Илья всегда старался не врать. Ни себе, ни другим. Ложь порождает еще больше проблем, и если соврав кому-то ты поступаешь просто бесчестно, а иногда и жестоко, то соврав самому себе, ты начинаешь исчезать. Тонуть в том, что породил из-за нежелания разбираться или страха, что правда может разрушить не только все вокруг, но и тебя самого. Илью с детства, как и любого другого ребенка, учили, что истина всегда побеждает, всегда оказывается сильнее темных тайн и хорошо спрятанных секретов.
Не лгать другим на деле оказалось куда проще, чем не лгать себе.
Он, конечно, понимал, что чувствует что-то к Филу, но упорно все списывал на дружбу. Илья не смотрит на Фила чуть дольше положенного, у него не щемит в груди, когда Фил тащит его за руку в неопределенном направлении, и он не улыбается, видя новое оповещении с ютуба, с лицом Фила на превьюшке (Илью силой заставили подписаться, он сопротивлялся, как мог).
Илья Муромов не мог влюбиться в Филиппа Черных.
Так он думал до того, как впервые погостил у Арта. Тот разговор под декабрьским небом врезался в память надолго. Иногда это воспоминание всплывает, наполняя легким покалыванием от морозного воздуха и затаенным трепетом. Возможно, именно это чувство бесконечного падения и называют бабочками в животе. В тот вечер Илья признался себе, что влюблен. Ничего с этим делать он, конечно, не собирался.
Какие ответные чувства?! Какие признания?! Какие отношения?! Ему всего семнадцать лет, он хочет сдать ЕГЭ, а не разбираться с драмами на уровне сериалов по России 1. Да и с кем разговаривать? Кому признаваться? Илья уверен, что Фил заинтересован в нем также, как заинтересован в классической литературе или вальсе (та мелодия, под которую они выступали, до сих пор сохранена у него как «пытка»). Илья не готов к неловким разговорам, отказам и слезам в подушку. У него, в конце концов, есть самоуважение.
Илья влюблен, но это не значит, что он будет кричать об этом на каждом углу, по другому себя вести или страдать. Это пройдет, говорит он себе. Пройдет также, как и влюбленность в Машу из детского садика, как одержимость фиолетовым цветом, как увлеченность фэнтезийными книгами про подростков, которые в шестнадцать становятся повелителями времени.
Но это не проходит.
Это превращается в цветок нарцисса в руках.
Бутон на ладони небольшой, хрупкий и чуть помятый, в середине коронка ярко-жёлтая с гофрированным неровным краем, а вокруг лепестки нежно-желтого цвета. Если бы цветок не выпал из его рта две минуты назад, Илья сказал бы, что он очень красивый. Ему всегда нравились нарциссы и легенда, которая постоянно их сопровождает.
Высокомерие и самолюбование. Иронично. Филу с Ильей подходит.
Но цветы означали не влюбленность. Цветы означали любовь.
Ханахаки заболевали лишь те, кто искренне любил человека. Самой чистой, самой прекрасной любовью, которую описывают в книгах. Люди говорили, что человек, страдающий от этого недуга, будет любить тебя вечно. До конца твоей или своей жизни.
Это действительно было так. Ещё ни разу люди не заболевали во второй раз, испытывая чувства к другому человеку. Ханахаки появлялось лишь единожды и либо забирало твою жизнь, либо даровало счастье. Рано или поздно, сколько бы ты не тянул и не скрывал, что-то перевешивало в свою сторону.
Это и шокировало.
Разница между влюбленностью и любовью огромна.
Илья точно Фила не любил. Не мог испытывать что-то настолько глубокое, что-то настолько личное к человеку, которого знает всего полгода.
Илья не любил уложенные светлые волосы, чёртовы синие глаза, безразмерные толстовки, безответственность, жадность и самый ужасный ник для игрового канала.
Бутон в ладони совсем не доказательство.
Теперь Илья просто стоит перед зеркалом, опираясь руками на раковину. Смотрит и смотрит вглубь своего отражения, следит за сужением зрачков и старается дышать глубоко, полной грудью. Илья чувствует себя загнанным в угол. Вколоченным в пол. Практически распятым.
Ноги у него начинают подкашиваться. Мышцы дрожат, будто Илья пробежал кросс. Ему приходится сесть на пол, чтобы не упасть. Холод плитки, чувствующийся вспотевшим затылком, чуть помогает закружившейся голове. Илья старается успокоиться. Панических атак ещё тут не хватало.
Его сил хватает только на то, чтобы поджать к груди колени и обхватить их руками. Хотелось превратиться в одну точку, вжаться в стену, спрятаться от всего мира. Давящее ощущение тревоги то накатывало, то отступало назад, оставляя после себя неприятный привкус.
Илья не помнит, сколько он так просидел. Когда все тело стало ломить от неудобной позы и твердой поверхности кафельного пола, он наконец поднялся. Аккуратно собрал лепестки из раковины, положил их в листочек, который свернул в кулёк и выбросил. Ничего не произошло, его просто одолел сильный кашель.
Ничего не произошло.
Илья посмотрел на часы. Оставался ещё час до концерта. Нужно пойти и надеть костюм, начищенные туфли и галстук. Замазать синяки под глазами. Привести себя в надлежащий вид. Ничего не произошло. Ничего не произошло. Ничего не произошло…
***
Путь до концертного зала он не помнит, как заходил в здание, тоже. Илья выходит из оцепенения только в момент, когда первые звуки оркестра взрываются в его голове. Музыка тревожная, гнетущая, заставляющая вздрагивать на каждом жалобно отзвуке скрипки (Илья не думал, что они начнут с Альфреда Шнитке, «Агония» не та композиция, которая поднимает настроение).
Он не знает зачем сюда пришел. Горький вкус цветов все ещё у него во рту, даже три жвачки подряд не смогли его перебить. Илья устал, он хочет прилечь, свернуться под одеялом и не вставать с кровати больше никогда. Вместо мягкого и уютного убежища он здесь, в зале, разлагается в запахе женских духов. Он не должен здесь находится.
Во время антракта Илья не сдвигается с места.
К концу второго отделения он уже не бросает взгляды на пустующее рядом место. В нем не остаётся ни капли энергии. Илья почти засыпает в кресле: музыка убаюкивает его. Он слишком устал. Он заслуживает отдыха.
Звенит звонок.
Пока люди, переговариваясь, выходили из зала, Илья сидел и скреб ногтем по бархатной обивке впередистоящего кресла. Когда в зале остаётся всего пару человек, Илья вытаскивает себя из сидячего положения и медленно плетется к гардеробу. Он забирает свое пальто, надевает шапку, подходит к двери и…
Видит Фила через большие стекла во входных дверях концертного зала. Он в большой серой куртке, с накинутым на голову капюшоном стоит в паре десятков метрах от входа и греет руки собственным дыханием.
Илья моргает раз пятьдесят в надежде, что это просто галлюцинация его истощенного организма, что это мираж, который можно развеять взмахом ресниц. Илья прислоняется к ближайшей стене и громко дышит. Его глаза закрыты. Он не готов принять сейчас никакого решения. Пусть Фил остается плодом его воображения, даже если он правда там, за дверью.
С другой стороны, все, что Илья хочет сделать, это выйти на улицу и дать ему по лицу. То есть быть ответственным и выполнять обещания мы не можем, а вот бегать извиняться каждый раз, это всегда пожалуйста. Получите, распишитесь.
Кашель снова сдавливает ему грудь. Хриплый, оглушительный, неприятный. В лицо давать уже никому не хочется. Пусть Черных делает и говорит ему, что захочет. Только завтра. Сегодня у Ильи нет сил даже на то, чтобы просто постоять и подождать, когда Фил замёрзнет и уйдет, если галлюцинации могут замерзнуть.
Илья стоит рядом со входом и ждёт, почти засыпая. Через пятнадцать минут его терпение иссякает. Фила за дверью не видно. Илья принципиально не включает авиарежим на телефоне, он хочет тишины и покоя, а не читать сообщения, твитты или смотреть новые видео на ютубе.
Все завтра.
***
Квартира встречает его тишиной, пустотой и темнотой. Идеально. Илья раздевается, не включая свет. Целенаправленно идёт мыть руки на кухню, а не в ванную. Пьет воду прямо из графина, с отвращением смотря на печенье, и направляется в свою комнату переодеваться.
Он чистит костюм от пыли и ниточек, убирает его в шкаф, а потом минут десять просто смотрит на содержимое полок. Взгляд Ильи перебегает от одной вещи к другой абсолютно бесцельно. Все, что он делал последние три часа, также бесполезно.
На Илью наваливает усталость не столько физическая, сколько эмоциональная.
Нужно было выйти навстречу к Филу и вместе прогуляться по вечернему Питеру (если он там был, конечно). Нужно было остаться дома, а не отвлекать мучить себя походом на концерт. Нужно было не влюбляться в Фила Черных.
Илья проебался абсолютно по всем пунктам.
Он закрывает шкаф и ложится в кровать. Ему необходимы время и сон. Ему необходим покой.
***
Утро субботы Илью не встречает. Оно пинает его под дых. Солнце, которого не было всю последнюю неделю, светит прямо ему в глаза. Голова раскалывается и кружится, во рту все пересохло, а левая рука практически отнимается.
Лучше бы он напился, право слово.
Илья поднимается с кровати, открывает шкаф и смотрит на свое отражение. Рыжие волосы растрепались, синяки под глазами стали ещё больше, кожа почти нездорово бледная. Хоть сейчас на маскарад вампиром, даже костюм не понадобится. Он отыскивает плед и заворачивается в него. Если не физически, то на уровне ощущений становится лучше. Илья идёт на звук гремящей посуды на кухне. Его мама, судя по запаху жареного хлеба, давно встала.
Илья заходит на кухню и уже собирается пожелать доброго утра, как вновь случается это. Кашель поднимается, будто из глубины лёгких, проходя рядом с позвоночником, достигая гортани. Илья прикладывает руку к губам. Когда кашель заканчивается, на его руке вновь оказываются лепестки нарциссов.
Один раз случайность, два раза уже закономерность.
Конечно, с первого раза тебе было непонятно.
Он безразлично смотрит на цветы в руках. Как себя не обманывай, правда рано или поздно откроется. Теперь Илья может это признать.
Он в самом деле любит Филиппа Черных.
Это оказалось так легко. Все стены, которые Илья так тщательно возводил на протяжении нескольких месяцев, а в последние два дня активно копая ров вокруг своей крепости, вдруг смывает маленькая, никчемная волна. Он смиряется со всем в этот самый момент, когда рассматривает всё-таки доказательство на своей ладони.
От молчаливого разглядывания жёлтых лепестков Илью отвлекает звенящий звук. Его мама смотрит на него широко раскрытыми глазами, у нее дрожат руки, вся она побледнела, и будто постарела на десять лет. На полу, у ног, лежат осколки чашки.
Ой…
Илья не хотел, чтобы мама узнала об этом так. Он сказал бы, обязательно сказал, но в другое время, в другой обстановке, а не растрёпанным, закутанным в плед, на кухне в десять утра.
Она убирает черепки белой фарфоровой чашки, выкидывает их в мусорное ведро. А потом подходит к Илье близко-близко, заглядывая ему в глаза. Ее руки ложатся на его спину, нежно обхватывают и притягивают ближе. Илья стискивает маму в объятиях в ответ. От нее, как в детстве, пахнет цветочным полем, летом и солнцем. Домашний халат мягкий, ткань скользящая, приятная на ощупь. Илья утыкается матери в плечо, ее волосы щекочут ему щеку. В кольце родных рук у него что-то, наконец, ломается.
Ему уютно и тепло. Чувство защищённости позволяет ему по-детски расплакаться. Илья дрожит, он ощущает себя разбитым и обманутым. Его предали. Предали собственные чувства, мозг, химические реакции… Он безответно любит человека и болеет неизлечимой болезнью.
Когда Илья успокаивается настолько, чтобы четко и внятно пожелать доброго утра, мама целует его в макушку и усаживает за стол. Они пьют кофе и едят завтрак в полном молчании.
Мама ни о чем Илью не спрашивает: ни о том, когда он заболел, ни о том, почему не сказал об этом раньше. Как зовут причину, из-за которой он устроил в своих легких цветник, она тоже не спрашивает. Илья ей за это благодарен. Сейчас он не смог бы и слова сказать, опять не расплакавшись. Он только-только осознал ситуацию в полной мере, Илья не готов говорить об этом вслух.
— Сынок, — голос мамы спокойный, не осуждающий. От этого становится легче, — Тебе без году восемнадцать лет, и решать за тебя, что делать с ханахаки, я не буду. Но я очень прошу тебя, давай сходим в спеццентр. Они могут проконсультировать и объяснить, как вести себя в подобной ситуации, а может что-нибудь выпишут для облегчения симптомов.
— Ладно, звучит вполне разумно. Ты ведь… Ты ведь сходишь со мной… — нервы Ильи не выдержат, если он останется один хотя бы на одну минуту.
— Конечно, я могу позвонить им прямо сейчас. Я запишу тебя, и мы вместе сходим. — мама улыбается ему с другого конца стола и кусает кусочек жареного хлеба.
Илья не представляет, какие усилия она прикладывает, чтобы вести себя спокойно. Он помнит в каком ужасе находилась его мать, когда у отца на ладони впервые оказались мягкие иголочки кипариса. Теперь она теряет из-за проклятой любви уже второго родного человека. Илья помнит ту беспомощность, которую он ощущал, когда видел своего отца разбитым, согнувшимся, будто от невероятной тяжести. Илья чувствует свою вину за то, что снова причиняет матери боль.
— Ты ни в чем не виноват. И не удивляйся так, не забывай, что я тебя вырастила и всегда могу понять, что ты чувствуешь. Илья, в том, что ты любишь кого-то, нет ничего плохого. Я даже в какой-то степени рада, что у тебя появился настолько близкий человек. Ты не должен чувствовать вину передо мной. Я все ещё люблю тебя и буду любить в независимости от всего того, что может произойти…
— Спасибо, мам. — Илья старается не расплакаться снова, но уже от счастья. Его мать просто замечательный человек.
— Так как прошло твое свидание? — он решает увести тему в более приятное русло.
— Хорошо… И это было не свидание, ничего такого! — вскрикивает она и чуть краснеет. Она скрывает свой румянец за салфеткой. Илья счастлив, что его мама тоже нашла того, с кем может чувствовать себя счастливой.
Интересно какое «тоже» он имеет в виду.
После завтрака она идёт звонить в тот самый центр, о котором Илья иногда слышал по новостям. Он занимался волонтёрством, популяризацией этого вопроса в обществе, развенчивал мифы, навязанные поп культурой, и так далее. Уже через пятнадцать минут выяснилось, что они могут приехать сегодня. Мама спрашивает, готов ли он пойти.
Илья не против разобраться со всем сразу.
***
В три часа дня Илья сидит в светлом кабинете врача, который внимательно разглядывает снимок его легких. За прошедший час Илья успел пройтись по множеству похожим кабинетам, сдать анализ крови, получить в руки кучу брошюр с полезной информацией и поговорить с врачами.
Никто не смотрел на него, как на умирающего, и не проявлял жалости. Этот факт невероятно Илью радовал, он не готов обрабатывать эмоции из внешнего мира, ему бы со своими разобраться.
Врач откладывает снимок и что-то записывает в карточку, которую им пришлось взять из своей поликлиники.
— Итак, судя по данным, которые мы имеем на данный момент, можно с уверенностью сказать, что угрозы для жизни нет. У Ильи анализы хоть сейчас в космос. Цветы не мешают работе лёгких. Да и вам, можно сказать, повезло. Нарциссы не кактусы и не хвойные ветви. Поставим вас на учёт, занесем в базу данных, каждые два месяца будете приходить на повторное обследование. Нужно будет оповестить администрацию школы, — на этих словах Илья удивлённо распахнул глаза. Вот в школе об этом должны узнать в последнюю очередь. — Не волнуйтесь молодой человек, если вы будете принимать препараты, которые делают инфекцию не заразной, никто не будет разглашать конфиденциальную информацию и трубить об этом в каждом коридоре.
Врач поправил очки на носу и обратился к Яне Викторовне:
— Я бы посоветовал вам полностью убрать из окружения ребенка курение, не устраивать сквозняков и, в общем, проследить и сделать все, чтобы ребенок как можно реже болел. Чем меньше рисков, тем лучше, сами понимаете.
— Да, конечно. У лекарства есть какие-то противопоказания? Воздействие на печень или желудок?
— О, не волнуйтесь, мы вам не таблетки выписываем, а ингалятор с препаратом. Пшик утром и вечером и все. Хоть кросс бегайте, хоть оперу пойте. Главное не разносите заболевание. И да, — он поворачивает голову на Илью, — так как вы уже достигли шестнадцатилетнего возраста, вы имеете право самостоятельно решить этот вопрос. Я верно понял? Вы отказываетесь от операции?
Илья внутренне цепенеет. Готов ли он ходить на обследования два раза в месяц? Постоянно пить таблетки? Скрывать свое заболевание в школе? Скрывать его всю свою жизнь? Стоят ли чувства к Филу всех этих жертв?
— Да, отказываюсь. По крайней мере, в данный момент я не вижу в ней острой необходимости.
— Хорошо, но в связи с регламентом я буду вынужден задавать вам этот вопрос после каждого обследования. Привыкайте.
О, да, привыкать ему придется ко многому.
***
Воскресенье не радует Илью совершенно.
Мама покупает ему в аптеке баллончик и теперь Илья может косплеить астматика.
Шутка не смешная, но он смеётся каждый раз, когда она проносится в голове. Как оказалось, нужно уметь вдыхать лекарство правильно, и это не так просто, как кажется (оно, кстати, безумно невкусное, хоть ванилина добавили бы).
А ещё Илья наконец-то включает телефон.
Количество сообщений, которыми его завалили ребята, уже перевалило за сотню. Илья заходит в общий чат и пишет, что все в порядке, он не умер и не игнорирует их специально. Даже извиняется за долгое отсутствие и за то, что заставил поволноваться.
И, конечно, ему приходится зайти в переписку с Филом. Илья от одного взгляда на аватарку почти физически ощущает лепестки, которые щекочут ему небо. Содержание сообщений практически ничем не отличается от тех, что Илья видел в общем чате, но он всё-таки с удивлением находит и такие:
18:06
@4К_Phill
Я знаю, что у тебя уже начался концерт, но мы тут тащим вторую катку подряд
18:16
@4К_Phill
Ну или не тащим
20:12
@4К_Phill
Как у тебя прошел концерт?
Я должен ещё раз извиниться
Поступил как безответственный дурак
21:34
@4К_Phill
Илья ты где?! Телефон отключен до тебя не дозвониться, тебя же не забрали в музыкальное рабство?
01:45
@4К_Phill
Ребята уже взорвали мне директ с вопросами где я опять накосячил
Я действительно накосячил, но им то ответить можно
12:45
@4К_Phill
Илья Муромов, если ты сейчас же не выйдешь на связь хоть с кем-то, то в понедельник я тебя придушу. Твоим же смычком Не забудь его принести.
19:24
@4К_Phill
Я просто надеюсь что у тебя все хорошо
Илья не знает радоваться ему или плакать. Хочется пищать, как маленькая девочка, и хвататься за сердце. Фил за него волновался. Кашель вновь сдавливает ему грудь, на пол сыпятся цветы. Какой же он влюбленный дурак.
11:07
@ilya_muromov
Прости, что пропал на два дня. Хотя, справедливости ради, ты это заслужил. Я просто отсыпался в субботу весь день. Неделя была выматывающая.
Да уж, «выматывающая» ещё не то слово.
Через час Илья видит лица всех ребят в Дискорде. Он предупреждает, что в понедельник его не будет, у него просто репетиция концерта в музыкальной школе. На самом деле лекарству нужно как минимум двое суток, чтобы начать действовать.
Илья решил, что не скажет ребятам ни слова про ханахаки, не даст ни одного намека. Кира или Вик быстро догадаются, кто является причиной. До Арта с Филом, конечно, никогда не дойдет, но лучше лишний раз перестраховаться. Илья не готов умирать в семнадцать лет, просто потому, что Фил даст ему от ворот поворот. Илья уже смирился с мыслью, что до конца своей жизни он будет любить только одного человека.
Да, не самого лучшего. Да, безответно, но это чувство дороже ему, чем собственная жизнь все, что стоит на другой чаше весов. Ну, или он просто импульсивный подросток.
Решить проблему кардинально Илья всегда успеет.
***
От бездумного листания ленты его отвлекает скрипнувший стул. Илья отрывает взгляд от телефона и поднимает его вверх. Перед ним сидит и довольно улыбается Фил. Они не виделись всего два дня, за которые успело произойти все, что только можно.
Но эта белобрысая зараза все такая же красивая. Не повезло, не повезло (кто-нибудь, заберите у него интернет, он уже думает мемами и звуками из тиктока). Илья готовится встать и выйти в тот момент, когда почувствует хоть намек не кашель. Почему-то зрительный контакт с Филом не вызывает у него желания устраивать тут цветник.
Ощущение, сдавливающее его грудь, немного ослабляет давление. Илье ощутимо легче дышать. Он практически расцветает из-за этого пристального взгляда.
— Ты наконец здесь! И я могу рассказать тебе, чем же закончился первый турнир… На самом деле я должен извиниться. Ещё раз. Прости, что так получилось с концертом.
— Я уже говорил тебе, Черных, что все в порядке. Просто я больше никогда в жизни тебя никуда не позову. Вот и все. — Илья, как ни старайся, не может скрыть улыбки. Он успел соскучиться за выходные.
— О, как жестоко! Я же не переживу такой потери. Мой друг больше никогда не позовет меня на концерт, о, я умираю. — Фил прикладывает руку к сердцу и зажмуривает глаза. Артист погорелого театра.
Мой друг.
Вот и знай свое место. В груди покалывает, и Илья прочищает горло. Да уж. Он думал, что это будет тяжело, но не настолько же. И ведь не сбежишь никуда. Сиди и смотри, как тебя пинками запихивают во френдзону.
— Страдай. Тебе полезно. — Илья не собирается мучиться в одиночестве.
***
Два месяца пролетают незаметно. Илья учится, готовится к первому пробному итоговому сочинению, ходит в музыкальную школу, продолжает учить французский, гуляет с ребятами в свободное время и держит свою тайну под семью замками.
Цветы доставляют неудобство только дома, рядом с Филом ханахаки редко себя проявляет. Да и эти моменты легко замаскировать под обычный кашель, а лепестки незаметно положить в карман. Все идёт своим чередом. Пока не наступает первое марта (позже Илья отметил этот день в календаре черным маркером).
Живой уголок стал ему вторым домом. Он уже давно обзавелся раскладным столиком, пластиковыми кружками на четверых: Фил упорно обходит это место десятой дорогой по понятным причинам и иногда даже в шутку жалуется, что они проводят без него слишком много времени.
Кира с Ильёй занимаются обычными делами: чистят клетки, меняют воду в поилках, насыпают корм — когда происходит то, чего Илья так боялся. Кашель сильный, прогорклый, тяжёлый. Судя по ощущениям, к нему в руки упадет бутона два точно. Кира обеспокоенно подлетает к нему, на автомате собираясь похлопать по спине, но Илья останавливает ее, успокаивающе размахивая руками.
Времени и сил на то, чтобы выбежать или хотя бы отвернуться, у него не остаётся.
На синий ковролин падает три цветка. Все такие же красивые и хрупкие. Жёлтый на синем смотрится очень эстетично. Если бы не шокированный взгляд Киры, было бы вообще отлично. Они минуту стоят в молчании. Илья смотрит на Киру, Кира смотрит на цветы у ее ног. Не убегает, не кричит и не отходит от Ильи подальше, как от чумного. Это можно считать, своего рода, достижением.
— Фил. Ты заболел из-за него.
— Это не звучит как вопрос…
— Это не вопрос.
Ну, другого Илья и не ожидал. Кира часто ловила его за продолжительными взглядами на Фила. Они никогда не говорили на эту тему, но рано или поздно она все равно бы всплыла. Хотелось, чтобы без доказательств истинной любви к Филу, конечно.
— И как давно ты болеешь? — голос Киры звучит больше взволнованно, чем осуждающе. Это не может не радовать.
— Два месяца. Со дня того концерта, помнишь? В тот день это произошло в первый раз. Ты можешь не волноваться, это не заразно и не смертельно, так что все нормально.
— Ты два месяца скрывал, что любишь моего друга и болеешь практически неизлечимой болезнью. И после этого говоришь, что все нормально? — неужели Илья ошибся и она восприняла это так негативно, у него есть шанс лишиться всего в одну секунду, — Ты такой дурачок… Надо было сразу сказать, какие же мы друзья, если не можем поддержать в трудную минуту. Не будь тебе так плохо, затрещину бы влепила.
Господи, какое облегчение.
— Я не хотел говорить, не потому что не доверяю тебе или что-то в этом духе. Просто… Это личное и впутывать тебя в эту клоаку…
— Это не клоака, это твои чувства, которыми надо делиться с близкими людьми. А не хранить все в себе, как заправский партизан. Пообещай мне, что больше не будешь скрывать от меня что-то настолько важное.
— Обещаю.
Кира расспрашивает Илью ещё минут сорок, не навязчиво и не наседая, но достаточно уверенно, чтобы Илья не потерялся и не сдался на середине ответа. Когда Киру удается окончательно убедить в том, что он не умирает и не собирается, она обещает никому ничего не рассказывать.
— То есть у тебя буквально стебли нарциссов в лёгких? Я просто не совсем понимаю каким образом это работает…
— Ну, если очень упрощенно, то да. Для ханахаки, кстати, не обязателен именно кашель цветами. Их семена могут распространяться по телу вместе с кровью и прорастать буквально из кожи человека. Это явление встречается очень редко и практически всегда приводит к летальному исходу.
— А…
— Мне это не грозит в любом случае. Очаг болезни ограничен дыхательной системой и его распространение через кровеносно-сосудистую полностью исключено.
— Уф, только зря напугал, — Илью легонько толкают в плечо, — Я знаю, что это не совсем мое дело, но как ты поступишь со всем… Этим… С Филом, я имею в виду…
— Никак. Просто оставлю все на своих местах. Шанс того, что Фил испытывает ко мне что-то большее, чем дружеская привязанность, настолько же мал, насколько высока вероятность моментальной смерти после того, как мои чувства отвергнут. То есть составляет примерно девяносто восемь процентов.
Даже если в какой-то параллельной вселенной Фил влюблен в него, то всегда существует расклад, в котором Илья не останется с разбитым сердцем и не пойдет резать совместные фотографии.
Илья просто умрет. Скорее всего, прямо на том же месте.
Любовь к Филиппу Черных стоила того, чтобы пронести ее через всю жизнь, но ответные чувства не стоили жизни Ильи Муромова. Простая арифметика.
Кира больше ничего не сказала, просто положила руку ему на плечо, выражая всю свою поддержку. Илья очень ценил это. Возможно, когда-нибудь он найдет смелость, чтобы рассказать обо всем Вику и Арту, но не сейчас.
***
Илья знал, что он не идеальный человек. В нем достаточно высокомерия, слишком много сарказма, он трусливый (в любой игре при малейшей опасности Илья забивается в ближайший угол и ждёт спасения) и любит похвастаться. Ему часто попадает от Арта с Кирой за задирание носа и обидные шутки (просто кто-то должен прилагать больше усилий, чтобы учиться и готовиться к экзаменам), а пререкаться с Филом стало практически традицией. Илья прекрасно понимает, что он не безгрешен.
Но что он такого сделал в этой или прошлой жизни, чтобы заслужить это.
Илья стоит в тяжеленном, неудобном и колючем парике, одетый в какое-то странное подобие формы лакея, и держит поднос со стаканом. Рядом, на троне, сделанном из дерева и покрашенном золотой краской, сидит Фил. По три перстня на каждой руке, шуба из искусственного синего меха и нечто, напоминающее килт.
Они прямо-таки идеальный дуэт.
— Ваше величество, вот ваша вода. — Илья произносит эту фразу уже в тысячный раз. И почему именно ему досталась роль лакея. Это заговор. Провокация. Кто-то решил подшутить над ним? Он какого-то настолько обидел? Если да, то пусть этот обидчивый идёт нахуй.
— Надеюсь она не так плоха, как в прошлый раз, — голос Фила просто искрится самодовольством, — К нам в страну говорят… Говорят… Простите я опять забыл.
Синхронный выдох разочарования разносится по всему помещению. Администрация школы решила, что организовать спектакль за месяц до конца учебного года будет просто великолепно. На главные роли взяли постоянных участников драмкружка, а все второстепенные и эпизодические свалились на головы страшеклассникам. На добровольно-принудительной основе, конечно.
Илье достался лакей, верный подданный короля. А король… Ну, тут не сложно догадаться. Фил что-то говорит людям в зале, поправляет фальшивую золотую цепочку на шее, поворачивается к Илье и подмигивает.
Да он же издевается.
Как Илья сразу не понял, что даже мозг Фила, который явно меньше, чем горошина, мог за двадцать повторений выучить одну чёртову фразу. Он просто устраивал тут буффонаду, чтобы разозлить Илью. О, у него это прекрасно получилось. Илья аккуратно убирает стакан с подноса, ставит его на маленький столик рядом и что есть силы замахивается на Фила этим самым подносом. Его царственной головушке не повредит.
Только вот опустить Илья поднос не успевает. Фил куда спортивнее его и реакция у него получше. Он перехватывает блюдо там же, где его держит Илья, и не даёт опустить предмет себе на макушку. Илья чувствует, как щеки начинает покалывать. Лицо Фила настолько близко, что он может посчитать реснички (они у него, кстати, светлые), а ещё Фил смотрит ему прямо на него. Илья не может отвести взгляд, глупо отрицать, что Фил, ну, красивый.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что очень красивый. Илья физически ощущает, как заливаются краской щеки и уши, он чувствует себя влюбленной младшеклассницей и посетителем галереи, в которой собраны лучшие шедевры, одновременно. Если это не прекратится, то у Ильи остановится сердце.
— А мой слуга оказывается совершенно неопытный. Тебя нужно научить, как правильно держать поднос, с помощью которого ты прислуживаешь своему королю? — почему атмосфера так изменилась. У Ильи подкашиваться ноги. Спасите его.
Все, что он может, это выдать какой-то жалобный звук. Воздух в легких душит его. Только цветочного апокалипсиса здесь не хватало, только не перед Филом. А Черных перехватывает его руки покрепче и заставляет опустить поднос вниз. Пока Илья продолжает ничего не понимать и сгорать изнутри, Фил отцепляет пальцы правой руки и передвигает к середине подноса, проделывая то же с левой рукой.
Илья умер и попал в ад. Или в рай.
Пальцы у Фила холодные, цепкие, ладони продолжают прижимать Илью к чертовому деревянному блюду (он не удивится, если вечером найдет парочку заноз). Они держатся за руки посередине сцены на репетиции школьного спектакля. Илья наконец вспоминает, что он не безвольная кукла, и не обязан стоять тут и плавиться мороженным. Илья отдергивает руки, ставит поднос на столик рядом со стаканом и просто сбегает. Ему нужно выпить воды, умыть лицо и утопиться где-нибудь в процессе.
Выглядит он, как помидор. Румянец отлично контрастирует с белым париком на его голове. Илья снимает с себя эту бесполезную бандуру. Теперь он не выглядит как приведение после бани, теперь Илья просто полыхающий факел.
Можно ли утопиться в раковине? Надо проверить.
Проходит минут десять, прежде чем его дыхание выравнивается, а румянец на лице чуть исчезает. Илья выходит из туалета и возвращается в актовый зал. Он не сможет смотреть Филу в глаза в ближайшие месяца два.
Из толпы его выхватывают ребята: Арт и Вик, судя по костюмам, играют каких-то деревенских парней, Кира стоит перед ним в потрепанных рыцарских латах, Фил таскается на периферии в своей шубе. Они вместе похожи на новый каст «Ведьмака», только Геральта найти надо.
Кира взволнованно смотрит на его красное лицо и спрашивает:
— С тобой все в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?
— Цвету и пахну… — Кира аж закашлялась, Илья шутливо постучал ей по спине.
Фил подходит к нему и отдает поднос. Они оба прикладывают все усилия, чтобы их руки не соприкоснулись. Выглядит Фил растрёпанным, раскрасневшимся, и смотрит на него смущенно, растерянно.
Кажется, у Ильи сегодня всё-таки остановится сердце.
***
Отмечать конец десятого класса они отправляются в Петергоф. Илья с Виком с разгромным счетом выигрывают в камень-ножницы-бумага и выбирают культурно-просветительскую программу. Арт, Кира и Фил сидят с постными лицами всю поездку в автобусе, но возражать не пытаются.
Илья радуется, как ребенок сладкой вате, в последний раз он был в Петергофе, когда был совсем маленьким. Мама пересказывала исторические факты с аудиогида, а папа таскал его на плечах весь день. Больше он ничего не помнит, кроме осенних пейзажей в солнечном свете, холодного ветра и колючего шерстяного шарфа.
Вик сидит в автобусе рядом с Вэл. Он познакомился с ней этой весной в каком-то лагере для одаренных детей, когда ездил туда со своими техническими штуками (Илья не разбирается в этом совершенно, единственный, кто хоть отчасти Вика понимает, это Фил, который уже промыл Илье мозг своими навыками программирования), а Валентина Новикова участвовала в соревнованиях по стрельбе из лука. Илье она нравилась: спокойная, молчаливая, добрая, но при этом смелая и боевая. Ребята с радостью приняли ее в компанию и стали проводить с ней много времени. Вот и на экскурсию Вэл поехала с ними.
После того, как экскурсовод показывает им местную железнодорожную станцию, проводит по залам Большого Петергофского дворца и рассказывает про историю этого места, им наконец дают свободное время. Они, каким-то незаметным для Ильи образом, разделяются на пары: Арт с Кирой уходят покупать сувениры и искать кафешку, Вик с Вэл направляются в оранжерею смотреть на золотых бабочек, а Фил с Ильей… Почему-то остаются друг с другом.
Окруженные толпой китайских туристов, они, не сговариваясь, отправляются в Нижний парк. Им очень повезло с погодой: золотые статуи сверкают в солнечных лучах, вода радостно журчит в фонтанах, теплый ветер приятно шевелит волосы на затылке, стайки птиц проносятся над головой. Илья чувствует себя комфортно, прогуливаясь рядом с Филом и подшучивая над плиткой, которая выглядит как текстура в фотошопе, а стоит больше, чем крыло от самолёта.
Они пытаются окунуть друг друга в воду дважды, гоняют голубей, валяются в траве, пугают парочку туристов и чуть не получают нагоняй от охранников. Илья рассказывает множество исторических фактов, которые запомнил, пока готовился к контрольным, напевает классические мелодии и издевается над Филом за полное непонимание происходящего и шуток с историческим подтекстом; а Черных назло произносит в тысячу раз больше игровых терминов, чем обычно.
За этот день у Ильи ни разу не болело в груди, его не беспокоил кашель, а из-за улыбки Фила он чувствовал себя прекрасно каждую секунду. На обратном пути они опять оказываются рядом. Илья нагулялся на свежем воздухе, и его укачивает в автобусах…
Так он позже оправдывает тот факт, что заснул у Фила на плече.
***
Вместо подготовки к ЕГЭ они лазают по заброшкам. Илья с Вэл отпираются, как могут, но даже Вик считает это неплохой идеей, а если единственный здравомыслящий человек в компании согласен, то у них просто нет шансов. Илья так искренне не хочет лазать по страшным, старым, разваливающимся зданиям, в которых проводят ритуалы сатанисты, ширяются наркоманы и обитают маньяки (он приводил все вышеперечисленное как аргументы, но его, конечно, никто не послушал), что почти отказался от этой затеи. Но Фил так упорно его упрашивает, что Илья просто не может не пойти. Влюбленный дурак.
Начинаются их приключения (Илья надеется, что и заканчиваются) с заброшенного приюта Красного креста. Большое, побитое временем и погодой, здание цвета старой бумаги стоит на Петроградской стороне. Выглядит, как старая развалюха, которая может повалиться тебе на голову в любой момент. Об этом он ребятам и сообщает. Вэл рядом согласно кивает.
— Тыря, не нагнетай. Ничего с нами не случится, а если и случится, то я обязательно тебя спасу, — Фил как главный инициатор сего действа практически пододвигает Илью ближе к зданию, — хочешь, на руках тебя понесу? — после этих слов Илья отходит куда подальше. Не хватало еще цветами тут все усыпать. В последние два месяца они появлялись невероятно редко. И это не потому, что Илья получает от Фила много внимания, не подумайте.
— Если хоть что-то в этой развалюхе скрипнет или издаст подозрительный звук, я убегу в ту же секунду. Через окно. Потому что это частная территория, мы вообще не должны тут находиться и… — Фил закатывает глаза, прерывает его на середине предложения и тащит к остальным, которые уже подошли к зданию.
Как Илье все это не нравится. Его подводят к разбитому окну с погнутой решеткой. Судя по всему, акты вандализма здесь частое дело. Если бы не Черных, который со стопроцентной вероятностью развернет его обратно, Илья убежал бы отсюда на максимальной скорости. Он не любитель приключений, Илья предпочитает сидеть пить чай, смотреть сериалы и кормить черепах, а не лазить по непонятным местам, с риском подхватить столбняк.
Господи, почему он на это согласился?
Фил проходит вперед и залазит внутрь, протягивает Илье руку и предлагая помощь. Илья не отказывается: Черных его сюда затащил пусть и отдувается. Он аккуратно влезает в окно, опираясь на Фила, и оглядывает помещение, в котором оказался.
В коридоре валяются папки с какими-то бумагами внутри, картонные коробки, старый манекен в медицинской форме, пробковая доска, облепленная записками и распечатками.
— Как все это не растащили? Судя по натоптанной дорожке и разбитому окну, это место часто посещают люди. Неужели все в Питере такие культурные?
— Да это сталкеры натаскали. А все остальные просто уважают чужое желание создать надлежащую атмосферу. Да и как ты плаксиво отметил, это частная территория.
Как раз в этот момент что-то с оглушительным грохотом падает в глубине здания. Гремит так, как будто упала многотонная бетонная плита, сбив при этом железную балку. Илья вскрикивает и инстинктивно хватается за Фила. Сердце пропускает пару ударов, мурашки пробегают по всему телу, а мышцы во всем теле начинают дрожать. Илья боится только трёх вещей: громких резких звуков, утонуть и высоты.
То, что Илья не отбросил коньки прямо тут, уже можно считать достижением. Фил тоже ощутимо вздрагивает, так бурно, конечно, не реагирует и когда видит, что Илья трясется, как суслик, посмеивается. Хоть от толстовки своей не отцепляет и ладно. Они стоят бок о бок минуту: ждут повторения оглушительного звука. Его не происходит Это определенно радует.
— Ребята! Вы там живые?! — Илья поступает как типичный персонаж хорроров — кричит эти слова что есть силы. Фил прикрывает левое ухо, Илья все ещё не отцепился от него, и звук, должно быть, ударил ему прямо по барабанной перепонке.
— Мы в порядке! Просто Арт уронил доску для объявлений на железный лист! Вы то там как? — голос Вика отвечает им из глубины здания, Илья сторонней мыслью отмечает, что голос у него не испуганный и не взволнованный. Значит маньяк их в плену не держит.
Илья уже собирается крикнуть ответ, как Фил одёргивает его:
— Можно не кричать мне в ухо снова. Я, конечно, не музыкант, но слух мне тоже нужен. Просто пошли за ними, там и поболтаете, — Фил собирается сделать шаг вперёд, но цепкие пальцы Ильи удерживают его на месте, — Ну, что ты? Тыря, что правда так сильно испугался? — Илья кивает, — Хорошо, можешь держаться за меня хоть до конца дня, только пошли, пожалуйста. — голос Фила звучит вполне серьезно, без шутливого подтекста. Илья неуверенно кивает и делает осторожный шаг вперёд.
Они воссоединяются с ребятами и шатаются весь оставшийся день по заброшке. Обставлена действительно богато: железные кровати, руки от манекенов в самых неожиданных местах, медицинские записи, какие-то образцы из пластика, журналы по медицине двадцатилетней давности и прочие невероятно интересные вещи. Им даже не падает кусок штукатурки на голову.
В конце дня Илья соглашается, что неплохо провел время, но в следующий раз, все же предпочтет катание на велосипедах этому невероятному опыту.
Он, кстати, так и ходил за Филом хвостиком весь день.
***
Выпускной концерт в его музыкальной школе был назначен на конец августа. В начале лета Илья думал, что до этого момента ещё очень далеко, но сейчас он стоит за кулисами и ждёт своей очереди, крепко сжимая смычок и скрипку в руках. Он будет играть свою любимую композицию под аккомпанемент фортепиано.
Илья позвал всех ребят посмотреть на себя, и все с радостью согласились. Фил был самым счастливым, потому что: «Ну, должен же я сходить с тобой хоть на один концерт». За такую шутку он получает от Киры подзатыльник (Фил, наверное, не понимает за что, но Илья мысленно говорит Кире спасибо).
Когда называют его имя, он стройным шагом выходит на сцену и становится на отведенное ему место. Его преподаватель по музыке за фортепиано начинает первая, а Илья лёгким движением смычка подхватывает мелодию. Он не смотрит в зрительный зал и не выискивает никого глазами. Илья знает, что его друзья и любовь всей его жизни здесь и это наполняет уверенностью.
Музыка полностью поглощает его. Илья ни о чем не думает. Он практически не существует в реальном мире, настолько завораживает мелодия. Пять минут, ради которых Илья учился восемь лет, пролетают, как мгновение. Одно из самых лучших мгновений в жизни.
После отзвука последней ноты он чувствует себя настолько одухотворённым и полноценным, насколько может чувствовать себя человек. Аплодисменты из зала лишь усиливают это ощущение. Илья вместе со своей преподавательницей уходят со сцены. Они обнимаются за кулисами.
Илья идёт в кабинет, в котором лежат его вещи (концерт проходил в их музыкальной школе, что сильно упрощало ситуацию). Когда он открывает дверь, за ней оказывается то, что Илья ожидал увидеть в последнюю очередь.
В середине кабинета стоит Филипп Черных в строгом синем костюме и держит в руках букет нарциссов.
Господь милосердный, почему он такой красивый?
Это первая мысль, которая проносится в его голове. Фил в костюме выглядит действительно великолепно, и, если бы Илья не был влюблен в него почти год, он влюбился бы в него сейчас. Вторая мысль приводит в оцепенение.
Неужели он узнал?
У Фила в руках букет розовых нарциссов. Они очень похожи на те, что оплетают лёгкие Илья прямо сейчас. Не мог же кто-то из ребят проболтаться. Он нашел смелость рассказать всем, включая Вэл, о своей болезни в конце июля. Никто особо его чувствам не удивился, но про болезнь они расспрашивали очень подробно. Хорошо, что тогда рядом с ним была Кира, которая помогла ответить на шквал вопросов. Все они обещали молчать.
Так почему сейчас перед ним стоит Фил и держит букет нарциссов в руках?
Илья чувствует, как уменьшается объем вдыхаемого им воздуха. Ещё пару минут и он осыпет окружающее пространство желтыми лепестками. У него получается лишь сиплым от шока и волнения голосом сказать:
— А почему нарциссы…
— Ты не подумай ничего такого! — начинает Фил поспешно, чуть краснея щеками, — Это не потому, что я считаю тебя высокомерным или самовлюблённым… Просто в легенде Нарцисс очень красивый и ты очень красивый и я подумал, что подарить тебе эти цветы будет хорошей идеей, хотя ребята всеми силами уговаривали меня не делать этого. Думали, что ты неправильно поймёшь… Но ты же правильно понял и не обижаешься, да?
После слов «это не потому, что я…» у Ильи в голове только звуки космоса. Фил не узнал, что он любит его. Фил не издевается над ним и не собирается убивать его отказом прямо сейчас.
Илья не слышал от облегчения, что он там говорил дальше, но, кажется, ему принесли эти цветы как подарок после выступления. Черных смотрит на него выжидающим взглядом, наверное, он задал вопрос. Илья сейчас так счастлив, восхищён и влюблен, что даже не переспрашивает, а просто кивает.
Судя по тому, как Фил радостно ему улыбается, все Илья сделал правильно.
***
Сначала Илья запрещал себе такие мысли. Он просто напридумывал себе, воплотил желаемое в действительное. Фил точно не мог испытывать к нему ответных чувств. Илья просто видит то, чего нет. В конце-концов он любит Фила и в его ситуации вполне нормально искать ответных чувств.
Искать, а не видеть.
Впервые в жизни лето пролетело так весело и незаметно. Илья только и делал, что проводил время с друзьями, гулял по Питеру, ради забавы наигрывал цыганские мотивы на скрипке и просто смеялся. Он никогда там много не смеялся.
Первое сентября наступает также неожиданно, как когда-то наступило первое июня. Время действительно пролетает незаметно, когда хорошо проводишь время, ни о чём не думая. Илья наконец на финишной прямой длинного пути получения среднего общего образования. Впереди у него ЕГЭ и поступление в консерваторию. Впереди у него новый этап в жизни.
Фил вытаскивает его из меланхоличного настроя шутками про прошлое первое сентября и их первую встречу. Илья лишь фыркает и откидывает прядь со лба. Этот дурачок веселится, а у него травма на всю жизнь. Илья делает вид, что не замечает, как Фил на него засматривается. В последнее время он делает так все чаще и чаще, и Илья боится, что его надежды опасения оправдаются.
Сентябрь и октябрь пролетают так быстро, что Илья даже не успевает заметить смены погоды, похолоданий и опавших на тротуар листьев. Фил повадился провожать Илью до дома после школы, ребята даже шутили, что скоро он начнет носить его портфель и дергать за косички (однажды Илья в качестве эксперимента, приходит в школу с маленькой косичкой над правым ухом, а потом смущённо отворачивается каждый раз, когда Фил на него смотрит).
У Ильи практически получается поверить, что между ним и Филом что-то есть. Парящее, скользящее, неуловимое, невесомое, но есть. Это что-то заставляет их с лёгкостью находиться друг друга в многолюдной толпе, улыбаться и смеяться одновременно и понимающе переглядываться.
Илье начинает казаться, что жёлтые нарциссы не будут оплетать лёгкие до конца его дней.
Надежда умирает последней.
Его умирает, когда Илья, возвращаясь с репетитора, видит в большом панорамном окне какой-то кафешки Фила. Обычного, среднестатистического Филиппа Черных в синей толстовке, с убранными светлыми волосами и улыбающимися голубыми глазами… Который сидит и смеётся с красивой девушкой напротив.
— Это не моё дело… Это меня не касается… — шепчет себе под нос Илья, когда в ближайшем переулке сжимает лепестки нарциссов в ладони. Они первые за последние три месяца. Илья уже успел забыть горький цветочный привкус на языке.
— Это не моё дело… — говорит он своему отражению, вздрагивая от раздирающего лёгкие кашля, после того, как видит эту самую девушку вместе с ребятами в столовой на большой перемене.
Это не моё дело. Это не моё дело. Это не моё дело. Это не моё дело. Это не моё дело. Это не моё дело… Проносится у Ильи в голове со скоростью света, когда ему представляют Карину Спивак. И когда она восхищённо смотрит на Фила, который что-то объясняет ей про программирование. И когда она делится с Филом обедом. И когда она смеётся над его шутками....
Повторять: «Это не моё дело» — после того, как Илья случайно замечает их выходящих из кино, уже не получается.
Илья больше ничего не чувствует в тот момент, когда Фил говорит ему, что сегодня не сможет проводить его до дома, машет Илье рукой и уходит вместе с Кариной в противоположном направлении. Хотя, нет. Илья кое-что всё-таки чувствует.
Злость.
Только не на Фила и не на Карину. А на себя. Илья действительно думал, что его могут полюбить в ответ.
Он надеялся. Надеялся молча, тихо, всеми силами сохраняя это даже от самого себя, чтобы надежда не проросла, не увидела света и не сгорела от убивающих солнечных лучей. Но стоило дать слабину и она расцвела, распустилась со всем размахом и великолепием, как нарциссы, которые теперь сыпятся из него в ужасающих количествах.
Илья знал, что рано или поздно это случится. Филу понравиться кто-нибудь другой. Кто-нибудь другой станет его хорошим другом, кто-нибудь другой будет обмениваться с ним мнением по новому фильму, кто-нибудь другой будет смотреть на него и думать, что Фил невероятно красивый.
Илья знал, но не думал, что это случится настолько быстро, ударит по нему настолько сильно.
Он не мог ненавидеть Карину или ревновать к ней даже ради приличия. Она не была плохой, чуть высокомерной (даже по меркам Ильи), немного жестокой, но в остальном абсолютно обычной. Она не виновата в том, что Илья подхватил где-то неизлечимую болезнь, влюбился в того, кого нельзя, и теперь вынужден страдать. Виноват здесь только сам Илья. И никто другой.
Только вот как себя не убеждай, что тебе безразлично, что ты был готов, что тебе не больно… Как не обманывай, ты всегда в глубине души знаешь правду.
В случае Ильи правду знали цветы в его легких.
Одним утром жёлтые нарциссы меняются на другие: лепестки становятся округлыми, белыми, а коронка в середине бутона уменьшается.
Теперь в его легких растет…
Нарцисс жонкиль — «Как можешь быть ты столь жестокой!»
***
Илья молчит.
Не говорит ни слова матери, не упоминает про изменения при друзьях (он нарушает когда-то данное Кире обещание и практически не жалеет об этом). Как будто искренне веря, что если игнорировать проблему она исчезнет, рассосётся сама собой. Илья зачеркивает дни ноября, с ужасом отмечая, что дата планового осмотра все ближе и ближе.
Илья старается вести себя как обычно: скрывает дрожащие руки, нервный излом бровей, побледневшие щеки и уставшие глаза. В компанию к новым цветам присоединилась бессонница. Он почти намеренно изматывает себя ежедневным бесцельным хождением по Питеру, чтобы времени на думать и чувствовать не хватало.
К середине второй недели Кира начинает волноваться. Илья не появляется в живом уголке, редко отвечает на сообщения, проводит с ними ровно столько времени, сколько нужно, чтобы поприветствовать их, слиться с обстановкой и незаметно исчезнуть. Кира не разбирается в психологии людей, ей гораздо проще с животными, которые всегда ведут себя более искренне, чем любой человек, но даже она может отследить затравленные взгляды Ильи на Фила. И связать их появление с Кариной.
Все становится настолько плохо, что даже Фил и Арт замечают странное поведение Ильи, а значит дело действительно не терпит отлагательств. Кира старается выловить Муромова и в компании ребят, и в одиночку, но он лишь улыбается одним уголком губ и находит тысячи причин, почему ему нужно уйти прямо сейчас. Она даже собирается просить у Вэл совета, потому что сама справится с Ильёй уже не может, но тут случается чудо, не иначе.
Илья находит ее сам, стоит на пороге живого уголка, мнется и устало улыбается. Он с каждым днём выглядит все хуже и хуже, это начинает не на шутку беспокоить, как и участившийся кашель.
— Привет, Кир, — голос у Ильи осипший, поломанный, судя по всему, цветы снова донимали его сегодня, — Я хотел поговорить с тобой…
— Это я хотела с тобой поговорить, да только ты вечно от этого самого разговора убегаешь, — Кира начинает говорить громко и упрекающе, но сразу меняет тон, когда видит понурый взгляд Ильи, — Мы все очень волнуемся… Что с тобой в последнее происходит? Только не говори «я в порядке», я же вижу, что никаким порядком тут и не пахнет…
— Я просто… — Илья говорит тихо и неуверенно, у Киры хватает чуткости не торопить и не перебивать его, — Я просто был испуган, на самом деле я в ужасе до сих пор, и если бы не завтрашний осмотр, то я бы и дальше с этим тянул… В общем, вот… — Илья протягивает к Кире руку и раскрывает ладонь. На ней лежит красивый, но чуть помятый белый цветок нарцисса.
— Фил опять подарил тебе букет нарциссов?! Я же в прошлый раз ясно дала ему понять, что это очень плохая идея!
— Нет… Этот цветок он, вроде как, мой… То есть из меня… Ну, ты поняла… — речь Ильи отрывистая, с каждым словом все затихающая. Кире кажется, что он изо всех сил пытается стать меньше.
— Но твои нарциссы были желтыми? Такое вообще возможно, чтобы они поменяли свой внешний вид? — Кира никогда о таком не слышала, справедливости ради, она и ханахаки была не очень заинтересована до того момента, пока Илья не заболел.
— Да, такое возможно. Цветы могут меняться в пределах одного рода. Это не редкость, просто об этом явлении практически не говорят.
— Но… Почему ты решил сказать об этом сейчас? Неужели это как-то может повлиять на твое обследование? — только успокоившись, Кира вновь начинает волноваться.
— Я не знаю. Просто подумал, что тебе сказать будет проще, чем кому бы то ни было… Расскажешь остальным ребятам завтра, когда меня не будет, хорошо?
— Ладно, но только при одном условии. После обследования ты сразу сообщишь мне, как у тебя дела. Илья, ты обещаешь?
— Обещаю.
***
Илья свое обещание выполняет и ничего от Киры и ребят не утаивает. Да, цветы чуть поменялись, но болезнь не прогрессирует, даже несмотря на участившиеся приступы. Илья невообразимо рад, что ему не придется умирать в ближайшее время.
Возвращаясь в школу, Илья собирается не строить из себя ревнивую жёнушку и вникнуть, наконец, в ситуацию с Кариной. Он так и не узнал, откуда ребята ее так хорошо знают. Оказывается, что Карина училась в начальных классах вместе с ребятами, а потом уехала в другой город. Они не особо поддерживали связь, но были в хороших отношениях. Теперь, когда она вернулась и оказалась в параллельном классе, они иногда проводили с ней время.
А кто-то напридумывал себе другую историю, да, Илья?
Все возвращается на круги своя, кроме отношений с Филом. Недосказанность повисает между ними мертвым грузом. Илья не знает, что сделать и сказать, чтобы разрядить напряженное молчание (он буквально лет шесть до переезда в Питер общался только сарказмом). За весь месяц они сказали друг другу от силы пару десятков слов и ограничивались в основном переглядываниями, которые сразу прекращались, если их взгляды сталкивались.
Начало декабря тоже выдаётся неудачным. Их заваливают пробниками, контрольными и проверочными. Ни на что, кроме учебы и редких прогулок, времени не хватает. Илья не хочет, но невольно привыкает к такой атмосфере. Она начинает казаться привычной. Без Фила больно и с Филом тоже. Только по-разному.
Перед Новым годом Илья принимает… Важное и тяжёлое для себя решение. Он садится в электричку на Витебском вокзале и отправляется в Пушкин. К своему отцу. Лично они не виделись два года, а созванивались в последний раз месяца три назад. Илья просил маму не говорить папе о своей болезни, он уверен, что она выполнила его просьбу. Мама удивилась его внезапному желанию увидеться с отцом, но препятствовать не стала и быстро с ним договорилась.
Илья и сам не до конца понимал, зачем ему вдруг понадобилась эта встреча. Просто в один момент Илья смотрит на лепестки цветов, на Фила, который избегает его, на сочувствующие взгляды ребят и решает, что ему требуется помощь. Его отец мучается от болезни на протяжении уже семи лет. Опыта у него явно больше.
Отец встречает его на вокзале в Пушкине. Через экран было не так заметно, но Михаил Муромов значительно постарел: глаза грустные, уставшие, но все еще хранящие искорки счастья и любви к сыну, морщины-улыбки стали еще глубже, чем раньше. Илья обнимает отца и облегченно вздыхает. Как же ему этого не хватало.
Они едут в Екатерининский парк. Илье нравится атмосфера старины, которая всегда витает в таких местах, она его успокаивает и настраивает на нужную волну. Илья рассказывает последние новости: о школе, экзаменах и поступлении в консерваторию, о своих друзьях, маме и, конечно, о ханахаки. Он долго думал поднимать эту тему или оставить при себе, но нет смысла скрывать болезнь от отца и дальше.
Илья говорит о Филе, нарциссах, своей глупой, невзаимной любви и о непонятной недосказанности, которая все никак между ними не исчезнет. Сначала его отец смотрит на него с родительской болью во взгляде, серьезно расспрашивает о развитии болезни и рисках ухудшения ситуации. Они обсуждают эту и другие темы, пока солнце не начинает клониться к закату. Когда наступает время возвращаться к машине, чтобы ехать обратно на вокзал, Илья неуверенно спрашивает:
— Пап, почему ты… Почему ты не сделал операцию? Я понимаю, что это очень личный вопрос и ты можешь на него не отвечать, просто… Просто это так тяжело и ужасно больно, я думал, что справлюсь с этим, что когда-нибудь мне станет легче, но вот прошел почти год, а легче совершенно не становится. Я боюсь, что у меня не хватит сил…
— Сынок, — отец мягко останавливает поток его речи, — я очень сильно горжусь тобой. Ты такой талантливый и трудолюбивый, отлично учишься, нашел прекрасных друзей и, мне кажется, что твое сердце выбрало хорошего человека. Я бы мог, и должен, как ответственный родитель сказать «сделай операцию и все твои проблемы исчезнут, чувства уйдут, и станет легче», но мы оба понимаем, что не все так просто. Вырезать из себя чувства не всегда является правильным выбором — позволить болезни процветать тоже не всегда верно. Илья, лишь тебе решать, как ты будешь жить дальше, и кого будешь любить. Я, увы, могу лишь, как Мулан, сказать, что нужно слушать свое сердце.
Они молчат, вслушиваясь в завывание ветра.
— Твоя мама замечательная женщина… Мы прожили с ней прекрасных десять лет, построили прибыльный бизнес, у нас родился ты… Но в жизни часто так получается, что чувства утихают, превращаются из романтических в родственные. Яна прекрасный человек и я очень рад, что сейчас у нее все хорошо и на работе, и в личной жизни. Мы развелись не только потому, что я заболел, к этому давно все шло. Ханахаки просто стала спусковым крючком, заставившим нас серьезно об этом поговорить. Наши жизненные пути разошлись, но остался ты, который будет всегда нас связывать. Ты же знаешь, что означает кипарис на языке цветов? — Илья кивает, он знал об этом практически с самого начала, — человек, которого я полюбил, мертв уже десять лет. Мои чувства к ней — все, что у меня осталось. И я сохраню их до самой смерти. Такой вот, не слишком правильный, но мой собственный выбор. Я не призываю тебя следовать моему примеру, что делать можешь решить лишь ты сам.
Илья предполагал, что отец расскажет ему подобную историю, но одно дело догадываться, и совсем другое действительно ее услышать. Илья никогда не винил своих родителей в том, что они разошлись. Жизнь — сложная штука. Произойти может все что угодно. Отец ответил на его вопрос. Теперь Илье тоже нужно отвечать на свой.
Что же делать?