ㅤ ㅤ

ㅤ ㅤ

Сегодня Севике уже двадцать три. Подарок для такого важного торжества был давно заготовлен, а потому для начала Силко намеревался выбраться из трущоб металлических джунглей, отвлечься от серых будней Зауна и надышаться воздухом верхних жителей, да так, чтобы он ворвался неимоверно быстро, вскружив голову, и снова вышел с резким выдохом, унося с собой всю грязь, которая накопилась в уставшем теле. Ради такого счастья можно было и не спать вовсе, а вместо этого ровно в четыре часа утра уже нацеплять на себя чудом отстиранные от крови штаны и помятую рубашку — не такой уж и разнообразный гардероб.

Уже уходя, Силко оглянулся: Ран словно и не заметили, что он уже проснулся, либо же услышали его возню, но боялись открыть глаза и что-либо спросить. Хорошо выдрессированная зверушка, никак иначе — с самого начала их знакомства Силко дал знать, кто здесь всем управляет, а потому неделя за неделей, диалоги превращались в монологи, а сотрудничество — в подчинение. Методы, которые Силко использовал при исполнении заказов, были особенными, если не сказать что извращёнными, а потому Ран быстро попались на удочку не то страха, не то восхищения, и в ответ Силко нередко давал им передышку, сменяя свой гнев благосклонностью и делая вид, что на напарника ему не наплевать. Однако всё человеческое Силко было не чуждо и, услышав четкие пилтоверские ноты в их акценте, он завёл сам с собой спор и игру в детектива, всё пытаясь выяснить, что подобный человек мог здесь забыть. Столь интригующая игра быстро переросла в азарт, и Силко стал экспериментировать: развлекать Ран своей театральностью и мнимым пафосом, читая набившие оскомину стихи и блистая знаниями из наворованных книг. Стоило же тонкой ниточке надежды протянуться меж ними, а Ран — проникнуться к нему достаточным доверием, Силко вновь отрезал их из своей жизни, возвращая привычную грубость, резкость и угрозу в голосе. Наконец, алмаз был обработан и огранён в бриллиант, и Силко получил именно то, что ему было нужно — человека особо безвольного и плывущего по течению. Никаких лишних действий, никаких лишних вопросов.

Пока тот самый безвольный человек мирно сопел возле кровати, и Силко, не желая тратить драгоценное время, быстро вышел в коридор и устремился на общую кухню. Она была довольно небольшой, со знатно потрескавшейся краской и плиткой на стенах, вечно гремящим холодильным аппаратом и готовой вот-вот развалиться химтековской плитой. Делать там было нечего, разве что подкрепиться тем, что добродушные сожители оставили без присмотра.

— Ага, опять мою еду крадёшь?

Рисса сидела в обнимку с полупустой бутылкой дешёвого вина, которое можно было купить прямо «из рук» в соседнем доме. Увидеть её Силко точно не ожидал, и уж тем более не испытывал желания с ней разговаривать.

— Да какая это еда? Яблоко съем и всё — остальное сам, — он подошёл к кухонной тумбе и принялся нашаривать хоть что-то в корзине с мягкими переспелыми фруктами.

— Сам-сам, — Рисса закатила глаза и отпила из горла, — знаю я, как ты сам. Только и знаешь, что воровать.

— Не воровать, — Силко надкусил яблоко побольше, — а пользоваться помощью нашего дружного коллектива. Ну что, тебе яблоко жалко что ли? Хорошо, откуси давай, раз оно твоё.

Несколько обдумав предложение, Рисса подняла взгляд сначала на него, затем на следы от его зубов и отставила от себя бутылку, устало закрывая лицо с проступившим румянцем.

— Разморило меня, — томно жаловалась она, пока Силко, пожав плечами, продолжал жевать яблоко.

— А что не спишь тогда?

— Малой не спит, и я не сплю, сам-то как думаешь?

Она знатно устала придерживать голову кулаком, на который грузно опиралась её щека, а потому сдалась и опустила её на стол, закрываясь взлохмаченными волосами. В распущенном виде они смотрелись ещё более сухими и вот-вот готовыми выпасть из её совершенно пустой головы.

— Дерек, — простонала она, скривив губы и обращая свой взгляд на бутылку, — вот почему меня мужики не любят, а?

По количеству её детей Силко бы так и не сказал, но меньше всего ему нужна была словесная перепалка. Пользуясь тем, что Рисса одними только глазами уже осушала бутыль, он принялся за ещё одно яблоко — чем больше он съест, и чем меньше она заметит, тем целее будут деньги в его кармане.

— Нуу… — Силко напрягся, пытаясь запустить мыслительный процесс, — ты… непостоянная. Истеришь много, — он подошёл к столу и взял бутылку со стола, — и пьёшь много.

Мгновенно Рисса словно ожила, привстав и потянувшись вперёд, но Силко оказался быстрее — одёрнул руку и ловко перевернул бутылку, без стыда и совести выливая всё её содержимое на пол.

— Вот что ты делаешь, а? — простонала Рисса, всё ещё слишком медленно и устало, но не без чуть трезвого раздражения.

Вскоре она сдалась и вернулась обратно на скрипящую табуретку, подперев щёку рукой.

— Я избавляю твоих детей от путёвки в Дом Надежды, — язвительно ответил Силко. — Если только ты не соберёшься лакать вино с пола.

— Больно оно мне сдалось, — она поправила спадавшие на лицо волосы так, чтобы видеть Силко чуть лучше. — Ещё куплю.

Силко доел второе яблоко и, ухватив ещё одну табуретку, стоявшую возле тумбы, приставил её к столу, юркнув на неё прямо напротив Риссы.

— Упрямая, ты. И глупая. Бревно-бревном ведь.

— Мужики мои мне обратное говорят.

Тут же она рассмеялась, и Силко поморщился — о, Дева Ветра, неужели можно так много пить в четыре утра?

— Вот оттого, что они тебе так говорят, ты здесь и живёшь со своим выводком. И сдохнешь тут же, — подытожил он, и уже собрался было вставать, как Рисса через стол потянула к нему свободную руку, успевая ухватить его пальцы.

— Скажи, только честно — ты меня хочешь?

Силко обреченно вздохнул — он понимал, к чему всё это шло. Весь этот спектакль он знал вдоль и поперёк — в независимости от его ответа, Рисса начнёт пьяный плач, свалится ему в ноги, будет вытирать нос о его брюки и жаловаться на жизнь всё громче и громче, пока на кухню не заявятся соседи, с интересом желающие поглядеть, что она выдаст на этот раз. Решив избавить её от такого позора и твёрдо, Силко всё же сумел извернуться, вскочив с табуретки и с плеском ступив в лужу растёкшегося вина. Рисса сдаваться не желала, а потому, знатно качаясь, поднялась и тут же рухнула обратно.

— Ну скажи, тебе что, сложно? — хмуря брови, она продолжала всё тот же нужный вой ни о чём.

— Нет, Рисса, в третий раз тебе говорю, что нет.

— А я, — глаза её сверкали, а щёки налились ещё большим румянцем, — а… а мне может и не надо, чтобы меня хотели. Я счастья хочу, Дерек. Простого человеческого…

Договорить Рисса не успела. Лицо её исказила гримаса плача, и она вновь опустила голову на стол, начиная стонать и рыдать о своём ужасном настоящем и ещё более ужасном будущем. Поймав момент, Силко почти бесшумно выскользнул с кухни и устремился к лестничной площадке. Прокатившись по перилам, он ловко с них спрыгнул и очутился на улице.

К своей радости, он успел выйти в то время, когда улицы только начинали оживать, а потому добраться до верхнего уровня было не так уж и сложно. Минуя рынок, Силко двинулся прямо к подъёмнику, кабинка которого подошла ровно к тому моменту, как его нога ступила на станцию. Вместе с ним ехало лишь только двое рабочих, поднимавшихся наверх после долгой смены, а потому напряжение давило на Силко чуть больше, чем если бы кабинка была полностью пустой.

— Утро доброе, — внезапно сказал он, когда кабинка размеренно двинулась вверх.

Рабочие усмехнулись, обменявшись вопросительными взглядами, и ничего не ответили. Здороваться с незнакомцами было совсем не в духе Силко (да и любого человека в низинах Зауна), но сейчас была совершенно другая ситуация — особенный день, который он ждал больше всех на свете. День, в который можно было забыть о своих проблемах и почувствовать себя человеком. Существование, которое он тянул последнее время, становилось невероятно скучным, и сегодняшний день рождения лучшей женщины в мире дал ему очередной глоток свежего воздуха: желание жить переполняло Силко как никогда, особенно сейчас, когда кабинка поднялась на уровень Средних Линий, и он успешно забыл о плачущей на кухне Риссе. Рабочие вышли, и он остался совершенно один. Дернув рычаг на три уровня вверх, он подпрыгнул, раскачивая кабинку, и принялся насвистывать себе под нос совершенно глупую и незамысловатую мелодию, которая привязалась к нему уже почти как два месяца назад.

Оказавшись в Променаде, Силко вздохнул полной грудью и удивился тому, насколько же чистым был он по сравнению с теми ямами, в которых ютилось основное население. Но то ли ещё будет там, в Пилтовере!

Он легко мог бы свернуть вправо, добежать до набережной и, наслаждаясь шумом моря, срезать путь до моста, но всё никак не осмеливался. Силко не думал, что Севика надумает прогуляться столь рано, тем более до верхнего города, но осторожность ещё никому и никогда не мешала — он же не хотел испортить сюрприз. А потому, пожелав всё того же доброго утра сонной охране в синих головных уборах, Силко решительным и быстрым шагом двинулся прямо.

Солнце только поднималось над морским горизонтом, и Силко невольно остановился, подходя к самому ограждению и почти что перевешиваясь через него. Он явно пропустил восход, но от этого небесное пламя не переставало поражать своей красотой. Тут, ему в голову пришла совершенно неожиданная, и, казалось бы, глупая мысль. Но сегодня ему особенно хотелось быть глупым. Силко закрыл здоровый глаз, оставив искусственный в совершенном беспомощном одиночестве. Как он и думал, морской змей мгновенно принялся искать источник света и, конечно же, без труда его нашёл. Два огня молниеносно встретились, и Силко восхищённо ахнул — дух захватывала сверкающая белизна, которая теперь представала перед глазом, способным различать лишь только общие формы, да и те только при хорошем освещении. Сейчас же солнечного света было более чем достаточно, и перед Силко открылся новый мир — он видел башни, золотые, прямо как в маминой колыбельной. Он видел такие же золотые корабли в расстилавшемся золотым ковром море, над которым наперегонки летали золотые птицы. В небе плыли редкие золотые облачка, а под ними у причала бойко разговаривали золотые моряки. За их спинами начинались золотые ступеньки, ведущие наверх, к золотым улочкам золотого берега. От них бежали золотые дорожки, сходившиеся на золотой площади, где из золотого фонтана лилась золотая вода.

А за ними начиналось чудо, от которого Силко забыл как дышать, восхищаясь тихим шепотом. Янтарная гора, представшая его взору, поднималась всё выше и выше, переливаясь сотнями домов, вывесок, маленьких ресторанчиков с аккуратненькими столиками, которые совсем скоро накроют для уставших от жары пилтошек, решивших поесть золотое мороженое золотыми ложечками. Пилтовер просыпался, и просыпался он в своём полнейшем великолепии, триумфально возвышаясь над Зауном. По сухой коже текли слёзы, но это были далеко не слёзы счастья и уж точно не слёзы печали — смотреть на солнце Силко больше не мог, как бы сильно ни хотелось продлить минуты этой совершенной сказки, сошедшей с картинок в детской книжке в такую близкую, такую настоящую реальность. Силко открыл здоровый глаз, мгновенно щурясь и отворачиваясь от горизонта. Что же, пора идти дальше. Пока он ещё успевает.

Все ещё изредка поглядывая то на небо, то на игривые морские волны, Силко невольно благодарил глаз глубоководного чудища — конечно, свой был в разы лучше, но такое янтарное полотно он бы точно соткать не смог.

Уже через пару секунд Силко перешёл на быстрый шаг, сгорая от нетерпения, и как только нога его ступила на земли верхнего города, желание побежать что есть сил начинало его одолевать, постепенно выигрывая схватку со здравым смыслом. Взяв себя в руки, он почти вприпрыжку юркнул между прибрежными домами, возвышавшимися над гладью спокойного моря, и устремился вперёд, вдогонку кораблям и лодкам, отправлявшимся в долгие странствия. Одной из них он даже помахал, прекрасно зная, что с берега, пусть и достаточно высокого, его всё равно не видно. Он вилял меж величественными постройками, в которых проживали изнурённые жарой богатеи, совершенно не знавшие, что в пять утра их усталость могла бы снять живительная прохлада. Однако, пару юных дам, степенно прогуливавшихся и о чём-то с увлечением беседовавших, Силко всё же напугал — не то своим глазом, не то громким приветствием. Одна из них уронила свой веер, и Силко, по своей глупости решил его поднять.

— Чудесный сегодня день, не так ли? — с особым возбуждением говорил он, отдавая расписанный серебром по фисташковому шёлку веер обратно кудрявой девушке, продолжавшей смотреть на него с полнейшим недоверием.

Не дожидаясь ответа, Силко двинулся дальше, целеустремлённый и переполненный энергией. Вскоре дома перестали упираться в небеса, и он достиг тех самых территорий, которые уже достаточно гордо назывались загородными, но всё ещё слишком близкими к центру. Частные домишки, которые вскоре стали уж совсем неприлично маленькими, принадлежали морякам. Многие из них имели небольшие окошечки под своей крышей, и Силко уже представлял, как в одно из этих окошечек глядят чьи-то уставшие глаза, ожидающие увидеть до боли в сердце знакомый корабль. Как здорово, наверное, было жить в таком домике, вместо того, чтобы задыхаться в теперь уже далёком Зауне.

От чистого воздуха у Силко кружилась голова. Этот воздух был не просто сладостно свежим — он был кристальным, если уж совсем не разреженным, одновременно и дурманящим, и бодрящим. Вдох, выдох и вновь вдох — дома остались позади, и под ногами шелестела лишь зелёная трава, становившаяся всё выше и выше, погружающая Силко в океан некошеного луга, норовя уволочь на самое его дно. Бесконечная зелень и лишь только маленький лесок впереди, разве могло быть в мире нечто более совершенное, чем это блаженство? Пожалуй да, ведь за леском этим начинались далёкие дворянские поместья, в которых выходили на вечернюю охоту лишь богатейшие из пилтоверской знати. Но Силко не сдались ни поместья, ни охотники — ему не надо было заходить настолько далеко, ведь его счастье ждало совсем за поворотом.

Мягкая трава щекотала живот, а редкие птицы над головой спешили поделиться своей песней. И если бы он умел петь, то видит Дева Ветра, он бы точно им ответил. Задрав голову и устремив взгляд на веселившихся пташек, Силко вдруг на полном серьезе им свистнул. Конечно, невозмутимые птицы устремились вперёд, не обращая на него никакого внимания, но это настолько его увлекло, что он свистнул ещё раз, и ещё, и ещё…

— Хей! — закричал он в чистейшую синеву над ним, — Я ведь тоже живой!

Сейчас за ним точно никто не следил. Никто не крутил пальцем у виска, никто не называл его сумасшедшим, никто не жаловался ему на жизнь, не лил слёзы в его брюки, никто не таскал его по провонявшим забегаловкам и не заставлял тратить деньги на бессмысленные развлечения. Сейчас он был один на один с собой и с природой. Почему же, почему Дева Ветра нашла пристанище в Зауне? Вот где можно было разгуляться вдоволь — меж волшебными деревьями, на просторном лугу из настоящей сказки, где нет ни горя, ни потерь, где жизнь имеет смысл просто потому, что существует, где свет никогда не гаснет, а рождает в сердце тепло и спокойствие. Ах Силко, какой же ты лишний на этом торжестве.

— Живой!

Шаг становился всё быстрее и быстрее, пока окончательно не перешёл в бег. Теперь уж точно не стесняясь, Силко пересёк луг, оставляя за собой след полёгшей травы и устремляясь всё дальше и дальше, за птицами и редко пролетавшими бабочками с тонкими как вуаль бирюзовыми крыльями. Сейчас он и думать не хотел ни о кинжале, ни о том страшном лице, в которое так хотел вонзить родной клинок. Они все страшным воспоминанием остались там, «дома», рядышком с Ран, которые, быть может, всё ещё не проснулись. «Дома» осталась и ненависть, и слабость, и неуверенность. С собой он взял лишь только душу. Тот маленький кусочек, который ещё не успел зачерстветь, и который так сильно хотел бороться за то, чтобы хоть раз в год разгораться чуть ярче.

Жара луга сменилась прохладой поля, а останавливаться всё ещё не хотелось. Он проносился между деревьями, цепляясь за их стволы, предвкушая следующие часы — слишком хорошо помнил как и куда идти.

— Я не умер, я…

Вот теперь воздуха точно было слишком много. Ноги гудели, но гудели они на удивление приятно. Так и хотелось стянуть с себя сапоги и бежать дальше, совершенно босым, да только в руках их нести не хотелось, а оставлять прямо на лесной тропе было жалко. Скоро, совсем скоро у него появится возможность снять и сапоги, и сырую от пота рубашку и почти единственную пару ещё пока что не заплатанных брюк. Наконец, от воздуха повеяло настоящей прохладой, и Силко остановился, падая на ковёр из цветов и мха.

Водопад. Тот самый водопад, у которого Севика должна была отмечать своё семнадцатилетие. Сегодня ей уже двадцать три, но день рождения есть день рождения, какая бы дата не сменяла предыдущую, для него она никогда не переставала быть святым таинством, да и водопад от смены лет уж точно не становился менее захватывающим. Его шумные воды устремлялись откуда-то сверху, стекая в маленький, но почти что хрустально-прозрачный водоём. Силко успел вовремя — солнце ещё не испортило словно с картины сошедший пейзаж, и он успел насладиться всем — тенью шепчущихся меж собой деревьев, чьи ветви грациозно тянулись вниз, к живительной воде, полотном мха, устилавшим каменный бережок и, конечно же, сверкающей серебром водой.

Вот уж злополучные сапоги отправились на покой к стволу дерева, и наконец почувствовав лёгкость, Силко удовлетворённо вздохнул, шевеля пальцами и зарываясь ими в траву. Мир перестал существовать, и он просто чувствовал его в совершенной тишине, созерцал и наслаждался, а потом… потом бодрость вернулась в его тело и вслед за сапогами последовала и рубашка, и ремень с брюками.

Разгорячённый, он ступил в воду, сначала несколько дёрнувшись от неожиданной прохлады, но всё же не отступая. С тех пор, как он, дитя Сточных Ям, увидел большую воду, она манила его, но каждая встреча с ней сулила одни лишь несчастья — будь то спасительный прыжок с моста в огне превратившейся в кровавое месиво демонстрации или же схватка с самой смертью в грязи окровавленной воды в Променаде. Но здесь всё было по-другому. Здесь он мог уединиться и забыть обо всём, пока вода нежно ласкала его уставшее тело. Глубже и глубже, лёгкие шаги по песчаному дну, всё для того, чтобы в конце-концов закрыть глаз и, набрав полную грудь воздуха, нырнуть в объятия освежающей прохлады.

Огонек красного морского змея, очутившись в воде, наконец-то почувствовал родную среду, и зрение его стало в разы острее, чем Силко воспользовался, устремляясь всё дальше и дальше от бережка. Наконец вынырнув прямо у величественно падающей вниз воды, он устроился на камне, глядя на берег, на свою рубашку, на кусты и деревья, на арки склонившихся деревьев и на бескрайнее небо над их кронами. Может быть… убежать из Зауна? Прийти прямо сейчас в «Последнюю Каплю», схватить Севику за руку, привести её сюда и остаться здесь навсегда? Ухмыльнувшись, он прогнал эту мысль прочь — на вечер у него были совсем другие планы, увы, далёкие от детских фантазий.

Позволив себе минуты отдыха и соскочив с камня, он нырнул обратно в воду, то стараясь опуститься как можно глубже, то забираясь на скалистый выступ, чтобы сделать заветный прыжок, приземляясь либо с аккуратностью, достойной местных ныряльщиков, либо неуклюже плашмя, отбивая себе ладони, бёдра и самое неприятное — живот, выныривать с особой злостью плюясь и проклиная злодейку-воду. Он не помнил, сколько часов так проплавал, но ноги уже начинало сводить, а потому, не желая вздыхать на камне, Силко решил вынырнуть на берег и прогуляться по лесу — пусть не до луга, в ближайшей округе, но хоть как-то обсохнуть и согреться.

Не найдя ничего нового и явно насладившись уже во всю палящим сквозь кроны солнцем, он начал медленно возвращаться назад. Вот уже показались знакомые веточки, тянущиеся к воде, тот самый куст и… чей-то плед с поставленной на него плетеной корзиной. Силко нахмурился, пытаясь спрятаться за широкий ствол дерева, что поначалу у него довольно хорошо получилось. Но, увы, такая надежная защита совершенно ограничивала его поле зрения, а потому Силко вздохнул и решил лишь слегка выглянуть из-за своего укрытия, чем мгновенно себя разоблачил.

Идеально вписываясь в картину возвышенного покоя, на пледе грациозно восседала девушка в синем платье с воздушными завитыми локонами, до точности симметрично расходящимися от идеального пробора. Её лоб украшала аккуратная фероньерка — не тот вычурный жемчуг с огромным ярким камнем по центру, нет, аккуратная серебряная полоса с драгоценной звездой, в тон утончённым сверкающим серьгам, под стать всем остальным украшениям — от переливающегося колье до поразительно красивых колец. Она однозначно была жительницей Пилтовера, и Силко не нужно было слушать её речь, чтобы это понять.

— Что же вы стоите? — девушка помахала ему рукой.

О да, она точно из Пилтовера. Серебряные Холмы, никак иначе — этот акцент, с которым говорил Тоби в «Последней Капли» имели только местные дворяне, и его было невероятно легко отличить от всех диалектов верхнего города.

— Я? — он несколько растерялся.

— Неужто вы видите здесь ещё кого-то? — дама улыбнулась, после чего опустила взгляд на стоявшие у пледа сапоги. — Это ведь всё ваше?

— Чем богат, — Силко развёл руками, окончательно выходя из своего укрытия.

Девушку эти слова почему-то вновь рассмешили, и она прикрыла ладонью тонкие губы. Лучик света падал на кольцо на среднем пальце, и, отражаясь от граней камня, расходился весёлыми искорками по её кисти — на это богатство Силко уставился сразу, и богатенькая пустышка начинала интересовать его всё больше и больше.

— Ах, право, я почему-то именно так вас и представляла!

Силко опешил. Эти слова он мгновенно воспринял как оскорбление, и собирался уже нагрубить в ответ, но девушка чудеснейшим образом сумела исправить ситуацию — не то увидела нараставшее на его лице отвращение, не то сама хотела от него такой реакции, и теперь спешила в этом признаться.

— Когда я пришла сюда и увидела ваши одежды, — она вновь бросила взгляд на сапоги, — я почему-то подумала, что передо мной предстанет настоящий моряк!

— И чем я по-твоему на моряка похож? — её слова явно его не успокоили.

Вновь одарив его своим беззаботным и почти что детским смехом, девушка опустила руку на плед перед собой, жестом приглашая Силко сесть.

— Что же вы так горячитесь! Я ведь только с похвалой о том говорю. Право, почему бы не могли вы предстать мне моряком? Моряки живут не так далеко от этих мест, кто же ещё мог в столь ранний час сюда прийти, сами посудите!

Силко запрокинул голову и постарался прикинуть, сколько сейчас времени, но затея была бессмысленной — солнце в своей жизни он видел крайне редко и тем более не умел определять по нему время. И пусть полдень ещё точно не начался, называть этот час ранним было глупо, о чём Силко ей тут же и заявил.

— Вы так забавны! — так и продолжала шелестеть дворянка. — Вы решили прийти к водопаду до полудня, и говорите о позднем часе? Что за вздор! Но вздор, право, презабавный… аж что же вы всё стоите, садитесь!

Её суета порядком действовала ему на нервы, но раньше времени пугать дворянку Силко не хотел.

— Я не собака, чтобы мне команду «сидеть» отдавали, — фыркнул он, но на плед всё же опустился.

Они ещё долго смотрели друг на друга, почти в полнейшей тишине, нарушаемой лишь гулом водопада и журчанием водоёма. Отчего-то девушка напоминала ионийскую принцессу, сошедшую со страниц всё той же книжки со сказками, которую отец перечитал ему вдоль и поперёк. В красавице всё было идеально — и точенный тонкий нос, и изящные чёрные брови, и высокие скулы. Над ней будто бы поработали лучшие скульпторы Пилтовера, не допустив ни одной ошибки, вот только глаза… голубые глаза её были переполнены холодом и высокомерием, которое нельзя было скрыть ни за улыбкой красных губ, ни за приторным смехом. Она была из Пилтовера. Она была врагом.

Разорвать бы её на части — и дело с концом. Вот только кинжал он с собой не взял — словно знал, что обязательно встретит кого-нибудь на своём пути и руки так и потянутся натворить непоправимое. Однако безвыходных ситуаций не бывает, и дворянку всегда можно попросту утопить. Силко поймал эту мысль, и она заиграла в нём на порядок ярче всех тех игривых лучиков, что отражались от драгоценностей девушки. Она ведь вся в золоте и серебре, быть может, том самом, что добывали его родители а быть может в том, что принадлежало когда-то Тоби и было распродано за копейки от позора и нужды. Силко ничего не стоило накинуться на неё, сорвать всё звенящее барахло да и сбыть его втридорога на черном рынке. Этот план казался идеальным — ведь если он её утопит, то не нужно будет отстирывать с одежды кровь, и он точно не опоздает со своим подарком Севике, быть может, даже приумножит его. План был идеальным, но Силко не спешил его осуществить — наивность этой девушки, напускная беспомощность, с которой она явно переигрывала, невероятно забавляла его. Да и что уж скрывать — она была красива. Пусть в любой другой день он бы точно не повёлся на перетянутую корсетом талию и излишне открытую грудь — таких и в Театре Бабетты полно — сегодня обстоятельства были исключительными. А потому он позволил себе ещё одну мимолётную слабость, решив полюбоваться этой ланью, в знойный день элегантно пришедшей к поразительному островку прохлады. Быть может, она уже была чьей-то трофейной женой — такие быстро выскакивают замуж. А он, сын простых шахтёров, сейчас сидит с ней на одном пледе и общается на равных, это ли не успех?

— Я не пыталась сравнивать вас с собакой! — дворянка в сотый раз прикрыла губы ладонью. — И даже если бы вы ей являлись, то вы бы были самой быстрой, прекраснейшей гончей из всех! Но вы не гончая, нет. Я знаю, кто вы.

Она? Знала его? Это что ещё за глупости, такого и быть не могло. Эта фарфоровая кукла всю жизнь просидела в верхнем городе, а он догнивал лучшие годы своей жизни в Зауне. Они никогда не пересекались, и вряд ли встретятся вновь… совершенно не замечая игривого тона, Силко так серьезно воспринял её слова, что начал было паниковать, но паника эта быстро исчезла.

— Вы не моряк, — она понизила голос и поманила его к себе пальцем.

Сам не зная зачем, он подался вперёд, вслушиваясь в её восторженный шёпот.

— Вы пират.

Видел бы Силко себя со стороны — вторил бы дворянке в её нескончаемом смехе и буре веселья, что чуть не повалила её саму на плед. Абсурд, но абсурд действительно уморительный, вновь застал Силко врасплох.

— Ты… — он несколько поднял брови в удивлении, но тут вдруг всё его лицо переменилось.

Она хочет поиграть? Он готов.

— Ты не угадала. Я на самом деле охотник, — он расслабился, усаживаясь поудобнее. — Родом с юго-запада Билджвотера. Быть может, слышала о таком? Тропический рай.

— И мир беззакония, — непривычно серьезным тоном добавила девушка, но ту же лицо её вновь засияло. — Я тоже охотница, вы не представляете, сколько радости мне доставил столь интересный момент вашей биографии.

— А с чего, собственно, ты решила, что я пират? — криво улыбнулся Силко.

Пожалуй, ответ был очевиден — девушка перевела свой взгляд на его огненный глаз, который Силко, не ожидая компании, не прикрыл повязкой. Да и не помогла бы она ему, дворянка бы точно извернулась и придумала ещё какую-нибудь глупость, для этого ей нужен был любой повод.

— Прошу прощения, если я вызвала определенный конфуз, такой подлости и в мыслях моих не было, — спешила оправдаться она. — Лишь только ваш глаз, опять же, без злого умысла говорю вам, похож на те, что горят в пучине, кишащей…

— Чудовищами, — тихо и низко, почти с наслаждением закончил за неё Силко.

Теперь настала его очередь получать удовольствие от замешательства девицы. Ему почему-то представилось, что она сейчас зальётся румянцем и вновь будет забавно оправдываться, но он ошибался.

— Так и есть, — отрезала она.

— Ну что же, — парировал Силко, — ты права. Порой, чтобы лучше понять свою жертву, нужно впустить её в свой мир, позволить ей стать частью себя, чтобы слышать каждую её мысль, предугадать каждый её шаг. От этого вонзать гарпун в её былое величие намного проще. А местами приятнее.

Чуть пораздумав, дворянка выпрямилась, и аккуратно кивнула головой.

— А вы умеете говорить так поэтично о вещах столь кровавых… — она вздохнула, утопая в очередных фантазиях, которыми непременно решила поделиться. — Я так и представляю вас с гарпуном. Да! Да, только так и никак иначе.

— А как я ещё должен говорить? Я ведь по-разному умею, ты не думай, что раз я попросту охочусь, то тут же глупее тебя. А так, да, с гарпуном я умею обращаться, в этом и сложностей-то никаких нет.

С гарпуном обращаться Силко точно не умел. Более того, он ни разу не держал его в руках, и точно не знал, как это изобретение работает. Но мечтать ему никто не запрещал, особенно сейчас.

— И на кого же вы охотитесь? — с неподдельным интересом спросила дворянка.

— На кого придётся, — Силко казался спокойным, но сам он паниковал, пытаясь вспомнить всё, что ему рассказывали о пиратке, снимавшей комнату над ним. Культуру Билджвотера он не знал, а морских тварей видел лишь в ворованных учебниках. — На островах полно монстров, и каждому найдётся применение. Кровавые бойни находят способ переработать всё — от клыков до крови. Хоть где-то эти чудовища полезны. Но, — он продолжал говорить с напускной уверенностью лже-эксперта, — даже у этих чудовищ, мерзких и отвратительных, есть свой мир, своя жизнь, свои устои.

— Так уж и есть?

— Совершенно. Там, внизу, кипит жизнь, вечная борьба — и с нами, охотниками, и друг с другом, где-то на самом дне. Пока мы не начинаем отлов, они плодятся, даже не подозревая, что их жизнь скоро прервётся. И вот, их становится всё больше и больше, и теперь уж их враг — не корабль, полный охотников, а они сами. Морская бездна порождает настоящих чудовищ, и между ними начинается борьба — слабые хотят встать на место сильных, сильные стремятся вовремя поглотить слабых. Так бы они и переубивали друг друга, но для этого есть такие, как я, — он положил ладонь на грудь и гордо выпрямился. — Я отлавливаю самых мерзких тварей, пускаю их на бойню и возвращаю в воды гармонию. Это сложно, безусловно, но я пытаюсь. Мы все пытаемся.

Девушка захлопала в ладоши, и Силко стало особенно приятно от этого. Знай она, как действительно работает рыбный промысел в Билджвотере, он бы был тут же высмеян, но их обоюдное неведение спасало их обоих.

— Ты говоришь, что ты тоже охотница?

— Да, — девушка ответила быстро и с каким-то азартом в голосе. — Но моя охота, конечно, не сможет сравниться с вашей. Мы не так давно выкупили одно старое поместье на Серебряных Холмах, и отец не выпускает меня за его пределы, а на своих же землях всё быстро наскучивает. Мне порой кажется, что я знаю каждую травинку, каждую веточку и, право, каждую крылатую красавицу-бабочку. Здесь всё такое искусственное, — она опустила взгляд с неподдельным огорчением. — А знаете что? — лицо её переменилось. — А возьмите меня в порт!

Всем бы такие проблемы как у неё — отец не позволяет охотиться за пределами частных земель, нагло отнятых у природы. Подумать только — великая трагедия! Силко бы высказал своё мнение, да вот только нельзя было забывать, что он как бы тоже охотник, и как бы из Кровавой Бухты, и как бы здесь проездом.

— Что за глупость! — он мгновенно пожалел, что не сказал «вздор», это бы дворянке понравилось намного больше. — Ты там утонешь, а твой отец потом меня найдёт и прикончит прямо в доках. Ну уж нет, мне такого не нужно.

— Отец? Найдёт? Он и здесь-то меня найти не может, не то, что в далёком порту. С таким смелым охотником, как вы.

Но «нет» значило нет, и девушка быстро сменила тему для разговора.

— Сегодня такой ужаснейший зной, вам так не кажется?

Очередные беседы ни о чём… Силко к ним настолько не привык, что отвечал коротенькими предложениями, надеясь, что этого дворянке будет предостаточно. Всю жизнь считая себя самым начитанным в семье, сейчас он понимал, насколько ложными были его представления: говорить лучше Вандера труда не составляло, а Итан и Тоби никогда не стремились беседовать с ним в такой пустой манере — даже книги и стихи они обсуждали без ненужного многословия.

— А мне вот кажется, — дворянка сняла фероньерку и поправила локоны, закрепленные настолько крепко, что в такой заботе явно не нуждались, — что сегодня особенно душно.

К фероньерке отправились и кольца, и сережки, и колье. Силко нахмурился, подозревая, что происходит, но не до конца доверяя своим догадкам. Однако абсурд мыслей становился всё более и более реальным — тонкие пальчики сгрудили полы лазурного платья, и вот перед Силко сидела всё та же дворянка, но уже в шёлковой сорочке с низким вырезом, обрамлённым кружевом. Она ждала, что он отвернётся, но ожидания её были напрасны — пусть Силко и знал, что такая охотница первому встречному в лесу уж точно отдаваться не будет, он всё равно не упускал момент насладиться её непорочной красотой. Полюбоваться на бьющуюся в клетке птичку, прежде чем свернуть её хрупкую шею.

Девушка, осознав, что он не краснеет, не смущён и нисколько не собирается отводить взгляд, внезапно протрезвела от своей наигранной глупости и почти что взвизгнула. Надевать платье обратно она не стремилась, лишь только прижала его поверх выреза сорочки, выпучив глаза и открыв рот в исступлении.

— Вы… постойте, вы что, правда из Билджвотера? — чуть ли не пропищала она дрожащим голоском.

— Да… — продолжал врать Силко.

— И вас не послал за мной мой отец?

— Нет…

Девушка облегчённо вздохнула и, на секунду погрузившись в свои мысли, вдруг что-то для себя решила, отбросив платье на траву.

— Какой конфуз. Нет, не конфуз даже, полнейший анекдот! — сказала она, наконец переводя взгляд на Силко, который с интересом изучал… родинку… под её ключицей. — Вы меня простите, я ведь действительно думала, что вы от моего отца.

— А как, прости меня, это вообще связано?

— Элементарнейшим образом, — сказала дворянка, начиная расшнуровывать корсет. — Будь вы от моего отца, он бы следил за нами всё это время. Я бы сказала ему, что вы ко мне приставали, а уж дальнейший исход, думаю нам обоим понятен.

— И какой же исход?

— Ах, вы, право, столь смешны! — она ловко увлекала за своими пальцами шнурок между металлических колец. — Он бы пристрелил вас, вот и всё.

Такой исход событий Силко не понравился, и он почему-то обрадовался, что какой-то паренёк, которого, быть может, и послали на верную гибель, сейчас всё ещё жив.

— Но, — продолжала говорить девушка, теперь уже не искусственно высоким голосом, намного жёстче, наглее и увереннее, — раз уж вы всё равно удостоились чести видеть меня без платья, то, полагаю, смущаться мне боле нечего.

Выиграв продолжительную битву с корсетом, дворянка отложила его прочь и распустила забранные в пучок волосы.

— Пойдёмте же тогда купаться! — радостно заявила она, вставая и увлекая Силко за собой.

Даже без корсета, пережимавшего её талию, девица казалась ему потусторонне прекрасной, и мысль эта невероятно него отвращала — ведь это неправильно, это такое глупое, наивное искушение, которому люди его плана поддаваться не должны. Дворянка устремилась к водоёму, а он шёл за её спиной, никуда не торопясь и наслаждаясь её утончённой красотой. Когда они по пояс зашли в воду, дворянка уж вовсе показалась ему лесной нимфой — грациозной свободной душой, лёгкой, а быть может даже невесомой.

Таких легко топить.

Сейчас выдался идеальный шанс, и Силко уже приготовился, ярко представляя, как руки ухватят белоснежную шею и устремят горделивое личико под толщу хрусталя воды.

— Ах вы негодяй, решили испортить мою причёску?

Дворянка обернулась, застав Силко врасплох, и он не нашёл ничего умнее, чем зачерпнуть воды и обрызнуть её. Да, он точно был сильнее. Да, он мог наброситься на неё прямо здесь и сейчас и закончить начатое. Но он просто растерялся. И эта растерянность спасла девице жизнь.

— И вам не стыдно?! — раззадоривала его дворянка, отправляя волну брызг в ответ. — Я ведь всё утро провела за этой причёской. А вы?!

— Ты хотела со мной в порт, а боишься волосы намочить?

— Не боюсь. Я, быть может, их вообще отсеку. Право — завтра и отсеку!

— Ну раз не боишься, — Силко загорелся неподдельным интересом. — То давай со мной вон до того камня — костлявый палец указал на скалистое возвышение прямо у водопада.

Вызов был принят, и уже через пару секунд о нёсся вперед, ведомый почти что детским желанием обогнать девицу. Ему нельзя было ей проигрывать — во-первых, он как бы из Билджвотера. Во-вторых, она не как бы из Пилтовера. Цель была предельно ясна. Вполне ожидаемо, дворянка от него отстала: пусть и незначительно, но победа есть победа. Загоревшись азартом, он особенно захотел показать своё превосходство в прыжках в воду, и начал было карабкаться наверх, как женская рука схватила его за лодыжку и потянула обратно.

— Мы договаривались доплыть до камня, а не взбираться ввысь!

В очередной она раз рассмеялась, на этот раз искренне — громко и неудержимо. Этот смех, настоящий и не сдерживаемый какими-то придуманными правилами этикета, подхватил и он, решая дать ей второй шанс на жизнь.

Накупавшись вдоволь, они вышли на берег и рухнули обратно на плед. Девушка поправила мокрые локоны, чудом пытавшиеся держать форму, и, глубоко вздохнув, потянулась к плетёной корзиночке.

— Вы не проголодались? Я, не поверите, очень голодна.

Силко верил. Он сам был не против съесть что-то, ведь двумя яблоками, свистнутыми на общей кухне, сыт не будешь. С одной стороны, ему не хотелось, чтобы его кормили. «Дворянка подаёт милостыню» — картина уже писалась масляными красками в его голове, и ему это категорически не нравилось. С другой стороны, он понимал, что она не знает, что он из Зауна, и что она просто хочет поделиться с ним этим чёртовым печеньем из этой чёртовой корзинки на этом чёртовом пледе. И в схватке между гордостью и голодом победил последний.

— А ты всегда, когда из дома сбегаешь, набираешь с собой корзину еды? — усмехнулся он, уплетая слишком сладкое пирожное.

— Нет, только когда собираюсь сюда.

Силко усмехнулся и потянул свою руку в корзину, в поисках чего-то посытнее. Но дама, видимо, не стремилась сбегать на слишком долгое время, потому что ничего кроме сладостей с собой не взяла. Ничего, он и от печенья не откажется.

— А зовут-то тебя как? — облизывая кокосовую стружку с губ, спросил Силко. — Меня вот Говер.

Он протянул руку, и тут же вспомнил, что говорит с дворянкой. Наверное, он должен был целовать её пальцы, или что там эти пилтошки любят делать. Но, к его удивлению, руку девушка пожала, да так крепко и решительно, что пришлось закусить губу.

— Кассандра, — улыбнулась она. — Право, мы ведь даже не представились друг другу.

Она мечтательно вздохнула и посмотрела на небо.

— Я никогда так не веселилась, дорогой Говер! Ах, как жаль, как жаль, что вы не возьмёте меня на свой корабль. Мы бы с вами стали чудеснейшей командой.

— Мы всегда можем встретиться вновь, — ответил Силко. — И я могу писать вам письма. Не назовёте мне адрес?

Писать письма этой кукле он не хотел. А вот ограбить её золотой домик — вполне.

— Какой из них?

Ну конечно. Конечно у неё есть несколько домов, как он мог забыть, с кем разговаривает. Силко хотел что-то ответить, но тут его внимание привлекла фигура всадника, уверенно приближавшаяся к ним. Кассандра, заметив его испуг, тоже обернулась в сторону тропинки и, увидев белоснежного коня, еле удержалась от того, чтобы вскрикнуть.

— Вы ведь честно простолюдин? — чуть ли не прошипела она с мольбой в глазах.

— Чего?

— Нет времени объяснять, да или нет?

— Д…

— Сказочно! Это — мой брат, — поспешила добавить она. — Просто подыграйте мне и… Фрэнсис, неужто ты решил, что избежишь отцовского гнева, отправившись искать меня самостоятельно?!

Её шепот перешёл на строгое возмущение, стоило ей только посмотреть на фигуру, теперь уж во всей красе к ним приблизившуюся. Строгость и грубость — такого не ожидаешь от девицы, минуты назад скорее напоминавшей дорогую куклу, чем человека. Пользуясь моментом смятения, Силко чуть изучил лицо всадника: Фрэнсис был неимоверно похож на Кассандру. И пусть он явно был моложе неё, театральностью нисколько ей не уступал. Разодетый в костюм, декорированный жилет которого казался Силко ещё смешнее лазурного платья, он гордо восседал на коне, в любую секунду готовый вытащить револьвер из кобуры. Заложник обстоятельств, Силко не желал быть пристреленным, а потому в диалог не вмешивался.

— Я сказала ему, что не собираюсь замуж за этого… за этого напыщенного ионийского индюка! Кончено всё, кончено! Он не смеет уговаривать меня о вещах подобного рода и идти против моей же воли, лишь только из своих омерзительных желаний. Если же ты всё ещё думаешь, что потакая ему, ты получишь себе место в Совете…

На том моменте, когда прозвучало громкое слово «Совет», Силко чуть не поперхнулся, и дальше попросту не слушал. С кем он сейчас наперегонки до камня плавал? Досада и сожаление сжигали его изнутри — у него была возможность утопить дочку советника, а он продался за смех и печенье. Сейчас-то он точно ничего не сделает.

— Давай не при этом…

— «Это» вообще-то Говер! — с надменным смешком бросила Кассандра, и Силко понял, что его шанс уйти отсюда живым стал неимоверно мал. — Он из Билджвотера, охотник! И он… он простолюдин, да! — она сделала особый акцент на слове «простолюдин». — А ещё я люблю его! Да! Да-да-да! Это к нему я уходила все прошлые недели, и отец не смеет меня за это стыдить. Сегодня же мы сбежим с ним на его корабле, и ни ты, ни папочка, нас больше не увидите!

Жалкая игрушка, которую избалованные дети бросали друг другу, Силко не успевал ни за их мыслями, ни за своими, словно наблюдая за собой со стороны.

— Ты себя слышишь? Откуда у простолюдина корабль?!

— Не твоё дело! Он мой любовник, я лучше знаю, есть у него корабль или нет!

Фрэнсис наконец-то успокоился и, потрепав коня по роскошной гриве, решил подзадорить сестру ещё больше.

— И чем ты докажешь, что он твой любовник?

— А тем, — возмущенно вспыхнула Кассандра, — а тем что я… что я…

Силко не успел сообразить, что с ним происходит, как женские руки развернули его лицо к себе. Кассандра поцеловала его, но какой бы прекрасной она не была, ничего более омерзительного Силко давненько не ощущал. Дворянка, конечно, сошла с живописнейших картин, но ей было можно лишь только любоваться со стороны, не более. Он извернулся, сопротивляясь, и, как только Кассандра чуть отстранилась от него, сплюнул прямо на дорогой плед.

— Как я и думал.

Фрэнсис праздновал свою моральную победу над сестрой, на глазах которой вот-вот готовы были проступить слёзы — картина невероятно глупая и порядком Силко наскучившая. Нет, такое общество уж точно не для него.

— Вам что, так сложно было поддаться? — расстроенно прошептала она, будто бы Фрэнсис её не слышал.

И этих слов ему было достаточно для того, чтобы наконец-то сдаться.

— Да что вы тут вообще все устроили-то, а? Я вам что, щенок? Хочу — кормлю, хочу — целую?! Я пришёл к воде, а не вот в это… это…

Происходящее даже театром абсурда можно было назвать с трудом — глупая и непомерно отвратительная несуразица. Не то, чтобы Силко так часто смотрел спектакли, незаметно протискиваясь в зрительный зал на Антресольном уровне, но даже редкие постановки от заунитов заунитам были намного реалистичнее всей той чуши, что сейчас разворачивалась перед ним и втягивала его в чью-то семейную историю, не достойную никакого внимания или уважения. Ему сделалось до тошноты противно, и он начал подниматься с пледа, лишь бы поскорее уйти.

— Нет, правда, вы что, не можете как нормальные люди разговаривать? То писк, то стон, то вздохи, слушать противно!

Силко ухватил рубашку с сапогами и валявшиеся на пледе брюки. Недолго думая, забрал и плетёную корзинку.

— Это я себе возьму, спасибо большое, доем сам, — шипел и плевался он. — У вас люди внизу задыхаются, а вы собачитесь из-за золотых ложек.

ㅤ ㅤㅤ ㅤ

ㅤ ㅤㅤ ㅤ