— Эй, спишь?

Через тяжелую занавесь блиндажа сунулся Кольт, стряхивая с каски снег, и пустил внутрь промозглый зимний ветер. Прямо по ногам: Сиги подтянула их поближе, закуталась в казенное одеяло и заворчала со сна.

— Сам не видишь? — буркнула она, но сменила гнев на милость: — Зайди, дует.

Кольт шмыгнул краснющим от мороза носом, но внутрь забрался. Стряхнул снег: уже третий день шла метель, мешая авиации и артиллерии, и гул на рыжем горизонте немного стих. Парашюты осветительных ракет дохлыми медузами колыхались на ветру, а вести разведку в такую погоду даже противнику не хотелось. Сковма, знаменитая своей отвратительной погодой, встречала их во всеоружии: голая, безотрадная, обманчивая и холодная.

— Ну и чего маешься? Велели же отоспаться.

Кольт нервно пожал плечами и подобрался поближе к маленькой походной печке. Стянул варежки, вытянул закоченевшие пальцы. Такими даже на курок не нажмешь.

— Разрывы чудятся, — он нахмурил светлые брови, на которых таяли снежинки, — да и думал, может, собью кого.

Сиги вздохнула: ну вот что с ним делать? Они тут с осени вместе куковали, а он все как маленький, даром что всего на год младше. Она нахохлилась, и на правах старшей повелительно высунула руку из-под одеяла, подозвала к себе на лавку. Для них особого исключения не делали: разве что старшие с серыми повязками заботились чуть больше. Разрешали вот так вот иногда спать у печки, делились одеялом и в хороший день пайком. Алкоголь и вода оказались не в ходу — на таком холоде то. Бежать сквозь буран до нужника никому не хотелось.

— Ты это брось, — назидательно зевнула она, — нам с тобой завтра два дня пузом на снегу лежать. Если не хочешь от Райке получить нагоняй, руки в ноги и спи.

Села ровно, приоткрыла краешек одеяла: от Кольта веяло улицей, он отвратительно громко шмыгал сопливым носом и стучал зубами, а смотрел с такой тоской, словно собака, выпрашивающая кость. Сиги наморщила нос и покосилась — тот, не долго думая, приставил рядом винтовку, виновато засопел и притулился, заворачиваясь в одеяло с другого края.

— Спасибо.

— Тихо, а то передумаю.

Замолчали. За пределами их маленькой теплой землянки гудел фронт — без сна и передышки. Тепло дарило обманчивый покой, мнимую безопасность: сегодня, может быть, не будут стрелять. Сегодня, может быть, большинство из них останутся живы, никого не засыплет обломками дерева и стылой земли во сне. Это была почти милосердная смерть, так ей казалось. Заснуть и не проснуться. Все гораздо лучше расстрела или самоубийственных атак, в которые элдийцев любило кидать командование. Детям с желтыми повязками повезло чуть больше, а им после стрелковых курсов — еще капельку.

— Эй, — прошептала на выдохе. — Кольт.

Но его светлая взъерошенная макушка уже лежала у нее на плече, а грудь мерно вздымалась в тишине. Уснул.

Сиги хмыкнула, прислушалась к свисту ветра, стонами отзывавшегося в разрытой траншеями земле. Пошевелила пальцами в сапогах, на пробу, пожевала сухую губу. Завтра их отряду придется занять позиции на передовой — она едва подавила зевок, — надо будет присмотреть за ним.

На всякий случай.

***

Тусклая красная полоска проступила у горизонта. Снег хрустел: ночью вдруг подморозило, и их в спешном порядке грузили для переброски, пока враг не успел почуять ветер. Никто из них не говорил, почему — опять — их славная нация ввязалась в очередной конфликт, а они с Кольтом делали вид, что не понимают. В фургоне трясло, а Сиги, как всегда, сидела у импровизированного окошка: смотрела на снежные борозды от колес и редкие конвои новобранцев, с песнями спешившими в самое пекло. Они уже полгода не видели дома, и что там, по ту сторону, на родине, узнавали только из разговоров старших. Кольт — из редких писем, которые он хранил за пазухой, рядом с номерным медальоном. Они условились: если он первый — она вернет письма домой. А если она, то… Сиги пока не решила. У нее даже писем не было.

 Когда солнце окончательно поднялось, из лилового превратившись в подобие золотистого блина, они, наконец, доехали. Стало понятно по раненным, которые валили в противоположную сторону толпами, что машин хватило не всем. Шли молча: все хотели есть, и в серо-белой каше только кровь алела, словно мишень. Скоро гул и гомон стал громче, а потом фургон остановился. Райке вышел первым, велел строиться; вышитая серебряная звезда его пальто слепила глаза. А, может, и снег.

Отдали честь марлийскому ротному, как положено, с поднятой рукой, пошли принимать пост. Из-за наста, который не успевали счищать, идти пришлось перебежками. Райке велел ждать, пока ставка не позовет — «ждут кого-то, небось Воинов» — и разрешил наведаться на полевую кухню. Чернотой зияло начало траншеи, выкопанной вперед на много километров. Перед ней они и замерли, оставшись в одиночестве, как напуганные близкой битвой зверята. Сиги потянула Кольта за рукав: в их возрасте Воины уже столицы брали, да и они уже не дети.

— Пошли.

***

Картошка пахла углями и обжигала рот, а капуста походила на желе. Где-то там предполагалось мясо — но его не всякому элдийцу положено. Они глотали еду быстро и жадно, как в кадетской столовой, молча работая деревянными ложками почти синхронно. Пока над ухом не раздался знакомый наглый голос:

— С каких пор к нам завезли дылд?

Кольт от неожиданности пустил похлебку носом, закашлялся. Порко стоял сбоку, поэтому она продолжила есть, пока он не встал прямо перед ней, требуя внимания. Подрос, кажется. Сиги подняла взгляд и, насколько могла безучастно, выдала:

— Командование вызвало.

Никто же не был виноват, что они не справлялись, а Воины не могли сражаться на два фронта — марлийцы форсировали наступление в другом направлении. Пробежалась по желтой вышитой звезде, потом по знаку на воротнике —  значит в пехотные угодил. Не всем везло.

— И?

— Сопли подотри. Дай доесть, и без тебя тошно.

Порко шумно втянул воздух, как от пощечины, набычился пуще прежнего. Глаза совсем Марселевы стали, только злее. У Сиги заныла рука. На них, вроде, никто не обращал внимания, так что лишнего наряда можно не бояться. Порко она уже не боялась.

— У тебя от долгого лежания в земле мозги подгнили? — недобро начал он. — Тут вам не курорт для непригодных, чтобы мирно харчи уминать. Думаешь, можешь тут выкобениваться как в тылу? 

Сиги закатила глаза. Ну почему, титаны его задери, ему спокойно не сиделось? Почему вместо «привет» обязательно нужно тыкать их куда-то, как несмышленых котят? Из живота поднималось раздражение: привычно хотелось зарядить кулаком куда-то в красный вздернутый нос, чтобы он совсем стал как свиной пятак. Сиги стиснула зубы.

— Тебя, что, контузило? — она тут же огрызнулась. — По губам читай. Дай. Пожрать.

— Ребята, может хватит? — Кольт, наконец, утер нос и примирительно поднял руки. — Мы же с самой весны не виделись.

— Вот и не виделись бы, — буркнула Сиги, — больше бы пользы.

Не то чтобы она желала ему смерти. Просто так спокойнее. Просто так легче жать себе на совесть. Порко хмыкнул и сложил руки на груди.

— Согласен, второсортные на передовой не нужны. Вы, ребята, вместе со всем отрядом просто мясо для сковмовцев.

У Сиги хрустнули кулаки. Заныли кости: все тело напряглось, как пружина, которую она готовилась выбросить вперед, зубами прямо в чужую глотку. Стало до ужаса обидно: за своих, за тех, кого искалечило, и за тех, кого они хоронили летом в общих могилах. В нос ударил запах скипидара, в глазах помутнело. Собственный голос глухим эхом донесся откуда-то:

— Пасть закрой.

— Не надо, — дернул ее за плечо Кольт.

Но теперь все иначе. Сиги потерла место старого шрама на руке, оно опять заныло. Их взгляды встретились — он словно просил себя ударить, дать выход непонятной злобе и досаде. Сиги не нужно просить дважды. 

— Ты теперь такой же как мы, — выплюнула она, и лицо у Порко Гальярда перекосило от гнева, пошло красными пятнами: — Второсортный. 

***

До драки не дошло: как из-под земли рядом вырос Райке, утащил их с Кольтом в выделенный блиндаж. Порко забрал его командир — пехотный при Перевозчике, счастливчики. Райке горбился, скрывая высокий рост, курил и матерился, дрожащими пальцами сминая окурок, пока вводил их в курс дела; новости более-менее приятные — к ним перебросят Воинов аккурат под операцию. Перекидывают поездом — в такую погоду быстрее не получится.

Землю трясло, громыхали зенитки. Быстро начало сосать под ложечкой, поэтому они слушали Райке, выравнивали осторожное дыхание. 

— Укрепления тут хорошие,  — успокоил он, — как никак важные птицы сидят. 

Рядом из своих кто-то строго шикнул: вы что, волчьей ягоды наелись, отродья? В безопасности что ли? А если не в безопасности, то держите рот на замке. Райке махнул рукой, хмыкнул, поправляя винтовку, и позвал за собой.

— Вас надо показать, — в голосе проскользнули какие-то виноватые нотки, — как вы растете на благо Марли.

Точно. Марли их вырастила, вложилась в их одежду, образование и оружие. И теперь Марли хотела кое-что взамен. Они с Кольтом кивнули одновременно — он побледнел, и оставалось только надеяться, что она — нет.

Ставка находилась чуть дальше в тылу, глубже и надежнее: к ней пришлось добираться чуть ли не бегом через узкие витиеватые проходы, некоторые из которых едва вмещали одного. Снег мешал и протестующе хрустел, но они шли быстро, точно выводок гусят за селезнем. Остальные остались ждать распоряжений. На входе в укрепленную яму, прикрытую плащ-палатками и брезентом, они снова столкнулись с Порко — ей на шиворот опустилась железная рука Райке.

— Пойдете следом, — пробасил ротный и втащил Порко внутрь за шкирку.

Глухо щелкнули каблуки. Райке их подтолкнул.

Внутри оказалось светло от ламп: Сиги с интересом разглядывала карты Сковмы, хорошо знакомые со школьной скамьи, а еще людей в форме с очень важными погонами. До таких, наверное, только Воинов и допускали. Почувствовала на себе пристальный взгляд, повернулась — Тео Магат притаился в углу импровизированной комнаты. Кашлянул.

Они, не сговариваясь, подняли руки ладонями вверх.

— Рядовой Кольт Грайс, клянусь положить свою жизнь на благо и процветание Марли во веки веков!

— Рядовая Сиги Мальц, клянусь искупить грехи нечестивого народа Имир и отдать свою жизнь во имя Марли!

— Рядовой Порко Галлиард, клянусь приложить все усилия, чтобы делом доказать преданность отечеству!

Так и замерли, не решаясь двинуться и заговорить, пока на то не будет указки. Магат осмотрел их придирчиво, кивнул ротным.

— Состояние удовлетворительное, Райке, Шварц. Марли благодарна вам за сохранение ее вкладов.

Вот кто они.

Даже несмотря на свою дефектность. Надолго ли? Пока кто-то из Воинов не умрет или не проштрафится, пока не вырастут ребята помоложе и поталантливее. Сиги сжала зубы, глядя на Магата исподлобья: это гонка на время, и оно играло против них.

Командование неспешно переговаривалось вполголоса: о наступательных стратегиях, о большом рывке, о запланированных элдийских диверсиях. Пока Порко рассматривал носки своих сапог, чтобы только не пялиться на нее, пытаясь прожечь дырку, а Кольт тяжело сглатывал, стараясь не уронить с плеча винтовку, Сиги смекнула.

Они кого-то ждали.

Не успев толком разжевать эту мысль, Сиги потянула носом воздух, и, стоило учуять знакомый запах столичного табака, на загривке волосы встали дыбом. 

Это он. Он идет. 

Она резко обернулась ко входу, ровно тогда, когда занавесь из плаща-палатки поднялась, пуская клубок сухих снежинок и тающий закатный свет.

Зик Йегер чихнул, отдал честь и принялся протирать нещадно запотевшие от пара очки. Водрузил их на нос и наконец-то среди людского столпотворения безошибочно нашел ее глазами.

— Ну здравствуй, волчонок.