На следующее утро Жан почти прошёл на кухню, прежде чем остолбенел. Джереми и Лайла стояли у стойки купальных костюмах. Купальник Лайлы был чёрный с изящными вырезами вдоль талии и рёбер, а Джереми совсем не замечал, что его бледно-голубые шорты свисали на бёдрах слишком вниз. Смотреть на Лайлу слишком долго было бы совершенно неуместно, учитывая все обстоятельства. А вот смотреть на Джереми — даже опасно.

Чёрт бы побрал Нокса за то, что он выглядел хорошо! Будь он блондин, или брюнет — всё ему слишком шло. Жан осознавал своё место; ему была известна его цель. Он знал, что уделом его жизни, как для Моро, будет вечный садизм и возможно даже деградация; именно это Мориямы сочли нужным обрушить на него. Чего Жан не мог переварить, так это жестокости, стоящей за непрерывными искушениями: начиная с дурацкого Кевина, наклонявшегося к нему с заговорщицким шёпотом, и губ Рене на его виске, и заканчивая чёртовым Джереми Ноксом с его лёгким смехом и слишком светлой улыбкой.

— Что-то не так? — наконец спросила Лайла, когда взгляд затянулся.

Моро отчётливо казалось, что в голосе девушки скользнула насмешка. Однако, он заставил себя отказаться от этой мысли, и просто ушёл.

К его счастью все трое прикрылись в машине. Девушки сидели в топах и шортах, а Джереми забрался в машковату. футболку Университета Южной Калифорнии. Они ехали радостными, в прекрасном настроении, а замечая, что Жан особо не говорил, особо его и не трогали. Их болтовня влетала в одно ухо француза и вылетало из другого, довольствуясь видами из окна, где мимо него проносился шумный город. В небе не было ни облачка, и слишком тёплый. Каждое окно магазина отражало беспощадное солнце, и Жан в какой-то момент даже почувствовал благодарность в сторону Лайлы, которая чуть ли не силой заставила его взять солнечные очки.

Потребовалось несколько попыток найти место, где можно было бы разместить машину, но в конце концов они припарковались в квартале и отправились на пляж. Жан замер, услышав шорох песка под ботинком. Первый и такой мягкий. Застигнутый врасплох воспоминаниями Моро не смог двинуться дальше, в то время как Кэт и Лайла продолжали идти дальше рука об руку. Кэт допевала песню, которую они слушали по радио, а Лайла качала головой из стороны в сторону. Один только Джереми заметил, что Жан отстал.

— Ты в порядке? — он подошёл к нему и спросил. Участливо.

— Марсель находится на побережье, — отозвался Жан. — Средиземноморском.

— А, да? — Джереми радостно встрепенулся. — Я никогда не был в Европе. Отец работал там пару раз, но… — он пожал плечами и не стал вдаваться в подробности. — Расскажешь что-нибудь о Франции?

— Нет.

Разочарование, мелькнувшее на лице Джереми, вызвало что-то резкое в Жане, какое-то покалывание в груди. А в голове забилась мысль: “Молчи, и оставь это как есть. Не смей открывать рот!”. Но вместо этого он тихо пояснил:

— У меня нет желания говорить о доме. В любом случае, я бы не стал доверять тому, что помню. Я приехал в Америку, когда мне было четырнадцать. И все следующие пять лет прошли с Воронами. Считай, целая жизнь.

На самом деле, это были семь лет с половиной. Однако Жан знал, что было бы, если бы он изложил это Джереми. Тем не менее, его осмотрительность не очень ему помогла — выражение лица Нокса было тому подтверждением. Жан наконец двинулся дальше, чтобы попытаться избежать дальнейших расспросов.

Джереми шёл рядом.

—  Вот чего я никак понять не могу, — наконец тихо признался он. — Это чудовищно. Чудовищно то, что обрушилось против тебя, против всей команды, но ты не злишься. Я имею в виду, что ты злишься на какие-то мелочи, но не то, что действительно важно, — Жан чувствовал, как он на него смотрел. — Ты должен понимать, что тренер Морияма никогда не должен был заставлять тебя проходить через всё это.

— Всё, что случилось со мной, произошло не просто так, — ответил на это Жан. — “Я Жан Моро. Свита. Идеальный игрок.” — У меня нет причин злиться на того, кто сподвигнул меня на всё случившееся.

— Если ты скажешь, что заслуживаешь этого, я пошлю тебя к чёрту, — Джереми предупредил его, аккуратно, но всё же в этом чувствовалась реальная угроза.

Жан обернулся, и спокойно посмотрел на него.

— Не сможешь. 

— Возможно ты и прав, — блондин немного сдался. — Но я буду думать об этом. Я не шучу.

Они нагнали девушек у спасательной вышки, полосатой, словно радуга. Жан усиленно разглядывал полосы, лишь бы не пришлось наблюдать, как они втроём снимают лишнюю одежду. Они взяли с собой несколько тканевых сумок, чтобы сложить туда вещи, но Кэт вытащила солнцезащитный крем, прежде чем всё впихнуть туда. Крем оказался холодный и жирный, а ещё фруктовый аромат ударил Жану в ноздри. Француз тут же сморщился от отвращения, продолжая наносить лосьон на руки и ноги.

— Шея, — посоветовал ему Джереми, пока Кэт помогала Лайле и между тем успела нарисовать ей рожицу на спине.

Жан со вздохом подчинился. Почему Джереми чувствовал обязанность присматривать за ним, Жан не имел ни малейшего понятия. Он смотрел на спину Кэт, как на самую безопасную и нейтральную точку. До сегодняшнего дня он даже и не знал, что у неё есть татуировки, но тонкие завязочки её бикини открывали полностью яркие цветы вдоль верхней части спины и позвоночника. Жану очень захотелось спросить, почему ей разрешили сделать это, но Джереми опередил его и решил разговорить:

— Ты пропустил пару мест. Помочь тебе?

Жан уже ощутил, как устал от необходимости отвечать, как вдруг послышался чей-то голос.

— Джереми! — кричали издалека.

Джереми обернулся.

Коди оказался ниже ростом, чем Жан мог подумать. Он был широкоплечий и коренастый, как и полагалось игроку линии защиты. То, что поразило Жана больше всего: его рыжий ёжик волос и количество пирсинга в ушах и на лице. А ещё оставался вопрос — как его губы оставались целыми после игр? Жан уже открыл рот, чтобы потребовать объяснений за такое безрассудство, но появившийся рядом с Коди Лукас заставил его онеметь.

Лукас Джонсон был так похож на Грейсона, что кровь стыла в жилах. Не такой высокий рост, выгоревшие на солнце волосы, бронзовая кожа; Лукас был похож на человека, который проводил много времени на открытом воздухе. Всё, от глаз до линии подбородка, как и манера речи, движений, всё это отдавало тем человеком, черты лица которого Жан изучил слишком хорошо. 

Жан задавался вопросом, говорил ли Грейсон что-либо брату. Несколько недель назад Джереми предупредил Жана, что Троянцы следят за слухами, что окружали его и Воронов. Жан ждал, что они начнут скандалить с ним, задавать колючие вопросы, выяснять, что является правдой, а что — клеветой. Но было тихо, и по выражению лица Лукаса ему показалось, что его время просто вышло.

Джереми сделал шаг, будто собрался пойти им навстречу, но Лайла молча схватила его за волосы, и заботливо натирала спину кремом. Нокс замер словно беспомощный котёнок и просто ждал, пока парочка доберётся до них.

— Коди, Лукас! — окликнул их Джереми и кивнул на Жана. — Это Жан.

— Воу! — воскликнул Коди. — Да ты высокий!

Кэт рассмеялась.

— А я тоже так сказала! Но вообще должен же быть хоть какой-то баланс между карликами и великанами в команде.

— Эй! Рост не выбирают, что я с этим могу поделать? — Коди развёл руками с широкой улыбкой. — Ты видела мою маму! Там не было ни единого шанса. Джереми! Волосы просто огонь.

— Спасибо! — Джереми буквально засветился .

— Ну здравствуй, мелочь, — Кэт тем временем растормошила Лукасу волосы. — Как ты? Держишься?

Тот усиленно отводил взгляд от Жана.

— Не знаю, — честно признался он, а потом вдруг резко спросил: — А вы? Живёте же с одним из них.

— Эй-эй! У меня зубки поострее будут, чем твои, парень, — со спокойной улыбкой сказала Кэт. Её тон был светлым, но даже Жан услышал в нём что-то угрожающее. Лукас пристально посмотрел на неё, и Жану пришлось отвести глаза; слишком знакомое выражение. Он смутно осознавал, что всё это время Лайла наблюдала за ним, но отказался ответить на её спокойный взгляд. Кэт немного расслабилась и всё же добавила: — Да, он грубоват. И станет только хуже, когда мы наконец выведем его на поле, но мне нравится.

— Посмотрим, — сказал Лукас, украдкой поглядывая на Жана.

— Не терпится увидеть, что же ты всё-таки умеешь! И как вообще поведёшь себя, — Коди звучал воодушевлённо. — Учитывая то, что ты вытворял раньше.

— От меня требуется только игра и изредка разговоры на публику, — тихо отреагировал Жан.

Лукас хмыкнул.

— И что заставляет тебя думать, что мы будем верить всему, что ты говоришь?

— Ты видел его статистику и матчи, — напомнила парню Кэт. — Мы все видели.

— И мы все слышали, как именно он попал в свой состав.

Коди поморщился.

— Оставь это, Лукас. Мы уже говорили об этом.

— Мы говорили о том, что не будем верить всем слухам, — практически сразу возразил тот. — Но Грейсон тоже так говорил. Нам драма не нужна. Люди уже треплются о том, что мы украли Жана Моро в середине чемпионата, а затем ещё и победу Лисам отдали, — парень чуть ли не рычал. — Этот год теперь должен быть безупречным, если мы хотя бы думаем о том. чтобы спасти свою репутацию.

— Я доверяю ему, — тихо сказал Джереми. — Разве этого недостаточно?

— На этот раз нет, — Лукас ответил резко, но капля вины в этом всё же скользнула. — Не тогда, когда ты… — ему хватило ума не заканчивать фразу. Либо же этому решению поспособствовал Коди, схвативший его за плечо.

Джереми с улыбкой смотря ему в глаза спросил:

— Когда я что?

Лукас притих, но Джереми терпел его молчание лишь некоторое время.

— Я задал тебе вопрос.

— Прости, — наконец напряжённо выдавил тот. — Пересёк черту.

На лице Джереми была та самая стеклянная улыбка, которую Жан уже видел. Всего один раз, но так ярко она запомнилась ему. Лайла наблюдала за своим капитаном; Кэт поглядывала на Лукаса. Обе выглядели задумчивыми, даже недовольными, но ни одна не собиралась вступаться за кого-либо. Жан пытался понять, что именно остановило Лукаса в последнюю секунду, но ему не требовалось знать, что скрывалось за его незаконченным заявлением.

То был не тот разговор, который Жану хотелось бы продолжать сейчас. Но он был вынужден, потому что сил игнорировать всё происходящее просто не осталось.

— Мой номер был у меня ещё до того, как я присоединился к составу. У меня была гарантия изначально, — сказал Жан. — Твой несчастный брат три года пытался угнаться за мной, но всё безуспешно. Если бы у меня был остаток дня, который можно было бы потратить впустую, — он слегка хищно прищурился, — я бы рассказал вам про каждое место, где и он, и вы терпите неудачу за неудачей. И он может сколько угодно лгать о том, почему всё случилось так, как случилось. Но это не меняет фактов.

Лукас вскинул голову.

— Я не собираюсь извиняться.

— Твоё извинение так же бесполезно, как и твоё мнение.

— Эй! Стоп. Прекратите, оба, — уже не выдержал Коди. — Прямо сейчас.

Лукас посмотрел на него, а потом всё же угрюмо сказал Жану:

— Я прекращаю. Но ровно до того момента, как ты нас обманешь.

Жан выдержал этот взгляд. Он услышал много оттенков в озвученном. Возможно многие решили не обращать на это внимания, слишком стремясь оставить эту неловкую встречу позади. 

Кэт подскочила, как только Лукас замолчал. Девушка обняла Коди за плечи и со смехом толкнула в сторону воды. Лайла и Джереми обменялись долгими взглядами, но ничего не сказали. Наконец Лайла покачала головой и просто ушла за ними. Джереми остался, чтобы нанести ещё солнцезащитного крема. Жан чувствовал как были напряжены его руки, когда он проходился от его лопаток к затылку. 

— Мне очень жаль, — наконец тихо произнёс он. — Обычно Лукас не такой.

— Он просто озлобленный ребёнок, — Жан еле заметно повёл плечом. — Это не имеет значения.

— Всё равно, — аккуратно возразил на это блондин. — Не стоило ему так говорить.

— Он говорил то, что слышали уже все. 

Они на мгновение встретились взглядами. Жан был готов увидеть в глазах Троянца всё что угодно. Но только не сожаление. А ведь мог воспользоваться всеми известными слухами и надавить на него, устроить допрос. Но не стал.

Безопасность была слишком опасной иллюзией, но Жан соскучился по этой нежной тяжести спокойствия. Он посмотрел на океан. Потом на солнце. Просто надеялся, что ослепнет и утонет, лишь бы изгнать из себя слишком желанное чувство.

Моро и сам не заметил, как с его губ сорвалось:

— Дело было не в составе.

Джереми невольно замер.

— Обычно я бы сказал, что каждый волен экспериментировать, — сказал он, — или какую-нибудь ерунду, что взрослые должны делать всё по согласию. Но Жан, — голос стал обеспокоенным, даже неверящим, — тебе девятнадцать. И если я всё правильно понял, то тебе было шестнадцать, когда ты вступил в команду. Это незаконно. Это буквально изнасилование, с какой стороны ни посмотри. Они не имели права соглашаться на это, сколько бы ты не просил.

— Я не просил.

Ответ вырвался прежде, чем Жан успел осознать. Гнев на самого себя сдавил ему горло, и рука сама потянулась к шее; как будто он мог вернуть слова обратно. Джереми уже было схватил его за запястье, но вдруг одумался и просто запустил пальцы в собственные волосы. Жан сделал пару шагов назад. Широких, таких, лишь бы убраться  из досягаемости Джереми так быстро, как только мог.

— Нет, — Жан смотрел на Джереми. — Ничего не говори.

— Жан, ты… что?...

Серые глаза француза сверкнули ярко.

— Я этого не говорил. Ты этого не слышал.

— Почему ты их защищаешь? — после ошеломлённого молчания голос Джереми звучал хрипло. Как вдруг его телефон начал непрерывно звонить. Жан отвернулся; ему захотелось отвлечься, забыть этот разговор. Но Джереми не хотел. — Я не понимаю. Ты больше не Ворон. Ты не связан с Эдгаром Алланом, — Жан ощущал его нарастающее возмущение собственной кожей. — Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему ты позволяешь им уйти от наказания. И не смей говорить мне, что ты это заслужил.

— Да, — ответил Жан. Его слова послужили ударом по всему Ноксу. — Ты не понимаешь. И не сможешь.

Джереми вскинул на него глаза, полные отчаяния.

— Ты хоть слышишь себя? 

— Оставь это, — в полном спокойствии говорил Жан. — Это не касается тебя и твоей команды. Разговор был неизбежен, мы все знаем, что обо мне говорят. А я не считаю тебя идиотом, и не буду лгать. Ты должен услышать меня сейчас. Обстоятельства – не твоё дело, и тебе нужно знать две вещи, — он чуть сжал руки. — Мне не нужно уничтожать никого из вас, вы делаете это отлично сами за себя. Но если кто-либо из Троянцев попытается хоть пальцем меня тронуть, я перережу этому засранцу горло. Ясно?

— …еми! Джереми! — Коди бежал обратно по пляжу к ним, дико размахивая телефоном над головой. Он подлетел к ним, остановился, пытаясь отдышаться. Он выглядел так, словно увидел привидение. — Коллин Дженкинс. Её больше нет.

Желудок Жана словно иссох изнутри. Джереми тут же повернулся к нему. На его лице отразились мука и беспокойство, но Жан не заметил. Единственное, что имело значение, был телефон, когда он вытащил его из кармана и набрал номер из памяти.

Жану никогда не приходилось запоминать контактную информацию Воронов; они маячили перед ним изо дня в день. Однако он звонил Джозайе так много раз, что забыть его номер было бы чем-то невыполнимым. Моро не был уверен, ответит ли медик на звонок от неизвестного, но оказался не прав.

— Джозайя Смоллс.

— Жан Моро, — Жан почти ожидал, что медик бросит трубку сразу же, но когда услышал раздражённое ворчание в ответ, спросил: — Что случилось с Коллин?

— Шагнула на пути метро, — голос не звучал расстроенно или грустно; лишь очень устало. — Я полагаю, в Калифорнии есть телевизор? Мог бы и посмотреть, а не беспокоить меня.

— Найдите Зейна, — попросил Жан. — Потому что когда он услышит о Коллин, он попытается последовать за ней.

Джозайя отключился, не сказав ни слова, и Жан мог только надеяться, что мужчина сделал это в пользу более важной чрезвычайной ситуации. Жан боролся с желанием перезвонить, но и не хотел отвлекать, если то касалось дела Зейна. Моро закрыл телефон и сжал в обеих руках. Коди и Джереми внимательно наблюдали за ним в ожидании.

— Он любил её, — почти бесшумно бросил Жан. Разве должно быть так холодно, когда день такой жаркий? — Ему не разрешали. Ему было это известно. Но ему было всё равно.

Если бы Жан и Зейн не были бы соседями по комнате, Жан скорее всего и не заметил бы этого. Зейн слишком сильно привлекал внимание Рико, но так же сильно он хотел быть с Коллин. График Жана никогда не совпадал с графиком остальных Воронов из-за того, что он состоял в Свите, но Моро всё равно не раз помог им скрыться. В обмен на эту осмотрительно Коллин выматывала Грейсона с неприкрытой жестокостью на тренировках, не оставляя ему и шансов подняться на ноги.

Она не заходила в их комнату с января. Зейн не мог позволить себе встречу с ней ни после предательства по отношению к Жану, ни после того, что Рико заставил его сделать с Грейсоном. В конечном итоге её отсутствие принесло больше вреда, чем пользы. Зейн чувствовал себя покинутым. И если она действительно погибла…

Жан убрал телефон, пересилив желание бросить его куда подальше. Он потёр свои ладони и костяшки. Мурашки болезненными лезвиями прошли по его коже.

Голос Коди отвлёк его от мрачных мыслей:

— Пытаешься его спасти? Я думал, Вороны ненавидят друг друга.

— Ненавидим, — Жан кивнул. — И нет. Мы – Вороны. 

— Ты – не Ворон, — мягко напомнил ему Джереми. Прежде чем спросить, он долго смотрел на Коди. — Кэмерон…

Коди сжал челюсти.

— Не буду спрашивать. Это не моя проблема.

Джереми кивнул, и Коди побежал обратно туда, где остальные со смехом кидали друг в друга мокрым песком. Жан смотрел им вслед, ожидая, когда его разбитая душа вновь соберётся воедино.

— Уинтер. Кэмерон Уинтер.

— Кузены, — подтвердил Джереми, — но пошли по разным путям. Семья Коди придерживается ценностей, которые ему просто не по душе.

Это прослеживалось; Кэмерон был фанатичным засранцем, которому всегда было что сказать. 

Жан мотнул головой — он обдумает это позже. Ему не хотелось оставаться наедине со своими мыслями и незаконченным разговором. Моро просто собрал сумку с одеждой и отправился ближе к воде. Где-то в глубине души он словно боялся, что Джереми продолжит с того места, на котором они остановились. А новость о Коллин совершенно выбило его из колеи.

— Мне жаль, — наконец сказал Джереми так тихо, что Жан едва смог расслышать его сквозь ветер. Когда Жан не ответил, Джереми в надежде на разговор, повторил попытку: — Зейн был твоим партнёром. Хочешь поговорить об этом?

Одна только мысль о Зейне сейчас свела бы его с ума.

— Это то, чего сейчас хочется меньше всего. Оставь меня в покое.

Он не ожидал, что Джереми отнесётся к его просьбе с уважением; капитан Троянцев молчал целых десять минут. Но когда тишина стала невыносима, Джереми будто почувствовал и начал рассказывать о местности, достопримечательностях. Жан хотел сказать, что ему всё равно, но слушать Нокса оказалось приятнее, чем тонуть в собственных хаотичных и противоречивых мыслях. А потому Моро просто держал рот на замке, позволяя блондину отвлекать себя.

Время от времени Джереми бросался в воду, нуждаясь в отдыхе от палящего полуденного солнца. Однако он всегда возвращался к Жану. А тот не знал, что хуже: смотреть как голова Нокса слишком долго находится под водой, или наблюдать, как он снова и снова выныривает в мокрых шортах, прилипших к подтянутым бёдрам.

Дважды остальные возвращались вместе с ним к Жану, чтобы обновить солнцезащитный крем. Кэт, повоевав с Жаном, всё же смогла наложить ему ещё слой лосьона на шею и плечи. Девушка отстранилась, победно осмотрела свою работу, торжествующе подняла ему палец вверх и бросилась обратно к приливу с таким кличем, от которого у Жана зазвенело в ушах.

Без четверти пять они наконец разошлись: Коди и Лукас вернулись на юг, в Карлсбад, а остальные четверо побрели к машине Лайлы. К тому времени, когда они вернулись домой, Джереми узнал из групповых чатов, что Зейна Ричера нашли без сознания на полу в ванной. Его семья просила о конфиденциальности, скрыть по возможности факты, но слушок всё же прошёл — причиной считалась передозировка. Он был госпитализирован, но, как сообщалось, состояние медленно шло к стабильному.

— Ты спас ему жизнь, — сказала Лайла Жану, открывая входную дверь. — Похвально.

— Они мрут как мухи, — подхватила Кэт. — Есть вероятность, что к тебе приставят психиатра, как только найдут специалиста.

— Мне он не нужен, — упрямо возразил Жан. — И я откажусь.

Кэт повернулась к нему. Она посмотрела так ласково и заботливо, что Моро почувствовал, как ему становится не по себе.

— Очень немногих людей я помню, которые нуждались в помощи. В этом нет ничего постыдного. Правильный терапевт может не просто помочь, а изменить твою жизнь. Вон, — она кивнула на Джереми, — на него посмотри, прямое тому доказательство, — блондин и ухом не повёл, когда на него настучали. — У Джереми отличный специалист, и я бы посоветовала тебе её, но вряд ли мы её потянем.

Нокс беспомощно пожал плечами.

— Её выбирала мама. И к слову о Дьяволе, — добавил он, когда телефон вдруг издал ужасный шум. Жан наблюдал как выражение лица Джереми вмиг стало напряжённым и отстранённым. Когда тот понял, что француз наблюдает за ним, то улыбнулся и сказал: — Не о чем беспокоиться.

Жан отвернулся, но Лайла преградила ему путь и довольно требовательно спросила:

— Хочешь поговорить?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Даже я? — спросил Джереми как можно аккуратнее. Жан взглянул на него. — Ты сам говорил, что я должен быть рядом. Нам не обязательно разговаривать, если тебе не хочется. Я просто чувствую, что тебе не следует быть сегодня одному.

— Можешь остаться. Только оденься, — тихо бросил француз через плечо. Лайла отошла в сторону.

Джереми проследовал за ним по коридору до комнаты, чтобы раздобыть себе одежду. Оказавшись внутри, Моро сразу направился к комоду, пока Джереми ушёл в душ. Он открыл верхний ящик и провёл длинными пальцами по разбитым магнитам и мятым открыткам.

Жан наугад вытащил одну из своих тетрадей и медленно пролистал её, просматривая угольно-чёрные оскорбления, написанные на каждой странице. Он проверял письма, выискивая имена или номера на футболках. Однако Джереми вернулся прежде, чем Жан смог найти письмо от Коллин или Уэйна. Жан захлопнул тетрадь, прежде чем Джереми смог увидеть, что Вороны сотворили со страницами.

Джереми развернул Баркбарка обратно, после чего сел на кровати Жана, и скрестил ноги. Он внимательно наблюдал за ним, но ничего не сказал. Жан огляделся; бледные серые простыни на одной-единственной кровати, тёмно-серые шторы, защищающие от лучей яркого вечернего солнца. Шкаф с модной одеждой приглушенных цветов. Жан посмотрел на свои руки, без синяков, но исписанные шрамами от многолетнего насилия.

Он думал об амбициях и неослабевающем напоре Уэйна. О том, как Коллин без капли раскаяния с особой жестокостью действовала на поле. Он думал о трёх годах, проведённых бок о бок с Зейном, двух годах партнёрства и одном несчастном маленьком беглеце, который сломил истощённое терпение Зейна. Он думал о непоколебимом взгляде Зейна на затылок Коллин, пока она одевалась. О том, как Зейн тянулся к её волосам, стоило ей повернуться спиной. И о том, как Зейн всегда отстранялся, прежде чем мог выдать себя нежным прикосновением.

“Я — Моро”.

У него было своё место. У него была своя цель. Его работа заключалась в том, чтобы подчиняться Морияме, быть тем, чего они от него требовали, и принимать любые наказания, которые им хотелось наложить. Его продали без выбора, не дали какого-либо выхода. А что же другие Вороны, такие ненавистные ему? 

Они слышали об идеологической иерархии. Видели контракт.

И пока весь мир Экси мог только догадываться об ужасной реальности Гнезда, они подписывались на неизвестную им жизнь по своей же воле. Чужаки приходили ради славы и богатства, даже не осознавая в полной мере, чего им это будет стоить.

Слова Кэт неожиданно вспыхнули ярким пламенем.

“Чего мы понимаем, так это того, как это вообще произошло! Как взрослый мужик взял кучу детей и превратил в каких-то роботов-убийц ради какого-то там спорта!”

Мастер знал, что делал. Это был его спорт; его наследие. Всё, что он делал с ними, всё это — не просто так. Всё, что он от них требовал, имело одну великую цель — сделать их легендами. Мастер знал лучше.

“Знал ли?”

Сомнение, закравшееся в его душу, показалось ему невероятным кощунством. Жан сгорбил плечи словно от удара, которого так и не последовало. Он нервно провёл ладонью по рёбрам, когда боль внезапно стихла. А были ли синяки? Нет; ведь он исчез из Эвермора вот уже так много недель назад. Вот уже совсем скоро он вернётся на поле, и жизнь снова обретёт смысл. Однако сейчас он оказался в ловушке между тем, кем он был, и тем, кем его просили стать Троянцы.

Жан не был уверен. Ни в чём. Но слова взялись словно из ниоткуда.

— Они этого не заслужили.

— Конечно, — тихо согласился Джереми. — Мне очень жаль.

Слова сочувствия не вернут их обратно. Это не отменит того, что с ними сотворили, и не сотрёт того, что они сделали друг с другом. Но что ещё мог сказать каждый из Воронов? Жан наконец отложил тетрадь и сел рядом с Джереми. В тишине он слышал дыхание Нокса, и это было почти так же приятно, как и тепло тела, находящегося так близко. Чувства растопили ту его часть, до которого уже очень давно не могло добраться солнце. Несмотря на то, что оно впитывало его свет весь день.

Жан закрыл глаза и позволил своим мыслям уйти вдаль. Звук кастрюль и сковородок вывел его из полудрёмы спустя некоторое время. Джереми заметил, что он отвлёкся.

— Они справятся, — миролюбиво отмахнулся он. — Останься со мной.

Жан был бы не против помочь с готовкой, но он промолчал и опустился обратно. Это был первый раз, когда его комната казалась безопасной и правильной, и он был рад держаться за неё так долго, как мог. Он снова закрыл глаза, но теперь его мысли были заняты Джереми. Наконец он нарушил молчание и произнёс:

— Здесь поместятся две кровати.

Джереми потребовалось некоторое время, чтобы придумать, как реагировать.

— Может быть, две кровати поменьше, — медленно протянул он, — но разве не приятно иметь своё личное пространство? Я имею в виду… у меня очень долго был сосед по комнате, и я… — он не закончил эту мысль, но в том и не было необходимости. Жан всё понял по его тону. Он возненавидел свою беспечность, но было слишком поздно возвращать его назад.

Но это не означало, что Жан должен был признать это как свою слабость. Всё, что он сказал было:

— Ты – мой партнёр и мой капитан. И тебе не обязательно спать на диване.

— Дело не во мне, и ты это знаешь, — посмотрел на него Джереми. — Мне не хотелось бы тебя теснить.

— Ты другой, — сказал Жан. — Кевин бы не послал меня сюда, если бы ты был, таким как они.

Джереми так долго молчал, что Жану пришлось в какой-то момент пришлось взглянуть на него. Моро не был уверен, что делать, если лицо человека принимало такое выражение. Нокс не был ранен, но скрытая боль всё ещё ощущалась. Жан не знал, как это интерпретировать; ни один Ворон никогда не выглядел таким измученным. Моро склонил голову в немом вопросе, но Джереми только отвернулся.

Жан всё думал, что можно было бы добавить, чтобы добиться своего, и остановился на:

— Вороны не должны быть одни.

— Ты – не Ворон, — как по команде возразил ему Джереми.

Жан с трудом подавил желание столкнуть его с кровати.

— Пока я не покинул Эвермор, у меня не было собственной комнаты, это правда. Я жил с Кевином и Рико до первого года обучения, а с Зейном – после. Мне слишком тихо, когда я один.

— А раньше? — спросил Джереми. — Дома? 

Жан провёл большим пальцем по своей ладони, преследуя сломанное воспоминание о маленькой ладони. Он вспомнил вес и тепло тела, что прижалось к его боку; он помнил широко раскрытые глаза и немигающий взгляд, когда он до поздне ночи читал ей рассказы. Он почти помнил звук её голоса, когда она умоляла его прочитать ещё одну главу, но в мыслях раздался резкий голос матери и треск ремня. Жан ощутил как живот скрутило и сердце треснуло. Он затолкал Марселя так глубоко, насколько только смог.

— Не хочу говорить о доме. Ни сейчас. Ни потом.

Джереми не стал спорить, и в комнате воцарилась тишина. И только когда Кэт позвала их, приглашая на ужин, он наконец сказал:

— Я посмотрю, что можно сделать с кроватью.

❁ ❁ ❁

На следующее утро на пороге их дома появился незнакомец в костюме. Жан пропустил всю его речь мимо ушей и отказался взять предложенную визитку. Этот человек оказался один из психиатров кампуса, которого школьный совет послал для оценки нового игрока после трагических новостей о Воронах. Жан хотел захлопнуть дверь прямо перед его носом, но потом понял: если за этим стояли тренеры, то ему придётся подчиниться.

Они пришли в кабинет, где позже закрыли дверь. Кто-то — скорее всего, Кэт — включил музыку погромче в коридоре, чтобы заглушить их голоса и дать немного уединения. Жан должен был предупредить её, чтобы она не беспокоилась. 

Жан чувствовал тревогу, но сказал себе — тот факт, что ему нужно было встретиться с этим человеком, совсем не означал, что он должен был с ним говорить. Следующие тридцать минут он провёл, глядя на специалиста в мертвенном молчании, терпеливо пресекая любые попытки вовлечь его в разговор. К пятнадцатой минуте он ощутил нетерпение собеседника, но каким-то образом специалист продержался весь сеанс. Он всё не сдавался.

— Ты мог избежать трудностей, — сказал специалист, собираясь уходить. Подумав, он всё же положил визитку на стол перед Жаном. — Своей враждебностью и нежеланием сотрудничать ты вынуждаешь меня прибегнуть к определённым мерам. Я рекомендую обязательные консультации два раза в неделю. Выясни, пожалуйста, свой график для летних тренировок, и сообщи мне по возможности до конца завтрашнего дня. Кабинет и рабочие часы указаны на карточке.

— Нет.

Мужчина тихо вздохнул.

— Тебе придётся это сделать, либо же я свяжусь с тренерским составом, и уже они примут решение за тебя.

Как только специалист двинулся к двери, Жан разорвал визитку на мелкие кусочки. За этим последовал оценивающий взгляд, но ничего больше. Жан отвернулся. В голове роем гудели мысли — Моро пытался найти возможный выход из ситуации. Он не мог, не имел права бросить вызов тренерам. Но и выносить встречи с этим циничным невеждой он был просто не в состоянии.

К тому времени, как Джереми заглянул, чтобы проверить, как идут дела, Жан всё ещё думал. Но заметив белокурую голову, тут же тихо сказал:

— Я не буду этого делать.

Джереми посмотрел на него с грустью.

— Я не смогу здесь помочь. Но мы всегда можем найти другого врача, — и как только ему удавалось оставаться таким воодушевлённым? — Не может быть такого, что он – единственный психолог на весь Университет. Я уверен, тебе кто-нибудь да понравится. Просто… потребуется время.

— Я ничего не скажу. Я не могу, — признался Жан. Он не мог говорить о Морияме; не мог говорить о пережитом. Возможно, он мог бы заполнить тишину, рассказывая о своих товарищах по команде, но как долго смогут терпеть эту белиберду специалисты, прежде чем обратиться с жалобами к тренерам? — Никто из них не поймёт.

— Кто-нибудь такой найдётся, — мягко подбодрил его Джереми.

“Не в этом мире”, — угрюмо подумал Жан, и это преследовало его мысли до конца дня. И только позже в тот же день его телефон загудел от входящего сообщения, и он наконец собрал всё воедино. В какой-то момент Моро смотрел на сообщение Рене и присланную ею фотографию оленя на заднем дворе. В следующую секунду осознание этого заставило его голову закружиться от отчаянной надежды. В мысли закралось не лучшее решение, но всё же самое разумное, что он мог придумать.

Жан быстро написал Рене:

"У тебя есть номер Добсон?"

Он удалил номер из своего телефона несколько недель назад, будучи уверенным, что ему никогда не придётся им воспользоваться.

Рене не спросила, почему, но сразу же переслала контакты психолога. Жан колебался. Не знал, куда лучше позвонить — сразу на домашний или же в кабинет. Не знал, хочет ли слышать её голос в этом разговоре. Текстовое сообщение казалось наилучшим решением, но спустя десятка попыток Моро так и не сообразил, что вообще хотел сказать. Он отложил телефон в сторону, напряжённо выдохнул, и оставил там же до вечера. Пока звоночек духовки не звякнул, сообщая о готовности ужина.

“Университет Южной Калифорнии приказал мне найти психолога”, — это было лучшее, что Жан придумал. Моро отправил его, прежде чем успел ещё раз усомниться в себе. Лишь через несколько минут француз вдруг понял, что не подписался. Но возможно Ваймак дал ей этот номер, потому что ответное сообщение было таким:

“Привет, Жан! Буду только рада назначить нам встречу”.

Моро не мог сказать того же, но Добсон была его единственным вариантом. Если Кевин рассказал Лисам об Эверморе и Морияме, то можно было с уверенностью предположить, что он доверился и терапевту. Жану было сложно представить, как именно Дэй говорил обо всём с ней. Но по крайней мере, она точно сможет принять его “враждебность и нежелание сотрудничать”, как не смог бы никто другой.

“Это не мой выбор. Мне не нужна консультация”, — предупредил он её в ответ.

“Сделаем всё возможное”, — обещала женщина. — “Спасибо, что дашь мне немного своего времени”.

Жан не доверял ей, но спорить было бессмысленно. Получение графика заняло совсем немного времени; Жан быстро сделал записи в тетради, пока Джереми указывал начало и окончание летних тренировок Троянцев. Единственное неудобство оказалось понять разницу часовых поясов.

В середине разговора Жан попросил контактную информацию тренера Ремана; Добсон предложила связаться с ним от имени Жана и уладить все вопросы. Под конец Моро просто устал и ничего не чувствовал. Но всё же мысль о том, что он больше не увидит надоедливого мужчину, грела ему душу.

“Да хотя бы так”, — напоследок подумал Жан и выключил телефон до конца вечера.