Оказалось, что жизнь становится весьма сложной, если не хватает персонала, который мог бы справиться с мелочами повседневного существования.

Первая неделя Жана в Калифорнии прошла беспорядочною Днём в понедельник Лайла и Кэт устроили генеральную уборку в квартире, предварительно прочитав Жану лекцию о том, какую химию ему нельзя смешивать ни при каких обстоятельствах.ю Четверги были днями готовки, предположительно для того, чтобы придать комфорта вечерам игр или же не оставаться голодным во время поездок в выходные. Жан научился сортировать и стирать бельё благодаря Лайле, а также изучил местный продуктовый магазин вдоль и поперёк, составляя компании Кэт.

Каждое утро они посещали фитнес-клуб на территории кампуса. Жана пока не подпускали к упражнениям на вес, а потому Лайла и Кэт заметили, что он делал упор на растяжку и быструю ходьбу по одной из беговых дорожек.

Вторую половину дня девушки проводили по настроению: бродили по центру города, ходили по магазинам либо же заглядывали на продажу недвижимости. Однажды Лайла затащила их в библиотеку, где Жан своими глазами видел, как она прошерстила чуть ли не каждое издание на полке. Кэт же любила делать ему экскурсии по городу и соседним районам. В один солнечный и благословенно тихий день она отправилась в длительную поездку на своём мотоцикле, оставив Лайлу и Жана вдвоём.

Жан ходил туда, куда его водили, поскольку это было всяко лучше, чем оставаться в доме одному. Он отвечал на наименее навязчивые вопросы и пытался… безуспешно не показывать, насколько он был ошеломлён огромными размерами Лос-Анджелеса. Город выглядел так же захватывающе, как и совершенно ужасно, и словно поглощал его; а потому он очень спешил вернуться в дом, где он точно был в маломальской безопасности и мог хоть как-то успокоиться, будучи уже на пределе. Готовка с Кэт стала для Моро тихим источником комфорта, способом замедлиться и найти в себе силы прогнать дневной стресс.

Джереми приходил на ужин каждый вечер на этой неделе; видимо дерзкое решение с волосами имело свои последствие и его не подпускали к семейному столу. Именно так казалось Жану, в то время как Нокс оценил шутку и посмеялся. Однако, Жан успел заметить ту самую тень в глазах блондина и на секунду помрачневший взгляд, которым обменялись Кэт и Лайла, стоило их капитану отвернуться. Жану решил оставить это на потом. Пока это не мешало их игре на поле, он не считал нужным расспрашивать подробности. Ему было чем заняться.

В пятницу Джереми добрался до дома как раз к тому моменту, как все трое сели за стол. Лайла и Джереми устроились поудобнее на двух из трёх стульев и болтали, пока Жан  неуклюже расправлялся с перцем как только мог, а Кэт уверенно жарила мясо. Жан уже наполовину справился и даже начал нарезать кубики ровнее, когда у Джереми звякнул телефон.

Жан слышал, как много звонил телефон капитана Троянцев. Иногда это случалось даже по несколько раз. Сейчас он прислушивался и пытался понять, кто именно мог писать Ноксу так много и часто. Джереми настроил звуки сообщений с разными животными в качестве сигнала тревоги. В групповых чатах могло раздаться всё, начиная от звуков клавиш пианино до чириканья птиц, в то время как его семья резко выделялась агрессивным аккордом. Всякий раз когда Джереми приходил, на кухне начиналась какофония, и как бы это не раздражало, Жан вспоминал о Рене. Ведь ему так и не довелось связаться с ней с момента прибытия в Калифорнию.

Джереми потянулся за телефоном, пытаясь выкопать его из карманов.

— Коди, — он удивлённо поморгал.

— Наверняка удивляются, почему до сих пор не познакомились с Жаном, — высказала свои догадки Лайла.

Кэт наконец внесла миску с ароматными кусками мяса, аккуратно поставив её на заранее подложенную салфетку. После чего пихнула Жана локтем.

— Формально у Коди нет ранга в команде, но он считает себя фактическим лидером линии защиты. Этим летом они с Ананьей и Пэтом поехали на побережье в Карловых Варах. Но тебе всё равно придётся пересечься, поздороваться, познакомиться. О, Джереми! — она встрепенулась. — Спроси-ка у них, хватило ли смелости…

Голос Джереми вдруг прозвучал очень напряжённо.

— Это Лукас.

Кэт тут же притихла. Вместо того чтобы хоть что-то объяснить, Джереми набрал номер и приложил телефон к уху, ожидая ответа. Коди почти не потребовалось времени, чтобы взять трубку, судя по тому как быстро Джереми спросил:

— Как он?

— Вот чёрт, — вырвалось тихо у Кэт.

— Нет, я как-то не следил за этим. Я был… — в одно мгновение Джереми изменился в лице. Жан наблюдал, как сильно он побледнел. Он встал и отвернулся от них. Линия плеч блондина выглядела напряжённой, пока он слушал всё, что говорил Коди. Наконец он сказал хоть что-то, очень тихо и серьёзно: — Спасибо, что вы с ним сейчас. Если что-то понадобится, просто дайте знать. Да, я… конечно. Да, я разберусь с этим здесь.

Он закончил разговор. Телефон грохнулся на край стола, в то время как Джереми запрокинул голову к потолку. Лайла и Кэт обменялись долгими взглядами. Девушка отнесла кастрюлю к раковине, в то время как Жан вернулся к своим кубикам. Джереми потребовалась минута или даже две, прежде чем он смог подойти к нему. Моро перевёл взгляд на его протянутую руку. Он послушно отдал нож, который Джереми отложил как можно дальше от них обоих.

— Лукас в порядке? — взволнованно спросила Лайла.

Джереми поднял руку, призывая к терпению, и не сводя глаз с Жана.

— Произошло кое-что… несчастный случай, — произнёс он, аккуратно подбирая каждое своё слово. Его нижняя губа чуть вздрогнула, он даже тихо выдохнул, после чего наконец сказал: — Мне очень жаль. Уэйн Бергер мёртв.

Жану показалось, что слова разом потеряли весь свой смысл. 

— Как?

Джереми ответил не сразу. Ему очень хотелось хоть как-то смягчить ситуацию, и предложения давались не слишком легко.

— Ходят слухи, что он вырубил своего терапевта, и украл у неё канцелярский нож. Она нашла его, когда пришла в себя, — он вновь, словно настаивая повторил: — Мне очень жаль.

Ни один из нападающих Воронов не смог полноценно стать заменой Кевину, но Уэйн был несомненно одним из лучших игроков. Он изо всех сил боролся за то, чтобы стать основным партнёром Рико на поле, и его усилия и предательство окупились в последний год обучения. Теперь, когда Рико не стало, а Гнездо закрылось, славное будущее, обещанное им Мастером, лежало в жалких руинах. Жан хотел удивиться. Но он очень устал.

Лайла участливо посмотрела на Жана.

— Вы были близки?

— Он был Вороном, — ответил он, будто хоть кто-то из Троянцев мог понять все сложные эмоции за этими словами. Вороны сами по себе являлись злым и эгоистичным клубком из перьев и крови, переплетались между собой крепкими цепями, не сравнивая друг друга, но борясь за первенство чего только не касаясь. Они нуждались друг в друге. Вместе они были сильнее. Их взаимная ненависть была сильной, но остальных они ненавидели ещё больше. — Но он не был моим партнёром. Мне незачем его оплакивать.

Он хотел было вернуть себе нож, чтобы вернуться к работе, но Джереми отодвинул его ещё дальше. Жан посмотрел на него весьма недовольно. Джереми не испугался, и сказал:

— Даже если он не был твоим другом или партнёром, не стоит пренебрегать своими чувствами. Он всё ещё был твоим товарищем по команде в течение нескольких лет. Это нормально — быть в шоке. Новость не самая радостная. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке. Понимаешь? Просто в тот день, когда Рико… — он запоздало вспомнил, что ему не следовало обсуждать павшего Короля, но всё же решил закончить начатое. — Ходили слухи, что ты очень плохо перенёс его смерть. Охрана вытащила тебя из Лисьей Норы, и ты был в очень плохом состоянии.

Жан опустил взгляд на свои руки. Он вспомнил окровавленные повязки в медпункте. Он до сих пор не совсем понимал, что именно сотворил с комнатой Нила; всё, что он услышал от Ваймака было лишь бесполезное: “Ты разрушил всё”. Он так и не увидел, какой хаос устроил, потому что больше не возвращался в общежитие.

— Твоё беспокойство напрасно, — спокойно ответил он. — Я обещал себя не убивать.

— К слову, так не говорят уравновешенные люди, — отметила Кэт. Лайла всматривалась в лицо Моро, пытаясь найти хотя бы отголоски причины такой спокойной реакции, и наконец высказалась:

— К этому вернёмся позже. Что с Лукасом, Джереми? — её взгляд полнился беспокойством.

— Появился у них на пороге с синяками от виса до челюсти, без двух зубов, — Джереми ответил, указав на левую сторону своего лица. – Лукас. Лукас Джонсон, — сказал блондин, пристально глядя на Жана. Жан узнал это имя, но не был уверен, почему его персона должна была иметь для него значение. Человек отставал от него на год, и играл только против более слабых команд Троянцев. Секундой позже Джереми наконец понял, а потому добавил: Младший брат Грейсона Джонсона.

У Жана перехватило дыхание. Стало вдруг очень тихо.

Джонсон была настолько распространённой фамилией, что ему и в голову не пришло соединить несколько точек воедино. Вороны были Воронами; они принадлежали друг друга и Эвермору. Войти в Гнездо означало оставить позади всех и вся. Он знал, что Грейсон ненавидел Университет Южной Калифорнии, но и все Вороны тоже. Однако ничто не указывало на какую-то личную вендетту.

— Он здесь не живёт, — слегка хрипло сказал он, отказываясь формулировать это как вопрос.

Взгляд Джереми был очень внимательным.

— Джонсоны живут в паре часов отсюда, в Сан-Диего. Лукас предупреждал меня, что на прошлой неделе Грейсон пришёл домой рассерженным, но это было последнее, что я слышал от него. К сожалению, он был там, когда Грейсон узнал об Уэйне. Он справился с этим далеко не так хорошо, как ты. Родители Лукаса заперли его на ночь, чтобы он остыл. А сам Лукас наверное, просто попал под руку.

— Полагаю, они были друзьями? — Кэт выглядела озабоченно. — Может, вы двое могли бы поговорить? Конечно, это не звучит как какой-то выход, учитывая, что Грейсон разбил Лукасу лицо, но ведь мелкий не был Вороном. А ты был, — девушка посмотрела на Жана. — Ты знаешь, откуда Грейсон, и как он…

— Нет.

Неожиданно ледяной голос Жана заставил её отшатнуться. Джереми прислонился к столешнице и наблюдал за Жаном, свободно скрестив руки на груди. Жан отвернулся, стиснув челюсти. Он пытался избавиться от накатившего чувства безысходности и привкуса крови вперемешку с ватой во рту. Моро почувствовал свою же ладонь на своей шее. Липкое ощущение внизу спины отдалось словно эхом из прошлого, напоминая о том, что ему всё ещё может быть больно.

Перед глазами вспыхнули воспоминания; как он впервые по-настоящему заметил Грейсона. В тот день Рико созвал всех игроков мужского пола на встречу и задал вопрос, который нёс за собой устрашающие последствия.

“Будет достаточно пяти или шести человек. Ну? Желающие?” — сказал тогда он, насмешливо добавив, что Жан хотел бы лучше узнать своих новых товарищей по команде, пять рук вознеслись к небу в надежде заработать себе уважение Короля. Грейсон был одним из "желающих".

Пойти к ним было сущим кошмаром. Но пережить всё, что происходило после – Адом. В конце концов, все они были Воронами, а Эвермор стал для них клеткой. Каждый день он просыпался рядом с ними. Он ходил с ними на занятия. Обедал. Играл. Четверо остыли к нему сразу же, довольствуясь лишь дальнейшими шутками или лукавыми замечаниями. А Грейсон без колебаний дал понять, что стоит Моро оказаться в одиночестве, как ничто его не остановит.

— Эй? — раздался голос Джереми где-то далеко. — Эй? Жан? — такой участливый и взволнованный. — Посмотри на меня.

Жан заставил себя перевести взгляд на лицо Джереми. Он запоздало осознал, что вцепился в свою шею; место, где ногти пробили кожу неприятно жгло. Моро медленно ослабил хватку и опёрся на столешницу. Джереми наблюдал за его рукой, после чего наконец вновь взглянул на него.

— Поговори со мной, — мягко попросил он.

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Расскажешь о Грейсоне?

— Защитник Воронов, двенадцатый номер, — ответил Жан. — Был партнёром Жасмин. Шесть футов три дюйма, двести сорок фунтов, правша, размер клюшки – пятый. Должен был начать пятый курс. 

На вкус как белок и овсяное молоко. Любит кусаться. Поставил на колени и…

— Не проси меня об этом разговоре.

— Хорошо, — безоговорочно согласился Джереми. — Если Лукас спросит, я скажу ему, что это не обсуждается. Грейсон может обсудить свои проблемы с терапевтом.

— Как и Уэйн, — задумчиво произнёс Жан. — Не исключено, что и он пойдёт той же дорожкой…

— Это не шутка! 

Кэт вздрогнула, насколько вдруг яростным стал голос Джереми. Но она всё не могла свести глаз с Жана.

— Милый, — сказала она тихо и сочувственно. — Возможно тебе действительно стоит подумать о собственной терапии.

— Мне не нужна…

Жан помнил, как услышал звук включённой воды, а потом – вспышка. Ощущение чего-то тёплого и влажного на его израненной шее заставило его инстинктивно наброситься. Он резко ударил Лайлу по лицу, что откинуло её голову назад, после чего в ярости отбросил от себя. Кэт с криком метнулась к девушке. Жан тут же отскочил так далеко, лишь бы создать необходимое для безопасности пространство. Он грубо прошёлся ладонью по своей коже, чтобы стереть тёплое ощущение.

Кэт нервно перешла на испанский, забрав бумажное полотенце у Лайлы. В Глаза Жану бросился слишком знакомый красный цвет свежей крови, прежде чем Кэт поднесла салфетку к носу девушки. Жан обнял себя так крепко, насколько смог. Он замер в немом ожидании возмездия.

Когда Кэт наконец убедилась, что кровотечение остановилось, она смела Джереми с дороги, широким шагом прошла к нему и ткнула пальцем Жану в лицо.

— Не смей её бить. Никогда! — в её голосе не было ни капли привычного добродушия. — Понял?

Жан смотрел на неё некоторое время, после чего тихо произнёс:

— Я не могу обещать, что не буду.

Кэт подождала немного, а затем в полном возмущении спросила:

— И даже не извинишься?! 

Жану показалось, что это какая-то шутка, но он посмотрел в её перекошенное от вспыхнувших эмоций лицо, и не увидел ничего, кроме разочарования. Никакой злости или агрессии, нет; только печаль. Напряжение не сходило с её плеч, и она отвела взгляд. Моро вдруг захотелось посмеяться над её бесхребетностью, но он сказал следующее:

— Серьёзно думаете, что слов будет достаточно, чтобы всё уладить? — фраза прозвучала гораздо любопытнее, чем ему хотелось бы. — За кровь расплачиваются кровью, и какие-либо слова не могут считаться раскаянием.

 — Только не говори, что ты в это веришь, — возмущению Кэт не было конца. Возможно она предвидела его ответ благодаря своему напору. — Да, я чертовски зла сейчас, но даже мне понятно, что ты этого не хотел! Если я дам тебе пощёчину, никому из нас лучше не станет. Поэтому выкинь это из своей головы сейчас же!

Жан смотрел на неё.

— Я… не понимаю.

— Ты не в порядке. Не в порядке, — твёрдо сказала Кэт. — Ты ведь видишь это, да?

Жан обратил внимание на Лайлу, от которой он ожидал какого-никакого возмездия. Та держалась на расстоянии, а в глазах девушки читалось что-то хищное и любопытное. Жан не знал, как ему поступать дальше, но послушно произнёс:

— Прости.

Лайла понимающе кивнула.

— Не хотела тебя напугать, — сказала она. Девушка дала ему время придумать хоть какое-то опровержение или хотя бы оправдание, и лгать здесь не было смысла. Все всё уже увидели. Лайла немного расслабилась, когда аргументов не последовало, и спросила: — Ты собираешься объяснить, что это было?

— Нет.

— Он тебя бил, — начала догадываться Кэт. Она указала пальцем на него, целясь в грудь. — Это его рук дело?

— Я получил травму на тренировке.

— Чёрт! Да что же он с тобой сотворил?!

— Я не буду говорить о нём с вами.

Джереми мягко вмешался:

— Ты говорил, что я могу спрашивать о Воронах, — напомнил он. — Мы и спрашиваем.

— Не о Грейсоне, — уже сдавленно и совсем тихо попросил Жан, не в силах сдерживать отчаяние: — Прошу.

Попрошайничество никогда не спасало его от жестокости Рико, но тому нравилось слышать его жалкие мольбы. Воспоминания о Свите острыми осколками вонзились в мысли Жана так сильно, что он почти почувствовал их кожей. Выражение лица Джереми перед ним тоже переменилось, стало не столько серьёзным, сколько грустным. Жан отказывался верить, что они так легко друг примут его капризы, как вдруг Джереми спокойно заверил его:

— Не о Грейсоне. Прости, если мы надавили на тебя.

Жан терпеливо ждал, пока эта причудливая маска спокойствия наконец исчезнет с лица Джереми, но тот лишь отстранился от столешницы. Через пару секунд Кэт вернулась к своим делам, а Лайла села неподалёку от Нокса. Перед этим она все же отдала Жану нож. Он коснулся пальцами лезвия, в тщетном ожидании, когда происходящее уже обретёт смысл.

Слабость, уязвимость — всё это считалось непростительным для Воронов. Они были сильны настолько, насколько был слаб их самый сильный игрок. Любой, кто смел колебаться или терпел неудачу, должен был быть исправлен. То, что Моро смел поддаться самоуничтожению, услышав всего одно имя, буквально заставляло его рвать и метать — ведь он позволил себе такую роскошь, как слабость. Но что злило его только больше — как те, перед кем он сорвался, тихо вернулись к тому, чем занимались до всего. А ведь они имели полное право наказать его, отстранить от себя и втоптать в пол небольшой кухни.

В помещении то и дело скользили тихие звуки. Все они молчали, пока в какой-то момент Джереми всё же не спросил:

— Хочешь поговорить об Уэйне?

Это оказалось тем, что действительно смогло отвлечь Жана от погружения в мысли о тёмных комнатах и крови. Он аккуратно перебирал кусочки перца, и постепенно раскрывал мелкие детали о злобном нападающем. Статистика стала отличной темой для Троянцев; как оказалось, они имели смутные сведения об этом лишь со встреч с Воронами на чемпионатах. Он делился воспоминаниями так легко, что это даже пугало; ведь ему не стоило этого делать. То, что произошло в Гнезде, должно остаться в Гнезде. Но Жан Моро уже не был Вороном, а Уэйн теперь был мёртв.

Жан начал с Уэйна, и не смог остановиться. Бывшему Ворону словно развязали язык. Он говорил о Серхио, Брейдене и Луисе. Возможно, он пытался заполнить тишину всеми возможными способами, чтобы новые товарищи спрашивали не больше, чем он хотел дать. Но также ему хотелось изгнать мысли о Грейсоне, а потому говорить об остальных Воронах хотелось только сильнее. Троянцы слушали его с непоколебимым, пристальным интересом, и Жана это даже немного тревожило — в какой-то момент он неожиданно осознал, что ему больше нечего сказать. К тому времени закончились и тонкие прутики перцев, которые он нарезал кубиками. 

Жан побрёл к кухонной двери, когда его остановил едва слышный голос Джереми:

— Ты искренне заботишься о них.

Тело Моро словно отказалось двигаться дальше. Каждая клеточка в нём замерла, но он не позволил себе оглянуться. Джереми потребовалось ещё мгновение, чтобы обрести голос, а затем всё, что ему удалось выдавить было лишь нерешительное:

— Несмотря на всё, что они говорили о тебе этой весной, ты всё равно заботишься о них, не так ли?

Прежде, чем француз скрылся в темноте, с его губ сорвалось слишком искреннее:

— Я их ненавижу.

То была холодная, суровая правда, и в то же время — самая наглая ложь. Но как он мог объяснить всё этим свободолюбивым детям? 

Жан почти добрался до своей спальни, но мысль о пустующей комнате с односпальной кроватью была настолько отталкивающей, что вместо этого он свернул к гостиной. Такое загромождённое, хаотичное место, но вместе с этим — обжитое. Лишь здесь он мог чувствовать присутствие других, даже если никого не было рядом. И этого оказалось достаточно, чтобы избавиться от удушающего чувства одиночества, что глубоко внутри разрывало его сердце на мелкие кусочки.

Он подошёл к окну и резко дёрнул плотную штору. Ему так сильно захотелось света, несмотря на то, насколько пугающе слепила яркость снаружи. Жан устроился на мягком сиденье. Минуту Моро просто смотрел перед собой, вслушиваясь в звуки вокруг; этого времени хватило, чтобы набраться сил и вытащить из кармана телефон.

Жан пролистал недлинный список контактов, дойдя до Рене. Мысли словно кричали в нём, оглушающе и отчаянно, но он просто не смог выразить их словами. Вместо этого парень печатал и стирал одно и то же сообщение, которое в прошлом семестре отправлял ей больше раз, чем мог сосчитать. Как тогда, так и теперь Жану просто захотелось услышать её слова, лишь бы выбраться из кокона окутывающих его тревожных мыслей.

“Расскажи мне что-нибудь”.

Ей потребовалась всего минута, чтобы ответить, а Жан молча сидел и смотрел, как сообщение приходит одно за другим. Она говорила о новом доме Стефани, угловой участок которого примыкает к лесопарку. Время от времени за забором пробегали олени, но фото Рене не прислала — не смогла сфотографировать. Белки и птицы вели тотальную войну из-за кормушек во дворе, сколько бы Стефани и Рене не установили, лишь бы задобрить обе стороны. Она не останавливалась и продолжала предлагать ему лакомые кусочки своей новой жизни, а он использовал их как спасательный круг, лишь бы не утонуть в самом себе.

Когда историй больше не осталось, Рене не попросила его о том же. Она знала, что он написал ей, лишь бы избавиться от пожирающей тоски; лишь бы знать, что хотя бы она не отбросила его. Всё, что девушка прислала, было:

“Сегодня пятница, восемнадцатое мая. Ты сейчас где?”

Жан понимал, что Рене примет любой его ответ. И он предпочёл дать ей чуть-чуть правды.

“Уэйн Бергер покончил с собой сегодня во время терапии”.

Жан снова выглянул в окно, где лучи вечернего солнца мерно отражались на крышах редких машин. Отсюда он не видел силуэтов, но слышал далёкие взволнованные в ярком предвкушении крики вдалеке — где-то там устраивали вечеринку. Скорее всего, то был синий дом через две двери от них; самое популярное место жительства, о котором обмолвилась Кэт, когда они ходили в продуктовый.

Лос-Анджелес был чудовищем: чересчур огромный, такой шумный и беспокойный. Троянцы не отставали от своего же города – такие же странные, словно заблудшие. В его спальне стояла картонная собака, которую Джереми считал самым настоящим членом семьи. Жан никак этого не понимал. Тем не менее где-то в глубине души всё вопило в Моро, что это лучшее, чем всё то, что у него когда-либо было. Только он этого не заслуживал. Жан боялся всего происходящего так же сильно, как и желал, чтобы происходящее не оказалось сном; мысль о том, что теперь это — его жизнь, была воистину пугающей.

Жан задумался, даже почувствовал некую долю любопытства. Где жил Уэйн до этого дня? Куда направился после разгромного скандала с Гнездом? Он потерял своё звание, своего Мастера и Короля, но неужели в том месте не нашлось солнечного света? Открытого неба? То самое, на которое можно было смотреть с головокружительным удивлением? Возможно, Уэйн бежал от того, кем он стал. Или же его добила окончательно мысль о возвращении в Эвермор после опасного вкуса свободы? Жан всё думал об этом, но понимал, что никогда не узнает. Но это и не имело особого значения. Это не вернёт Уэйна обратно.

“Ему оставался всего один год”, — Жан наконец отправил хоть какой-то ответ Рене, — “и он не смог”.

Трус. Обманщик. Предатель. Продажная, отвергнутая всеми шлюха.

Почему же его так волновал раскол Воронов?

❁ ❁ ❁

Десять дней спустя Джереми наконец был свободен от всех своих обязательств, и вот он стоял в доме с чемоданом одежды и самой солнечной улыбкой из всех. У Жана всё ещё оставалась пара пустых ящиков и более половины шкафа, а потому Джереми с лёгкостью расположился внутри. Жан тихонько наблюдал со стороны. Когда Нокс наконец сунул свой чемодан в дальний угол шкафа, после чего торжествующе посмотрел на француза.

— Спасибо тебе! Постараюсь как можно меньше путаться под ногами.

— Ты – мой партнёр, — всё наблюдал за ним Жан. — Тебе придётся это делать.

Троянец на секунду замер, и тут же встрепенулся, словно бойкий воробушек.

— А кто был твоим партнёром по Воронам?

Жан слегка нахмурился; краем глаза он заметил Баркбарка. При каждом своём визите Джереми взял за привычку переносить этого пса в комнату, словно не замечая того, что Жан всегда возвращал незваного гостя в гостиную. Моро пересёк комнату и повернул пса так, чтобы немигающий взгляд был направлен в стену. Пёс его раздражал настолько, что вопрос Джереми на его фоне показался не такой уж и проблемой.

— После того как Кевин ушёл, я занял его место рядом с Рико.

Благословение и проклятие: Рико оказался вынужден поумерить свою жестокость, поскольку страдания и последующая слабость Жана приводили их обоих к наказаниям. Однако, ему удалось найти способы намного изощрённее, в то время как Жану пришлось научиться особым навыкам скрытности. То был талант, когда-то зарождённый ещё Кевином, что всегда был под гнётом камер.

Джереми понимающе кивнул.

— Полагаю, вы были опорой для Свиты Короля? Но раньше вас было трое… ну, — блондин задумчиво потёр стенку носа, — если не считать того трюка с Нилом, тот, что вызвал много шума перед Рождеством. А кто у тебя был до Рико? Или это сложный вопрос? — он слегка замялся, и всё же добавил: — Ты вроде бы говорил, что вас оценивали каждый семестр, так?

Жан повернулся к нему.

— У меня был только один партнёр.

Не то что бы ему было трудно найти партнёра до этого. Несмотря на разногласия между ним и остальной частью линии защиты, Жан ощущал себя на поле просто прекрасно. Не было заметно, что такой идеальной тройке не хватало четвёрки — он справлялся сам. Даже Жасмин искала место рядом с ним, намереваясь перелезть поближе к Рико, завоевать хотя бы шанс на одобрение Короля. Но из всех Воронов, что пытались, только двое обладали достаточным талантом, чтобы добиться этого места в будущем. И Жан Моро смог пережить только одного из них.

Зейн являлся временным решением, и они оба слишком много теряли во время замен. Зейн хотел быть лучшим и играть только с лучшими. Он клялся чуть ли не вслух в том, что когда-нибудь встанет между Жаном и Грейсоном, несмотря ни на что. Оба Ворона посвятили друг другу годы, сражаясь, споря и подталкивая друг друга сильнее и быстрее. Они делали это так рьяно, что Жан нередко думал о том, что в конце года Рико примет Зейна в Свиту.

Жан не рассчитывал, что Рико найдёт Нила. Как только Нил украл номер, что по мнению Зейна, предназначался ему по праву, пути назад уже не было. Жан посмотрел на дверной проём, и ему даже показалось, что где-то вдалеке мелькнул силуэт Грейсона. Потом приблизился. Примкнул в стене, сложив руки на груди. Ухмыльнулся.

Жан тихо выдохнул.

Вспыхнуло воспоминание о Зейне, что просто отвернулся от них с лицом, которое чуть ли не кричало следующее:

“Давайте быстро и тихо. На поле нужно быть через два часа”.

И это разрывало его на кусочки до сих пор.

— Жан? — голос Джереми прозвучал слишком неожиданно, и Жан мелко дёрнулся. Пришло осознание, что он так и не ответил на заданный вопрос. Моро тяжело сглотнул, борясь с сжавшимся в комок желудком, и максимально ровно произнёс:

— Зейн Ричер. Обычно первокурсников сначала отправляют к пятому курсу, чтобы они помогли им быстрее освоиться. Но я был для них слишком молод, и поэтому между мной и Зейном разницы почти не ощущалось.

— Ри-и-ичер, — задумчиво протянул Джереми. — Он очень хорош. И жёсткий.

— Он просто Ворон, — напомнил ему Жан. — Нас этому обучали.

— Переучиваться будет нелегко. Понял..

— Если бы вы играли так, как это было задумано изначально… — начал Жан, но в какой-то момент решил не заканчивать. Он не видел смысла повторять одни и те же аргументы в десятый раз, особенно в ответ на широкую и слишком лучистую улыбку Нокса. В конце концов, какими бы глупейшими принципами Троянцы не руководствовались, они оставались второй лучшей командой, стремящейся занять первое место в этом году, и к лучшему или худшему, Жан всё-таки принял решение подчиниться их нелепым ограничениям. 

— Кстати об играх, — сказал Джереми, — посмотрим, в какие неприятности мы можем попасть? 

Жан понадеялся, что речь всё ещё шла об Экси, а не о настольной игре, которую кто-то из троицы приволок сюда. Но его надежды рухнули; и вот спустя несколько минут они с Кэт разбирали правила, пока Лайла несла напитки из кухни. Игра казалась бессмысленной, пустой. Но в какой-то мере забавной. В ней не было ничего, что могло бы воздействовать на рефлексы или реакцию; ему даже не пришлось запоминать правила, ведь каждому игроку давали справочную карточку на каждый ход.

Они были в самом разгаре процесса, когда телефон Джереми маякнул, и он бросил быстрый взгляд на сообщение.

— О, — тихо протянул блондин, — похоже, на этой неделе Лукас наконец-то отправится домой, — он мягко пихнул сидящего неподалёку француза ногой. — Коди хочет знать, смогут ли они приехать на день, чтобы хотя бы увидеться ненадолго. Все чуть беспокоятся, что в нашем составе теперь есть Ворон, особенно когда теперь вскрылись не слишком приятные подробности.. И Коди грозится устроить бунт, если кто-нибудь встретит тебя раньше них. Что думаешь? — Нокс положил карту.

— Они – мои товарищи по команде, — проследив за его рукой, ответил Жан. — Я должен с ними встретиться.

Лайла задумчиво посмотрела на них обоих.

— Если Лукас так беспокоится, нам следует выйти в людное место. Так было бы комфортнее для всех.

— Пляж? — тут же радостно предложила Кэт, и сразу вновь сконцентрировалась на доске, прежде чем переместить свой жетон на несколько мест вперёд. — Ай… ты ж, наверное, шорты для плавания не брал?

— Да, мы их не купили ещё, — кивнула Лайла. — Может, кто-нибудь завтра съездит с ним за покупками? Я немного устала после предыдущей поездки.

— Не нужно. Я не плаваю, — тихо сказал Жан.

Все трое ошеломлённо уставились на него. Джереми заговорил первым, смотря весьма недоверчиво:

— Не плаваешь или тебе просто нельзя? — получив лишь суровое молчание в ответ, блондин всё же аккуратно сказал: — В этом есть разница, пойми. А ещё плавание включено в наши тренировки. Тренер Лисински отправляет нас в бассейн два раза в неделю утром. Аэробика и плавание на скорость.

Желудок Жана завязался в узел.

— Что?

Кэт чуть ли не светилась.

— Да ты и представить себе не можешь, как это здорово! 

Призрачная рука Рико на его горле ощущалась так ярко, что Жан в какой-то момент словно увидел его перед собой. Лишь бы понять, что его лёгкие всё ещё наполнены воздухом, Моро рефлекторно закашлялся и сжался.

“Я – Жан Моро. Я – не Ворон. Я не в Эверморе”.

Этого оказалось недостаточно. Его горло раздирало изнутри, болело, щипало, горело, словно сквозь него прошло раскалённое лезвие. Каждая клеточка его тела обнажалась одна за другой. 

Вот он сидит на ледяной плитке. А вот следы от жгучей верёвки на его руках. Ворс оцарапывает его кожу, и стук сердца слышен глубоко в ушах. Он сопротивляется, бурлит, находясь между Рико и Нилом. Скользко, мокро, холодно. И он извивается, словно жалкий червь, а пустота в груди пробивает его тонкие лёгкие и кости, вырываясь наружу..

“Я тону. Тону. Я…” 

— Жан?

“Я…”

— Эй? Э-эй, — где-то издалека донёсся голос Джереми. — Ты в порядке?

Как он мог? Как он, Жан Моро, мог быть в порядке? Он находился в миле от поля Экси, без снаряжения и с тремя заживающими рёбрами. Насилие в его воспоминаниях не имело выхода. Страх уже стал его частью. Липкое, отвратительное чувство безысходности проходило через его кости, пробиралось под кожу, и циркулировало в каждой капельке его крови. 

— Мне хотелось бы на пробежку, — сорвалось с его тонких бледных губ. “Могу ли я бежать с водой в лёгких?”

Джереми поднялся на ноги и подал ему руку. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Жан наконец смог ослабить оковы, что связывали его уже очень давно. Джереми поднял его с такой лёгкостью, которой Жан совсем не ожидал. Он ушёл обуваться, а Жан направился к своей комнате за майкой посвободнее. Кэт и Лайла прижались друг к другу в дверях гостиной, когда Жан вернулся. Он игнорировал их немигающие взгляды, предпочитая надевать кроссовки и завязывать шнурки. 

Он и Джереми сделали круг по кампусу, затем другой, проложив путь по стадиону. Вид самолёта, стоящего на восточной границе Экспозиционного парка, привлёк внимание Моро и он замедлился. Нокс проследил за его растерянным взглядом и уже начал свой рассказ, но Жан всё ещё не был в настроении разговаривать. Он отмахнулся от капитана Троянцев и снова набрал скорость. Тот присоединился.

Когда они вернулись в Вермонт и Джефферсон, Джереми решил сделать перерыв.

— Если возникнут проблемы, мы можем всё обсудить с тренером, — сказал он.

Жан вытер пот с лица рукавом.

— Это не будет проблемой.

— Пять миль, которые мы только что пробежали, говорят об обратном.

— Это не будет проблемой, — повторил Жан. — Я… не буду.

Джереми встревоженно наблюдал за ним.

— Я хочу тебе помочь. Очень, — его взгляд был таким ярким, — но ты должен позволить мне. Я не умею читать мысли. Понимаешь? — он ждал, терпеливо, без давления, в тихой надежде, что Жан услышит его мольбу. И он почти бесшумно вздохнул, когда тот лишь устремил взор вдаль в угрюмом молчании. Вместо того, чтобы настаивать на своём, Джереми просто предложил: — Нам необязательно идти на пляж. Есть много других мест.

— Пляж подходит.

— Разумеется, — сказал Джереми тоном, намекающим на то, что он совсем не убеждён в этом.

Домой они шли молча. Джереми уступил душ Жану; ему всё равно требовалось время. чтобы договориться с Коди. Прежде чем скинуть одежду, Жан включил воду, но две минуты просто стоял, наблюдая за бегущими струйками воды.

Большую часть своих дней Жан приходил и уходил так быстро, как только мог. В плохие дни в Эверморе, когда его избивали до полусмерти и ему требовалось тепло для ноющих мышц, он мог терпеть более продолжительный душ. Он держал голову подальше от брызг. Держать всё под контролем было сложно, почти невыносимо, но присутствие Воронов помогало. Тогда у него ещё существовали границы. А сейчас не осталось почти ничего.

Жан впился пальцами в бок над рёбрами, пытаясь найти остаточную боль, которая могла бы дать ему нужную концентрацию. Отвлекало. Но вернулся ни с чем. Наконец ему ничего не оставалось, как пойти в душ, и он вымылся так быстро, что после этого всё ещё чувствовал себя грязным. В какой-то момент он опустился на колени. Он оставался в таком положении до тех пор, пока его колени не заболели и не онемели. Он слушал, как сердце вновь колотится в его ушах, выдавая оглушительное стаккато. Он направлял мысли как можно дальше от себя. Так далеко, чтобы больше ничего не слышать. 

Ни о чём не думать.

Ни о чём.