Белоснежный свет на мгновение ослепляет так, что приходится выставить вперёд руку и прищуриться. Когда зрение восстанавливается, Арсений обнаруживает себя сидящим на траве. В воздухе летает пыльца, а на небе через облака пробиваются нежно-лиловые лучи рассветного солнца. Разнообразные цветы всех видов и размеров достигают середины живота, бьют в глаза яркими красками. Со всех сторон и ниоткуда одновременно нежной трелью переливается пение птиц. Он оглядывается по сторонам и понимает, что находится посреди перекрёстка в крупном мегаполисе, где весь пол покрыт цветами, а со стен небоскрёбов, верхние этажи которых теряются в облаках, свисают длинные необузданные лианы. Маленькие магазинчики светятся вывесками, светофор горит только зелёным. Прохожих нет, из-за чего на мгновение кажется, будто они просто отсыпаются в своих квартирах в законный выходной, но Попов быстро вспоминает, где находится. Сбоку раздаётся шорох, и не успевает Арс обернуться, как мужская фигура набрасывается на него, заключает в крепкие объятия, повалив на землю:

— Я думал мы уже не встретимся, — Серёжа весь светится от радости, едва не расцеловывая его.

Арсений улыбается, крепко обнимает его в ответ, даже не пытаясь встать:

— Я тоже скучал.

Сердце принимает свой обычный ритм, паника медленно отступает. Матвиенко приподнимается с него и рукавом стирает капли крови с чужой щёки, но, когда начинает вставать, случайно задевает щиколотку, от чего ногу резко пронзает острая боль. Арсений рефлекторно тянется к травмированной конечности, но друг, быстро поняв по его лицу, что произошло, останавливает:

— Стой, пускай Дима посмотрит.

Только сейчас он замечает других людей. Парень и девушка вместе с Димой сидят в шагах пятнадцати, скинув рюкзаки в кучу. Они выглядят подавленными, но, на удивление, собранными; наверняка за долгие годы жизни здесь можно привыкнуть к внезапным смертям коллег. В голову приходят мысли об Антоне. Как он там? Что с ним будет? Сделали ли что-то плохое те твари? Он вообще может умереть от рук других сущностей?

— У Арса с ногой что-то, можешь посмотреть?

Врач, оторвавшись от разговора, быстро перемещается на траву рядом с ним, одной рукой подтягивая рюкзак. Кладёт чужую ногу к себе на колени, стягивая кроссовок, что вызывает новую волну боли, будто по щиколотке проехались ножом. Серёжа отходит к остальным, а Дима начинает пальцами прощупывать ступню, которая несильно отекла.

— Жить будешь: всего лишь подвернул стопу. Посиди пока без обуви, потом ногу сильно не нагружай. Желательно бы, конечно, приложить лёд, но у нас его с собой нет.

Мужчина аккуратным движением перекладывает травмированную конечность с колен на рюкзак, чтобы, как он объясняет, уменьшить возможность застоя крови. Матвиенко быстро возвращается к ним, держа в одной руке яблоко, а в другой – пару бутылок с розовой водой, одну из которых протягивает Арсу; плюхается на траву рядом с ним, достаёт из кармана штанов перочинный ножик, которым торопливо разрезает фрукт, после чего отдаёт одну часть Попову.

— Сорри, мы не брали с собой припасов. Мы с группой хотели пойти посмотреть один уровень, а в итоге, как видишь, немножко проебались с выходом.

Арсений хмыкает, откусив кусочек яблока:

— Говоришь так, будто состоишь в этой группе.

— Да давно уже, — Матвиенко удивлённо вскидывает брови, — месяцев шесть, наверно.

— Шутишь? Я пропал ну от силы дня три назад.

Дима где-то справа шуршит припасами, перебирая вещи в одном из рюкзаков:

— Я ж говорил, что время здесь нелинейно, хули вы ещё чему-то удивляетесь?

— Жесть, — Арсений отпивает воды из бутылки, чтобы проглотить вставший поперёк горла ком, — ну, тогда рассказывай, что у тебя за эти полгода произошло.

Серёжа машет рукой, мол, да ничего особенного. Выкинув куда-то в траву сердцевину от съеденного яблока, поднимает голову вверх, щурится, вглядываясь в утреннее небо.

— Да ничего такого. Сначала работал на базе, помогал провести электричество. Потом с группой искал других людей со Сцены, помогал им добраться до нашего уровня. Вот, сейчас мы решили сгонять осмотреть безопасный уровень, с которого недавно пришёл новенький, но намудрили с перемещением. А дальше ты сам знаешь.

— Ясно, — Арс откидывается на траву, подложив одну руку под голову, а второй закрываясь от светлых лучей. Он тяжело вздыхает, чувствуя, как открытые участки кожи щекочет влажная трава, насыщенно пахнущая свежестью. — Домой хочу.

Серёжа хлопает его по плечу и точно так же ложится рядом. Срывает маленькую травинку, стебель которой зажимает зубами.

— Понимаю. Я хотел первые пару месяцев, потом привык. Тут даже неплохо, если не сравнивать с тем, где мы жили до этого.

Арс поворачивает голову в сторону друга, но вместо него видит лишь стену из густых зелёных зарослей:

— Что, совсем никакого выхода нет?

Матвиенко качает головой:

— Если знал бы – ещё в начале свалил.

Он не хочет верить словам друга несмотря на то, что тот наверняка знает больше, чем он. Выхода не может не быть. Это невозможно. Они не тараканы в спичечном коробке, не замурованы в комнате.

— Кстати, а что за хуета там была?

— Какая? — Попову требуется несколько долгих мгновений чтобы понять, о ком он говорит. — А, это Антон. Он минусовая сущность, но людей не ест. Он вроде добрый: помог мне выйти к вам.

— Ебать доброта. Затащил тебя в самое пекло.

Серёжа, сев на траве, поворачивается в сторону Димы, будто тот его личная энциклопедия по Закулисью в условиях отсутствия интернета, но мужчина лишь разводит руками:

— Впервые о таком слышу.

— Да вы чего? — Арс резко садится, из-за чего потревоженная конечность отзывается лёгкой болью. — Серёг, помнишь как мы ночевали в отеле? Он за нами гнался.

Мужчина хмурится, стараясь припомнить, что даётся с трудом, и через несколько долгих мгновений выдаёт:

— А, точно. И ты после этого говоришь, что он добрый?

Парень из группы уходит куда-то по просьбе Димы, а девушка, которая до этого молча слушала их и иногда советовала Позу, в каком кармане поискать нужную вещь, поднимает взгляд на Арса:

— Я, конечно, не знаю всей ситуации, но монстрам доверять не стоит. У них всех, абсолютно всех, лишь одна цель – сожрать тебя. Одно из правил выживания в Закулисье: всё "доброе" и похожее на человека первым откусит тебе голову, когда уснёшь.

От тона девушки появляется ощущение, будто мама объясняет сыну-подростку, что старшеклассники, курящие за гаражами, плохие и не стоит брать с них пример. Эти слова абсолютно не вяжутся с образом Антона у него в голове. Арс ему не доверяет, но парень совершенно точно не такой злой, как другие здешние существа. Тот кусок, который он ел при столкновении в отеле, был абсолютно не похож на часть человеческого тела, значит он не врал, когда говорил, что питается другими существами.

— Арс, пошли с нами?

Попов поворачивается к Серёже. Хочется возразить, сказать, что не все монстры злые, но здравый смысл советует заткнуться и пойти вместе с ребятами. Оставаться один на один с необузданной стихией, которая отказывается подчиняться любым законам, страшно. Неизвестно, что ждёт его дальше. Он совсем не понимает это место, не знает, что делать. Без сильного плеча он не выживет, и неизвестно, встретятся ли они с Антоном ещё раз.

— Хорошо, пойдём.

— Вот и славненько, — Матвиенко подбадривающе похлопывает его по плечу.

Вскоре возвращается тот незнакомый парень, держа в руке охапку неоново-жёлтых цветов, которые на первый взгляд кажутся ядовитыми. Дима забирает их, начинает перочинным ножиком методично срезать бутоны, которые складывает во всё-таки найденную в рюкзаке бутылку от миндальной воды. На вопрос, почему нельзя было взять их бутылки, Дима отвечает, что нужно, чтобы там не оставалось ни капли воды.

— Свалить отсюда нельзя, кроме как обдолбавшись цветами. Слушаем, запоминаем. Сейчас я заварю из них чай, все выпьют хотя бы по глотку. Приход начнётся сразу – будьте к этому готовы. Перед глазами всё начнёт плыть: это нормально; краски станут настолько яркими и невнятными, что на них будет больно смотреть. Как только это случится, начинайте идти по прямой вперёд, не останавливаясь. Через тринадцать шагов мы окажемся на другом уровне. Все поняли?

Арсений кивает и, убрав ногу с рюкзака, осторожно натягивает кроссовок, от чего стопа неприятно ноет. Закончив с цветами, Поз откладывает ножик на рюкзак и заполняет бутылку обычной водой, которая, как оказалось, у них тоже имеется, перемешивает всё это с видом опытного бармена. Цветы в два счёта пускают жёлтые брызги, превращают всё содержимое в яркое месиво, которое издаёт слабое неоновое свечение и звонкий писк. Когда Дима заканчивает, бутылка идёт по рукам, Попов оказывается предпоследним в очереди. Жидкость едко пахнет смесью бензина и краски, а на вкус оказывается очень жгучей. Арсений закрывает рот рукой, чтобы не выплюнуть адский напиток, а когда ему удаётся проглотить месиво, морщится. По сравнению с этим водка кажется детским соком. Серёжа пьёт после него, а затем выливает остатки на траву. С каждой секундой всё пространство вокруг всё сильнее и сильнее идёт рябью, начинает переливаться оттенками, которых в природе не существует. Голова кружится. Ближайший дом начинает качаться, раскладываясь, как гармошка, от чего мужчина, когда видит это в первый раз, дёргается назад. Неподалёку раздаётся смешок Серёжи. Он оборачивается и замечает, что друг смотрит на него. Его лицо выглядит так, будто на фото в очень плохом качестве одновременно выкрутили резкость и насыщенность, знакомые черты с трудом удаётся различить. Арс пытается подползти к нему по земле, которая, кажется, всё время выгибается то вниз, то вверх, как желе. Расстояние уменьшается и увеличивается, плывёт во все стороны, поэтому он быстро отбрасывает попытки. Обняв себя за колени, Арсений просто начинает ждать, когда, как говорил мужчина, яркие краски заполнят пространство. Цвета перемещаются, как живые, заползают друг на друга, смешиваются пятнами и распадаются в пыль. Над самым ухом внезапно раздаётся дикий рёв, от которого сердце начинает биться быстрее. Арсений поворачивается в сторону источника звука, видит, как в считанные секунды лицо того самого незнакомого парня сплющивается, превращается в одну сплошную плоскую монструозную пасть, внутри которой торчат мириады острых зубов. А глаза... Сплющенные маленькие глазки, наполненные красным, смотрят из глубины глотки прямо на него. Арс сам не успевает понять, как сжимает в кулаке Димин нож. Он выбрасывает вперёд руку с оружием, надеясь, что это отпугнёт монстра, но будто в замедленной съёмке видит, что его предплечье растягивается на несколько метров, а край ножа сталкивается с преградой. Он по инерции ведёт ладонью дальше, не осознавая, что острый металл впивается в чужую шею до самых позвонков. Монстр падает, его шея раскрывается пополам и из неё во все стороны ползут кишки. Попов бросает нож, который быстро теряется в траве, вскакивает с места. Ногу простреливает болью. Картинка в глазах смешивается, всё пропадает, оставляя лишь бешеный хоровод цветных пятен. Он бежит, сам не понимая куда, пока не врезается в прозрачное препятствие. Пустота оборачивается, принимая облик того самого парня. Арсений вскрикивает, пятится назад, падая на пол. Пытается закрыть лицо ладонями, но те живут своей жизнью. Он снова сжимает перочинный нож. Арс в ужасе наблюдает за тем, как руки сами собой тянутся к уже человеку, без монструозного лица, бьют по шее, от чего та распадается на множество осколков. Резкая смена картинки, будто перемотка кадра. Он вновь оказывается сидящим перед ним, снова руки сжимают металлическую рукоять. Брызги крови бьют по лицу, оставляют капли на коже. По щекам начинают течь слёзы. И опять человек собирается в единое целое, смотрит жалобно, шепчет с закрытым ртом: "Ты меня убил". Арсений захлёбывается в слезах, пытается остановить руки, которые опять тянутся к мужчине.

— Хватит! Прошу, прекрати!

Новые брызги крови. Тело падает на него. Убийство повторяется снова. И снова. Один и тот же сценарий из раза в раз. Чужие кишки, торчащие из горла, сами собой обвиваются вокруг его шеи, душат. Неизвестно, сколько времени проходит перед тем, как ему удаётся взять своё тело под контроль, разжать затёкшие пальцы. Нож с оглушительным звоном падает на пол и распадается в пыль. Попов судорожно закрывает лицо руками, давит всхлипы, сворачиваясь в позу эмбриона.

— Я не могу так больше!

Это похоже на пытку. Его рывком усаживают обратно, убирают руки от лица. Убитый насильно вкладывает в ладонь новый ножик, игнорируя сопротивление, сжимает чужие пальцы вокруг рукояти. Медленно тянет к себе. Мужчина мотает головой, как заведённый, пытается докричаться до него.

— Прошу..! Не надо!

Человек резким движением вонзает в себя лезвие. Попов вскрикивает, чувствует, как острая боль пронзает его собственное горло. Свободной рукой тянется к шее, не отрывая взгляда от мужчины; слышит бульканье крови в чьём-то крике и только потом понимает, что это его собственный. Подушечками пальцев нащупывает открытую рану, из которой вываливается мясо. В голове набатом бьёт чужой голос, который с каждой секундой нарастает. «Ты меня убил... Ты меня убил... Убийца... Убийца...» Арсений бьётся в истерике. Глаза застилает пелена слёз, через которую картинка почти не пробивается. Он раз за разом совершает убийство, полосует чужое горло, бьёт, разрывает артерии, обмазывается кровью. Кажется, ещё чуть-чуть, и он свихнётся. Не выдержит эмоций. Перережет собственную глотку. А если не получится – сломает шею. Да что угодно, лишь бы это наконец прекратилось. Новое убийство. На этот раз, когда он тянется к жертве, та неожиданно хватает его за запястья, с силой тянет на себя, начиная отступать назад. Попов повинуется, с усилием встаёт на ноги, едва не падая обратно, идёт за ним. Человек быстро тянет его за собой. В какой-то момент лицо начинает идти помехами, черты то сменяются на какие-то знакомые, то обратно на того парня, то вовсе пропадают, превращаясь в нечто. Кажется, будто перед ним робот со сломавшимся экраном. В какой-то момент мужчина слышит знакомый окрик:

— Арс!

А затем в глаза бьёт жёлтый свет.