В какой-то момент глубокая тоска, наполнявшая каждое его прикосновение сменилась на безудержное желание.

Его прикосновение и его поцелуи стали совершенно грубыми, жёсткими, такими болезненными… Его зубы впивались в её тело яростно, оставляли на хрупком теле кровавые следы, словно старался отметить ещё чистую, не покрытую синяками кожу.

Нами не могла сдержать криков, за которыми шли протяжные стоны, когда он поводил языком по следами своих зубов на её коже, слизывая кровь.

Он был куда грубее Сугуру.

Но ей это так нравилось.

Грубость, необузданная дикость и первобытная сила, пропитавшая каждое движение Сатору волновали её сердце. Каждый удар горячим импульсом отдавался между ног, требуя продолжение. Немедленно.

Нами вообще-то ненавидела такую грубость.

Раньше.

Это было больно, это было страшно.

Нами хорошо запомнила, насколько больно бывает получать ремнём или розгой. Настолько, что из глаз словно брызгали искры, вместе со слезами и криками. Её это научило не применять насилие к другим и не ожидать его в свою сторону.

«Это потому что я люблю тебя».

Голос отца в голове отражается болезненным эхом. Стучит, стучит, стучит. Кричит, кричит, кричит…

Нами на родителей не держала зла.

В их представлении ремень и розги — это один из эффективных способов воспитания. И родители, разумеется, применяют их из любви к своим непослушным детям. Они верили, что ей это пойдёт на пользу.

Ей казалось, что это не оставило такого глубокого следа на её психике, но, видимо, она ошиблась.

Иначе никак не объяснить вспыхивающее внизу живота желание. И те грязные стоны, которые вырывались из её горла, стоило ему вгрызаться в неё, как во вкуснейший кусок мяса…

Какой позор.

Нами неловко сжала ноги в воде.

Сатору провёл языком по очередном следу своих зубов, с трудом отрываясь.

На его бледных щеках красовался ярко-розовый румянец, а глаза — прекрасная лазурь океанских вод — судорожно блестели, будто бы от глади ровной отражались солнечные лучи. Мокрые волосы прилипали к его лбу.

Он издал хриплый стон, от которого у Нами всё внутри перевернулось.

— Люди такие хрупкие… — тихо бормочет он сам себя, а потом увеличивает громкость голоса: — Я буду осторожен с тобой.

Нами провела ладонью по его обнаженной груди. Её оглушил стук собственного сердца.

— Уж пожалуйста… — выдыхает ему в губы она. — Не ешь меня.

Хотя глубоко внутри неё вспыхивало желание позволить своей плоти насытить царя океана. Быть его жертвенным агнцем, подношением. И пусть он будет счастлив.

Это было чистое безумие.

— Вы с Сугу веселились без меня, — он недовольно выдохнул. — Предатели.

— Ты сам меня туда отправил.

Из Нами почти вырывается волнительный смешок.

Сатору проводит по её синякам ладонями так томительно нежно, что в животе своими тонкими крылышками взмахивают бабочки. Они порхают, кружатся, щекочут, вынуждая её втянуть живот в попытках это прекратить. Губы сами собой растягиваются в улыбке.

Сатору голову склоняет и трётся об её ладонь как кот.

— Я знаю!

— Получается, это твоя вина.

Сатору открывает рот, но тут же закрывает, умудряясь выглядеть оскорблённым.

— Нет! Ты моя! И его! Я хотел вас познакомить!

— Ну, вот мы и познакомились.

Нами растянула губы в насмешливой улыбке.

Сатору недовольно шевельнул плавниками на своей голове, прежде чем поцеловать её — быстро, грубо, намеренно зло. Он этим демонстрировал свою обиду, призывая её извиниться.

Сил сопротивляться ему нет.

Внизу всё болезненно ныло, желая получить хоть какое-то трение. Бабочки так и не покинули желудок, а сердце продолжило волнительно ударяться о рёбра. Ах, она была так слаба, так слаба… И это казалось таким правильным.

Нами проводит ладонями по его крепким плечам, касается груди, игриво ласкает его пресс, ощущая, как под бледной кожей перекатываются крепкие мышцы… Во рту у неё скапливается слюна. Она не удерживается, спускаясь ниже и лаская кончиками пальцев кожу в том месте, где она переходила в белоснежные чешуйки.

Она закусывает нижнюю губу, сдерживая скулёж.

Боль между ног становилась нестерпимой.

— Я хочу тебя…

Нами готова молить о снисхождении.

Она ощущает себя культистом, на коленях молящем своего ложного бога о милости, знаке, прикосновении иль слове. Пусть даже это всё будет мимолетно — то будет великой Честью. Пусть он — царь океана — окажет ей великую милость.

Это падение в глубокую бездну.

Ненормально.

Дико.

Опасно.

Она не должна хотеть его.

Но она его так хочет.

И сдаётся.

Пусть всё будет так.

Нами легко забывает о плавающих в воде жемчужинах, в которые обращались его слёзы, как забывает и обо всём остальном мире. Значение сейчас не имело ничего, кроме его прикосновений. Ничего, кроме него самого.

И он отвечает ей с такой же страстью.

Нами медленно моргает, пытаясь прийти в себя, когда он усаживает её на мост над аквариумом. Лёгкие горят, раны от укусов пульсируют огнём, словно кожу касались языки пламени. В голове полная свалка, на глазах выступили слезинки, делая взор мутным.

А между ног — пылающий Ад.

Она сходила с ума.

По щекам её скатывается несколько горячих слезинок. Руками Нами их утирает.

Сатору погружается в аквариум глубже, лишь для того чтобы набрать скорости. Он выпрыгивает из воды изящно, — у Нами перехватывает дух от этого зрелища, — но падает на пол абсолютно неловко. Звук грохота падающего тела был достаточно громким, чтобы сердце в груди Нами замерло испуганной птицей.

Он не такой хрупкий, как люди.

Для него такое падение, скорее всего, не значило абсолютно ничего…

И всё же она волновалась. Это беспокойство не шло от разума, оно рождалось за его пределами, в мятежном сердце. Она беспокоилась, даже если знала, что это было абсолютно бессмысленно.

— Сатору?

Он приподнялся на руках, кидая на неё требовательный взгляд.

— Спускайся ко мне.

Нами спустилась послушно.

— Ты в порядке?

— Волнуешься за меня? — он ухмыльнулся, обнажая белоснежные зубы.

— Ну разумеется нет. Думаю о том, как буду тебя вскрывать.

Она неловко поерзала бёдрами.

А ещё, возможно, совсем немного о том, как он будет двигаться в ней.

— Жестокий человечек!

Он протягивает к ней одну руку, продолжая удерживаться на второй.

Нами послушно берётся за его ладонь, позволяя притянуть себя ближе.

Сатору поворачивается на спину, прежде чем осторожно усадить её на свой хвост в том месте, где у человека находятся бёдра. Ладонями она упирается в его пресс, ощущая быстрое биение сердца, словно отражающее её собственное.

В его глазах она видела восхищение. То было отражением звёзд в тёмных океанских водах, лунный блеск на тёмном небосводе и алое марево рассвета над видимой линией горизонта. Он смотрел на неё, как на центр своего мира.

Нами отвечает тем же.

Смотрит на него, как на своего царя, на своего Бога. Позволяет рукам блуждать по его огромному телу, наслаждается выражением счастья на его прекрасном лице… Не может она думать больше ни о чем, кроме него.

Избранная судьбой пара.

Но чего-то сейчас остро не хватает.

Кого-то.

Этот кто-то далеко. Ждёт возвращения своего возлюбленного, пойманного ненавидимыми им людьми, запертого в четырёх стенах… Когда должен был рассекать бездонные просторы океана.

Как тебя не хватает, Сугуру.

Сатору двигает её чуть ниже по хвосту.

Нами не успевает ничего спросить, потому что ей в живот упирается что-то горячее и большое. Опустив взгляд, она увидела член, так похожий на человеческий. Больше, чем она привыкла видеть. Он был длинным, толстым, с виднеющимися венами и розовой головкой.

Глаза у неё стали размером с блюдца.

— В меня это не влезет…

— Ой? Я слишком большой для маленькой человечки? — он смешливо надул губы.

Нами фыркнула, неловко поёрзала на его хвосте.

Под ними собралась целая лужа воды. Мокрая одежда неприятно прилипала к её телу, сейчас напоминая лишь тяжёлые оковы.

— Я буду нежным… — он выдохнул, касаясь острым когтем следов своих зубов.

Нами зашипела из-за усилившейся пульсации.

Сатору переплел их пальцы вместе, поднося её ладонь к своим губам тыльной стороной, оставляя такой интимный поцелуй на влажной коже. И взгляд бросал томительно нежный, полный обожания и вожделения.

У Нами из лёгких весь воздух выбило.

Одежда тяжелым мешком спадала с тела, откидываясь в сторону.

— Где мне лучше прикоснуться к тебе?

Сатору любил это — сжимать её, лапать, трогать. Ему особенно сильно нравились её ноги и мягкая грудь, которую сжимать было приятно. Нами на самом деле может с ним согласиться. Свою грудь она иногда тоже сжимала.

Нами направляет его руку, позволяет коснуться клитора, награждая его сладким вздохом.

— Будь со мной нежнее здесь… — почти молит она.

Он осторожно двигает пальцем. Сначала это неловко, медленно и прерывисто. Сатору внимательно вглядывается в её реакции, лишь постепенно становясь увереннее. Он начинает давить сильнее, вырисовывая круги на клиторе, с наслаждением вслушиваясь в её прерывистое дыхание и редкие, тихие стоны.

— Дай мне больше.

Он не просит. Он требует.

И смотрит на неё с жадностью, от которой внутри переворачиваются внутренности и в груди что-то плавится, как металл в кузне. Нами под этим взглядом выпрямляет спину, ощущая себя моделью на подиуме.

Его руку она направляет. Позволяет одному его пальцу скользнуть внутрь.

— Будь осторожнее… — она жмурится, сжимая его запястье руками. — Не поцарапай ничего, прошу…

Он двигает пальцем внутри медленно, осторожно надавливает на её стенки, выбивая стоны.

— Ты такая узкая…

Он подключает две руки. Стимулирует одновременно её клитор и растягивает её, подготавливая к чему-то побольше.

Нами отпускает его запястья, опираясь руками на его тело, чтобы не упасть. Ноги дрожат. Она еле-еле способна удержать себя в сидячем положении, пока Сатору двигает своими пальцами всё сильнее, увереннее.

Ах, если бы не когти, то с такими длинными пальцами он вполне мог стать пианистом. У самой Нами пальцы короткие, кругленькие, напоминающие больше сосиски, чем настоящие пальцы. От его изящных рук, которые не портили даже когти, голова кружилась.

Ответом на добавленный внутрь палец стал сдавленный всхлип.

— Я хочу ещё!

Сатору давит на её клитор сильнее, одновременно осторожно разводя в ней пальцы, сильнее надавливая на её нежные стенки. Его плавники на голове очаровательно дёргаются, когда она громко стонет.

Нами неловко приподнимает бёдрами, пытаясь соскочить с его пальцев, но Сатору перестаёт давить на клитор, кладя одну руку на её бёдра, чтобы удержать её на месте.

Постепенно он добавляет третий палец, медленно, осторожно ими двигая. Когти едва касаются стен, не оставляя никаких царапин внутри. Он осторожен, ласков и внимателен, стараясь не оставлять никаких травм.

Нами выгибает спину.

Под веками у неё взрывается звезда — это ослепляющей ярко, жарко, невероятно. Ей кажется, словно мышцы горят. Ей кажется, что она умирает. Ей кажется, что она рождается вновь, когда взрыв под веками затухает, оставляя её беспомощно плавать в бескрайнем космосе.

Когда Нами приходит в себя, то обнаруживает, что валяется на Сатору, прижимаясь ухом к его груди.

Сатору задумчиво водит ладонью по её обнаженной спине, почёсывая острыми когтями, будто бы на груди у него кошка лежала.

Нами приподнялась, смотря на его задумчивое лицо.

Другую руку он держал на весу, осматривая на своих пальцах нечто липкое.

Щеки Нами краснеют, когда она понимает, что это её смазка.

— Сатору?

Он не отвечает.

Вместо этого подносит пальцы к своим губам прежде чем провести по ним языком.

Нами смущённо пищит, ибо Сатору сейчас выглядит, как придирчивый дегустатор в ресторане с пятью звёздами Мишлен. Сердце казалось бы готово замереть от этого.

Лицо Сатору меняется. Выглядит он радостным, счастливым. По его лицу растекаются розовые пятна.

— Ты вкусная!

— Сатору! — она пищит, закрывая ладонью красное лицо.

— Продолжим?

Нами неловко ёрзает на нём, наконец ощущая животом его член, который всё это время упирался в неё. Из головки уже сочился предэякулят.

Сатору осторожно приподнимает её руками над собой, позволяя упереться ногами в пол, прежде чем начав медленно её отпускать. Нами закусила нижнюю губу, когда его член раздвинул её половые губы, коснувшись входа.

— Ты готова? — он очаровательно улыбнулся.

Нами засмотрелась на эту улыбку, медленно-медленно кивнув головой.

Сатору начал опускать её на свой член, растягивая куда сильнее, чем три его пальца.

Откинув голову назад, Нами медленно, судорожно выдохнула, хватаясь руками за его запястья. Он опускал её медленно, дюйм за дюймом, позволяя ей остановить его в случае чего. Но Нами только зажмурилась, часто часто задышав.

Он насадил её полностью, уткнувшись головкой члена в шейку матки.

Это было… Неприятно.

Она задрожала, стараясь дышать глубоко, расслабиться, привыкнуть к этим ощущениям.

Одной рукой Сатору продолжал держать её за бёдра, второй же начал гладить её по животу, на котором виднелась едва заметная выпуклость его члена. Он не пытался давить, терпеливо ожидая разрешения продолжить.

Нами сморгнула слёзы.

В голове царила абсолютная пустота.

Её взгляд лениво блуждал по его телу, от пресса к груди, на которой выделялись розовые соски, до плеч, по крепкой шее и прекрасному лицу с чётко выраженными линиями, прямым носом и розовыми губами, из-под которых виднелись острые клыки.

Отцепившись от его запястий, она неловко наклонилась, выдыхая.

Она была переполнена.

Нами пробежалась пальцами по плавникам на его голове, выбивая из него звук, похожий на урчание.

Сатору поймал её пальцы своими, поднёс их к своему рту, начав водить по ним горячим языком. Он начал игриво покусывать её пальцы острыми клыками, не пытаясь надавить сильнее. На коже даже маленьких царапин не осталось.

Это помогло отвлечься.

Он отпустил её пальцы, начав легонько постукивать когтем по её животу.

— Тебе не больно?

Нами прислушалась к своим ощущениям.

— Это… Слишком. Тебя слишком много.

Сатору под ней напрягся, стиснул челюсть, выглядя искренне обеспокоенным.

Нами надавила на его грудь своей ладонью.

— Я думаю… Можно продолжить. Мне не больно.

Это не совсем правда.

Было больно от того, как его головка упиралась в шейку матки. Его действительно было слишком много. Сатору не оставлял пустым ни один дюйм, полностью заполняя его своим членом. До отказа.

От такого растягивания было непривычно.

Но Нами хотела почувствовать всё, что он мог ей дать, даже если это означало боль и смерть. Она без сомнений готова сгинуть в его клыкастой пасти, насытив своей жалкой плотью утробу океанского царя.

Он приподнял её за бедра почти полностью, оставаясь внутри лишь головкой, а потом опустил. Не до конца.

Нами выдохнула, откинув голову назад.

Так непривычно.

Так необычно.

Так хорошо.

Стоны вырывались, путаясь с криками, всхлипами и рваными вздохами. Его сильные руки ускоряли движения, опуская её бедра всё быстрее. Грудь от таких быстрых движений подпрыгивала, притягивая его жадный взгляд.

По щекам её текли слёзы.

Наградой за её послушание стали его мелодичные стоны, которые напоминали самую прекрасную песнь в мире. Это наверняка была особенность его магического голоса, способного подчинить людей чужой воле.

Она высунула язык, сжимаясь вокруг его члена.

Ещё, ещё, ещё!

— Я люблю тебя.

Сатору говорит это в тот момент, когда её тело содрогается от оргазма, пустившего по позвоночнику ток. Она снова видела взрыв звезд под веками, снова погружалась в глубины безграничного пространства, касалась туманности…

Собственного блаженного крика она не слышит.

Нами вновь падает ему на грудь, пребывая где-то не здесь.

Сатору целует её в макушку, с тихим стоном заполняя своим семенем.

Это идеально.

Почти.

Здесь не было Сугуру.