравится!

      — Не лукавь, Азалия, и не меняй тему, — смеётся Фалалей, скрестив руки и положив на них подбородок, — тебя ничто не заинтересовывает дольше, чем на неделю, так с чего вдруг ты отказываешься? Ни в жизнь не поверю, что из-за еды или интереса.

      Азалия словно всерьёз задумывается, отложив ложку и приложив ладонь к улыбке, отводит взгляд, всем видом показывая, что она обдумывает слова брата. Впрочем, недолго:

      — Полагаю, что алхимия действительно заслуживает внимания, — с улыбкой отвечает Азалия, рассмеявшись, — это… интересно. К тому же, тебе стоит извиниться за грубость — не стоило ставить под сомнение мою увлеченность перед Альбедо, что согласился безвозмездно показать мне интереснейшую сторону алхимии. Это очень неуважительно. Наша матушка будет расстроена, если узнает об этом.

      — Моя ошибка, — Фалалей хитро щурится, бросив взгляд на Альбедо, — я полагал, что моя дорогая сестра не изменит себе, но, видимо, ошибся. Удивительно, что ты действительно смог её заинтересовать хоть чем-то. Искренне прошу прощения.

      — Всё в порядке, — вежливо произносит Альбедо, отпивая чай, — зная характер Азалии, я также был уверен, что она согласится на ваше предложение.

      Маленькая ложка звонко стукается об тарелку — очевидно, что Азалия сделала это специально, чтобы прервать разговор, лукавая ухмылка её выдаёт с головой. Но её едва ли это тревожит, судя по тому, как она расслабленно откидывается на стуле, закидывает ногу на ногу и в привычном жесте обхватывает колено.

      — Меня раздражает, когда не я рассказываю о себе, — простодушно произносит Азалия, — к тому же, Альбедо достаточно наслушался моих рассказов. Куда интереснее будет поговорить о тебе, мой дорогой братец. Я обещала ему… рассказать о тебе чуть больше, как только ты приедешь.

      Фалалей теряет всё своё ленивое лукавство — лиловые глаза медленно распахиваются от осознания, что именно задумала сестра. Альбедо, не просвящённый в её хитрый мыслительный процесс, вновь отпивает чай, поглядывая то на сестру, то на брата.

      Мелькает мысль, что Азалия очень похожа на свою мать и одновременно с этим на отца тоже. Ядрёная смесь. Не удивительно, что в детстве от неё шарахался даже родной брат.

      Впрочем, не только в детстве, судя по всему.

      — Не смей снова начинать, Азалия.

      — Почему же? — Азалия расплывается в улыбке. — По-моему, Альбедо будет очень интересно послушать про твой увлекательный жизненный путь, а также про встречу с твоей дорогой невестой.

      Альбедо готов поклясться, что Фалалей побледнел — и вместе с этим возрос его интерес послушать, как Азалия докучает кому-то помимо него.

      — Азалия.

      — Ты ведь слышал, что Фалалей отправлялся в Инадзуму изучать, как именно миграция жуков оникабуто влияют на рост травы Наку? — Азалия с улыбкой поворачивается уже к Альбедо, что, также не сдерживая усмешку, кивает. И прежде чем продолжить, младшая Гринберг вновь берётся за десерт, словно не собирается выдать парочку неловких и глупых историй про брата. — Его ждал крайне неожиданный результат — это вообще никак не связано. И у моего братце случился переломный момент в его крайне насыщенной научной карьере — он утратил веру в себя. И уехал в Натлан выращивать кактусы. К слову, хочешь всё же попробовать десерт?

      Кажется, где-то Альбедо уже встречался с таким разбросом в новых увлечениях.

      У них это точно семейное.

      Под нервный вздох сожаления Фалалея, Альбедо кивает, а Азалия беспощадно продолжает, с милейшей улыбкой протягивая ему ложку с десертом:

      — Но, так уж получилось, что мой дорогой братец садовод ещё хуже, чем учёный — и все его зелёные колючие дети засохли, — смеётся Азалия, с наигранной горечью покачав головой, — его будущая невеста нашла его рыдающим над ними. Так и повенчались. Она просто золотой человек.

      — Звучит… очень в стиле семейства Гринберг, — усмехнувшись, выдаёт Альбедо и, без раздумий приняв угощение, кивает, — действительно прекрасный вкус. Стоит попросить приготовить Сару ещё один на вынос.

      — Я знала, что тебе понравится, — довольно кивает Азалия, приложив ладонь к улыбке. И одним лишь им двоим понятно, о чём она говорит — о десерте, или о развеселивших Альбедо историях про старшего Гринберга.

      Фалалей, страдальчески вздохнув, упирается взглядом в поверхность стола. Уши привычно горят от стыда, к которому каждый раз толкает его Азалия, стоит завести свою привычную шарманку про его постыдные эпизоды жизни. Он ведь был так уверен в своём успехе в эксперименте с жуками и травой Наку!..

      Но сейчас это кажется маловажным. Потому что этот диалог, эти взаимодействия сестры с алхимиком… всё это настолько красноречиво говорит о том, что она впервые поступилась своими принципами и жизненными устоями. И, что не менее удивительно, этот… Альбедо прекрасно уживается с её характером стихийного бедствия. Поддерживает разговор сразу на две темы, которые она заводит, принимает как должное её двусмысленные действия, и…

      И всё становится более чем очевидно.

      — Теперь я действительно понимаю, почему тебе понравилось в Мондштадте, сестрица.